Читать книгу Место рождения: город Баку (сборник) - Анжелика Габриелян - Страница 13

На Эльнару я обратила внимание в середине сентября. Наш огромный – в пятьдесят с лишним человек – первый класс уже разделили на два параллельных класса, и занятия шли раздельно.

Конец урока физкультуры проходил в верхней – сценической – спортивного зала. Память сохранила зелёный фон сцены и столика для пинг-понга, то и дело возникавшего в нашей школьной жизни на протяжении всех семи лет. Среди ребят, окружавших столик, была Эльнара. Мой взгляд остановился на ней. Странное ощущение чего-то не до конца понятого не позволяло мне отвести взгляд.

– А почему Эльнара такая? – обратилась я к Людмиле Петровне.

– Она дебильная, – ответила мне наша первая учительница.

Смысл слова был мне непонятен. От сказанного осталось неясное и беспокоящее ощущение. Расставить все точки над «i» мне помогло время – надо сказать, очень короткое – и одноклассники.

Думаю, Эльнара не ходила в детский сад с нашими одноклассниками и была им в новинку, так же, как и мне. Подробные объяснения маленьким человечьим зверёнышам были не нужны – ущербность спокойной и по-своему неглупой Эльнары мы учуяли быстро.

Хулиганистые грубые мальчики и девочки – из разных, вплоть до очень неблагополучных, семей, но все по-своему нежные – не могли не ополчиться на своего ровесника, так неброско, едва заметно, но существенно от них отличавшегося.

Какое прозвище мы сочли для Эльнары подходящим? Конечно же, то, что наиболее ярко выражало, на наш взгляд, её суть – Баран!..

Очень резкой была травля в самом начале первого класса – шёл период привыкания. Одна из сценок до сих стоит перед глазами – отчётливо и кричаще. Место Эльнары среди нас уже определилось, а её мама вступила с нами в борьбу, продолжавшуюся в той или иной форме все годы. Высокая худая женщина и мы, несколько девчонок-одноклассниц, стоим в коридоре – идёт выяснение отношений. Помню нервозность задаваемых вопросов, наше недоумение и взвинченность. Насколько помню, лучше всего отбивалась от упрёков одна из моих Насть – Вторая. Маленькой худенькой девочке самой приходилось бороться за место под солнцем: непонятный конфликт с нашими одноклассниками начался задолго до школы – во дворе и детском саду. Живую, деятельную и общительную девочку почему-то не желали принимать в игры. Об этом мне рассказывали и сама Настя, и Наиля, «атаман в юбке» нашего класса. В четвёртом классе Настя перешла в другую школу, в седьмом одноклассники устроили ей суд – за избыток тщеславия и амбициозности, а учителя посоветовали родителям перевести её в прежнюю школу. Детская закалка пошла Насте на пользу: она сделала очень неплохую по московским меркам карьеру, а потом ударилась в паломнические поездки. Статус Настасьи в «Одноклассниках» гласит: «Слава Богу за всё!»

В тот же день это была просто маленькая девочка, боровшаяся за своё право на игры с ровесниками, клевавшая свою, более слабую и ущербную, ровесницу и доказывавшая несчастной матери правоту своих действий.

Постепенно мы, девочки, привыкли к Эльнаре, чего нельзя было сказать о мальчиках. Правда, и наше привыкание было более чем относительным, ненадёжным и изменчивым, как капризная погода, но их травля, пожалуй, не прерывалась, разве что стала стабильней и определённей.

Эльнара принимала участие в наших, девчачьих, играх. Мы с ней разговаривали почти что на равных, даже иногда жалели и защищали от мальчишек, но равной себе мы её никогда не считали и при случае не забывали ей об этом напоминать.

Из девочек больше всех рвения проявляла Эльмира, худенькая смугленькая девочка, очень симпатичная и похожая на миленькую лисичку. Характер у «лисички» был непоседливый, энергичный, а язык – малость поганым. Девчонки жили по соседству – на Пристани, одной из окраин острова, недалеко от школы. Когда-то Пристань была густо заселённой, туда приходил паром из Баку. Но после войны к острову проложили дамбу, необходимость в пароме отпала, и Пристань стала пустеть. Я пару раз была в гостях у Эльмиры и позже с классом – на овощной базе – на уроках общественно-полезного труда. Пристань напоминала пустеющий хутор с редкими жилыми домиками.

То ли семьи девчонок не находили меж собой общего языка, то ли особенность семьи Эльнары вызывала невольной огонь на себя, но Эльмира любила чесать языком, распуская сплетни об Эльнаре, её родителях и их образе жизни. Надо сказать, что выслушивали мы эту информацию с большим интересом; не только выслушивали, но и сами способствовали её дальнейшему распространению.

Начав принимать Эльнару в игры, мы не во всём переступали правила «держать на расстоянии вытянутой руки». Очень хлёстким и оскорбительным было наше отношение к её одежде: вешая как попало свои пальто и куртки на вешалку, не обращая внимания на чужую одежду, никто из нас никогда не позволял Эльнаре повесить её одежду на нашу. Сверху её одежды вешать свою тоже никто из нас не решался. При нарушении этого неписаного закона пальто или куртка Эльнары с преувеличенной брезгливостью – двумя едва касающимися пальцами – перевешивались на необходимое расстояние. Доводы, приводимые учителям, звучали однозначно: «Она вшивая!» Если у Эльнары и появлялись когда-либо вши, то не чаще чем у всех остальных. Вшивостью Эльнары для нас была её умственная отсталость. Хроническим педикулёзом в нашем классе страдала Галка, ещё одна соседка Эльнары по Пристани. Галке тоже перепадало немало, особенно от мальчишек, но гораздо меньше, чем Эльнаре, к тому же, как выяснилось со временем, эта девчонка обладала стойким внутренним стержнем, превратившись к пятнадцати годам в очень шуструю, кокетливую и миловидную особу.

Каждый учебный год начинался одинаково: в последних числах августа мы стайкой собирались в школьном дворе – чтобы получить учебники и расписание, да и просто пообщаться. Эльнара в этот день всегда приходила с мамой. Они стояли на приличном расстоянии от нас, а мы то и дело оглядывались, перешёптывались, ехидничали и комментировали. За лето мы полностью отвыкали от Эльнары, никогда не успев привыкнуть до конца в течение учебного года.

Иногда нас водили всем классом на Пристань и на Старый посёлок, другой край острова, в восьмидесятые годы полностью ставший нежилым, рабочим, промысловым. На Пристань мы ходили работать на овощную базу на уроки ОПТ, а на Старом посёлке был флюорографический кабинет. Обе окраины имели пустынно-степной вид. Походы наши были пешими, долгими и скучными. Процессия растягивалась в ширь и в длину. По дороге все развлекались как могли: болтовнёй, пением, завязыванием пионерского галстука в виде косынки на голову. Было ещё одно развлечение – у мальчишек: они дразнили Эльнару.

– Эй! Баран! Баран! Эй, ты! Ты слышишь?! – начинали заводиться наши мальчики. Улицей от них несло за версту. К церемонному обращению друг с другом и с нами, здоровыми девочками, никто из них не был приучен, а уж проявлять отсутствующее воспитание с Эльнарой тем более никому в голову не приходило.

…В тот раз Эльнару обижали, кажется, именно мы, девочки. Я не запомнила самого инцидента, его причины. Я запомнила другое: реакцию Эльнары, её вопрос, голос, интонацию и выражение лица:

– За что вы меня тираните?!

Помню своё удивление в тот миг и поражаюсь до сих пор: это был вопрос абсолютно нормального человека, умного и затравленного. На хорошее отношение Эльнара реагировала всегда одинаково – доверчиво, мягко и радостно.