Читать книгу Место рождения: город Баку (сборник) - Анжелика Габриелян - Страница 3

Аню и Диму я помнила столько же, сколько себя и родителей. Друзья были в моей жизни всегда.

Мы жили в одном доме, в соседних подъездах. А разница в возрасте исчислялась у нас месяцами. Я была самой старшей, Дима – самым младшим.

Одно из ранних детских воспоминаний – о том, как баба Катя, взяв меня и Диму за руки, ведёт нас в другой конец квартала: смотреть пожар.

Баба Катя была низенькой, сутулой, ходила небыстро и носила белый платочек, как настоящая русская деревенская бабушка. Голос у неё был грудной и немного надтреснутый. Баба Катя очень сильно напоминала грибок из советских мультиков, снятых на темы русских народных сказок. Доброта и сердечность у «грибка» были неподдельными, настоящими, но внешность «старушки-божьего одуванчика» обманчива. Баба Катя была хитрой, себе на уме и обладала стойким пристрастием к выпивке. Выпить в их большой и дружной семье любили – выпить и ещё спеть. Песню «Ой, мороз, мороз!» я знала с малолетства: Димка жил на втором этаже, и, когда у них дома собирались все его дяди с семьями, пение было громким и долгим. Не вписывалась в это семейство только тётя Влада – Димкина мама. Армейскую службу дядя Толя проходил в российской глубинке, откуда и привёз свою тихую миловидную жену. «Она у нас прямо как нерусская: ни выпить, ни спеть не может», – жаловались соседям на сноху свёкры. Невестка выговаривала тем же соседям: «Да разве мой отец и братья себе такое позволят – пить, выпивать, напиваться?!» Тётя Влада была родом из глубоко верующей сектантской семьи.

Доброту, улыбчивость, обаяние Димка унаследовал от обеих, не ладящих меж собой, ветвей. Загорелый светловолосый мальчик был всегда рядом – первые четырнадцать лет моей жизни.

Аня тоже была наследницей душевных качеств своих близких – матери и бабушки. Милые улыбки и гостеприимство в этом семействе уживались с любовью к сплетням и коварству. Придерживать свои языки при ребёнке обе женщины не считали нужным. Аня от них не отставала: всё услышанное дома пересказывалось во дворе. Зачастую причиной дворовых детских ссор и слёз бывала моя подружка – её длинный язык и чрезмерная, не по возрасту, осведомлённость о семейных делах жителей нашего квартала.

Нам было ещё далеко до школы, когда у Димки родилась сестрёнка – Оксана. Она появлялась в нашей дворовой жизни постепенно, год за годом занимая всё больше места в наших отношениях и играх. Первым воспоминанием, связанным с Оксаной, была высокая красная коляска. Интереса к содержимому коляски у меня, видимо, ещё не было, и лежащего в коляске младенца я совершенно не помню. Вторая коляска – низкая и сидячая – прошла через мои руки. Не уверена, что мне удалось в ней прокатиться, но хорошо помню, как гоняла эту коляску по двору с сидящим в ней Димкой, довольным и улыбающимся.

Начавшую ходить Оксану выводили перед сном во двор. В это же самое время загоняли Димку – ужинать и спать. Перед уходом домой я подходила к скамейкам, где сидели бабушки, – поиграть с Оксаночкой.

Едва научившись более-менее говорить, Оксанка начала принимать участие в наших играх – практически на равных, без поблажек, с нередкими слезами обид.

Моя мама довольно быстро заметила пристрастное отношение бабы Кати к внукам и не удержалась от вопроса: «Вам Димка больше по душе?» Ответ был более чем неожиданным: «Да нет, Оксанку я тоже люблю, просто не могу понять: зачем русскому ребёнку дали армянское имя?!»

Улыбчивость и весёлость были одинаково присущи брату с сестрой. Но если Димкина улыбка сочеталась с простодушием, то в глазах Оксаны с малолетства чувствовалось лукавство. Маленькой Оксана никогда не врала, не жульничала в играх, не была двуличной в отношениях, но с первого же взгляда на эту девчонку было ясно, что она – хитрюга. К десяти-одиннадцати годам Оксана стала шустрой, изворотливой, проворной. Самым любимым занятием у них с Алёнкой был делёж «женихов» – одноклассников. Детская пухловатость Оксаны сменилась изящной худощавостью; большие тёмные глаза с густыми чёрными бровями и ресницами сочетались с копной чудесных светлых волос. Девчонка вырастала в настоящую бестию.

Очень смышлёная от природы и привыкшая с ранних лет к играм со старшими, во дворе с одногодками Оксана играла нечасто. Она тянулась за нами, старшими, и в то же время слегка тормозила наше взросление. Именно из-за Оксаны, бегавшей за мной как хвостик, я до четырнадцати лет играла в куклы – неохотно, уступая, с угасающим интересом, но играла.

Нечастые поблажки, как самой младшей, компенсировались бОльшим количеством наносимых нами обид. Поступление Оксаны в первый класс оказалось сопряжённым с какой-то бюрократической волокитой, и на занятия она пошла не первого сентября, а на неделю позже. Я хорошо запомнила, как тридцать первого августа мы с Димкой довели бедную девчонку до слёз, издевательски смеясь и ехидничая: «А тебя в школу не берут! Дурочкой останешься!» Через год-другой произошёл следующий инцидент. Я, Аня и Оксана сидели у меня дома – на кухне за столом с солонкой, заполненной солью и ложечкой. Не знаю, что надоумило Оксанку, но неожиданно она сказала: «А я могу полную ложечку соли съесть! Без ничего!» Две двенадцатилетние дылды среагировали мгновенно: «Давай! Показывай!» Отпаивать водой и успокаивать Оксанку нам пришлось довольно долго.

До школы во дворе я, Аня и Дима играли всегда вместе. В школу мы пошли в один год: я и Аня – в первый класс, Димка – в нулёвку. Втроём мы играли теперь только в чьей-нибудь квартире, а во дворе встречались лишь в совместных играх мальчишечьей и девчачьей компаний. «В шесть лет я познакомился с друзьями и научился ругаться», – любил вспоминать тот рубеж Димка.

На летних каникулах, как правило, мы собирались у меня. В семьях Ани и Димы работали посменно и дома всегда кто-то был. Мои родители возвращались с работы в шестом часу вечера, а до этого времени нам никто не мешал. Димка обычно располагался на диване, со словами «Это мой сыночек» усаживал рядом с собой моего любимого мишку – рыжего, красивого, в синей жилетке – и погружался в один из моих конструкторов. В наших девчоночьих играх участия он почти не принимал. Иногда я вытаскивала из кладовки сгущёнку. Сгущёнка вскрывалась, разливалась по игрушечным чашкам-тарелкам. Кое-что съедалось с хлебом, остальное так и оставалось размазанным по посудке. Все вместе мы носились по квартире, бренчали под моим руководством на пианино и кричали с балкона глупые песни. С приходом родителей всё быстро убиралось, и мы убегали во двор: Димка мчался в другой конец квартала к своим приятелям, мы с Аней чаще всего играли рядом с домом.

К постоянному костяку дворовой компании относились ещё несколько мальчишек и две Оксанкины ровесницы. Мы все жили в двух первых подъездах здания.

Двор, переходивший в квартал, был огромным, и к нам в разные годы присоединялись мальчишки и девчонки, жившие в разных концах квартала и за его пределами.

…Светка жила в нашем доме недолго и ходила в одну детсадовскую группу со мной и Аней. Её родители снимали квартиру и получили своё жильё перед нашим поступлением в школу. Недолгий период Светкиного соседства запомнился диафильмами, которые нам показывал её высокий молчаливый отец, и кружкой воды, которую заболтавшаяся Светка опрокинула на себя. Образ смеющейся и залитой водой девчонки запал в наши души и вспоминался нами на протяжении следующих нескольких лет.

…О Ларисе мне запомнилось совсем немногое: её облик светленькой девочки, напоминавший Пеппи ДлинныйЧулок, и один эпизод. Заплаканная Лариска в моём сопровождении шла на автобусную остановку – встречать маму. Почти не обращая на меня внимания, Лариска непрерывно говорила: жаловалась матери и угрожала отцу, чем-то обидевшему дочь.

…Хитрая врунишка Полина иногда водила нас к своей бабушке, жившей через дорогу в финском доме. Окружённый собственным двором и садом домик обладал притягательной силой для детей, росших в пятиэтажном каменном здании. Напуганная лаем посаженного на цепь пса, я свалилась в таз со стиркой. Происшествие очень насмешило моих друзей и долго ими вспоминалось.

…Нигяра была похожа на вольный ветер, как и остальные представители её многочисленного семейства. Младшие дети росли вместе со старшими внуками, росли как трава. Не всегда сытые и хорошо одетые, с криком они выбегали во двор, носились, были заводилами в играх… Иногда холодной бакинской зимой, бесснежной и ветреной, во двор ненадолго выбегал легко одетый ребёнок многодетного семейства. Тепло укутавшиеся в шерстяные платки и шубы бабушки любили комментировать демонстрируемый метод воспитания: «Вот так дети и закаливаются! И ничем у них не болеют!»

…Сабина была похожа на настоящий мультик: высокая, с удивительно стройными ножками, смуглая, как Чунга-Чанга, с вьющимися мелкой стружкой каштановыми волосами и родинкой посередине лба. Эта самая родинка – размером с горошину – определяла всё: где бы ни появлялась Сабина, ей тут же давали прозвища «индианка», «индуска», «индийка». Обзыванье и дразнилки на Сабину совершенно не действовали: голову она держала высоко и улыбалась от всей души. У симпатичной и обаятельной девчонки в запасе была хорошая порция вредности и коварства. А ещё её почти всегда сопровождали младшие сёстры-погодки: белокурая Ванда и смугленькая Эльнара. Хорошенькие девчушки были похожи на злых овчарок: хамить обе начинали на ровном месте, очень резко и базарно.

…С Димкой Вторым однажды зимним воскресным днём мы с удовольствием вывалялись в «снегу»: за ночь тончайший слой снега покрыл землю, к полудню успев растаять почти везде. Мы с Димкой углядели один чудесный уголок: яркая зелёная травка была покрыта слоем рыхловатого тающего снега, полульда. Домой я явилась в пальто с жуткими тёмно-зелёными разводами. До самого вечера мама оттирала пальто.

…Нежного и красивого мальчика звали Зауром. Яркая внешность и опека взрослых не сделали из него, как сейчас принято говорить, «ботаника». Несмотря на воспитанность, Заур был бойким и общительным ребёнком. Во дворе он чаще всего гулял под присмотром бабушки или старших сестёр. Саида и Тамила были на несколько лет старше меня. Красивые, видные, характерные и темпераментные, совершенно разные девчонки вызывали у меня восхищение в течение всего детства… С приходом Заура у нас возникли неожиданные проблемы: Кямаля отказалась участвовать в играх: ей, росшей с братьями, не разрешали играть с мальчиками. Мы, старшие, пришли в замешательство: любой выбор был сопряжён с обидой. Младшие сами решили проблему: сначала Заур уступил Кямале, но она не приняла этой уступки и ушла домой.

…Мальчики и девочки, старшие, младшие и ровесники, гостившие в квартале и жившие в нём постоянно… целая вереница детей прошла через наш двор и наше детство.