Читать книгу Молодые Боги. Новый Рассвет - Angel Delacruz - Страница 3

– Кто? – моментально отстранилась от меня Ребекка.

Только сейчас я почувствовал, что яхта уже серьезно ускорилась, двигаясь на форсаже – переборки начали мелко-мелко вибрировать.

– Катер турецко-кипрской береговой охраны.

– Ты связался с…

– Нет, мадам, нас глушат. Через одиннадцать минут у меня плановый сеанс связи, и после этого в течение получаса будет помощь, – лицо де Варда словно окаменело.

– Но? – нетерпеливо вскинулась графиня.

– Нас настигнут раньше.

Ребекка поспешно поднялась и выбежала из каюты – я машинально последовал за ней. В этот момент по корпусу яхты словно заколотили десятки молотобойцев – послышался противный звук рвущегося металла, свист и скрежет. Пол под ногами чуть накренился – и, теряя ход, яхта начала заваливаться в крутой поворот – видимо, пулями перебило рулевое управление.

В коридоре де Вард – едва только яхта оказалась под огнем – прижал Ребекку к полу и настойчиво попросил не высовываться. Я же, никем не удерживаемый, проскользнул мимо, выглядывая из кокпита – еще не видя, но уже слыша гулкий рокот вертолетного двигателя. Сквозь шум винтов звук выстрелов не пробивался, но яхта вновь надрывно затряслась от ударов и просела на нос. Практически сразу я увидел, как впереди летят щепки настила палубы и белоснежные клочья обшивки, падают бортовые леера ограждений, и с визгливым скрипом медленно – но неумолимо – начинает клониться мачта. Со звонкими щелчками полопались металлические тросы вант и, махнув на прощание порванным парусом, мачта рухнула в воду, вздымая кучу брызг.

Рядом мелькнуло смазанным движением – уходя от обстрела, в проем буквально рухнул один из швейцарцев. Франц это или Мартин, я не понял – лицо его залила кровь из рассеченного лба, а из глубокой рваной раны в плече выглядывали белые осколки костей.

В этот момент я увидел вертолет, по широкой дуге облетающий яхту. Двигался он достаточно медленно, боком – в широком проеме открытой двери сидел человек с пулеметом на специальном креплении. Шлем с зеркальным стеклом и массивное черное оружие вызывающе контрастировали с цветастыми шортами, гавайской рубашкой и ядовито-желтыми – даже отсюда видел – кроссовками стрелка.

Чувствуя, как щерятся губы в гримасе отчаянной злости и напряжения, я взмахнул рукой. Время будто остановилось – шар жидкого огня, уже возникший у меня в кулаке, словно длинный тонкий хлыст сорвался с ладони. Произошло это, видимо, оттого – что я сильно боялся промахнуться и держал глазами приметный хвост с красной полосой, стараясь не смотреть на заметившего меня стрелка. И в особенности на поворачивающееся жало пулеметного ствола.

Словно в замедленной съемке отстраненно наблюдал, как тонкая нить огненной плетки обвивает хвост бело-красной машины, как сминается железо под горящим жгутом магического хлыста. С неимоверным усилием – двигаясь словно в тягучем желе, я потянул руку на себя – и вертолет дернулся, будто споткнувшийся прохожий. Хвост искривился и вдруг отлетел в сторону, мелькнули солнечные зайчики на плексигласе кабины и широком стекле шлема стрелка – и тут время вернуло свой привычный бег. Неуправляемо завертевшийся в горизонтальной плоскости вертолёт, все сильнее закручиваясь вокруг своей оси подобно юле, исчез из поля зрения. А я уже рухнул вниз, на лестницу – стрелок успел среагировать – и пули короткой очереди пробили обшивку совсем рядом. Посыпалось стекло прозрачного потолка кокпита, вспыхнув, словно распустившийся в мгновенье ока цветок – спину и шею ожгло болью, и я тут же почувствовал на коже горячую кровь.

С громким всплеском вертолет упал в воду неподалеку, а я уже, не обращая внимания на боль, выскочил на палубу, оглядываясь. Серо-стальной хищный катер преследователей был неподалеку. За зеркальными стеклами скошенной и прижатой к палубе рубки никого не было видно, зато за невысокими ограждениями борта приготовились не менее пяти бойцов в черном. Все массивные, в полном обвесе, с оружием наготове.

Полого поворачивая, катер двигался вдоль изгибающегося кильватерного следа неуправляемой яхты, заходя с кормы. Узкий и длинный нос судна уверенно резал спокойную морскую лазурь, едва приподнимаясь ускорением.

Файербол удалил в катер практически на стыке водной глади и серого металла. Словно на миг напоровшись на невидимую стену, атакующее судно замерло и тут же скрылось в краткой огненной вспышке – за борт успели прыгнуть лишь две фигуры. Едва приподнявшись от удара, хищный катер вдруг, словно прыгающий ныряльщик, исчез под водой.

В этот момент ноги у меня подкосились, и я рухнул на палубу, едва не улетев за борт – яхта как раз забилась в волне, поднятой упавшим вертолетом. Рядом оказался де Вард – отбросив винтовку и оттащив меня от края, он резкими взмахами ножа распорол на мне футболку. За плечом бельгийца замаячила испуганная Ребекка – находясь в полубеспамятстве, я видел, как она, крупно дрожа, помогает меня бинтовать. Ее огромные глаза оказались вдруг совсем рядом – и я увидел текущие по щекам слезы.

– Как холодно, – только и успел произнести, прежде чем провалился в черноту.

После несколько раз отрывал глаза – чувствуя озноб, стылый холод и страшную, причиняющую почти физическую боль, тянущую слабость. Смутно запомнил, как Мартин и де Вард грузили меня, укутанного в одеяло, в резиновую лодку, как рядом сидела Ребекка, баюкая меня на руках и периодически всхлипывая, шепча что-то на ухо.

На берегу мы некоторое время оставались в лодке, кого-то ожидая. Несмотря на то, что я был укрыт, меня морозило. Выныривая на краткие мгновения из забытья, чувствовал крупную дрожь озноба. Еще один раз я очнулся, когда меня заносили в дом. Вскоре, оказавшись в достаточно уютной комнате, увидел нескольких докторов – хотя помещение никоим образом не напоминало больницу.

Медики суетились вокруг – в тот момент, когда я почувствовал, что умер, мне поставили капельницу. Перед глазами встала серая пелена, и пришло чувство необычайной легкости – но вдруг резкий и сильный удар в грудь вернул меня обратно к противной слабости и боли. Два массивных утюжка электродов дефибриллятора вновь прижались к груди, но я снова был здесь – и очередного удара не последовало. Бегали и кричали вокруг доктора, сменяли друг друга лица, мелькали в поле зрения прозрачные бутыли капельницы – и через некоторое время я вновь погрузился в приятную темноту обморока.

В следующий раз очнулся всерьез и надолго. Первое ощущение – откровенно прижатое ко мне женское, обнаженное и горячее тело. Вернее, память о нем – очнулся я как раз от того, что тепло и ощущение атласной кожи и прижатых приятных округлостей пропали.

Едва приоткрыв веко, я в лучах бодрого утреннего солнца пронаблюдал, как поднявшаяся Ребекка прикасается губами к моему лбу, проверяя температуру, а после, прижав щеку практически вплотную, проверяет дыхание. Убедившись, что я в порядке – но не заметив, что наблюдаю, она легонько коснулась меня губами и упруго, как кошка, поднялась. Нажав кнопку вызова персонала, Ребекка потянулась со сна – у меня внутри сразу появилось приятное тепло при взгляде на длинные загорелые ноги, грациозную позу, едва видную вполоборота высокую грудь и притягательные ямочки Венеры над ягодицами.

С усилием оторвав взгляд от подтянутого обнаженного женского тела, на котором была лишь тонкая белоснежная полоска миниатюрных трусиков, я осмотрелся. Мы находились в уютной комнате – обстановка домашняя, уютная, но выделяющееся медицинское оборудование космического вида наводило на мысли о том, что мы в ультрадорогой частной клинике.

Мои догадки подтвердила появившаяся практически мгновенно после нажатия Ребеккой кнопки вызова медсестра. Низкорослая азиатская девушка в небесно-голубом халате – филиппинка или сиамка по виду, зашла в номер. Склонившись в коротком поклоне, она поинтересовалась о чем-то у Ребекки на французском. Графиня ответила, после чего медсестра торопливо вышла – а Ребекка, взяв со стула длинную растянутую футболку, быстро надела ее, став в таком наряде еще более привлекательной.

Заметив мой взгляд, она шагнула ближе, присаживаясь рядом.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовалась она.

Ощутимо саднили глубокие порезы на спине и шее ощутимо саднили. Да и чувствовал я себя не то, что бы очень хорошо – но от вчерашней чудовищной слабости не осталось и следа, – о чем я графине и сообщил.

Ребекка моментально подобралась и принялась переодеваться, явно собираясь в дальнюю дорогу.

– Ребекка, – позвал я ее, отвлекая. Она замерла, изогнувшись, натягивая узкие штаны.

– Да? – настороженно спросила она, видимо, что-то почувствовав в моем голосе.

– В моей каюте был рюкзак, – хрипло прошептал я.

В этот момент к нам в номер зашла врачебная комиссия – при виде полунагой Ребекки невозмутимость, как медсестра, сохранить не сумевшая. Девушка резко бросила оторопевшим врачам пару фраз на французском, после чего медики сразу занялись моим осмотром.

– Все в порядке, Питер его забрал, – холодно кивнула мне Ребекка, отвечая на вопрос.

В городском рюкзаке, специально купленном по случаю в Подмосковье, лежали вырезанные из тела Юлии блок и импланты – которые надо было как можно скорее подключить к капсуле. А чтобы это сделать, требуется спешно прийти в себя и найти не только свободную капсулу или кокон, но и специалиста, разбирающегося в теме.

После короткого обследования доктора удалились, а Ребекка принялась помогать мне одеваться – вещи были незнакомыми и совершенно новыми. Вскоре в номере появился де Вард. Старый и худощавый бельгиец, словно высушенный временем, оказался удивительно сильным – сначала помог подняться, а потом повел меня к выходу, едва не на руках.

Оставшуюся часть утра заняла достаточно длительная поездка на серебристом микроавтобусе, после которой мы оказались на частном аэродроме. Короткий перелет на небольшом бизнес джете – и вновь комфортный салон и задернутые шторки микроавтобуса, в этот раз белого.

Я пока еще не до конца пришел в себя – воспринимая происходящее как цветастый калейдоскоп фильма, просматриваемого будто сквозь вязкую полудрему. И закончилось это кино в кабинете недружелюбного доктора с тяжелыми, набрякшими веками. Его подручная, тучная медсестра – пока доктор с Ребеккой общались, фотографировала меня. Вернее, только мою голову и лицо. Самым подробным образом, со всех ракурсов.

Ребекка с хирургом поначалу на французском обсуждали детали операции, после графиня подошла ближе, взяв меня за руку, а врач принялся изучать мое лицо. Ребекка не зря приблизилась, морально поддерживая – процедура была достаточно болезненной и неприятной. Желтоватые усталые глаза доктора разглядывали меня словно препарированную на столе лягушку, сухие длинные пальцы ощупывали лицо, оттягивали веко пустой глазницы, жестко сдавливали, прижимали, прощупывали. Периодически пластический хирург переговаривался о чем-то с Ребеккой.

Чуть погодя закончившая фотосессию подручная доктора принесла мне каталог на выбор – и вот тут-то я задумался. Преодолев некоторое внутреннее сопротивление, отказавшись от змеиного, кошачьего, полностью черного и красного вампирского ока, выбрал вполне обычный человеческий глаз. Изумрудно-зеленого цвета – хотя левый, оставшейся целым, был у меня карим. Ребекка на мой выбор едва слышно хмыкнула, но комментировать не стала.

После окончания всерьез затянувшегося осмотра и сдачи многочисленных анализов де Вард остался договариваться о стоимости операции, а мы с Ребеккой в сопровождении молчаливого Мартина направились в гостиничный номер при клинике. Его напарник Франц остался в греческой лечебнице – как рассказала Ребекка, руку швейцарца врачам удалось спасти, но сможет ли он пользоваться ей как раньше – пока под большим вопросом.

В номере нас ожидал плотный и разнообразный ужин. Помогала мне сама Ребекка, отказавшись от помощи сестры-сиделки. Но я уже вполне приходил в себя – если не обращать внимания на боль в ранах под тугими бинтами на плечах и спине.

Суетившаяся с ужином графиня выглядела совершенно по-домашнему, помогая мне с тарелками и стаканами, несмотря на мои попытки перекусить самостоятельно. Но когда закончили еду, Ребекка вызвала уборщицу – и стоило той лишь замешкаться, стеганула ее коротко-холодной фразой, заставляя двигаться расторопнее.

Перестав кормить меня с ложечки и вернув себе сдержанно деловой вид, Ребекка устроилась напротив.

– Рассказывай. Мы закончили на важных делах, – вернулся я в памяти к тому моменту, когда де Вард прервал наш разговор в каюте яхты.

– На важных делах мы не закончили, а нам помешали. И немаловажный вопрос – за тобой это была охота или за мной. Или сразу за обоими – учитывая, что нужны мы были живыми – стреляли не на поражение.

– Ничего себе не на поражение, – попробовал возмутиться я, но после – под взглядом Ребекки – кивнул. Действительно, если бы хотели нашей смерти, расстреляли бы яхту с вертолета, превратив в дуршлаг, и преследующий нас катер с группой захвата был бы не нужен.

– Безотносительно того, за тобой это были гости или за мной, нам необходимо сейчас надежное убежище. В идеале свой храм.

– Храм? – не совсем понял я – в мыслях сразу возникли золотые купола и высокие белокаменные заборы.

– Хранилища Ордена с недавнего времени принято называть храмами.

– Понял, – кивнул я.

– Нам необходимо место – достаточно безлюдное, чтобы нас не смогли застать врасплох, как вчера. Укрепленное – для того чтобы ни у кого не было мысли решить вопрос силовым методом. С хорошими транспортными коммуникациями, чтобы была возможность оказаться при желании в любой точке мира, то есть аэропорт рядом обязателен. Строить его – аэропорт, не хочется – это долго и бюрократически сложно, поэтому желательно иметь готовый. Также важны лояльное население и местная власть, с которой можно иметь дело без какого-либо сильного противодействия. И, что немаловажно, это место должно быть вне сферы плотного внимания СМИ и правительственных комиссаров, чтобы мы смогли чувствовать себя там достаточно спокойно.

– Ты хочешь построить свой собственный храм? – уточнил я.

– Именно. Для этой цели Россия мне кажется идеальным вариантом – я знаю, о чем говорю. И уже дала задание своим людям подыскать подходящее место.

– В европейской части России? – поинтересовался я, не сумев скрыть интереса.

– Конечно. А в чем дело?

– Я знаю такое место, как ты описала. Вот только находится оно в Красноярском крае, – невесело усмехнулся я.

Под подходящим местом имел в виду свой родной областной центр, который недавно потерял статус города, став селом уже официально. У нас ведь даже аэропорт был – правда, неработающий сейчас из-за банкротства авиакомпании – единственной, которая отправляла к нам рейсы. Причем обанкротилась она совсем недавно – учась и работая в Красноярске я еще летал домой на маленькой и словно игрушечной девятиместной «Цессне».

– Красноярский край? – неуверенно произнесла Ребекка. – Сибирь? – догадываясь, о чем речь, с легкой недоверчивой гримасой – словно увидев перед собой белого медведя, произнесла графиня чуть погодя.

– Аэропорт есть, при старом губернаторе реконструировали. Даже на двухсот восьмидесятом Гольфстриме что до Парижа, что до Пекина шесть-семь часов. На шестисотом можно и до Нью-Йорка – одиннадцать часов прямого перелета.

Уточнять, есть ли у Ребекки возможность купить себе «Гольфстрим», я не стал. Если она собралась строить собственное хранилище, уж на среднемагистральный бизнес джет найдет. Между тем под недоверчивым взглядом герцогини я продолжал перечислять достоинства своего болота:

– Речной порт есть, стройматериалы завозить можно без проблем. Вокруг тайга и никаких дорог, кроме как по реке никто не доберется. Население муниципального образования – шестнадцать тысяч человек. Площадь… – тут я сделал небольшую паузу, – двести тысяч километров. Не знаю, сколько Бельгий, но это полторы Польши или пять Швейцарий.

– Бельгия по площади меньше Швейцарии, – машинально произнесла Ребекка. – Так сколько население, я не очень поняла?

– Шестнадцать тысяч человек. Как городской квартал из десятка высоток, – добавил для понимания.

– Шестнадцать тысяч человек, – эхом повторила Ребекка.

Некоторое время мы молчали, а графиня примеряла цифры в уме. Судя по взгляду, масштаб соотношения населения и площади территории ее поразил – что неудивительно для привычного к другим реалиям жителя Европы, где поделен каждый мало-мальски значимый клочок земли.

Едва кивнув, Ребекка поднялась и протянула мне телефон.

– Название города и области напиши, – кивнула она, открывая поле сообщения.

«Красноярский край, Ермолинский район, село Таежный Маяк», – быстро набрал я и передал телефон Ребекке. Стремительно запорхали изящные пальцы – дописав что-то, графиня оправила сообщение, после чего внимательно посмотрела на меня.

– Но это Сибирь. Там же всегда холодно?

– Летом до тридцати градусов. Тепла, – уточнил я, вдруг не поймет.

– Ясно. Пока Питер будет работать над этим, у нас с тобой много дел в Новых мирах.

– В Новых мирах? – не сдержал я удивления.

– Да, – кивнула Ребекка. – А в чем дело?

– Третья мировая вроде как началась… – неуверенно потянул я.

– Если к тому моменту, как она закончится, из оружия на земле останутся не только камни и палки, то твое… – Ребекка сделала характерный жест рукой, баюкая воображаемый файербол, – умение, будет достаточным поводом продолжать осваивать Новые Миры. А если все же придется иметь дело с камнями и палками, это тем более надо делать как можно скорее. Кроме того, в русской цитадели куча проблем.

– Каких?

– Серьезных. Об этом позже. Нам с тобой надо попасть в Вильнев-д’Аск. И срочно.

– Это что?

– Город в Верхней Франции. Если по-русски – наукоград – там у нас будет возможность путешествовать в Новые Миры без участия Ордена.

– В чем подвох? – почувствовал я напряжение в голосе Ребекки.

– Во-первых, тебе… удалили глаз достаточно грубо и топорно. Так что современный протез – такой, чтобы был неотличимым от настоящего, сразу не поставить. Это поправимо, но вопрос времени.

– Не так страшно, – покачал я головой, ожидая продолжения, которое незамедлительно последовало.

– Тебе надо привести лицо в порядок. Но доктор Этьен не рекомендует в нынешнем состоянии делать операцию под общим наркозом. Надо ждать, пока ты придешь в норму – как минимум десять дней.

– Но десяти дней у нас нет.

– Нет. Если проводить операцию под местной анестезией, ощущения будут гарантированно неприятными и…

– Я согласен.

– …и, вполне вероятно, ты будешь периодически… часто, испытывать боль. Достаточно сильную. Очень сильную.

– Не уговаривай – сказал же, я согласен. Когда операция – завтра?

– Утром. Так что сегодня тебе надо выспаться.

Я молчал, помня ее реакцию на упоминание блока Юлии. Но Ребекка сама все поняла и ответила на невысказанный вопрос:

– В Вильнев-д’Аске нас уже ждут. И готовы помочь с блоком, который сейчас в твоем рюкзаке.

Слово «нам» Ребекка произнесла с непередаваемым выражением – а ее эмоции в этот момент заставили меня очень сильно удивиться.