Читать книгу Доула. Начало пути. Повесть - Андриана Юдина - Страница 5

Мнение Татьяны Яковлевны про Олесю было полностью заслуженное, никакой эйфории или экзальтации в нем не было. Татьяна Яковлевна была уверена, что Олеся и сама бы справилась, боец она была несломляемый. Но «бабушке Тае» было радостно и дорого, что Олеся не оттолкнула ее, после того как Сергей привел в Олесину комнату представительницу очень древней профессии. Олеся среагировала на это, как на дурной сон, ничего не выспрашивая, без истерик и требований, попросила Сергея дать согласие на развод, и как можно быстрее исчезнуть из ее жизни.

Сергей исчез более или менее быстро – сразу, как вывез из Олесиной комнаты все, что покупал он и что покупал не он, разве что косяки у дверей отрывать не стал. Олеся осталась на матрасе с двумя маленькими детьми, кроватку для малышки покупала Татьяна Яковлевна, ее только он и не тронул. Со стыда готова была сквозь землю провалиться Татьяна Яковлевна, и готова была, конечно же, к самым неприятным словам в свой и сыночка своего адрес. Но совсем другое случилось. Олеся ни в суд не подала, никому не жаловалась, кое-как приткнула доску одним концом на подоконник, другим на старый коммунальный стул, имевший статус «общего», – и так вот получился стол обеденный. Татьяна Яковлевна все ждала, когда прорвется из нее крик и боль, злоба и гнев – но ничего так и не сказала Олеся, ни тогда, ни теперь, ни одного плохого слова про Сергея. Вообще никакого слова про него она не сказала с тех пор…

То, что Олеся доверила Татьяне Яковлевне и ключи от квартиры, и свою старшую дочь нянчить, было для Татьяны Яковлевны словно знаком тотального Прощения. Никто ведь дорогое свое врагу не может вручить, раз она дочь свою оставляет – значит, нет за пазухой камня. А для Татьяны Яковлевны было это очень и очень важно, ответственность за сына она не просто чувствовала, как мать, но прекрасно понимала, что только вот такая Олеся могла решиться родить от алкоголика (назовем уж вещи своими именами) и разгильдяя.

Олеся-то после Вани совсем потерялась, чувствовала себя ржавой копейкой на дороге Судьбы, и никого и не винила. Напротив, она радовалась, что хоть Ваня-то у нее был, и теперь вот дочка. Когда Сергей, на очередной молодежной вечеринке у близких Олесиных друзей, предложил ей стать его девушкой, у нее и мысли не было – а достоин ли он её? Мысль одна была: ещё кто-то смотрит на нее как на девушку, а не как на мать-одиночку!

Этот путь, отметина эта, матери-одиночки, она ни на секунду о себе забыть не давала. Пособие в 3200 рублей не оставляло такой возможности. Работать надо было хоть кем-то, и вот это «хоть» все и решало. Доходило до того, что ночью голодная Олеся выходила на кухню, и, не включая свет, открывала чей-то шкаф, запускала руку в какую-то пластмассовую банку с крупой, и что ухватила худым кулачком – то и было ее едой на сегодня. Сидеть просить милостыню у метро ей в голову не приходило, с педагогическим-то образованием. А устроиться на работу с грудным ребенком она могла только в подвальном магазине в ночную смену кассиром, больше-то никто на это место не претендует…

Как у всех, Аришка болела своими детскими болячками, но только больничный на работе «по договору» не выплачивают, а тут же берут на это место другого работника. Вспоминать страшно, как приходилось оставлять в кроватке ребенка с температурой, умолять кого-то «заглянуть хотя бы», и убегать на работу в соседний дом, в тот самый подвальный магазин, где торговали пивом и сигаретами. Контингент там был соответствующий, рассказывать про переживания молодой мамы там было некому, но зато можно было подработать несколько часов – и купить ребенку молока, манки, немного свежих яблок…

Казалось, Олеся и не знала, что может быть как-то еще, настолько терпеливо и смиренно она все это проходила, беспокоясь только о том, чтобы девочка ее не страдала. Предложение Сережи жить вместе для нее выглядело как последний поезд из ада.

Татьяна Яковлевна это все понимала, и даже боялась показать, как она ценит и любит Олесю, многое делая тайком, без спроса, понимая, что Олеся может не принять подарка.

Но главное, чем восхищала Татьяну Яковлевну ее невестка – это неизбывная тяга к знаниям и образованиям. Гены были не просто хорошие. Отец Олеси начал ее учить читать в 4,5 года, в 5 она уже читала бегло и прочитала все, что было в их доме.

Была у них в доме необычная такая книга – «Энциклопедия по гастроэнтерологии», которая Олесю просто завораживала. Она буквально бредила медициной, и говорила об этом непрерывно. Однако, вместо поддержки встречала насмешку и откровенное унижение. «Какая тебе медицина, у тебя ума не хватит! Ума нет- иди в пед!» – говорили родители Олесе. Возможно, это говорили когда-то им самим… Не смотря на то, что в школе Олеся сразу училась на одни пятерки, это не изменило отношение к ее способностям. Когда родилась младшая сестренка, Олеся практически растила ее, и, конечно же, учила и читать. Мать Олеси занималась только собой и танцами, так уж вышло, а Олеся для себя поняла, что ей нравится очень заниматься с теми, кто младше.

«Может и правда, педагогом стать?» – размышляла Олеся, заботливо расправляя бантики на косичках у сестренки. А когда мать ушла из семьи, оставив их наедине с обезумевшим от горя отцом, жизнь превратилась в страшный сон… Соседи какое-то время надеялись, что все образуется, но в результате все же привлекли внимание властей к происходящему. Сестер, наконец, забрали у отца и отдали в детдом, и Олеся смогла вернуться к занятиям.

Очень легко освоила школьную программу, и поступила, уже осознанно, в педагогический. Факультет выбрала самый тяжелый: коррекционный, для детей восьмого вида. Обычно про таких говорят «как овощ». Вот с этими овощами и взялась работать Олеся, интуитивно чувствуя потребности этих детей. Она их понимала, как если бы у нее в сердце стоял приемник, который считывает детский плач как текстовое послание. Здесь было гораздо больше медицинских компетенций, чем педагогики. Шизофрения, дцп, глубокий аутизм – воспитывать и обучать там было некого, только сострадать и принимать, угадывать – когда хочет пить, а когда поменять памперс, следить, чтоб себя не поранил и других. Само собой, Олеся читала много дополнительной литературы, и пришла к выводу, что все же медицинский нужно закончить.

И вот теперь, невзирая на непреодолимые, казалось бы, препятствия, Олеся шла к Мечте… Ее достижения в профессии педагога дали ей устойчивость, а теперь, работая младшей медсестрой (так официально называется санитарка, когда она имеет уже медицинские навыки, а не только швабру умеет держать), Олеся еще больше вдохновилась своим выбором. Люди с забинтованными руками и ногами, распоротыми животами и черепными травмами, а часто уже и без какой-то части тела, очень остро нуждались в человеческом участии, а не только в медицинских манипуляциях. Они искренне реагировали на заботу, плакали, доверяли Олесе свои тяжелые страшные мысли о будущем, иной раз просили просто побыть рядом после операции. Их благодарность была для Олеси подтверждением, что свой Путь она видит верно, и это давало ей силы продолжать, даже ценой хронического недосыпа из-за ночных дежурств.

Роль Татьяны Яковлевны в этом невидимом подвиге была бесценна: Олеся могла спокойно брать дежурства, сколько хватало сил. Бабушка Тая в любой момент наготове: летом к себе в деревенский дом отвезет, зимой из садика раньше всех заберет, и ни упрека, ни назидания – наоборот, словно это она Олесе задолжала, а не Олеся в ней нуждается… Татьяна Яковлевна понимала, что Олесе бы рядом надо хорошего образованного человека, а для этого надо сперва самой человеком себя почувствовать. Напрямую посоветовать Олесе поискать себе мужа Татьяна Яковлевна опасалась, догадываясь, какие воспоминания от «счастливого брака» остались у ее невестки. Но тайно она надеялась, что в больнице кто-то разглядит этот бриллиант, и Золушка превратится в Принцессу… Но только нужно Время, чтобы раны на сердце затянулись. Сердце не забинтуешь снаружи, только тепло и забота его могут вылечить. Вот это и старалась изо всех сил дать Олесе Татьяна Яковлевна.

Нагулявшиеся девчонки после вкусной каши с какао уснули хором, как из розетки выключили. И сама Олеся, хоть и раскрыла учебник с закладкой, не успела и страницы прочитать, как уже спала, оперевшись щекой на руку. Всего день у нее впереди на отдых, а в воскресение – на суточное дежурство. И снились Олесе ламантины. Большие такие безобидные морские животные, со смешными носами и очень добрыми глазами. Она их увидела однажды в фильме, и все про них вычитала. Их еще называют «морскими коровами», хотя они очень хорошо двигаются в воде. Но при своем большом размере, они очень наивны, и поймать их ничего не стоит.

Когда Христофор Колумб впервые встретился с ламантинами, он решил, что это русалки, и описывал их, как мужеподобных, хотя и с изящными движениями. Особенно хорошо они владеют хвостом. У ламантинов не очень хорошее зрение, но довольно неплохой слух, несмотря на то, что наружное ухо у ламантинов отсутствует. А еще, у ламантин острое обоняние. Голова у них плавно перетекает в туловище, практически сливаясь с ним. Благодаря тому, что на протяжении всей жизни зубы животных обновляются, они отлично приспосабливаются к сменяющемуся пищевому рациону. Сильные, мощные зубы легко перетирают любую растительную пищу. Так же, как и у слонов, у ламантинов происходит смена зубов на протяжении всей жизни. Новые зубы появляются в ряду сзади, постепенно сменяя старые, так что пищу они перерабатывают очень тщательно.

Олесе снилось, что она ламантина, и что вокруг много прозрачной теплой воды, от которой тело радостно трепещет и жаждет движения. Во сне к ней подплыла другая ламантина, и глаза у нее были какие-то очень теплые и родные…