Читать книгу В поисках точки Gmail. Письма о любви, о сексе и о жизни в промежутках между ними - Ангелина Монич - Страница 8

Наш помощник Назим уже целый месяц жил на низком старте. Он хотел уехать еще в начале августа, сразу же после нашего возвращения из отпуска. Однако сделать ему это не удалось, поскольку, начав поиски человека для его подмены, мы почти сразу же поняли, что дело быстро не сделается. Помощника по хозяйству на 600 долларов, которые мы планировали назначить в качестве зарплаты, найти оказалось очень трудно, а может даже и невозможно. Поиски затянулись. Агентства подняли ставку до 700, и мы сдались. Стали искать сами. Через Толика, человека деятельного и вездесущего, знакомого нашей домработницы, нашли, наконец, нечто подходящее. Иван из Молдовы согласился на 600, внушил нам некоторое доверие своим 54-летним видом и въехал в дом к Назиму на следующий же день. 29 августа Назим попросил меня купить билет в Душанбе.

В машину мы садились порознь. Мой муж прождал меня возле авиакасс полчаса. За это время успел выпить в придорожном кафе «мохито» за 270 рублей и слегка надуться – ждать он не любил, если не сказать резче, зато любил заставлять ждать других и никогда не чувствовал себя виноватым или обязанным. Поскольку ключи от «Мерседеса» были у него, сев справа от водительского места, он завел двигатель. По выражению его ставшего вдруг красным лица я поняла, что сейчас начнется. Так и случилось. Но живописнее, чем я ожидала. Когда я заблокировала двери и тронулась, Он зазвучал. Жаль, что не могу передать громкость – долби сарраунд.

– Ты что, сука, не слышала, что я тебе утром сказал? Я четко сказал тебе, что Назим должен остаться еще на неделю: во-первых, он не успел доложить камень по забору, а во-вторых, он еще должен откачать канализацию. Или тебе вообще насрать на все? Может ты сама будешь говно выгребать, а, тварь? Вообще меня не слышишь, принципиально? – с этими словами муж вцепился мертвой хваткой мне в руку.

К тому моменту я уже вырулила на Тверскую, сделав круг по 2-й Тверской-Ямской, и поравнялась вновь с тем переулком, где находились кассы. Несколько опешив от столь жесткого и, главное, неожиданного нападения, и поняв, что в очередной раз сделала что-то не так, я остановила машину и покорно начала объясняться.

– Про канализацию я не слышала, потому что машина приезжала вчера, и я была уверена, что все сделали. А билеты на завтрашнюю ночь я взяла всего лишь потому, что больше до 14 числа билетов в Душанбе нет, совсем – там какой-то форум будет, и все продано делегациям, даже бронь авиалиний забрали. Единственная возможность или завтра, или уже после 14, а это через две недели. Назиму каждый день звонит семья и спрашивает, когда же он, наконец, приедет, как обещал месяц назад. Камень положит новенький, Иван, надо же ему с чего-то начинать. А канализацию откачаем завтра, еще целый день есть… Но если ты против, то я могу прямо сейчас пойти и сдать этот злосчастный билет, потеряем всего 10 процентов, 850 рублей…

– Да, сейчас! – заорали с соседнего сиденья. – Я буду кому-то дарить тысячу! А ты ее, сука, заработала! Ты, тварь, теперь самостоятельные решения принимаешь, да? Меня уже на х… послала, со мной уже советоваться не надо, да? – тут он перехватил мою руку выше локтя и сжал так, что слезы брызнули из моих глаз. Отвернувшись, чтобы не расплакаться, я левой рукой нажала на ручку двери и попыталась ее открыть. Желание вернуться и сдать билет боролось во мне с желанием выскочить из машины, бросив в ней все что было – и сумку с деньгами и документами, и изрыгающее слюни и ругань тело моего мужа.

– Куда собралась, сволочь! А ну, закрой дверь и поехали домой!!!

– Пока мы не отъехали далеко, я хочу пойти сдать билет. Разницу отдам тебе с зарплаты, а Назим уедет позже, – пытаясь вернуть самообладание себе самой, спокойно проговорила я.

– Чего ты заработаешь, чего ты заработаешь? Ты на своей сраной работе можешь только время проводить, а что делается дома тебе глубоко наплевать, тебя ничего не интересует. Убиралась бы уже куда-нибудь, туда, где шатаешься целыми днями, потаскуха! И ничего сдавать не надо! Пусть уеб… вает.

(В этом месте, по законам жанра, уже должна была пойти пена из его рта, которая многое бы объяснила, но ее не было. Ее никогда не было).

Мимо по улице проходили люди, но стеклопакеты не пускали их внутрь. Люди ничего не слышали. А мне казалось, что я могу протянуть руку, схватить любого из них, и он мне обязательно поможет, вытащит из плена этого громкоговорителя. Но я не пошевелилась. И мой заботливый муж продолжил:

– Говно будешь ты сама выгребать! Я тебя его жрать заставлю, чтобы задумалась, куда оно девается! Жрать заставлю!

Желая подтвердить всю серьезность своих намерений, он схватил левой рукой меня за затылок и со всей силы рванул волосы на себя. Сколько их осталось там, у него в лапе, боюсь даже предположить. Бедненькие. Слава богу, короткие.

– Давай, поехали, сука! Шевелись!

Ехали мы долго. Ленинградка стояла вся, даже там, где обычно пробки не наблюдалось. Муж периодически пытался возобновить приятный разговор. Я не реагировала. Я уже поплакала, уже незаметно вытерла слезы со щек, и теперь сидела с отсутствующим видом. Как часто бывает в такие моменты, мой организм отдыхал, опустив шторку на мир. Я ни о чем не думала, ни на кого не злилась и даже никого не вспоминала добрым словом. Мне было все равно. Я держала руки на руле, ногу на тормозе и глаза на дороге. Я держалась. По радио в прямом эфире шел опрос на злободневную тему: можно ли в Москве найти мебель по вкусу.

– Так это любой менеджер или хозяин магазина позвонит и под видом покупателя будет нахваливать свою продукцию, – со смешком и, явно рассчитывая на мое участие, сказал развалившийся на соседнем сиденье муж.

Я промолчала.

– Как поедем – по Волоколамке или через Октябрьское поле? – спросила я спустя 2 километра и 30 минут.

– Ты же у нас сама принимаешь решения, вот и езжай, – язвительно прозвучало в ответ.

Дома мы были только через полтора часа. Наш десятилетний сын гонял по двору на роликах с другом Максом. Обрадовавшись, что мы приехали, он подлетел ко мне и шепотом сказал: «Мам, я не обедал. Не хотел просто. Папе только не говори, ладно? Я вечером хорошо поем». Сделав строгое и недовольное лицо, я, тем не менее, вступила в коалицию.

Через полчаса мы втроем ужинали на улице. Почти не разговаривая.

Через час муж отвел меня в сторону и доверительно сказал на ухо, впрочем, не дружественным тоном, а скорее начальственным, что у него на попе страшное раздражение и ему очень трудно сидеть, нужно чем-нибудь помазать. «Хорошо, я помажу тебе левомеколью, она заживляет», – сказала я без эмоций и, отправившись на кухню, взяла из шкафчика зеленую баночку с мазью. В коридоре по дороге в спальню меня перехватили: «Разве эта не та мазь, которой ты мажешь лишай коту?» – возмущенно спросил муж.

– Та, ну и что, это человеческая мазь, она продается в аптеках, только в других упаковках.

– Да на этой банке крупными буквами написано «ТОЛЬКО ДЛЯ ЖИВОТНЫХ»! – возопили в ответ.

– Это хорошая человеческая мазь, но если ты не хочешь, не буду тебя ею мазать.

Муж кивнул, я развернулась, чтобы идти обратно в кухню, и вдруг, замерев, произнесла: «Да ведь ты и есть ЖИВОТНОЕ».

С вытаращенными глазами он был похож на безумную жабу.

– Какая же ты сволочь! – прошипело мужнее тело и выскочило в сад.