Читать книгу Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка - Страница 4

«Тренируй свое тело, закаляй душу.

Но главное – укрепляй и точи разум.

Именно его первым попробует смутить враг»

Данко Бледный, первый среди смагов.

Не помню, как покинул Фензино. Я просто бежал прочь, как можно дальше от проклятого места. Туда, где меня не преследовали бы взгляды мертвецов. Я засыпал в снегу, а просыпался от слепящей боли в раздувшейся руке. Безымянный палец напоминал обструганную и обожженную на огне деревяшку, на которую ради злой забавы нацепили великолепное украшение. Плоти на нем почти не осталось.

Да это и неважно.

Кроме страха за свою жизнь я почти ничего не чувствовал.

Жди, мы встретимся… Это только начало… во Тьме… мы придем и будем есть… добро пожаловать во тьму… Это то, чего ты достоин…

Мертвецы начинали говорить, стоило лишь закрыть глаза. Я слушал их раз за разом, не имея сил противиться хору полных ненависти голосов. Я знал, они правы. Меня не стоило прощать.

Легкий обоз подобрал меня подле Добронского тракта. С тех пор, как я покинул Фензино, прошло около пяти дней. Где я бродил все это время, скажут только боги. Но выйти к людям я все же сумел.

Старый извозчик то и дело обеспокоенно поглядывал в мою сторону, пока мы ехали к Солнечной долине. Из-за скорой езды сани тряслись, путники торопились попасть под защиту берегинь до заката. Меня же в санях бросало из стороны в сторону. Попадись на пути кочка или камень побольше − точно вывалился бы.

Наверно, старика беспокоила вялая реакция на спасение. С того момента, как он остановился и раскопал меня в сугробе, я не промолвил ни слова. Накатило притупленное чувство безысходности. Когда в рот ткнулась фляга с горячительным напитком, я инстинктивно мотнул подбородком. Ненавижу хмельное!

Мой спаситель, поручив управление сыну, не оставлял попытки меня отогреть. Сверху было накинуто еще пара шкур, из укромного местечка выужена котомка с едой.

Отчего-то запах хлеба вызвал в моем потухшем сознании лишь отторжение.

Спазм − первый за несколько суток − сжал желудок, выворачивая нутро наизнанку. Я резко откинул теплые накидки и перегнулся через край саней. Меня вырвало чем-то черным и едким.

− Что ж с тобой случилось-то, сынок? − опасливо спросил старик, похлопывая меня по спине. От мысли, что надо возвратиться воспоминаниями в Фензино, чуть не стошнило опять. Не хочу, не стану об этом думать, не заставляйте!

− Зачем? − прохрипел я, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. Старик подставил другое ухо, предусмотрительно отогнув его узловатым желтым пальцем.

− Ась?

− Зачем вы спасли меня? Для чего?

− Да кто ж такие вопросы задает, милок? Что ж мне оставить подыхать тебя надо было? Ты поешь, поешь, а то больно на мертвяка похож. Прям лица нет, одно полотно белое! Долго бродил-то?

− Лучше бы и впрямь сдох, − Меня укачивало.

Но сон не лучшая идея, поэтому надо крепиться. По крайней мере, пока не приблизимся к каменным истуканам. Старый возница жестом подсказал сыну направление и вновь принялся за старое. От медвежьей шкуры пахло пылью и пряностями. Я откинулся назад, натягивая ее до подбородка здоровой рукой. Раздутую же сунул под одежду, чтоб не искушать своих спутников.

− Заблудился, да? − повторил старик вопрос. − Не удивительно. Вон какая чертовщина нынче творится, подумать страшно! Люди пропадают, лесной народец бунтует, пытается земель побольше отхватить. А князьям-то, похоже, все до одного места. Того самого, которым они трон подпирают. Тьфу!

Он неловко выудил из под нижней рубашки веревочку, на которой болтался знак Един-бога. Такой металлический треугольник с поперечной черточкой. Их выдавали всем, кто соглашался принять новую веру, как символ измененного человека. Треугольник быстро поцеловали и вернули обратно под одежду. В тот момент, не смотря на плачевное состояние, я захотел рассмеяться.

− Скажи-ка, отец, а ты бесов видел?

Не знаю, что я ожидал услышать. Ответ на свои страхи? Обезличенную проповедь религиозного фанатика? Или, может, правду, которая по какой-то причине открылась мне позже, чем остальным?

Но нет, все оказалось куда проще. На меня посмотрели, как на глубоко больного человека, и ласково ответили:

− Глупости. Не существует их.

Вот так вот. Кем же тогда была та тварь, вылупившаяся из человеческого тела, точно насекомое из наскучившего кокона? Уж не моим ли личным кошмаром? Я медленно падал в пропасть усталости, где меня ждало повторение выученного урока.

Ты спасешь нас? Ты обещал… Спаси… Я приду… Мы будем есть… Придем и будем есть… Нас много, здесь во Тьме…

Жди. Я вернусь за тобой.

Эти слова отчетливей всего отпечатались на внутренней стороне моих век. Цвет их был багрово-красным.

***

Наконец, мы прибыли к берегиням. Черные изваяния из неизвестной каменной породы были разбросаны на многие сажени вокруг стольного града и окрестных деревень. Девять матушек, так прозвали их в народе.

Берегини были воздвигнуты в стародавние времена с целью огородить властителей Славии от козней врагов, в том числе и от представителей злых рас.

Разумеется, никого статуи не останавливали. Но трепет внушить могли, особенно неискушенному зрелищами путнику. Размеры их превышали любые разумные пределы. Берегини возвышались над лесом, холмом и городами, и легко высматривались с любой точки внутреннего периметра. Хотя знающие люди утверждали, что даже они не сравнятся по величию с основой мира, древом Карколистом, рядом с которым и горы казались неказистыми карликами.

Мы остановились на точке пограничной службы, когда я заметил странное. От одной берегини до другой тянулась едва заметная полоса света. Эдакое невесомое сияние, замыкавшееся в круг. Мы стояли у основания ближайшей − скорбный лик статуи был устремлен вверх, руки на груди. А над нами о преграду билось темное пятно.

Оно хлопало мощными крыльями, отлетало подальше и с силой врезалось в барьер, пытаясь пробиться внутрь. Снова и снова. Я ощутил новый прилив тошноты. Оглянулся на извозчика, который, как ни в чем не бывало, болтал с воином из княжеской дружины.

Они обсуждали ситуацию на востоке, степняков и их лидера Рокана Волгача, совершавшего набеги на поселки у горной гряды Тутнь, и совершенно точно не видели, что творится всего в сотне саженей над ними.

Я облизал пересохшие губы.

− Тебя нет, ты − наважденье. Сгинь, уйди!

Гигантская птица или нечто, похожее на нее, внезапно посмотрело вниз. Я вжался в сани, чувствуя кожей ее ядовитый злой взгляд.

С секунду «птица» внимательно изучала землю, затем с грацией раненого хищника развернулась в воздухе и полетела на запад, трепеща обрывками муаровых крыл. Сначала я подумал, что она спешит доложить красной твари о том, что я выжил и перехожу границу берегинь. Но потом паранойя сменила направление, и стало ясно, что меня могут и вовсе не пропустить на ту сторону.

Когда наш обоз из трех саней пересекал границу барьера, сердце рвалось из груди. Лошади нетерпеливо всхрапнули. Возможно, они видели тоже, что и я.

Не хочу оставаться снаружи.

Быстрее, ну же! Свет пронизал нас насквозь, облепил кожу мокрой тканью… и все.

Ничего не случилось. Как и раньше, когда мы с Селио свободно странствовали вокруг Белого города с целью наживы. Поняв это, я сполз на дно своего временного укрытия и впервые задумался, что делать дальше.

Я хотел жить. Очень.

Но для этого требовалось нечто большее, чем простое желание.

Меня высадили у окраины, сунув напоследок краюху ржаного. Вопреки своему названию Солнечная долина мало чем отличалась от соседних земель. Но царская династия заложила основы своего правления именно здесь − и хотя их времена канули в лету, на воротах по-прежнему красовались стручки гороха, падавшие с небес.

Нынче долина превратилась в излюбленное место торговцев. Караваны и заморские купцы застроили ее своими шатрами так, что продохнуть нельзя, повсюду звучали голоса зазывал. Раздолье для транжиры. Кстати, о деньгах…

Их не было. Все пожитки остались там, куда я никогда не вернусь. А учитывая мое бедственное положение, придется выкручиваться и вспоминать старые трюки. Вынуть кошель у случайного прохожего – дело нехитрое, гордиться нечем. Но теперь я выбирал по принципу, на ком потеря скажется в меньшей степени.

На глаза попался пухлый мужичок, под видом заморских украшений торгующий стекляшками. Одежда торговца прямо трещала от материального благополучия спрятанного в ней тела. Проходя мимо, я как бы случайно задел его прилавок, обрушив браслеты и бусы в натоптанную снежную кашу.

– Ах ты, щенок пучеглазый!

Ему пришлось собирать товар, одновременно отгоняя околачивающуюся рядом ребятню. Под вопли (будто коту слепая бабка одно место дверью прищемила) я легко вытащил из потайного сундучка пару золотых монет. Возьму больше, торговец заметит. Меньше − придется воровать вновь. А этого хватит на месяц сытой жизни.

Делу не помешала даже больная рука.

На постоялом дворе не оказалось свободных мест. Кое-как хозяин выделил каморку на первом этаже, через стену от хлева. Спать там было тяжко: внутри ни одного окна и свиньи вечно визжали на разные лады. Но меня такой расклад устраивал.

Выцыганив у незнакомой девочки кусок мела, которым она пачкала пол в зале, я поспешно вернулся в свое убежище и плотно закрыл дверь. Поставил свечу на выкорчеванный пень, изображавший в этой скудной обстановке одновременно и стол и стул. Заглянул под кровать и поочередно во все углы. И приступил к делу.

Я рисовал каждый защитный символ, который всплывал в памяти: Коловрат, Громовой знак, Абьенн, Око Един-бога, его щит, руны, которым меня учила мать. Я исписал все стены и дверь, но и это не помогло. Я не чувствовал себя в безопасности. Трехрогая тварь пряталась в тени, глядела на меня из каждого закутка. Она хотела крови.

Несколько дней прошли, как в бреду. Паранойя давила на грудь, от нее нельзя было спастись, нырнув под одеяло. В такие моменты я жалел, что во мне нет веры. Той самой, в которой многие находили покой и спасение.

Чем больше я думал о случившемся, тем сильнее осознавал, что схожу с ума.

Как верить в потусторонний мир, когда ученые головы давно развенчали этот миф? Бред! Но каждый раз замечая на своем пальце ненавистный перстень, я понимал, что чудовище, устроившее резню, реально. Оно использовало меня, чтобы убедить остальных в своей невиновности. Манипулировало, лгало.

Оно убило Селио. И собиралось убить меня.

Этого нельзя забывать.

Но если красная тварь думает, что я буду вечно отсиживаться за барьером, пока оно набирается сил, то глубоко заблуждается. Я отомщу. Найду его первым и уничтожу, даже если это будет стоить мне жизни.

***

Потянулись серые безрадостные дни. Зима не торопилась уходить, ее хрустальные когти кровожадно вонзались в земли Славии, в города и поселки, реки и горы, пытаясь вытянуть, высосать остатки тепла.

Я облазил тайные базары вдоль и поперек. О существах Нави, подземного царства, куда после смерти уходят души грешников, говорили мало. Даже за большие деньги я смог узнать лишь парочку мутных слухов и баек, купить свиток некрологии и листовку знакомой не понаслышке Сокольской Школы Знахарства. В последней подробно описывались симптомы ложной одержимости и других душевных болезней. Мало ли, пригодится…

Подозрительного вида купец-берениец умолял приобрести у него порошок из чешуи тритона, якобы выявляющий невидимок. Раньше он узнал бы дорогу до ближайшей выгребной ямы, не успев рассказать и половины своей сказки, но сейчас дела обстояли иначе. Я не мог рисковать. Порошок был куплен и рассыпан у порога.

Вместе с поиском истины приходилось лечить загноившуюся рану на руке. Целебные мази помогали слабо: кольцо не снималось, началось обширное воспаление плоти и телесный жар. Безымянный палец почти не сгибался, чем доставлял кучу хлопот; с ним я не мог быстро писать.

Но самым тяжким испытанием оставался прием пищи.

Еда вызывала отвращение. Каждый приступ голода превращался в изощренную пытку, борьбу за выживание. Постепенно я привык откусывать понемногу, тщательно жевать, контролируя рвотные позывы, и пить лишь обычную воду. Так получалось насытиться, не переводя пищу впустую.

Днем я спал, набираясь сил. Во снах я носил кровавую корону и алый плащ из плоти, возвышаясь над мраком со своего трона из смеющихся оторванных голов. Я правил мертвецами, и они славили мое имя.

Просыпаясь в поту и нервной судороге, я садился читать. Тьма снаружи, раньше безобидная и понятная, теперь пугала: она обрела значение, стала временем охоты. У нее появилось лицо.

Из рассказов знатоков следовало, что невидимые сущности окружали нас повсюду. Ведьмы использовали их, как тайных помощников, а храбрые герои-богатыри даже умудрялись делать их своими слугами.

Чтобы уничтожить создание зла, надо использовать смекалку и хитрость. Они боялись солнечного света, а от жертвоприношений, наоборот, становились сильнее. А уж если получилось заставить посмотреть такое существо в серебряное зеркало, считай, ты одержал победу.

Иногда я выходил из своего убежища, надев все обереги разом, точно дородная купчиха лучшие украшения. Гулял по улицам и видел подтверждение своих страхов. Людей окружал смог. Иногда он выглядел, как висевшее у темени темное облако или ободок дыма, обхвативший лоб. Даже гадать не нужно − увидев тварь из мира Нави, я изменился навсегда. Получил Дар.

Вот, что она имела в виду, сказав: «Постарайся выжить во Тьме». Попробуй, сделай это, если ты единственный, кому открылась изнанка мира. Я был вынужден в одиночестве готовиться к возвращению первозданной тьмы. Периодически проскальзывала отчаянная мысль: а не рассказать ли окружающим правду? Хотя бы волхвам или случайному ратнику…

Но слепой вряд ли сумеет понять зрячего. Меня скорее отправят в темницу, или того хуже − приют Един-бога.

О Фензино заговорили быстрее, чем хотелось. Слухи распространились от путников, забредших туда по ошибке. Началось разбирательство, мелькало и мое имя. Плевать, конечно. После учиненной резни я не собирался жить долго и счастливо. Но и позволить поймать себя сейчас тоже не мог.

Боги услышали мои молитвы ровно через месяц после возвращения в Солнечную долину. В обеденном зале, где я по привычке проводил каждое утро, было спокойно. Полногрудая Марья таскала тяжелые подносы с похлебкой, скрипели скамьи, стукались кружки с брагой. Тогда-то я и приметил их.

Путников в сером.

Выделялись они лишь тем, что приехали налегке, вставали с зарей и передвигались почти бесшумно. Среди них было трое мужчин и парочка юнцов, не открывавших рта без разрешения. Тихие. Очень тихие люди. Это-то и было странно.

Никто не обратил на них внимания, кроме меня. Заняв стол в дальнем углу, путники принялись негромко, но горячо о чем-то спорить. Я напряг слух.

− Ясен клен, это чистая правда, − русобородый великан обращался к человеку, прятавшему лицо за капюшоном зимнего плаща. − Люди ведь не обгладывают с трупов мясо.

− Выдумки суеверных дураков, − спокойно отвечал тот. − Им лишь бы лишний раз испугаться. Проклятые земли, скажешь тоже.

− У тебя есть свои идеи, чего там люди пропадают? Под Каменновысью завелся хищник. Звери пачками гибнут. Мой дядька своими глазами видел, как что-то утащило собаку в подвал, а он врать не станет. И это не одичавший домовой, кое-что пострашнее…

Я замер, не веря своим ушам. Шутка ли? Трехрогий проник в священный круг, охраняемый берегинями, и теперь привычно развлекается, истязая животных? Или тут нечто иное?

Разговор странников перешел на едва различимое бормотание, а рядом как назло хохотала девка легкого поведения. Взяв в здоровую руку тарелку с похлебкой, я подсел ближе. Будто бы из брезгливости.

Теперь загадочные незнакомцы находились на расстоянии плевка. Трое мужчин явно не воинского телосложения, бородач − единственный, кто не скрывал свою личность − и девушка в таком же невзрачном сером плаще, что и остальные.

Мельком я заметил на шее русобородого фрагмент татуировки: то ли змеиный хвост, то ли побег растения.

− Давно ли твой дядька гонял зеленых чертей оглоблей по двору? Ему и не такое во хмелю привидится, − заметил его собеседник. − Люди это творят. А уж для чего, одни боги скажут.

− Ой, ну чего нам стоит? Оно ж в двух часах езды. Поймаем гадину, еще и награду за нее получим.

− Никакие деньги того не стоят. Взрослей, Щука. Кому охота лазить по катакомбам старого города, ища твое неведомое чудище? У нас есть дела поважнее.

− Кстати, насчет дел, − Щука заговорщицки исказил голос. − Мы сильно рискуем. А ты и без меня знаешь, как на нашем ремесле сказываются потери. Думаешь, выгорит-то наше дельце?

− Или так, или целую вечность ждать удобного случая. Поверь, иначе не достанем, − ответил мужчина и, кажется, усмехнулся.

Они засобирались, а я уткнулся в похлебку, не подавая виду, как сильно взволнован. Могло ли это быть простым совпадением? Сказать сложно. Но я точно знал, что обязан проверить, кто прятался в переулках Каменновыси.

Нельзя вечно жить в страхе. Пора из дичи становиться охотником.