Читать книгу «Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины - Ани Лагина - Страница 6

Константиновская «амазонка» Лидия Кашина, справа – Ниночка, дочь Кашиной

В 1995 году из Константинова друзья привезли мне информационный сборник с публикациями членов Есенинского общества «Радуница». «Королева у плетня» – бросилось в глаза заглавие одной из статей. Автор Николай Чистяков пишет: «Исследователи-есениноведы давно заметили: те женщины, что не поддались обаянию (и притязаниям) поэта, нашли в себе мужество сказать: «Нет», – становились объектами его восторженного поклонения. Каждой из них он посвятил великолепнейшие поэтические циклы: Августе Миклашевской – «Любовь хулигана», Шаганэ Тальян – «Персидские мотивы». Но была ещё одна, третья (точнее сказать, первая), которую в своё время не заметили исследователи, хотя о ней рассказал сам поэт:

(Чистяков Н. Королева у плетня // Радуница: Информационный сборник. – Рязань. – 1995).

В сентябре 1924 года Сергей Есенин пишет в стихотворении «Сукин сын»:

«Выплыли годы из мрака», и вспомнилась «девушка в белом», для которой был «пёс почтальон». В декабре 1924 года Есенин начинает работу над поэмой «Анна Снегина». Под пером поэта рождается пленительный образ «девушки в белой накидке». Чуть позже, в стихотворении «Мой путь» он вновь признается:

Нет сомнения, во всех трёх произведениях речь идёт об одной девушке, первой любви поэта.

«В пятнадцать лет», «нам по шестнадцать лет» – это 1910 – 1911 годы, время учения в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе. Кто же она, «девушка в белой накидке», первая любовь поэта? Было время, когда есениноведы на этот вопрос отвечали – Лидия Кашина. Да, пятнадцатилетний Есенин мог любоваться помещицей Кашиной, когда она в синей амазонке скакала на коне, мог провожать её восхищённым взглядом. Но могла ли Лидия Ивановна, пусть и очень молодая, но замужняя женщина, мать двоих детей, стоять у деревенской калитки с безвестным пятнадцатилетним пареньком? И мог ли впоследствии Есенин такую женщину называть «девушкой», «девчонкой»? Скорее всего, в это время юный поэт встречался у калитки совсем с другой – с Анной Сардановской.

«Каждая строчка его говорит о чём-то конкретном, имевшем место в его жизни. Всё – вплоть до имён, которые он называет, вплоть до предметов», – это свидетельствует Софья Виноградская, писательница, которая была знакома с Есениным и хорошо знала его быт, взаимоотношения с другими людьми». (Кошечкин С. П. «Весенней гулкой ранью…» – М.: ДЛ. – 1984. – С.198).

Итак, «вплоть до имён». В жизни – Анна Сардановская, в поэме – Анна Снегина (имена одинаковы, фамилии начинаются с буквы «С»). Почему же в весенней поэме о первой любви героиня имеет холодную «зимнюю» фамилию? Сто́ит только вспомнить строки из стихотворения «Сукин сын» о «пробуждённом в сердце мае» и дорисовать картину: тёплый вечер, калитка, цветущая черёмуха сыплет белым снегом на кудри юного поэта, на белую накидку его подруги, – как всё становится на свои места. Этот «снег» вызывает в памяти ещё одно стихотворение Есенина «Сыплет черёмуха снегом…»:

«Черёмуховая метель», символ вечной чистоты первого чувства, бушевала и в годы моей юности. Не в подражание Есенину, а как дыхание, рождались строки:

«Черёмуховый снег» и «Снегина» могут быть связаны не зимней, а весенней ассоциацией, представлением о той поре весны, когда землю покрывают черёмуховые снежинки, а от черёмухового аромата кружится голова.

Думаю, выбор поэтом фамилии «Снегина» можно объяснить и чистотой первых чувств, и холодным «нет», прозвучавшим из уст девушки… Анны Сардановской.

В Константинове всем был известен не только барский дом Кашиной, но и «низкий дом с голубыми ставнями», под крышей которого впервые Сергей Есенин повстречался с Сардановской Анной. Принадлежал этот дом местному священнику, крестившему Сергея Есенина, отцу Иоанну Смирнову, Ивану Яковлевичу Попову, как его по-другому называли односельчане. Протоиерей Смирнов (Попов) был родственником Сардановских, к которому те часто приезжали в гости.

Когда же впервые Сергей увидел Анюту?

Это случилось в 1906 году, до его поступления в Спас-Клепиковскую второклассную учительскую школу. В Константиново, в дом священника отца Иоанна, приехали его дальние родственники Сардановские: Вера Васильевна с дочерьми Анной и Серафимой и сыном Николаем (в будущем – другом Есенина). Дом отца Иоанна находился недалеко от избы Есениных. Сергей быстро подружился с прибывшими гостями, но больше всего ему приглянулась Анюта. Это была бойкая девочка. Она хорошо играла на гитаре, любила петь романсы и народные песни, знала поэзию, играла в любительских спектаклях.

Обычно Сардановские приезжали в Константиново в начале июля, накануне престольного праздника Иконы Казанской Божией Матери (отмечался 8 июля). В этот день устраивались игры, танцы, исполнялись любимые песни (на слова А. П. Серебрянского «Умрешь – похоронят, сгниешь и не встанешь», А. В. Кольцова «Тяжело на груди, злая грусть налегла», Н. А. Некрасова «Не гляди же с тоской на дорогу»…). Активными хористами были как Анна, так и Сергей…

Анна Алексеевна Сардановская родилась в селе Мощены Рязанской губернии в 1896 году. Родители её учительствовали в сёлах Рязанской губернии. В семье было четверо детей. Вскоре после рождения Анны умирает её отец. Мать с детьми переезжает в село Дединово Рязанской губернии. С 1906 году вместе со своей подругой Марией Бальзамовой Аня поступает в Рязанское женское епархиальное училище, которое заканчивает в 1912 году и в скором времени начинает работать учительницей в школе. Её коллегой был учитель Олоновский Владимир Алексеевич. Со временем их знакомство перерастёт в дружбу, которая выльется в близкие отношения. В 1920 году Сардановская выходит замуж за Владимира Алексеевича и становится Анной Олоновской. Их счастливый брак оказался недолгим. 8 апреля 1921 года при родах в возрасте 25 лет Анна умерла, родив двух детей, один из которых умирает вместе с ней при родах, а второго, Бориса, воспитывает отец. Анна Сардановская была похоронена на кладбище села Дединова вместе со своей матерью.

Перед самым отъездом в Туркестан в начале апреля 1921 года Сергей Есенин узнал, что в селе Дединове Рязанской губернии скоропостижно скончалась Анна Алексеевна Олоновская (Сардановская Анюта). Известие о смерти Анны потрясло поэта. Он видел в ее смерти какое-то мрачное предзнаменование. Что-то обрывалось в его жизни, терялось безвозвратно. Поэт Иван Грузинов, навещая в эти дни Сергея, увидел его в ужасно взволнованном состоянии. Грузинов вспоминал: «1921 год. Весна. Богословский пер., д. 3. Есенин расстроен. Усталый, пожелтевший, растрепанный. Ходит по комнате взад и вперед. Переходит из одной комнаты в другую. Наконец садится за стол в углу комнаты:

– У меня была настоящая любовь. К простой женщине. В деревне. Я приезжал к ней. Приходил тайно. Все рассказывал ей. Об этом никто не знает. Я давно люблю ее. Горько мне. Жалко. Она умерла. Никого я так не любил. Больше я никого не люблю». (Грузинов И. С. Есенин разговаривает о литературе и искусстве (1927) // С. А. Есенин в воспоминаниях современников: В 2-х тт. – М.: ХЛ. – 1986. – Т. 1. – С.352 – 353).

Есенин понимал, что многое в его отношениях с Анютой Сардановской было создано его воображением. Бесстрастными являлись лишь воспоминания очевидцев их дружбы-любви.

О первой невесте Есенина рассказывали константиновские старожилы: «Однажды летним вечером Анна и Сергей, раскрасневшиеся, держа друг друга за руки, прибежали в дом священника и попросили бывшую монашку разнять их, говоря: «Мы любим друг друга и в будущем даём слово жениться. Разними нас. Пусть, кто первым изменит и женится или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом». Первой нарушила «договор» Анна. Приехав в Москву и узнав об этом, Есенин написал письмо, попросил всё ту же монашку передать его Анне, которая после замужества жила в соседнем селе. Та, отдавая письмо, спросила: «Что Серёжа пишет?» Анна с грустью в голосе сказала: «Он, матушка, просит тебя взять пук хвороста и бить меня, сколько у тебя сил хватит». (Атюнин И. Г. Рязанский мужик – поэт-лирик Сергей Есенин. – ИМЛИ, рукописный отдел, ф. 32, №4).

Об этом же пишет Екатерина Александровна Есенина в своих воспоминаниях: «…У Веры Васильевны (Сардановской – А.Л.) было трое детей – сын и две дочери, и они по целому лету жили у Поповых. Сергей был в близких отношениях с этой семьёй, и часто, бывало, в саду у Поповых можно было видеть его с Анютой Сардановской (младшей дочерью Веры Васильевны). Мать наша через Марфушу знала о каждом шаге Сергея у Поповых.

– Ох, кума, – говорила Марфуша, – у нашей Анюты с Серёжей роман. Уж она такая проказница, ведь скрывать ничего не любит. «Пойду, – говорит, – замуж за Серёжку», и всё это у неё так хорошо выходит». (Е. А. Есенина. В Константинове // С. А. Есенин в воспоминаниях современников: В 2-х тт. – М.: ХЛ. – 1986. – Т. 1. – С.38).

Сергей и Анюта часто уединялись, делились друг с другом сокровенными мыслями. Они беседовали о прочитанных книгах, о своих занятиях в школе, об общих знакомых. При встречах Анюта просила Сергея почитать стихотворения – свои или других поэтов.

Юношеские чувства Сергея и Анны не были для окружающих секретом. У них же дело дошло до тайного соглашения о будущей свадьбе после окончания учебы. Возможно, что инициатива исходила от Сергея, который считал себя вполне самостоятельным в принятии собственных решений. Об этом он рассказал в переданном Анюте несохранившемся стихотворении «Зачем зовешь ты ребенком меня»…

У Ани была подруга Мария, которая после окончания училища тоже стала работать учительницей. Есенин успел познакомиться с Машей до его отъезда из Константинова в Москву. Возможно, в связи с этим отношения Сергея с Аней начали ухудшаться. Ей стало известно, что Сергей ведет переписку с ее подругой Машей Бальзамовой. Такая измена ей была неприятна. Последовали упреки, подозрения. В феврале 1914 года Есенин написал Бальзамовой: «С Анютой я больше незнаком, я послал ей ругательное и едкое письмо, в котором поставил крест всему». Казалось, что все закончено, возврата к прежним отношениям нет. Но образ первой юношеской любви вытравить из своей души Сергей не мог.

В начале 1916 года Есенин отправляет в «Ежемесячный журнал» редактору Виктору Сергеевичу Миролюбову стихотворение «За горами, за желтыми до́лами…», которое было опубликовано в апрельском номере журнала с посвящением «Анне Сардановской». Есенину очень хотелось, чтобы Анюта прочитала его строки о родных местах, почувствовала его тоску по всему, что было дорого им обоим. Это стихотворение не было любовным посланием девушке, а было «поэтическим этюдом» о родной земле, на которой жили и приметили друг друга Сергей и Анюта.

В начале июля 1916 года Есенин писал Анне Сардановской из Царского Села, где проходил действительную службу: «Я ещё не оторвался от всего того, что было, потому не переломил в себе окончательной ясности. Рожь, тропа такая чёрная и шарф твой, как чадра Тамары… В тебе, пожалуй, дурной осадок остался от меня, но я, кажется, хорошо смыл с себя дурь городскую.

Хорошо быть плохим, когда есть кому жалеть и любить тебя, что ты плохой. Я об этом очень тоскую. Это, кажется, для всех, но не для меня.

Прости, если груб был с тобой, это напускное, ведь главное-то стержень, о котором ты хоть маленькое, но имеешь представление.

Сижу бездельничаю, а вербы под окном ещё как бы дышат знакомым дурманом. Вечером буду пить пиво и вспоминать тебя.

Сергей.

Царское Село. Канцелярия по постройке Федоровского собора».

Есенин ждёт писем от Анны. Он явно огорчён и расстроен тем, что она не пишет ему, для него весточки от Анюты сейчас особенно важны и необходимы. Настроение его подавлено, всё сильнее он ощущает чувство одиночества, готовность к покаянию. Всё это находит своё преломление во многих «царскосельских» стихах поэта…

Сергей Есенин чаще, чем ему бы хотелось, вспоминает милый образ Анюты, её тёмные вьющиеся волосы, выразительные глаза, чистый высокий лоб, по-детски пухлые губы. Даже крупноватый для нежного девичьего лица нос не портил очарования милой смуглянки. Современники Анны отмечали смуглость её кожи: «Мы знаем, что смуглой была именно Анна Сардановская. Это хорошо видно… на известной фотографии 1912 года, где она стоит рядом с Марией Бальзамовой». (Коновалов Д. Солотчинские были. – М.: Моск. рабочий. – 1971. – С. 80).

С великим нетерпением санитар Есенин ждал отпуска, чтобы встретиться в родном селе с Анной Сардановской. Во второй половине июня 1916 года долгожданный краткосрочный отпуск был получен! Несколько дней Есенин был в Константинове, встретился со своей первой любовью и убедился, что отношения между ними изменились не в лучшую сторону. Сердечного разговора не получилось…

«В конце июля 1916 года Сергей Есенин возвратился на военную службу, но его самолюбие было уязвлено. Он не хотел признавать, что в потере любимой девушки есть его вина. Стараясь поправить дело, Есенин отправляет Анюте письмо, в котором, к сожалению, отсутствовали нужные слова, вместо них присутствовали будничные фразы. Не надо удивляться, что Есенин получил ответ без «нежных чувств»: «Совсем не ожидала от себя такой прыти – писать тебе, Сергей, да еще так рано, ведь и писать-то нечего, явилось большое желание. Спасибо тебе, пока еще не забыл Анны, она тебя тоже не забывает. Мне несколько непонятно, почему ты вспоминаешь меня за пивом, не знаю, какая связь. Может быть, без пива ты и не вспомнил бы? Какая восхитительная установилась после тебя погода, а ночи – волшебство! Очень многое хочется сказать о чувстве, настроении, смотря на чудесную природу, но, к сожалению, не имею хотя бы немного слов, чтобы высказаться. Ты пишешь, что бездельничаешь. Зачем же так мало побыл в Константинове? На празднике 8-го было много народа. Я и вообще все достаточно напрыгались…». Есенин тут же ответил: «Прости, если груб был с тобой, это напускное, ведь главное-то стержень, о котором ты хоть маленькое, но имеешь представление». (Под «стержнем» он понимал свое предначертание быть поэтом)». (Заборова Р. Б. Из архивных разысканий о Сергее Есенине // Русская литература. – 1970. – №2. – С. 151).

Сардановская долго не отвечала. Осенью 1916 года Сергей отправил ей последнюю записку, которая поставила точку в их взаимоотношениях. «Очень грустно, – писал Есенин. – Никогда я тебя не хотел обижать, а ты выдумала. Бог с тобой, что не пишешь. Мне по привычке уже переносить все. С.Е».

А затем грянул 1917 год – революция отодвинула тему любви. Отодвинула, но не заглушила.

Когда Есенин узнал, что Анна вышла замуж за учителя местной школы Олоновского, он навестил её в деревне Дединово и подарил ей сборник стихов и автограф одного из своих стихотворений. На подаренной книге написал: «А. А. Алоновской», но потом исправил: «Олоновской».

Перед отъездом из Константинова Сергей Есенин передал замужней Анне письмо через знакомую монашку. «Что же пишет тебе наш поэт?» – спросила Сардановскую монашка. Анюта грустно ответила: «Он, матушка, просит тебя взять пук хвороста и бить меня, сколько у тебя хватит сил». Но Есенин хорошо знал то, чего не знала Анна, ставшая Олоновской: клятву первым нарушил он, так как женился намного раньше на другой Анне, Изрядновой. Так что хворостина не по ней, а по нему плакала…

Не получилось у поэта союза с той, о которой он написал: «Ранних лет моих радость и свет…», но «случились» стихи, появился в них сквозной мотив – «букет образов»: май, луна, сад, калитка, цветущая черёмуха, любимая девушка. Образы любимой и черёмухи настолько неразрывны в памяти поэта, что практически всегда выступают вместе. И белый цвет – символ чистоты и невинности – объединяет любимую и черёмуху:

Этот же «черёмуховый снег» запомнила на всю жизнь и героиня поэмы «Анна Снегина»:

То, что речь идёт о черёмуховом снеге, подтверждает уточнение героини:

Интересно признание героини: «Нам по шестнадцать лет». Заглянем в любое собрание сочинений поэта, в комментариях стоит: Анна Сардановская родилась в 1895 году, она ровесница поэта. К слову, Лидии Кашиной в это время (1911 год) было уже 26.

Николай Сардановский, брат Анюты, был другом Сергея Есенина. Он оставил выразительную портретную характеристику поэта: «Внешне он не производил впечатление человека болезненного, хотя в юности у него были осложнения с лёгкими. У него было красивое и очень белое лицо. Прекрасные, ярко-синие глаза. Он всегда смотрел вам прямо в глаза. Рот очень подвижный и выразительный. Мягкие, золотые волосы… Он постоянно жестикулировал руками в своей особой, свойственной только ему манере… Он всегда был аккуратно одет, даже с некоторой претензией на щегольство. Будучи очень привлекательным юношей, он обычно говорил мне, что не придаёт особого значения своему внешнему виду… Позднее он соглашался, что внешность играет немаловажную роль». (Сардановский Н. А. О моих воспоминаниях о Сергее Есенине: Очерк // Воспоминания о Сергее Есенине: Сборник. – М. – 1965. – С. 89).

Другой современник Сергея вспоминал: «Он любил слушать гармонь и поэтому часто посещал посиделки. В своих эскападах он не выделял кого-нибудь из девушек, он любил ухаживать за женщинами, но никому не отдавал явного предпочтения. Только позднее он серьёзно влюбился в сестру своего друга Анну Сардановскую».

У Анны Сардановской хранилось около ста писем Сергея Есенина…

Наступают 1921 – 1922 годы – переломные годы в творчестве Сергея Есенина, годы перехода от русского талантливого поэта к величайшему лирику России. Умирает его любимая, и всё, что он таил в душе, о чём молчал, теперь он выплеснет людям. Смерть Анны стала одной из причин его «угнетённого состояния»: «Весь этот период (1922 год) Есенин часто жаловался мне на угнетённое состояние, вызванное ощущением какой-то пустоты и одиночества. Поэтому всё чаще и чаще он обращался к своей молодости, принимался читать одни и те же строки из своего «Пугачёва»:

(Бабенчиков М. В. С. Есенин // С. А. Есенин в воспоминаниях современников: В 2-х тт. – М.: ХЛ. – 1986. – Т. 1. – С.250).

Когда поэт возвращается на родину, его первый вопрос матери:

Достоверно известно, что из всех женщин, знакомых Сергея Есенина, за эти годы ушла из жизни лишь одна – Анна Сардановская. Поэтому нет никаких сомнений, что в приведённом выше отрывке речь идёт именно о ней. Её облик вновь и вновь встаёт перед глазами поэта, и он с горечью вопрошает:

(Сергей Есенин. «Этой грусти теперь не рассыпать…». Черновик).

Любимой нет, но её образ навсегда остался с поэтом, она стала его вдохновляющей музой, и весь последний вершинный период творчества поэт по-прежнему вдохновлён и озарён одним образом:

Незадолго до трагической кончины поэт писал П. В. Евдокимову (6.12.25): «На днях пришлю тебе лирику «Стихи о которой». В этот цикл войдут семь стихотворений». Как предполагала Софья Андреевна Толстая-Есенина, в этот цикл должны были войти стихотворения: «Какая ночь! Я не могу…», «Не гляди на меня с упрёком…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Может, поздно, может, слишком рано…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…» и два стихотворения из зимнего цикла, не дошедшие до нас. О какой «которой» пишет Есенин? Чьим образом навеяны эти стихи?

Эти строчки дают возможность утверждать, что данный цикл – отражение (и в определённой мере – противопоставление) двух миров: умершего – поэтического, и реального – прозаического. Отражение происходит лишь в одной плоскости, той, что именуется любовью. В эту стихию поэт был погружён всю жизнь, и без неё не было бы великого лирика России. А немеркнущей звездой, озарявшей его поэтический путь и вдохновлявшей его, был незабываемый образ Анны Сардановской, любви первой, а потому самой сильной…

Не исключено, что стихотворение Есенина «День ушёл, убавилась черта…», написанное в 1916 году, тоже посвящено Анне Алексеевне Сардановской:

За пять лет до смерти Сардановской автор стихотворения «День ушёл, убавилась черта…» узрел на портрете девушки «чёрную тень»…

В творческой биографии поэта ещё много белых пятен. Известно, что Сергей Александрович Есенин работал над сборником стихотворений «Голубая трава», который не увидел света. В рукописях остался список стихотворений, которые должны были быть включены в этот сборник:

«Ягненочек кудрявый – месяц…» (третья строка стихотворения «За тёмной прядью перелесиц…»);

«Устал я жить в родном краю…»;

«Корова»;

«Я снова здесь, в семье родной…»;

«В зеленой церкви за горой…»;

«За горами, за желтыми долами…»;

«Улыбнулась Магдалина…» (четвёртая строка стихотворения «В лунном кружеве украдкой…»);

«Но и я кого-нибудь зарежу…» (двадцать третья строка стихотворения «В том краю, где жёлтая крапива…»);

«Русь» (вероятно, имеется в виду стихотворение «Запели тёсаные дроги…» с девятой строкой «О Русь, малиновое поле…»);

«Опять раскинулся узорно…»;

«Медлительных гусиных стад…» (вторая строка стихотворения «Ноябрь» – «На белом снеге оттиск лапок…»);

«Об Александровской»…

Как видим, список стихотворений, которые должны были быть включены в сборник «Голубая трава», завершается позицией под названием «Об Александровской», которое, без сомнения, является своего рода «кодовым». Можно (хотя и сугубо предположительно) все же попытаться понять, что за стихи здесь подразумеваются. Для этого было проведено сравнение указанного перечня в двенадцать позиций с неозаглавленным списком из десяти позиций, который был составлен Есениным вслед за «Голубой травой». Отличие состоит в одном пункте, в списке без заголовка, поименованном просто «Стихи», а в «Голубой траве» – «Об Александровской». Следовательно, пункт, о котором идет речь, в обоих списках мог бы именоваться одинаково – «Стихи об Александровской».

Женщину с такой фамилией в окружении Есенина исследователи не знают. Но известно, что во второй половине июня 1916 года, после длительного перерыва, в Константинове состоялась встреча поэта с Анной Алексеевной Сардановской, к которой он был неравнодушен с ранней юности (подробнее об этом см.: Прокушев Ю. Первая любовь Сергея Есенина // Журнал «Слово». – М. – 1998. – №6. – Ноябрь – декабрь. – С. 52—65). После отъезда из Константинова Есенин еще долго находился под сильным впечатлением от этой встречи, о чём свидетельствует его письмо к Анне Сардановской, отправленное в конце первой декады июля 1916 года (Есенин С. А. Собрание сочинений: В 6 тт. – М.: ХЛ. – 1977—1980. – Т. 6. Письма).

Вероятно, именно в то время Есенин написал стихи, навеянные этим событием, а затем включил их в перечень своих произведений, «зашифровав» имя, отчество и фамилию Анны Алексеевны Сардановской как «Александровская».

В этой связи обращает на себя внимание есенинское стихотворение «Мечта» с подзаголовком «Из книги «Стихи о любви», определенно перекликающимся с названием «Стихи об Александровской». Правда, в печати оно появилось лишь через два года (1918 год). Однако автограф первоначальной редакции этого стихотворения поступил в «Еженедельный журнал» 16 сентября 1916 года, то есть вскоре после того, как Есенин уже сделал наброски-списки стихов своей «Голубой травы». Поэтому не лишено оснований предположение, что стихотворение «Мечта» (в автографе оно озаглавлено «Жгемь») и «Стихи об Александровской» – это одно и то же произведение. Впрочем, под стихами «Об Александровской» вполне могло подразумеваться и стихотворение 1916 года «День ушел, убавилась черта…»

«Нежный сгиб… туманных рук» Анны Сардановской манил Есенина всю жизнь. Манил к воспоминаниям о первой любви. Манил на родину. Манил «погрустить у сонных берегов» Оки. Всю жизнь он слышал «знакомый сердцу зов». Это из недосягаемого далёка звала его подруга, память о которой он пронёс через всю свою короткую жизнь…