Читать книгу Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка - Страница 3

«Порой злато просит больше, чем ты можешь ему дать»

старая поговорка

Меня разбудило чавканье.

На кривой скамье у окна сидел голый человечек с очень волосатой спиной и карими глазами Селио. Он хрустел сухарями, отгрызал куски от сочного шмата сырого мяса и запивал все это парным молоком прямо из кувшина. Заметив, что я проснулся, человечек попытался скорее закончить трапезу. Пачкая пальцы в мясном соке, затолкал в глотку последний кусок и сыто рыгнул.

− Перестань, − поморщился я. − Из-за таких вот способностей нежити люди начинают верить в проклятия и прочую ерунду.

− Так гораздо удобнее. Ты хоть раз пробовал жевать еду с пола? − Волк неохотно проглотил последнюю луковку и стряхнул личину, как собаки стряхивают воду. − Твоя затея едва не испортила мне аппетит.

− Ну-ну, я вижу.

− Не смешно. Ты хоть знаешь, как тонко чувствуем мы, оборотни? Тот крик не живому существу принадлежал. Я глаз не смыкал. Клянусь, здесь творится какая-то бесовщина.

− Ты слишком впечатлительный, мой друг, но тут я с тобой согласен. Ничего хорошего не выйдет. Побудем здесь день-другой, затем вернемся в Белый город − подальше от необразованных деревенщин.

Я невольно покосился на перстень. Он остался лежать на прежнем месте, ослепительно дорогой в сравнении со своим ремешком и даже с убранством комнаты. На деньги, вырученные с его продажи, мы могли бы безбедно жить несколько лет.

− Ванька! Ты не слушаешь!

Жесткая пасть обхватила мою шею, сдернула с кушетки и вжала в холодный пол. Волк мотнул лобастой головой несколько раз. Желай он моей смерти, так бы и случилось. Но Селио был аккуратен − он только обслюнявил кожу.

− Надо уходить. Я тебя очень прошу, − с нажимом сказал он, разжимая челюсть и заглядывая мне прямо в глаза. − Тут все неправильно. Мне… страшно.

А вот это что-то новенькое.

Однажды мы нарвались на последователей Холодной мамы. Они пытались снять с нас кожу во имя вечной зимы, но даже те ненормальные фанатики не смогли запугать гордого оборотня-перевертыша.

− Что случилось? Только не говори про чутье. Мы лично облазили половину деревень вокруг барьера берегинь; нигде и намека на волшбу не было!

− Разве жители Фензино кажутся трусливыми? Их, по-твоему, легко напугать? − рассердился волк. − Они живут на границе с Кумельганскими лесами! Здесь не ходят дозоры богатырей или княжеские сотни!

− И? Чудовища их не пугают, а вот люди… Люди намного страшнее.

− Не способен человек сотворить такое в родном доме.

Я поморщился, внезапно вспомнив последние дни отца. На душе стало гадко. «Не надо было тебе ничего рассказывать», прозвучал в голове его хриплый от болезни, пустой голос. Вот уж неправда.

Способен, да еще как.

Подойдя к окну, я поднял перстень на уровень глаз. Свет отразился в роскошном корунде, вплавленном в медовое золото. Сотни золотых, тысячи… Обернулся к волку. Сердце сдавило дурным предчувствием, которое я с легкостью проигнорировал. Мы не трусы. Решение уже принято.

− Мы не станем им ничего обещать. Но раз плата получена, давай хотя бы глянем на эту злобную сущность?

***

Девочку звали Беляна. В следующем месяце ей должно было исполниться десять лет. Она ушла собирать зимнюю малину и не вернулась к обещанному времени. День родители бродили по округе, два. Пока на третий не нашли всю ее одежду, кроме нижней рубашки, аккуратно сложенную в кустах у ручья. Выходило, что Беляна ушла в лес почти нагая. В лютый мороз!

Вернулась она в три часа ночи. Коровье время, как говорили староверы, в него угодно творить злые дела.

Девочка была в ужасном состоянии: мертвенно-белая кожа, десны опухли от того, что она пыталась грызть кору деревьев. Никто не обратил внимания на странную молчаливость и спокойствие беглянки. Не до того всем было. Отец с матерью готовились и ее белокурую головку найти во дворе, однако ж пронесло.

Не сразу они заметили, что Беляна утратила всякий интерес к пище, а когда с ней заговаривали, отвечала невпопад. И все грубо, резко, и голос у нее звучал, точно у старухи. А после того, как она почти откусила соседке палец, ее перевезли из родного дома в старый амбар.

− Тут даже лики предков оказались бессильны. Воет она, как будто пытают. Все стены внутри исцарапала, − сказала Года. − Мы думаем, мучает ее кто-то. Не отпускает. На ниточку подвесил и дергает изредка.

− Животные пропадать перестали? − поинтересовался я. − В смысле, когда девочку заперли в амбаре.

− Это да. Ну, так их и не осталось больше. Последний кот, и тот на капище живет. А тебе зачем, почтеннейший колдун?

Я промолчал, думая о своем. Дикие нравы, сливаясь с суевериями, порой порождали страшных чудовищ.

Года с нами не пошла. Отворила ключом дверь и сделала приглашающий жест. Внутри царил полумрак и сырость; вдоль правой стены стояли лики Рода, мрачные фигуры предков. В самом темном углу лежал грязный сенник, забитый травами, на котором лежала скованная по рукам-ногам Беляна. Тут же, рядышком, стояла одинокая плошка с водой.

Девочка молчала, только всхлипывала.

На нее надели сарафан из холщевой синей ткани, в волосах лежали засохшие цветы, некоторые даже с корнями. Мы приблизились. И я вдруг всей кожей ощутил ужас Селио. Когда долго работаешь с кем-то в паре, невольно учишься улавливать настроение друг друга.

Пленница резко затихла. Уставилась на волка, и тот заскулил. Спустя миг у его ног образовалась лужа, Селио жалобно завизжал и молнией выскочил из амбара, оставляя нас наедине.

− Ты кто? − спросила Беляна, переключаясь со светящегося прямоугольника проема на мой вычурный ведьмачий наряд. Вокруг радужек ее голубых глаз разросся венок лопнувших капилляров.

− Иван, − честно ответил я.

− Иван-царевич? Или Иван-дурак?

− Просто Иван.

− Так не бывает, − хихикнула она, хотя еще секунду назад лицо девочки было залито слезами. − Просто Иван, просто дурак…

Я опустился на колени. Прощупал слабое биение пульса на запястье, быстро отогнул веко, удивляясь тому, насколько сухая кожа у пленницы.

− Лучше скажи мне, а вот ты кто?

− Разве эти дурни не сказали? − удивилась Беляна. Она приподнялась на локтях, от чего ее хрупкое тельце изогнулось еще неестественнее. − Я нелюдь, нелюдь я!

− Разве темная сила выберет себе тело маленькой девочки? Не логичнее бы было стать кем-нибудь большим и сильным? − улыбнулся я.

− А ты много темной силы на своем пути встречал?

− До этого ни разу.

− Так я первой буду!

Хохот, вырвавшийся из ее глотки, напоминал грохот столкнувшихся щитов, раскаты грома, сдавленное бульканье. Подобное поведение лишь укрепляло мою веру. В случившемся не было никакой мистики.

− Беляна, ответь-ка вот на что… Это же не ты животных истязала?

− Кошек и собак, что ль?

− Их самых.

− Ненавижу, − задумчиво пробормотала она. По подбородку девочки текла слюна. Светлая головка стала раскачиваться, как язык маятника. − Ненавижу их, особенно кошек. Твари гадкие, знают, что мы идем. И твоя псина такая же.

− А какая ты нелюдь? Кикимора, домовой там или игошка?

Я решил сменить тему разговора. Она фыркнула.

− Все-таки ты Иван-дурак. Молоденький и глупый.

− Пускай так, зато дураки никого обижают. Ну а тебя обижали? С тобой что-то произошло в лесу?

− Сними печать − все расскажу, да покажу, – Беляна вновь расслабилась.

− Печать?

Нагнувшись, я разглядел на ее шее домотканую ленту с красными узорами из птиц. Такие вышивали на защиту детей. В местах, где она плотно обхватывала девичью кожу, возникло покраснение. Просунув несколько пальцев под ткань, я ослабил ленту.

Из груди Беляны вырвался вздох.

− Вот так, хорошо. Давай же! Еще чуть-чуть, и скоро я смогу вылупиться!

Нет, ну что за глупости…

Ощутив укол раздражения, я отдернул руку, встал и неспешно направился к выходу. В след мне летели ругательства, стоны и проклятия. Года ждала снаружи. Она с облегчением поцеловала амулет, который хранила под одеждой, и сказала, что видела моего волка, улепетывающим прочь из деревни.

День только начался, а я уже хочу напиться!

Знай они − и Селио, и эти крестьяне, − о существовании болезней, которые не трогают плоть, но заражают душу, вероятно сильно удивились. Истинные кошмары таились не под пыльными половицами или в темных чуланах, а там, откуда их куда как сложнее выгнать. В наших головах.

Я нашел перевертыша у злополучной реки Ветхи. Недалеко крутилось колесо водяной мельницы, разнося по округе противный скрип трущихся шестеренок. Ледяной поток кусал камни, врезался в потемневшие зубчики, заставляя деревянное сердце биться.

Здесь не смогли бы обосноваться русалки, любящие тишину, уединение и горячие ключи. Здесь так же не жил водяной, иначе с приходом зимы Ветха заледенела бы целиком, создав лучший покров для его сна. Это была самая обыкновенная мирная река.

Я встал рядом. Селио, не мигая, смотрел на проплывающие мимо ветки и куски льдин. Позади, на приличном расстоянии от нас, взволнованно топтались жители деревни, и они всё прибывали. Видимо, ожидали каких-то особых чудес.

− Неподалеку есть мелководье, где-то с пару локтей шириной, − тихо, чтобы другие не услышали, сказал волк.

− Хочешь сходить поплавать?

− Нет. Я там порылся… В общем, не зря люди думают, что проблема именно в реке.

Мы отправились вниз по течению, раздвигая колючие кусты, и вскоре набрели на протоптанную полянку. Снег вокруг украшали вкрапления упавших синих ягодок можжевельника. На мелководье вода оказалась взбаламучена из-за того, что мой напарник успел и там порыться.

Подойдя ближе, я оторопел. В многочисленных ямках лежали чьи-то останки.

− Остальные части пропавших животных! Все, кроме голов! − объяснил Селио, лапой убирая часть земли. − Вот кошачий хребет, старый. А вот подальше лежит лучевая кость. На ней даже мясо сохранилось. Судя по размеру, крупный был кобель. Я подсчитал: около семнадцати захоронений, все сделаны в разное время. Видишь разницу в степени разложения?

− Угх!

Я задрал голову, стараясь унять дурноту. Селио-то, конечно, все равно. Он хищник, ему эти несчастные зверюшки, как напоминание о полднике. А я ненавижу мертвечину, хоть и учился на знахаря.

− Как ты их нашел? − Хотя ответ очевиден. И я не очень хотел его услышать.

− По запаху того… той… это место пахнет девчонкой.

− Это еще ничего не значит.

− Ты ее видел, она ненормальная! Стоило мне посмотреть на нее и… Там капкан, Ваня. Даже тьма бездны не сравнится с ее взглядом. Невидимые челюсти сомкнулись и отрезали меня от остального мира. Я никогда подобного не испытывал.

− Селио, ты же не думаешь, что вместо Беляны в деревню пришел бес? − Пришлось опуститься на колено, чтобы быть с ним на одном уровне. − Местные жители, понятное дело, дремучие, но мы-то с тобой из столицы. И знаем, что каждое существо из Владимирского бестиария было кем-то когда-то выдумано. Пойми, девочка больна, причем серьезно! Но даже это не дает нам повода обвинять ее в живодерстве!

− А что скажешь про птиц? Они действительно исчезли. Я не слышу ни единого животного звука, округа опустела на многие версты! − Шерсть на загривке волка вздыбилась. Он со злобой поглядел в сторону покосившихся домишек. − Ты говоришь, что тот ребенок болен. Но ее родители не замечали за ней странностей до последнего времени. Разве можно заболеть так внезапно?

− Представь себе. Я однажды видел, как на ярмарке утка несла вместо яиц шелковые платки. Думаешь, там тоже была замешана волшба? − Сам говорил-говорил, а память, будто назло, утекала в прошлое, вытаскивая из своих закромов давно забытый фрагмент детства. Радуга на фоне белоснежной скатерти…

На руки матери падают лучи солнца. С помощью кристалла и движений ловких пальцев по дому разлетаются дорожки многочисленных радуг.

− Смотри, Ванечка, это колдовство.

− Настоящее?!

− Конечно, глупенький! Я все могу, если захочу. Только папе не говори, пусть это будет нашим с тобой секретом…

− Что будем делать? У нас нет знаний, чтобы им помочь.

Я вздрогнул, вырываясь из плена воспоминаний. И к чему оно было сейчас?

– Дай подумать, друже…

Пока прикидывал, стоит ли рассказать Селио о своих планах, к нам робко приблизились несколько парней, уставших ждать, когда мы вернемся к мельнице. Их напугали крики. Со стороны же не ясно, с кем я могу тут спорить.

Вот они и ринулись проверять все ли в порядке. Затем разглядели останки животных, как-то резко побледнели и принялись читать наговоры. Эта находка окончательно убедила всех деревенских в моих способностях.

***

− Как нам быть, поведай, колдун.

Опять пристальное внимание. Старейшина собрала людей подле капища, чтобы я мог изложить свои мысли по поводу происходящего. Меня впихнули в самый центр, под тень сурового идола Меруна. В глазах божества я читал смертельную скуку. Будто перед ним в который раз разыгрывали один и тот же надоевший спектакль.

Людишки, ничему вы не учитесь, говорили деревянные глаза хозяина неба и молний. Что ж, он прав. Хоть это случалось крайне редко, но мое мнение полностью совпадало с мнением всевышних.

Небо потемнело, скрывая тучами огненное око Ярило. На мне не было привычного наряда. Честно говоря, я собирался быть с ними совершенно честен. Работенка становилась нешуточной.

Предстояло перенаправить фантазии жителей Фензино в иное русло.

− Мы с моим фамилиаром тщательно осмотрели место, откуда в ваши дома пришло зло, − начал я размеренно. − Я так же говорил с девочкой, которую вы считаете его временным вместилищем.

Если получится, все мы обретем долгожданную свободу и даже больше.

− В чем же дело? Не томи, батюшка! − крикнула жуткая старуха с торчащим из-под верхней губы железным зубом. Ее поддержали ворчливым гулом. Селио возбужденно бегал вдоль поляны, отгоняя с моего пути замешкавшихся крестьян. То и дело клацали его желтые клыки.

− Не перебивайте, прошу. Результаты неутешительны.

Вслепую я нащупал в кармане перстень. Отчаянная попытка любящего родителя выиграть заранее проигранную битву.

− Судя по глубине и тщательности захоронений, могу сказать: это делал опытный человек. Место выбрано с расчетом, что к нему никто не ходит. А чтобы так аккуратно разделать тушу животного, одного желания мало. Слабая девочка не могла этого сделать. С кошками она бы еще справилась, но ведь там были крупные дворовые псы!

− Хочешь сказать, лихо прячется среди нас? − очень удачно спросила Года.

− Взрослому человеку проще провернуть такое, верно.

Разумнее было бы рассказать им всю правду. Но в таком случае выходило, что я не колдун, и плату следовало вернуть назад. А я не собирался расставаться с перстнем. Слишком уж он мне полюбился.

− Беда затаилась не там, где вы ищете, − пророкотал я.

− Что тебе сказали духи предков?

− Вы прогневали их. От того в душе каждого пробудилась Тьма. Я чувствую ее. Вам страшно, люди? Страшно?!

− Да, − отозвался хор нестройных голосов.

Хорошо.

− Среди вас есть душегуб, человек, омрачивший свои руки кровью. Он скрывается от моего внутреннего ока, но я знаю, он слышит меня. Тебя настигнет кара, − По моему знаку Селио душераздирающе завыл, задирая острую морду к небу. − Плоть твоя начнет гнить с мизинцев, чресла отсохнут, а легкие наполнятся болотной водой. Ты познаешь страх, какой насылал на своих соседей и друзей. Я проклинаю тебя! Покайся, покайся в содеянном или же умри в муках страшных, от которых отправишься в чертоги золоченые, где нанижет тебя на колья сам Ныя!!

Местный люд дрожал и переглядывался, ожидая увидеть корчи мерзавца. Имя подземного судьи, которое даже неверующие старались произносить как можно реже, добавляло весу моей пламенной речи.

Мы с Селио ждали, когда их проймет окончательно. Кто-то поминал родителей, многие утирали слезы. Не то чтобы я надеялся таким образом выявить преступника. Просто стоило попробовать лучшие из моих уловок. Половина находящихся на капище уже мысленно простились с родней и жизнью.

Однако сколько бы я не жег яростным взглядом толпу, сколько бы не грозился карами, никто не признался в содеянном. Возникла неловкая пауза. Откашлявшись, я скрестил руки на груди и произнес таким тоном, словно иного и не ожидал:

− Что ж, он сам выбрал свою участь. Заставить говорить я не могу, это идет против божественной воли. Пусть так и будет.

− А как же мы, чародей-батюшка? − робко спросила девушка в лисьем полушубке, выглядывая из-за спины могучего мужа.

− Для вас завет такой: чтобы птицы вернулись, а зло ушло, следите за своими домами. Берегите близких, обратитесь к богам. Принесите им в дар все, что смущает вашу душу, и тогда с вашей деревни сойдет порча. А Беляну лучше увезти в город. Вдали от источника скверны ей станет лучше.

Черт!

Я ощутил, как рождается первый шепот сомнения. Изнутри, точно болезнь. Он рос и охватывал жителей Фензино, распыляя свои споры во все стороны. Я достаточно долго плутовал, чтобы мгновенно улавливать, когда толпа недовольна моим представлением.

Они ждали ответов. Надеялись, что я решу их проблемы и прогоню страх. Как жаль, что это невозможно. Не каждому дано найти вора, и не каждый способен прочесть правду без слов.

− Но кто-то же лишил мою дочь разума, − воскликнул Олег, порываясь схватить меня за грудки. − Неужели ты не спасешь ее? Ты ведь обещал, чародей!

− Верно, − вмешалась Года. − Обещал изгнать зло, а не пугать его пустыми угрозами.

− Я обещал. Но зелья и заклятия тут бессильны. На девочке нет проклятия, − предпринял я последнюю попытку. − Это болезнь разума. Дети весьма восприимчивы. Возможно, тот человек, что убивал ваших животных, сотворил с ней недопустимое. Беляна постаралась сбежать от страхов. Решила стать чудовищем, ведь чудовищам не ведом страх – они его создают, а не испытывают. Ей нужна помощь, а не колдовство и путы.

Видели б эти невежи то, что видел я.

В целительных домах при храмах Един-бога жили юродивые, мнящие себя мышью, царем Горохом, малым ребенком и еще черт знает кем. Раньше их не лечили, а сжигали на кострах. В местах же далеких от столичной жизни это порой случалось до сих пор.

− Возможно, ты прав, − Года зачерпнула золы из ритуальной чаши. Медленно потерла ее между пальцев, размазывая по руке. − Но мы видели истинную личину лесного дитя. Когда она напала на Наринку, то стала радостно слизывать кровь из ее раны, словно вкуснее ничего нет. Отловить зверей, отрезать им головы… Это способен сделать любой, кого они знали и подпускали к себе. Каждый скажет тебе, чародей, что излюбленным местом для игр у Беляны был тот заросший берег; там она пряталась от домашних обязанностей. Ты болтаешь о болезни − так излечи нашу дочь. И лучше тебе поторапливаться. Мы устали ждать чуда.

Неожиданно сверху раздалось раздраженное шипение.

Огненно-рыжий кот размером с небольшой сундук возник на шлеме идола Трояна. Он взирал на нас сверху, раздутый, точно шар. Наверно, захотел прогнать людей со своей территории. Кривые когти царапали старательно обтесанное дерево.

Года посмотрела на него с печалью и покачала головой. Дурной знак. Все стали расходиться.

Догадайся я, что произойдет дальше, проклял бы свою алчность и самоуверенность, подтолкнувшую целую деревню к пропасти. Но я был молод. Кто в эти годы не считал, что боги одарили его неуязвимостью?

Мне следовало прислушаться к словам Селио и просто уйти, однако я не хотел лишиться драгоценной награды.

И мы остались еще на день.

***

Снаружи раздавались песнопения. Мрачная тягучая мелодия душевной тоски. Некоторые жители все же решили последовать моим советам и спешно несли свои пожитки к капищу, чтобы сжечь их.

Иногда хор то возвышающихся, то утихающих голосов прерывался воплями из амбара. Мать Беляны рыдала рядом, не смея войти внутрь. Замученная голодом и темнотой девочка выла на разные лады. Она молила о пощаде и тут же грозилась выесть кишки тех, кто не подчинился ее воле.

В который раз Селио попытался уговорить меня оставить это дело. Я слушал друга в пол-уха. Требовалось срочно придумать способ изменить сложившуюся ситуацию.

Око Ярило ушло за край земли, когда в нашу избушку ввалился Олег. Он подбежал ко мне, схватился за ворот рубахи. Лицо его было перекошено.

− Остолбень, паскуда… не прощу! Что мы сделали не так?! Нет, ничегошеньки теперь не изменишь! − прокричал невнятно. Судя по запаху, он был мертвецки пьян.

Пение приближалось. Селио бросился к открытым дверям, застыл и, рискуя тайной, крикнул через плечо:

− Они что-то задумали. Посмотри, Иван!

К амбару направлялась гневная толпа. У многих были с собой рогатины, с которыми обычно ходили на медведей. Старейшина стояла в первых рядах, держа в руках чашу с огнем. Несколько крепких мужчин выволокли Беляну наружу под вопли белой, как смерть, матери.

Девочку тащили крюками. Она сделала несколько шагов и упала в лужу растаявшего снега. К светлым волосам тут же налипла всякая грязь, но Беляна, казалось, этого не заметила. Стоило ей оказаться снаружи, как на истощенном лице проступила улыбка. Точно червь выбрался из слегка подгнившего яблока.

Вот что пугало по-настоящему. Не смертельная худоба ее тела, не пергаментная кожа, обтянувшая череп, так что проступили его контуры, а эта безмятежная улыбка. Беляна знала, что все кончится хорошо.

Я вышел им на встречу.

− Что вы задумали?

Года приосанилась. В последних отсветах небес жители Фензино выглядели мрачными истуканами, расставленными вдоль дороги.

− На охотника Лота снизошло озарение. Во сне он увидел, как нам избавиться от горя, пришедшего в наши края. Раз юный колдун не в силах помочь, мы сами изгоним лихо. Своими методами.

Они потянули девочку дальше. Путь их лежал прочь из деревни по знакомой мне тропинке к реке Ветхе. В старой мельнице все было готово для ритуала. Внутрь набился народ, зачем-то принесли истерично визжащего кота, который лишь добавлял шума. Я едва протолкался сквозь потных и возбужденных людей. Что они такое задумали, Мерун их задери?!

А задумали они в лютый мороз привязать десятилетнего ребенка к водяному колесу.

− Бедняжка, − всхлипнул кто-то из пришедших на казнь. − За что ей такие мучения?

На Беляне оставался ее явно не по погоде надетый сарафан. Распухшую шею обхватывала лента-оберег. Внесли чарку с настоем зверобоя. Года торжественно влила его в тлеющие угли.

− Твое слово, гость, − Старейшина больше не звала меня колдуном-чародеем. − Попробуешь свои силы, прежде чем мы свершим наш ритуал? Вода в это время года хуже лютня: она либо убьет ее, либо очистит от скверны.

− Вы совершаете ошибку.

Меня трясло, словно это я стоял в морозный вечер, завернутый в тонкую ткань. Язык лип к небу. Не могу, не хочу вмешиваться… Если рискну и потерплю неудачу, они и нас с Селио за компанию утопят…

И тогда Беляна решила все за меня. Она наморщила высохшее личико с проглядывающей сеточкой вен и завизжала.

− Не надо в воду! Не хочу, нет! Мама, он меня заставил… Говорил, что будет весело… Я не знала, что они умрут, мама-а-а!

Ее потащили к колесу.

− Остановитесь, − вмешалась в церемонию Года. − Ты говоришь о душегубе? Ты его знаешь? Скажи имя того человека, маленькая! Кто он?

− Нельзя-а…

− Говори сейчас же!

Беляна сжалась, икнула.

Стало до жути тихо.

И вот она проронила сквозь сухие, изъеденные болячками губы:

− Тятя уходил ночью с ножом. Так надо было.

Среди жителей деревни тут же завязался горячий спор, а я вслепую нашел опору и повис на ней. Клянусь, никогда больше не стану строить из себя мудреца-чародея. Никакие богатства того не стоят.

Старейшина приказала разыскать Олега, и его притащили спустя несколько минут за шиворот, пьяного и напуганного. Началась суета, ругань. Некоторые отказывались верить Беляне, кое-кто требовал продолжить начатое. Олега ударили в живот, а когда он согнулся на полу, принялись добивать ногами.

Что ж, пусть теперь сами разбираются с убийцей. Я утер пот со лба. Оставалось ощущение недосказанности, некой фальшивой ноты, но сейчас опасно высказывать сомнения. Под горячую руку попасть можно.

Хотя…

Решив для себя, что репутация (ну, а заодно и спасение маленькой жизни) того стоит, я выступил вперед. Теперь от качества моей игры зависело, отпустят нас с миром или нет.

− Скажите спасибо. Нелегко заставить человека говорить против его воли. Я нарушил клятвы, данные богам!

− Твоя работа? − нахмурилась Года, отвлекаясь от попыток унять обезумивших соседей. − И как прикажешь понимать?

С трудом вернув лицу уверенное выражение, я обошел Олега, лежащего в беспамятстве, и приблизился к заплаканной девочке.

− Вы хотели знать правду, вы ее получили. Как ей распоряжаться, решайте сами. Убийца найден. Я сейчас же зачарую этого ребенка, чтобы впредь она не попала под чье-либо влияние.

Не дожидаясь согласия, я начал делать загадочные пасы над ее головой. Прокусил палец, кровью нарисовал на сухом лбу извилистую завитушку. Пусть деревенские думают, что все было частью масштабного плана.

Пока они перешептывались, Беляна с недетским вниманием наблюдала за мной.

− Больно, дяденька. Сними ее, жжет, − Она задрала личико, открывая опухшую, дурно пахнущую шею. − Я все расскажу…

Машинально я внял ее просьбе.

− И вы должны отвезти девочку к столичным целителям, чтобы залечить духовные раны. Знайте, это очень важно. Мы ведь не знаем, что лиходей делал с…

Лента практически рассыпалась в руках, стоило только ее взять. Внутренняя сторона выглядела так, словно побывала в пожаре: истлевшая по краям, оплавившаяся в центре. С запозданием в моей дырявой голове что-то щелкнуло. Зачем убивцу было платить такую цену за спасение дочери-свидетельницы?

На заднем плане захрипел последний в деревне кот.

Лицо Беляны находилось подле моего. Я увидел, как внезапно появившаяся на ее лице улыбка становится шире, заполняя собой все пространство. Губы натянулись и лопнули, из уголков потекла кровь вперемешку со слюной. Это уже нельзя было назвать человеческой гримасой.

Затем пришло время для других трансформаций. Что-то ударило Беляну изнутри по ребрам, с влажным хрустом порвав кожу. Жители деревни отвлеклись от споров и с криками вжались в стены.

Чвак!

Ее череп лопнул у затылка.

Девочку стремительно выворачивало наизнанку. В ней прорастало нечто жуткое, то, что не в силах было принять примитивное людское сознание. Бугры наростов вытекали наружу, формируя новую плоть. Я находился слишком близко, чтобы не запомнил все в мельчайших деталях.

В слизи и зловонии, от которого резало ноздри, рождалась новая жизнь.

Шкурка, еще сохранявшая облик Беляны, не успела до конца порваться, когда длинные конечности существа опустились на пол мельницы. Реальность Яви в тот момент содрогнулась в отвращении.

Останки девочки болтались на твари, как рванье, натянутое на столб. Оно стащило с себя старую кожу, подцепив ее когтистой лапой. Осмотрело с некой долей интереса. Затем брезгливо отбросив в сторону, перешагнуло через меня и направилось к вопящим в исступлении крестьянам.

Это казалось сном больного горячкой.

Людей разрывали пополам, кромсали двумя острыми хвостами, отрывали им головы и сосали внутренности. Некоторые попытались выбраться наружу, но лишь закупорили выход своими телами. Противоестественность происходящего, его беззаветный и ничем неограниченный ужас наполнял воздух. Время замерло.

Я сидел в луже из чужой крови и внутренностей, судорожно стараясь придумать хоть что-нибудь.

Мел. Мел защищает от нечистых.

Забившись в дальний угол, я торопливо вытащил кусок мела из холщового мешочка на шее ближайшего мертвеца. Все староверы носили такой. Мел туда запихивали вместе с дощечкой, на которой выжигалось Истинное имя.

Руки тряслись, пока я чертил линию. Тем временем существо закончило терзать людей и вновь вспомнило о своем освободителе.

Его лоснящаяся кожа напоминала сырое мясо. У него было три рога, точно царственный венец, и широкая, почти смыкающаяся на затылке пасть. Каждая пора гротескно-вытянутого тела источала безумие.

Подойдя вплотную, существо село на корточки, сжимая в когтях останки выпотрошенного кота. Склонило вздутую башку набок. Я готов был поклясться, в ту секунду оно благодушно улыбнулось мне!

«Это только начало» − сказало оно мне. − «Потом придут другие. Мы будем есть»

− Я не п-п-понима…

«Мы будем есть. И вас не защитят примитивные барьеры. Ее не спасла даже защита Рода, хоть глупая тряпка чуть не сожгла мое зерно. Если бы не она, все пошло бы быстрее. Девчонке не стоило меня глотать». − Оно щелкнуло по невидимой преграде, забавляясь звоном, раздающимся при этом в моей голове. − «Не бойся, тебя я не трону. Даже одарю соразмерно заслуге» − и тут я увидел, что оно держит в другой лапе. Перстень с рубином, вероятно, выпавший из моего кармана.

«Это то, чего ты достоин»

Я почувствовал, как невозможное существо с легкостью преодолело меловой барьер. Как взяло мою руку, и украшение поползло по моему пальцу вверх, сдирая кожу и мясо. Я закричал от жгучей боли. Золото текло в моих жилах.

А трехрогий улыбался.

«Я вернусь за тобой. А пока жди. Жди и постарайся выжить во Тьме…» − это было последнее, что я услышал, прежде чем сознание покинуло меня. Вязкая грязь с хлюпаньем сомкнулась вокруг, забирая страхи и боль.

Чернота.

Ярко-черная, с вкраплениями алого…

Самым страшным впоследствии было очнуться в абсолютной звенящей тишине. Не лихорадочный жар или ломота в теле, а именно тишина стала моим наказанием.

Вокруг собрались те, кого я так и не успел узнать. Они укоризненно взирали на меня с пола, мертвые головы, расставленные полукругом вдоль меловой линии. Года, Олег, маленький мальчик без нижней челюсти, несколько молодых женщин…

Они корили меня за то, что я остался жив.

На негнущихся ногах вышел наружу. В небе висел надкушенный огрызок луны, свет которой поделил мир на две равные половины. Искристая белизна снега сходилась с непроглядным мраком леса. Умиротворяющая картина.

Тварь ушла, знатно порезвившись напоследок. Повсюду, на улице и в домах лежали растерзанные тела. Проходя мимо амбара, я заметил знакомый силуэт и несколько минут тупо разглядывал Селио, прибитого за горло к покосившимся воротам. Его лапы неестественно сгибались, почти все зубы оказались выбиты.

Пересиливая боль, я приблизился. Стиснул в ладонях потускневший мех. Под шкурой находился замерзший студень, но никак не внутренности живого существа, моего единственного друга. Это просто не могло быть правдой…

Я начал смеяться, и смеялся до тех пор, пока не исчезли различия между воем, смехом и рыданиями.