Читать книгу Молодые Боги. Новый Рассвет - Angel Delacruz - Страница 4

Во время операции Ребекка была рядом. Сохраняя абсолютное спокойствие – внешне. Про ее внутреннее состояние мне говорили яркие отголоски эмоций графини. Только благодаря своим способностям в какой-то момент осознал, что Ребекка едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть от боли, настолько сильно я иногда сжимал ее руку.

Ошалевшего от наркоза, операции и последующих процедур – похожего на мумию с полностью забинтованной головой, меня проводили в комнату, где дали отдохнуть несколько часов. Ближе к ночи мы выехали из клиники и после недолгого полета – как раз на «Гольфстриме», – как успел заметить при посадке, оказались на севере Франции. Вернее, приземлились мы, как я позже понял, в Бельгии, в небольшом провинциальном аэропорту. Где и расстались с де Вардом, спешно отбывшим после получения от Ребекки указаний. Мартин остался с нами и после пятнадцатиминутной поездки по тихим улочкам в окружении зелени и аккуратных коттеджей с красными черепичными крышами мы уже оказались на французской территории, в предместьях Лилля.

Пара минут езды по тесным мощеным дорогам среди плотного строя невысоких и небольших домов Вильнев-д’Аска – и мы въехали на территорию института. Охранник, видимо, был предупрежден о нашем прибытии, потому что никаких проверок не проводилось.

Оказавшись в исследовательском центре, миновали несколько корпусов и в сопровождении двух встретивших нашу троицу молчаливых сотрудников зашли в приземистый корпус, где двинулись по темным коридорам – лампы здесь горели в режиме дежурного освещения. У нужной двери один из провожатых забрал мой рюкзак – отдал я его только после успокоительного одобрения Ребекки, и спешно удалился – второй провел нас в апартаменты.

Несмотря на дежурную стандартизированную обстановку корпуса оказались мы во вполне комфортном трехкомнатном номере – наверное, его можно было бы назвать люксом. Мартин расположился на страже в гостиной, мы с Ребеккой прошли в огромную спальню. Здесь графиня помогла мне раздеться и уложила в постель, угостив двумя таблетками: снотворным и обезболивающим.

Действие анестезии давно прошло – вся правая сторона лица у меня горела и пульсировала мучительной болью. Последние часы – с учетом шока после схватки на яхте, перенесенной смерти, отклика ран на шее, спине и последствий операции, я воспринимал происходящее как тяжелый вязкий мультфильм с задерживающейся картинкой – поэтому на широкую кровать буквально рухнул, не в силах лишний раз пошевелиться.

И неимоверных трудов мне стоило справиться с усталостью и не заснуть. Если бы не саднили глубокие порезы под бинтами и не горело болью лицо, остаться в состоянии бодрствования не получилось бы. В тот момент, когда Ребекка начала ровно дышать, я с неимоверным усилием сквозь пелену усталости и накатывающий сон приподнялся. Выплюнул на ладонь таблетки, которые зажал между зубов, чтобы не растворялись – и, положив два белых кругляшка на тумбочку, присел.

Еще раз оглянулся на Ребекку. Графиня забылась беспокойным сном – дышала прерывисто, лоб ее покрывали мелкие бисеринки пота, одеяло было откинуто в сторону. Аккуратно вытерев такой беззащитной сейчас девушке пот со лба, я прикрыл ее невесомой простыней и вышел в соседнюю комнату. Здесь встал в центре на белой пушистой шкуре и, закрыв глаза, задышал ровно и глубоко.

Сосредоточившись лишь на дыхании, отстранился от боли – пульсирующей под бинтами на спине и шее, неприятного зуда и жжения на правой стороне лица. Не обращая внимания на тяжелую, тянущую слабость утомления, представил невероятно далекий, но навсегда отпечатавшийся в памяти свой первый летний рассвет на берегу подернутой дымкой реки. Глубокий вдох, выдох – мыслей больше не было, лишь картина родного края стояла перед внутренним взором.

В тот момент, когда прикрыл глаза, разводя руки в стороны, почувствовал на ладонях тепло сконцентрированной в жидком пламени энергии. Сделав очередной глубокий вдох, начал одновременно сжимать кулаки – медленно и аккуратно. Приятная теплота, становясь все горячее, постепенно обволакивая кисти, потекла выше по предплечьям – в этот раз все происходило не так топорно, как совсем недавно на яхте.

Видимо, от внутреннего удовлетворения у меня не получилось полностью отрешиться от всего суетного – поэтому наполнившая меня энергия в какой-то миг вдруг вспыхнула внутри опаляющим жаром. Кости рук, ключицы, верхняя часть позвоночника превратились в раскаленные штыри, а меня словно выстрелило вверх катапультой. Все тело по ощущениям перекрутило, заворачивая в невиданный узел на разрыв мышц, каждую клеточку кожи словно прижимала к земле неимоверная тяжесть, давлению которой изнутри сопротивлялся опаляющий жар. Из последних сил открыв рот в едва слышном сиплом крике, я распахнул невидящий глаз, и тут же будто на неимоверной скорости влетел в бетонную стену. Встряхнувший меня удар по ощущениям был такой, что казалось, сейчас превращусь в мешок кровавой биомассы с месивом переломанных костей. От мучительной боли меня спасло только блаженное беспамятство.

Густую темноту разогнал первый утренний луч. Открыв глаз, я увидел перед собой густой белый мех шкуры, на которой и лежал, скрючившись в неудобной позе – как упал вчера поздно вечером. Нос практически сразу защекотало – и, не выдержав, я громко чихнул. Моментально почувствовал пробуждение Ребекки – ее эмоции были такими яркими, что ощущал их все сильнее и сильнее, несмотря на расстояние.

С наслаждением потянувшись, ощущая приятную тяжесть разгоняемой в затекших мышцах крови, приподнялся. И встретился взглядом с графиней. Ребекка, не обнаружив меня, выбежала в комнату. Не одеваясь – в полупрозрачной ночной рубашке, в которой спала. Мгновенно оказавшись рядом, графиня помогла мне подняться – и через пару минут я искренне попросил у нее прощения за самодеятельность, чувствуя ее переживания и беспокойство.

– Прошу тебя, не делай так больше, – ограничилась графиня фразой, закрывая произошедшее – но сказано это было так, что в ее голосе явно послышался металл.

Извиняясь, я кивнул и прислушался к себе. Состояние было удивительно бодрое —ничего не болело, слабость и усталость исчезли. Донимало только то, что раны под повязками дико чесались. До такой степени, что хотелось сорвать бинты и просто соскребать кожу вместе с подживающей коростой. Когда начал тереть прямо через повязки, Ребекка сделала мне замечание – прозрачно намекнув, что я не животное какое-то, чтобы потакать мелким неудобствам и не иметь силы воли перетерпеть. Было обидно услышать подобное, но пробовать чесаться я перестал.

Ребекка же, позвонив кому-то, попросила бригаду медиков прийти на перевязку пораньше. С их появлением нас с графиней ожидал сюрприз. Несколько озадаченная бригада – из-за того, что перевязка не потребовалась – удалилась, едва сняв бинты, а мы с Ребеккой уселись рядом. Она смотрела на меня, а я на зеркало, откуда взирало удивительно знакомое лицо.

Давно себя не видел. В новых мирах зеркала не распространены – поэтому осматриваешь себя чаще через окно интерфейса. Здесь же я сам начал избегать отражений.

И сейчас, вглядываясь в чуть осунувшееся лицо, испытывал смешанные чувства. Вся правая сторона была покрыта яркими красными пятнами – хотя кожа выглядела абсолютно здоровой. Отсутствовали как старые шрамы от пуль Тарасова, так и следы операции – все исчезло, как не бывало.

Два разных глаза – родной черный, почти коричневый, и изумрудно зеленый смотрелись на лице странно. Но мне теперь с этим жить – привыкну. Надо только тренироваться поворачивать голову вместе со взглядом – чтобы не так сильно было заметно, что глаз искусственный.

На спине и шее шрамы остались – широкие белые полосы, вокруг которых густо багровели пятна, идентичные тем, что были на лице. Когда порывался почесаться, был остановлен взглядом Ребекки. Мысленно согласившись с графиней, оторвался в ванной комнате под душем – скребя зудящие места так, что, казалось вот-вот сдеру кожу.

Обсуждать мое удивительное восстановление с Ребеккой мы не стали – я лишь кратко рассказал о ночном эксперименте за завтраком. Переодевшись, направились на выход – Ребекка намекнула, что сейчас нам предстоит важная встреча.

У дверей апартаментов нас уже ожидал Мартин в строгом костюме – вооруженный, судя по всему, и провожатый из числа работников исследовательского центра. Проехавшись по обширной территории на гольф-каре, оказались рядом с интересным корпусом – его конструкция из стали и зеркального стекла напоминала погруженный на три четверти в землю глобус.

Пройдя через едва скошенные назад автоматические двери, оказались в просторном зале, озаренном утренними солнечными лучами, блики которых играли на белоснежных интерьерах. В самом центре зала располагалась поразительная мраморная скульптура, напоминающая шедевры Рафаэля Монти. Но, в отличие от творений старого мастера, эта композиция дышала современностью – в моменте единения был изображен ширококрылый ангел в классическом костюме, поймавший падающую, закутанную в полупрозрачную вуаль весталку или богиню. Рифлеными подошвами высоких армейский ботинок ангела сминался автомобиль в ореоле замерших осколков стекла, а приоткрывшая в испуге губы девушка широко открыла глаза, глядя на своего спасителя. Камень был настолько гениально обработан, что казалось, фигуры вот-вот оживут – и застывшая в кратком миге композиция ворвется в реальность.

Словно завороженный, я подошел ближе, разглядывая шедевр, и только услышав рядом стук каблучков, обернулся. Чтобы встретиться взглядом со знакомой грациозной девушкой. Гордо поднятая голова, высокий рост, тонкая и хрупкая фигурка, удивительно длинные ноги – даже униформа практически идентична той, в которой она была, когда мы впервые встретились в Транснаполисе.

Разглядывая невероятно юное и тонкое лицо, я понял, что она, как и Ребекка, по чертам и контурам фигуры не отличается от своего отражения в новых мирах – вот только здесь она была не ярко выраженной синеокой блондинкой, а шатенкой с зелеными глазами.

– Эжен, – негромко произнесла Адель, подходя ближе, и с загадочной полуулыбкой протянула мне руку. За ее спиной маячили двое в бело-золотой униформе сотрудников исследовательского центра, неуловимо напоминающей смесь нарядов мастеров Транснаполиса и военной формы нашей реальности. Адель же была в костюме, идентичном кадетскому – только более легком, подчеркивающем ее красоту.

Когда я, как и во время последней нашей встречи на Арене, едва коснулся губами кончиков пальцев протянутой руки, почувствовал откровенное неудовольствие ее сопровождающих. Значительно усилившееся, когда девушка порхнула ближе и по-дружески расцеловала меня.

– Очень рада, что с тобой все в порядке, – улыбнулась мне Адель.

– У тебя появился герб? – глядя на красный щит с белой лилией над ее левой грудью, поинтересовался я.

Она взмахнула длинными ресницами, а после весело и заразительно рассмеялась – покачав головой так, что длинные ровные пряди хлестнули по лицу.

– Это герб города Лилль. Время для появления собственного еще не пришло, – отсмеявшись, широко улыбнулась Адель. После ее фразы недовольство спутников, направленное, впрочем, не на девушку, а на меня, перешло все мысленные границы.

– Ребекка говорила, ты серьезно пострадал. Я рада, что так быстро пришел в себя, – легко провела пальчиками по моей щеке Адель и повернулась к графине. Обнялись они так, словно были хорошими подругами, а то и вовсе родственницами – юная француженка так радостно прижалась к моей спутнице, что я утвердился в неожиданной догадке.

– Все готово? – отстранилась от Адели Ребекка.

Юная француженка кивнула и, развернувшись на каблучках, направилась через зал. Бросив еще один взгляд на гениальную скульптуру, холодный камень которой буквально дышал жизнью, я в сопровождении Ребекки двинулся следом.

Белоснежные интерьеры огромного, освещенного солнечными лучами зала напоминали футуристические декорации. Работающие в удивительном здании сотрудники практически все были одеты в униформу Диаманта – что вызвало во мне воспоминания о Транснаполисе. Вот только гербов, как у Адель, не было практически ни у кого.

На большом и тихом скоростном лифте мы спустились на минус седьмой этаж – мое подозрение, что три четверти сферического сверху здания погружены в землю, оказалось верным. Здесь, внизу, обстановка напоминала космический корабль – блестящая нержавеющая сталь стен, сенсорные двери, голубоватая подсветка многочисленных экранов в мелькающих отсеках – по-другому помещения, мимо которых мы проходили, и не назвать.

Первую дверь по отпечатку пальца и сетчатке глаза открыл один из сопровождающих, следующую таким же образом второй. В небольшом зале, где мы оказались, собралась достаточно внушительная группа научных работников. Несмотря на унифицированную форму без знаков отличий, ошибиться было невозможно – очень уж характерно они выглядели и вели себя.

Стоило нам появится в зале, как Ребекку и Адель попросили отойти в сторону от основной группы. Подбежавший к девушкам ученый что-то импульсивно объяснял им на французском, активно жестикулируя. Вскоре Ребекка его прервала и обернулась ко мне. Я почувствовал, что графиня серьезно обеспокоена – несмотря на ее обычный бесстрастный и невозмутимый вид.

– Попытка вернуть в Новых мирах сознание… Юлии, по мнению большинства, абсолютно бесперспективна. Только мсье Жерар утверждает, что мы можем попробовать.

Ученый, услышав свое имя, активно закивал и начал длинную тираду, смысла которой я не понимал, зато ощущал явный интерес сотрудника исследовательского центра.

– Но? – не обращая внимания на не прекращавшего говорить ученого, посмотрел я на Ребекку, явно чувствуя, что та не договаривает.

– Так же многие из специалистов предполагают, что подобная попытка не только бесперспективна, но и очень опасна. И вот в этом мсье Жерар с ними согласен.

– Опасна для Юлии? – не понял я.

– Для того, кто попробует помочь ей вернуться из небытия, – едва ли не сквозь зубы произнесла Ребекка. Тут я совершенно неожиданно – озарением – понял, что графиня за меня серьезно волнуется. И мгновением позже осознал, что небезосновательно – ведь в этом зале находился только один человек, который не только мог, но и должен был рискнуть.

– Она меня спасла от… того, что хуже смерти, – просто пожал я плечами. Ребекка, несмотря на бурю окутавших ее эмоций, кивнула. Я посмотрел в глаза спутнице, ставшей мне удивительно близкой за столь короткий срок – неожиданно остро чувствуя ее переживания и волнение. И в то же время ощущая отстраненное спокойствие – как осознание и безусловное принятие моего права рискнуть жизнью.

Бросив несколько резких фраз, Ребекка демонстративно шагнула в сторону, даже отвернувшись, но я чувствовал ее неослабевающее внимание. Ученый, получив указание от Ребекки, бесцеремонно схватил меня за руку и поволок за собой. Чуть приоткрыв ширму, он завел меня в оборудованную комнату – причем, судя по виду, монтировали технику только сегодня. Здесь было две капсулы – первая привычного вида с экзоскелетом внутри; в ней работала подсветка, и с замиранием сердца я понял, что к экзоскелету подключены блок и импланты, которые мы вырезали из тела Юлии.

Весело перемигивалась телеметрия, показывая готовность капсулы к работе – но, несмотря на закрытую и блокированную в рабочем режиме дверь, экраны были пусты, не определяя в коконе путешественника. Эта стандартная люксовая камера для путешествий в новые миры была основательно и с толком подключена ко второму кокону. Незнакомой мне конструкции – ничего подобного я в Тракау не видел. Это было похоже на огромную стеклянную колбу, в которой виднелись лишь шланги нейрошунтов и удивительно тонкие сервоприводы – аналог экзоскелета.

Осторожно заглянув за ширму, ко мне подошла Ребекка. И наткнулась на мой недоуменный взгляд – то, как осторожно она появилась, выглядело достаточно забавным.

– Считается очень плохим тоном наблюдать за путешественниками, когда они в коконах или капсулах, – пояснила графиня, прикрывая за собой ширму.

Ученый в этот момент выдал длинную тираду, смысл которой я понял без перевода – время поджимало. Оборвав его, Ребекка обернулась ко мне.

– Вот этот кокон, – она показала на огромную колбу, – нового поколения, еще тестируется. В нем используются кислородосодержащие перфторуглероды, обеспечивающие полную жидкостная вентиляцию.

– Как? – словно европеец, не понявший фразу на русском, переспросил я.

– Принцип тот же, что и в коконе. Подключение к блоку нейрошунта, движение в экзоскелете – здесь он совершенно иного уровня. И вместо кислородной маски и нейтрального раствора жидкость, пригодная для дыхания.

– А… – недоуменно протянул я, оглядывая колбу. – Жидкость?

– Да, жидкость. Ты не передумал? – спросила Ребекка.

– Прошу тебя, не делай так больше, – постаравшись, чтобы в голосе прозвенел металл, вернул я ей утренний должок. Прикрыв глаза, Ребекка кивнула, признавая неуместность вопроса. Сделано это было искренне – я хорошо прочувствовал.

– Колба подключена к кокону, где находится блок… Юлии. Они соединены параллельно, поэтому, если все получится, ты сможешь проникнуть в слепок ее сознания. Конечно, в том случае, если такое возможно. Мсье Жерар утверждает, что это реально, потому как он совсем недавно проводил подобные эксперименты.

Я, стоящая рядом Адель и сама Ребекка глянули на ученого. Встопорщив усы, тот бросил пару коротких фраз.

– Не говорит на ком. Но, видимо, не на людях, – с неудовольствием пояснила графиня. – Итак, первый риск заключается в том, что кроме полутора десятков смертников через жидкостную колбу в новые миры еще никто не путешествовал.

– Смертников? – счел я нужным уточнить.

– Все выжили, – пояснила Ребекка и быстро обернулась к ученому, задав уточняющий вопрос на французском. Мсье Жерар активно закивал, уверяя, что ни один из участников не пострадал.

– Колба испробована. Опасности непосредственно в жидкостном дыхании нет – эту технологию уже давно используют в обороне и разведке как американцы, так и русские.

Когда Ребекка произнесла «американцы» и «русские», я почувствовал, что нахожусь не в своем мире – в европейском. Слева от которого американцы, справа русские – все вроде бы свои, из западноевропейской цивилизации, но одновременно чужие для европейцев.

– Жидкостная вентиляция хорошо подходит для использования в высокотехнологичных армиях для летчиков и подводников, но пока больше применяется в пытках. Как в ЦРУ, так и в ГРУ, – пояснила Ребекка, неверно истолковав мое замешательство. – Основная опасность не в том, как отразится на тебе путешествие в новые миры через этот виртуальный кокон. Самая серьезная угроза в том, что если слепок сознания… Юлии действительно получится – условно – зацепить, ты можешь просто сойти с ума.

Глубоко вздохнув, я посмотрел в глаза взявшей паузу Ребекке.

– Прости, я действительно надеялась, что ты можешь отказаться, – пожала плечами графиня, отводя взгляд. Шагнув вперед, я взял ее за руку. Она при этом горячо прянула мне навстречу – но только мысленно – внешне графиня осталась привычно невозмутимой и бесстрастной.

– Мсье Жерар утверждает, что тебе, для того чтобы пробудить… Юлию, необходимо будет умереть. Но не сразу. Если ты погибнешь в ближайшее время, как ее сознание, так и твое… – посмотрела на меня с беспокойством Ребекка, – может исчезнуть безвозвратно. Поэтому прошу, постарайся не умирать, как только появишься в Новых Мирах. Я буду там и сразу узнаю, где ты находишься.

Бросив короткий взгляд на Адель и увидев, как юная француженка на мгновенье отвела глаза – я понял, про Карту Хаоса она знает. Но это – как недавно сказала Ребекка – разговор не сегодняшнего дня.

– Судя по тому, что… Юлия исчезла сразу после четвертьфинала турнира, не явившись на общее построение первого курса, возможно тебе придется непросто там, где ты окажешься – вполне возможно, она в вышла из мира среди враждебного окружения. Мсье Жерар утверждает, что совместил капсулы так, что приоритетны будут данные ее блока – поэтому место твоего появления в Новых Мирах окажется там, где она выходила в первое отражение последний раз.

Ребекка до сих пор с трудом – словно с усилием преодолевая себя, упоминала имя Юлии – и я не мог прочитать в ее эмоциях, почему это происходит.

– Кроме того, постарайся – если почувствуешь, что тебе тяжело сохранять расудок, войти в состояние самадхи – я знаю, ты умеешь.

Чуть улыбнувшись, я в недоумении покачал головой.

– Не умеешь, но можешь, – утвердительно произнесла Ребекка. Вдруг графиня порывисто шагнула вперед, крепко меня обнимая, и я почувствовал ее горячие губы. Но едва ответил на столь неожиданный – жадный и страстный – поцелуй, как Ребекка развернулась и торопливо двинулась к выходу. Адель с явно чувствующимся смущением смешанных чувств, даже не глянув на меня, двинулась следом – девушке пришлось пробежать пару шагов, догоняя графиню.

Только мсье Жерар совершенно не переживал, полностью увлеченный предстоящей задачей. Скомандовав мне раздеваться – это я понял и без знания французского, – он криком позвал двух помощников. Один из прибежавших специалистов принялся помогать мне, принимая одежду и суетой вокруг демонстрируя кипучую деятельность, второй занялся колбой.

С шипением стеклянная труба поднялась. Зайдя внутрь, я расставил ноги на ширине плеч и поднял руки, терпеливо ожидая, пока на мне закрепят невесомые поножи, наручи и позвоночную пластину экзоскелета. В первый раз я наяву ощутил, как к спине с тихим шипением прижимается вакуумная присоска – а после под кожу входят холодные иглы нейрошунта. Через секунду нечто похожее испытал и в запястьях – но пока во мне было лишь холодное и чужеродное железо. Усатый ученый на неидеальном английском объяснил, что перемещение будет только после того, как я полностью погружусь в жидкость.

Убедившись, что все в порядке – прогнав по внушительному чек-листу готовность элементов, специалисты центра под покрикиваниями мсье Жерара вышли из круглой площадки колбы. Раздалось противное шипение – и стеклянная труба опустилась, полностью огораживая меня от внешнего мира.

Сдержав неуловимую дрожь – для чего пришлось напрячься, принялся глубоко дышать, успокаиваясь. Вокруг негромко загудело – по толстому стеклу колбы, все ускоряясь, потекла жидкость.

Ощущая себя букашкой в закрытой банке, я с некоторым усилием справлялся с эмоциями. Прозрачная жидкость, по составу практически ничем не отличимая от воды, но подкрашенная в светло-зеленый цвет, прибывала все быстрее. Стараясь не смотреть, как поднимается уровень воды, я глубоко дышал, машинально считая про себя.

По мере того, как меня затапливало, я невольно приподнимался на носках, задирая голову вверх – сохранять ровное дыхание уже не получалось. Но в это момент ожили приводы экзоскелета, приподнимая меня, словно препарированное насекомое.

Уровень воды становился все выше и выше – и вот уже она залилась в уши, а я погрузился в гулкую тишину. Последний вдох – и, задержав дыхание, почувствовал, как полностью скрываюсь под водой.

«Жидкостное дыхание!» – безостановочно твердил сам себе, но не только сердце, даже разум протестовали против того, чтобы попробовать сделать первый вдох. В груди потянуло тяжестью – уже ощущалась нехватка кислорода. Тысячи мыслей метались в голове – вплоть до безумной идеи, что это хитрый план безумного ученого Жерара расправиться со мной как с единственным носителем магии в нашем мире.

Изо всех сил пытаясь заставить себя разомкнуть губы, я парил в жидкости с замершим, цепко фиксирующим меня экзоскелетом и чужеродным железом штырей нейрошунтов внутри.

«Дыши!» – крикнул я сам себе, но стоило только разомкнуть губы и почувствовать влагу, тут же захлопнул рот. Забившись в судорогах от нахлынувшего страха, хотел как-то дать понять, чтобы меня достали отсюда – но кислорода уже не хватало, в глазах потемнело. Не в силах больше терпеть, я рефлекторно вдохнул – горло и грудь вдруг пронзило короткой вспышкой мучительной боли. Заметавшись и беззвучно закричав, я понял, что дышу под водой!

Передо мной мелькнула ослепительная вспышка – и я почувствовал удивительный миг перемещения. Только захотел открыть глаза, как ощутил давление неимоверно тяжелого пресса. Но странное состояние ушло практически моментально – и я понял, что нахожусь уже в новых мирах.

Только вот ощущение полного погружения не уходило – теплую жидкость сменило странное шевелящееся покрывало, неоднородное, шелестящее, облипающее мое обнаженное тело скользкой паутиной. Краткий миг – и я понял, где нахожусь, и что это за шевелящаяся изгибающаяся масса. Из груди вырвался пронзительный крик панического ужаса, полностью захлестнувшего сознание.

Воспоминания были не мои. И истошный безумный крик тоже.