Читать книгу Призраки Петрограда 1922—1923 гг. Криминальная драма. Детектив - Аnn fon Luger - Страница 10

Пафнутий уже заваривал чай, будто бы поджидая Леньку, медленно поглаживал жиденькую бороденку.

– Ноченька что надо, – сказал он подмигивая. – Хочу познакомить тебя с первоклассными маравихерами! – сказал Дед. – Оба два вальты червонные. С ними не сгоремычишься, стреляные. Если ты им все грамотно обскажешь, вот как мне, станешь неуязвим.

«Тринь-тили-бринь!» – навзрыд пиликнул дверной звонок.

– Кого лихая занесла? – Дед испуганно помрачнел, двинулся к выходу.

– Куда долю дел? – раздался басистый голос чужака. На пороге стоял детина в рогожковой ушанке и засаленной лоснящейся дубленочке.

Ленька выпучил моргалки на него, из-за угла, рукой шаря спиртное.

– Да ты шо? Какие аржаны, давеча все ж Мальцу передавал…

– У-у-у! Немае, гнида… – детина тряс старца за грудки.

Вдруг он, словно ужаленный, откинул его на пол и красной с морозца рукой начал спешно открывать ящички гардероба, другой рукой скидывая с вешалок одежду.

– Помилуй, Бык! – причитала из угла блеклая тень Пафнутия.

Детина развернулся к нему, сверкая зелеными зенками. Он утер мясистый свой нос и почесал щеку, на которой сияла неизвестная доселе медицине мокнуть. Перевел прицельный взгляд с Пафнутия на выпуклость под обоями.

– Опять, што ль? – И Бык направился к дрожащему от страха Деду, легонечко подвинув его, проворными пальцами извлек крест-накрест перебинтованный пакет.

– Ну ты бы хоть дислокацию нычек-то менял! – Подобревший детина извлек содержимое и аккуратно запихал все денежки во внутренний карман.

– Дак я же что?

– А то, еще раз учудишь – весь блат с тобой прекратит якшаться! – И Бык пригрозил пухлым пальцем, потом сжал кулак, занося его над трясущимся примусником. – У-у-у! Вот так бы двинуть тебе в жбан!

– Ай-ай! Не надо! – Пафнутий вжался в стену, зажмурившись, и было от страха уже ус зажевал. Когда открыл глазоньки, никого в коридоре не виднелось.

А было уже около четырех часов дня. Горел свет тусклой керосинки на кухне, и нереальную обстановку злачного места сего нарушал только потрескиванием поленьев старинный камин. Запах свежих дров перемешивался с алкоголем, табаком и человеческими миазмами.

– Обмочился, Дедка, со страху?

Ленька молча развернулся к умывальнику, прежде начал пить большими глотками холодную воду. А потом смыл с себя пот. Ему было не по себе от выпитого накануне, и от увиденного, и от бурной ночки. Он протер глаза и пренебрежительно продолжил:

– Ну как тебе это?

– Что «это»? – Схватившись за сердце, перетырщик с оглядкой закрыл входную дверь на цепочку.

– Вот тебе и «неуязвимость» твоя? – ехидничал Пантелкин.

– Да затем, мазурик, что ты не первый и не последний, кто добро мещанское отщипнуть хочет. Становись в очередь. Давно все пилят по углам «пятерочки». Али думал вот так с наскоку в Петрограде злодеить? – отдышавшись, громыхнул Дед.

Пантелкин ухмылялся, закидывая за спину вафельный рушник, направился в большую комнату.

В центре залы стоял круглый стол в стиле Генриха IV, рядом на стуле, почему-то лицом в окурках, спал Басс.

Узорчатый ковер был залит винными пятнами чернильного происхождения. Среди крошек и остатков еды и пустых бутылок похрапывал, как младенец, Гаврюшка, рядом с ним валялась мертвецки пьяная Луде.

Варшава притулился в углу, словно ерусалимец.

Ленька, заложив пальцы в рот, свистнул:

– Рота, подъем!

Среагировал только Басс. Он встал по стойке смирно, даже не заметив, что в лицо его вмялись окурки и странно свисали.

Лидочка невнятно буркнула себе под нос.

– Ну опять двадцать пять, не дают поспать по-человечески… – жалился Гаврюшка.

– Есть маза, чижики, сбирайся!

– Что случилося, Лень? – прошипел, как старый утюг, Басс…

Все с нетерпеньем внемляли главарю.

Гаврюшка привстал с чуть опухшим по-детски наивным лицом.

– И что ты предлагаешь?

– Пойдем сегодня у Палкина подыбим. Заглотим соловьевский бутерброд!

Дед ехидно хихикнул.

– Дед, если смешно тебе, рассказывай, мы тоже посмеемся.

– Мне скрывать от вас нечего, жиганы. Помимо вас, новеньких, свеженьких и дерзких, в Петрограде есть иная власть, – вороном каркал Дед.

– Какая? – Гаврюша выпучил глаза.

– Блат: Федька Бык, Ассоры4, Треф Валет, Володька Волочильщик вообще держит всех швецов в округе… Банда Климакова, банда Белого, зазря перечислять не буду?

– Про твою душонку приходил Бык?

– Мы что-то пропустили?

Дед деловито выловил чаинки с жестяной кружки и, постучав ложкой о краешек, недовольно крякнул.

– Да только, боюсь, эти имена вам ни о чем не обскажут. А зря… зря. Они еще при царе сыскарей за носы водили. А вы в штанишках маненьких драпали да пеленки знамо как подписывали. А мазы уже эти были. И этот город их, так получается!

– Ну а мы-то тут при чем? – прервал Пантелкин

– Хотите работать на «пятерочке», договаривайтесь с Беловым. С Климаковым подсоблю. Знамо многих. А так одни – быстро скукожитесь.

Пантелкин громко расхохотался. Остальные подхватили.

Пафнутий покраснел от злости и закрылся у себя в кухонке.

– Это нам пригодится, – Варшава вытянул лом из кладовки.

– Зачем? – спросил Басс.

– Заодно на Никольскую заскочим. К родственничку. Я все ходы там знаю, со двора амбарный замок висит только лишь. Стырим по бушлату.

– Не зазорно у родственника тырить? – спросил Гавриков.

– Скорина своими ручищами бы задушил. Отравил, мамушку, душегуб. Как с этим шкалачом сошлась, так иссохлась.

– Поторопимся! – скомандовал Ленька, поглядывая на циферблат.

На улицу банда вышла в легком напряжении. Призрачный город манил скупыми огоньками. Спустя без малого час они стояли на углу проспекта 25 Октября и Никольской улицы. Пошел мокрый снег с дождем. Кое-где стелился призрачными облачками туман. Они подняли вороты новеньких шерстяных бушлатов. Во тьме промелькнула нахальная рожа чиргаша:

– Братики, я живу на улице…

– Киряй отсюдова, шпан, – злобно процедил Басс ватнику и пнул его под зад.

Тот свалился в мокрый сугроб и судорожно отпрянул. Кое-как поднялся. Убегая, лишь бросил им вслед:

– Я вас запомнил. Еще поквитаемся, шушары.

– Ну что за народ? – ухмыльнулся Ленька. – Дома не сидится, что ли, в такую погоду?

– Ага! – подхватил веселенький Гаврюшка. – Повылазили як мокрицы изо всех щелей!

– На сырость потянуло! – И Пантелкин рассмеялся.

– Хватит тыренными бушлатами отсвечивать, айда, – убедительно заметил Варшава.

И они поплелись в «Палкинъ».

20 февраля около трех часов ночи на ямскую хазу ввалился пьяный квартет. Все были в радостном расположении и, наспех скинув сапоги, черные шинели, ввалились в натопленные комнаты.

Дед выглянул из своей каморки и неодобрительно шмыгнул носом.

– Хм, что, оборзели, чинарики? – сказал он, тяжело вздыхая.

– Кончай прикидываться спящим!

– Вообще-то, побудили…

– Да будет тебе, не кипишуй, Дедка, погляди, что гикнули! – И они высыпали на стол пару жемчужных ожерелий, брошь, золотой монокль, печатку и три женских кольца, одно из них – простенькое, обручальное.

– Смотри, богатый улов! – Басс схватил цацки и начал с ними вальсировать по зале. Варшулевич уже откупоривал бутылку дорогого игристого в рифленой бутыли. Пантелкин молча курил.

– Есть что пожрать? А то дикофт пробирает! – Гаврюшка нетерпеливо взял мякиш со стола, жадно затолкал его в рот…

– Мы у «Палкина» пару пьяненьких пощупали… да баклана одного в монокле у парадной гикнули, помнишь?

– Так, пошустрили мальца, а что?

– Скоро вы свои потроха жрать будете, – ни с того ни с сего выпалил Дед.

– Эй-ей-ей… пошто грубияните, Дедуля? – отозвался Гаврюшка, поперхнувшись.

«Вот тебе раз… как обухом по башке», – подумал Басс, потирая пьяненькие глазки.

– Объяснись, старый хрен.

– А то, что давеча про ваши души уже приходили, интересовались…

– Наверное, Беся? – ерничал Гавриков.

– От Митьки Белки сюда наведались. Велели тебе слам сегодняшний им сдать.

Бандиты переглянулись.

– А иначе худо буде!

– Беду на нас накаркал… – наскочил Басс на него.

– Наивные вы. Я же говорил. Вы мне не верите, – запричитал Пафнутий. – Вам только кажется, что никто ничего не знает. Что, мол, зашхерились тута, сидите – и вас не видно. В воровском мире все иначе. Ты еще ничего вроде не помышляешь, а все уже знают, кто ты и куда путь свой держишь! Понятно?!

Все молчали, изредка косясь друг на дружку, вытирая проступившие капли пота. В комнате все разом будто смерклось. Слам больше не манил блеском.

– Да-да! Чего зенки на меня вылупили? По утру драпайте к Белому. Адрес дам.

– Никуда мы не пойдем, – отозвался игриво Гаврюшка, – во, накося выкуси. – И начал тыкать Пафнутию кукиш под нос.

Дед ухватил его за руку и, вцепившись за ухо, начал таскать за чуб, как школяра.

– Так что все твои россказни про пролетарские уравнения Митьке Белке и поведаешь.

– У-у-у! – шипел Гаврюшка. – Доберусь до тебя, злыдня.

– Гавриков, отставить! – рявкнул ему Пантелкин. – Выпусти, Дед.

Пафнутий тяжело вздохнул и молвил, разжимая ладони:

– На Таировом ждут…

– А кто такой Белка? – наивно поинтересовался Гавриков, потирая ушко.

– У Белки банда не счесть человек, из клюквенников и «самочинщиков», а не дворовая шпана. Тьфу на вас.

Леонид повесил голову. Дед вновь спрятался в кухоньке.

– Что будешь делать, Ленька? – задумчиво спросил Варшулевич.

– Договариваться.

– Я с тобой! – отозвался Басс.