Читать книгу Тройная cпираль - Анна Чухраенко - Страница 4

Впервые Ева взлетела под облака, когда летела на лечение в Мюнхен, но тогда с собой она везла столько пережитого горя, что не смогла по-настоящему насладиться своим первым полетом. А ведь сколько раз, сидя за рабочим компьютером и оформляя путевки клиентам, она мечтала посетить те или иные страны и ознакомиться с их культурой и достопримечательностями. И уж точно, свой первый полет сотрудница турагентства представляла совсем по-другому.

За пять с половиной лет Ева успела привыкнуть к самолетам, аэропортам и к обыденным рейсам Санкт-Петербург – Мюнхен и Мюнхен – Санкт-Петербург. Сегодня, сидя у окна на борту авиалайнера, она направлялась по новому маршруту: Санкт-Петербург – Берлин, с кратковременной пересадкой в Берне.

Здоровая, полная энергии и счастья и в предвкушении приключений, в этот раз Ева казалась полной противоположностью той застенчивой, испуганной и смертельно больной девушки, некогда летевшей в Мюнхен с робкой надеждой на исцеление. Из окна самолета проплывающие мимо небеса в отблесках пробивающихся солнечных лучей казались светлыми и кристально чистыми. Слегка откинув голову на мягкое бархатное сиденье, Ева прикрыла глаза и представила теплый весенний день в Берлине. Она гуляет по паркам, вдыхает свежий воздух полной грудью, наблюдает за пробуждением природы, посещает галереи, длиннейший список которых заблаговременно подготовлен еще в Питере, и… встречается с Адамом.

С момента знакомства Евы с профессором Шиллингом в Мюнхене осенью прошлого года, девушка хоть и не спешила признавать свой интерес к его персоне, все же думать о нем не переставала. Даже успела изучить на просторах интернета всю доступную информацию о его личности. И самое первое, что ее сильно увлекло и поразило, – имя галантного джентльмена – Адам.

«Неужели это просто совпадение? Наши имена идеально сочетаются, с той лишь разницей, что я не предложу Адаму запретный греховный плод, – думала Ева, – я подарю ему нечто большее».

Не менее сильно вызывала интерес и увлекала девушку и биография профессора со всеми научными достижениями и регалиями. Он казался ей необычайно умным, талантливым, несравненным лидером в деле, которое являлось благороднейшим занятием во все времена. В неизменном белом халате, Адам спасает миллионы жизней, полностью отрекаясь от земных потреб. Спасает мир безвозмездно. Именно такой образ доктора-героя поселился внутри Евы после прочитанного о нем в интернете.

Тем временем профессор Шиллинг выступал перед внушительной группой студентов в одной из аудиторий медицинского университета Шарите в Берлине.

– Генная терапия является лучшим примером историй успеха 21 века. О долгожданной генной революции свидетельствуют более тысячи клинических испытаний в этой области, которые проходят за последние несколько лет, – как всегда очень эмоционально и в приливе импульсивности и необычайно сильного темперамента вел лекцию доктор Шиллинг. Восторженный дух страсти царил в пространстве университетского зала настолько плотно и энергично, что не мог обойти стороной ни единого слушателя. Аудитория, раскрыв рты, не имея ни малейшего шанса на спасение, полностью растворилась в повествовании Шиллинга. А тот, увидев такую ответную реакцию, еще больше вдохновляясь, продолжал:

– Итак, в 2003 году Китай стал первой страной, которая одобрила генную терапию под названием «Гендицин» для лечения рака головы и шеи. В 2011 году, после положительных рекомендаций России, получил путевку в жизнь препарат «Неоваскулген», для борьбы с заболеваниями периферических артерий. А в 2012 году, Европейская комиссия дала разрешение на использование препарата Glybera от uniQure, для лечения крайне редкого заболевания – «Дефицита липопротеинлипазы».

– Профессор Шиллинг, позвольте задать вопрос, – из глубины аудитории поднялся молодой студент и, не дожидаясь разрешения, продолжил: – Согласно общедоступной информации, ваш репорт о клинических исследованиях в области генетической инженерии в 2011 году отвергнут Европейской комиссией из-за обнаружения веских улик плагиата. Медуниверситет Шарите не придал делу огласки и сделал все возможное, чтобы скрыть начатый вами криминал.

– Мерзавец! Да как ты посмел открыть свой ничтожный рот и осмелился произнести столь вопиюще безответственные обвинения? – завыл в приступе бешенства Шиллинг, лицо и шея которого моментально покрылись красными пятнами, что свидетельствовало о сильном нервном возбуждении. Дрожащими от люти руками, расстегнув верхнюю пуговицу безукоризненно выглаженной рубашки, он судорожно сделал глубокий вдох. – Да кто ты такой, чтобы говорить со мной в таком тоне? Ограниченная и тупоголовая особь! Уважаемые будущие коллеги, простите, но в такой обстановке я не могу излагать ценнейший во всех отношениях научный материал. Пожалуйста, выведите его отсюда!

Тотчас же, как по команде, из первых рядов вскочили трое высоких, крупного телосложения студентов, видимо, страстные фанаты работ Шиллинга. Подбежав к обидчику, осмелившемуся осквернить великое имя светила науки, быстро и ловко, как профессиональные охранники ночных клубов, схватили его и поволокли из аудитории.

– Благодарю, молодые люди! – немного успокоившись, произнес Адам. Промокнув вспотевший лоб светло-розовым шелковым платочком, который он галантно, как и подобает настоящим джентльменам, носил в нагрудном кармане дорогого, сшитого на заказ, костюма, доктор Шиллинг продолжил начатую тему.

Словно и не было предшествующего инцидента, рассказывал он живо, страстно и интригующе, так, что слушатели в один миг забыли о неприятном происшествии и полностью погрузились в лекцию профессора, увлеченно следуя за каждым сказанным им словом.

– Что мы знаем в настоящее время о CRISPR, и какое будущее использования методик CRISPR-Cas?

* * *

Берлин оказался совсем не похожим на Мюнхен. Огромный, местами грязный и очень шумный, кипящий жизнью людей самых разных национальностей, разрисованный в граффити мегаполис. Не похож был он и на родной Питер, шарм которого, по мнению Евы, никому из увиденных ею европейских городов до сих пор превзойти не удалось. Правда, пока еще видела Ева совсем немного: Мюнхен, окрестности Баварии, Зальцбург и вот сейчас Берлин.

Человеческое созерцание и восприимчивость гораздо более развиты весной, чем в остальные сезоны, в особенности у молоденьких одиноких девушек-туристок в незнакомых городах. Вот и Ева никак не могла налюбоваться широкими проспектами немецкой столицы, повсеместно уставленными до боли знакомыми «хрущевками», и вечно спешащими прохожими. Последнее обстоятельство даже придавало Берлину некую схожесть с Питером. Кругом и в любое время суток наблюдалось динамичное течение жизни.

Клиника Шарите находилась в пешей доступности от ее недорого отеля, куда Ева заселилась сразу же после прилета. Перед запланированными приемами у докторов, у нее было два свободных дня, их девушка решила использовать по максимуму. Еву интересовало все и сразу. Словно с приездом в Берлин она перевоплотилась в другую личность – возбужденную непоседу в поисках приключений.

Ева гуляла ухоженными живописными парками, из каждого уголка которых непременно виднелась та самая знаменитая телебашня. Небоскребы сменялись историческими памятниками культуры, стены домов украшали разноцветные картины, а уличные музыканты играли рок-н-ролл – без которого уж точно в полной мере понять Берлин невозможно. Если вы не можете проникнуться атмосферой города, услышать его ритм и сердцебиение, почувствовать пульс, ощутить запах и вкус, тогда вы не сможете по-настоящему его полюбить и навсегда останетесь просто туристом без права на домашний уют. Здесь даже ее любимая булочка с изюмом – rosinenschnecken – имела совсем другой, берлинский привкус.

Идя на поводу своей страсти и настолько увлекшись красотами весенней столицы Германии, Ева едва не забыла об основной цели своего пребывания и о длиннейшем плане посещения врачей. К сожалению, первым в списке значился очередной специалист по онкологии, а не долгожданный профессор Шиллинг, которого Ева увидела лишь в конце недели, пройдя целый ряд скучнейших, изнурительных обследований. Однако терпение девушки будет вознаграждено с лихвой, он однозначно украсит ее последующее пребывание в клинике. Видимо, это уже ее второй по счету выигрышный лотерейный билет, – стать подопечной именитого профессора и дожить до этого момента. Ведь, по мнению Евы, она, обычная ничем не примечательная туповатая медуза, в принципе недостойна стать пациенткой этого умнейшего и добрейшего доктора, который непременно спасет мир.

Стоило девушке почувствовать запах знакомых духов, услышать тембр его голоса и ощутить на себе властный взгляд, как тотчас же по ее нежной коже пробежались мурашки, кровь прильнула к лицу и так сильно свело внизу живота, что ноги перестали слушаться. Ева присела на ближайшую скамейку и обратила взор на красивейшие зеленые берега реки Шпрее. С раннего детства, по несколько часов кряду, она могла наблюдать за течением Мойки, чьи темные воды магнитом притягивали доверчивый взгляд. Продолжая наивно верить в историю своего жемчужного происхождения из глубин Атлантического океана, она не раз порывалась спуститься на дно питерской реки с одного из 15 мостов знаменитой набережной, в надежде встретить там папу или маму. Если б тогда маленькая девчушка оказалась отчаяннее и храбрее, скорее всего, сегодня молодая привлекательная девушка не сидела бы у берегов Шпрее.

Следующий день для Евы начался очень рано, когда город в основной массе своей еще спал, а дневной свет нехотя и очень медленно начинал пробиваться сквозь гаснущие, уставшие за ночь звезды. Такие бесценные утренние часы, когда вокруг парил кристально чистый воздух и лишь изредка едва слышно доносился издали звук сонного трамвая, служили Еве лучшим другом, незаменимым родным человеком, в котором она могла легко потеряться или даже раствориться бесследно…

Окончательно разбудила юную посетительницу бюрократическая необходимость заполнения бумажных анкет в громадной клинике Шарите. Приняв готовые формуляры от иностранной пациентки, темнокожий сотрудник в костюме медбрата благодарно улыбнулся, обнажив ряд ослепительно белоснежных зубов, и вручил ей талончик с номером, попросив ожидать своей очереди в специально отведенном для этого месте. Номер был 8 – число бесконечности. Теребя бумажный талончик в руках, Ева обратила внимание на ранних посетителей.

«Кто они и какая у них судьба?» – пыталась угадать Ева. Изучая ближайшего к ней соседа и подметив больших размеров золотые часы, она заподозрила в нем русские корни. Однако углубиться в свою мысль не смогла, ибо внезапно послышался шум, и показалась приближающаяся свита докторов в белых халатах. Маниакально направив взор в эту толпу, Ева, не веря своей бешеной удаче, во главе компании увидела знакомую высокую фигуру профессора Адама Шиллинга. Сказать, что биение ее молодого сердца усилилось во стократ, это ничего не сказать о ее состоянии. Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди, мысли хаотично забегали, а все происходящее покрылось туманом. Ева еще глубже вжалась в стул и в оцепенении замерла.

– Доброе утро, Ева, – донесся до ее ушей ласковый и немного сонный голос профессора.

«Он не только назвал меня по имени, но и сумел разглядеть среди посетителей», – молниеносно отметила про себя Ева.

– Доброе. Рада вас видеть, профессор Шиллинг, – стараясь произнести четко и без русского акцента, ответила девушка.

– А я рад, что мы с вами следуем ранее намеченному плану, а вы, я смотрю, оказались ответственной и пунктуальной молодой особой. Миллер, будьте любезны, берите пример! – с укоризненной ноткой в голосе строго обратился доктор к одному из парней в толпе белых халатов.

– Принято, проф., – уважительно, но в то же время достаточно фамильярно ответил юноша.

Иногда маленькие и, казалось бы, совсем непримечательные жесты могут запросто выдать всю подноготную человеческих взаимоотношений. Отношения учителя и ученика представились Еве чрезвычайно теплыми, и от этого Шиллинг показался ей еще божественнее предыдущего.

– Согласно плану, вы в наш отдел попадете только в конце недели. Познакомьтесь, это группа моих сторонников, самые старшие из них имеют величайшее право встречать раннее утро, присутствуя на обходе в клинике вместе со мной, – выразительно улыбаясь и глядя прямо Еве в глаза, прокомментировал Шиллинг.

Такое несколько развязное поведение профессора перед студентами со стороны могло бы показаться злоупотреблением власти с небольшой примесью мании величия. Однако Ева не увидела ни малейшего намека на перебор дозволенного, скорее наоборот, она отметила хорошо развитую в нем способность к иронической шутке. Теперь он казался ей не только умным, красивым и благородным именитым доктором, а и гением с отменным чувством юмора.

«Куда уж мне, простой сироте, до такого идеала?» – грустно вздохнула она.

* * *

Дни обязательных проверок и новых знакомств с докторами в клинике Шарите тянулись однообразно и ничем особым друг от друга не отличались. Ева успела привыкнуть к хорошим новостям об отсутствии раковых клеток, и теперь просто скучала, услышав очередной позитивный результат. Человек по своей натуре с рождения к своему здоровью относится достаточно небрежно. И только когда он его теряет, происходит переоценка. И как ни странно, она тоже быстро покидает человеческое восприятие, освобождая место для новых чувств и ценностей. Хотя, что может быть ценнее здоровья и собственной жизни? Очень часто – это любовь.

На начальных этапах влюбленности человеческий организм может днями не чувствовать голода, и это проявление только физиологической составляющей, не говоря уже обо всех психологических аспектах. Скорее всего, изначальная главная ценность – исцеление, в Евином организме была попросту удалена. На ее месте поселилось чувство трепета, восторга и благоговения перед человеком в два с половиной раза ее старшим.

Когда, наконец, она попала к нему на прием, Адам был краток, больше не шутил и общался с ней исключительно по теме исследования с участием Евы. Такое поведение принесло ей мучительную боль и чувство подавленности. Постепенно былой ажиотаж по поводу спасения мира стал иссякать, до такой степени, что Еву уже совершенно не интересовали результаты взятых у нее анализов. В один из дней молодая девушка загрустила настолько, что вспомнила прежнюю жизнь, невыносимо скучную занятость в турагентстве и стала подумывать о поиске новой работы. Об этом и решила поговорить в режиме онлайн со своей всезнающей рыжеволосой подругой.

С Элеонорой они были больше коллегами, чем подругами, однако Лера не упускала случая при любой возможности называть Еву лучшей подругой. С темпераментами характеров тоже не особо сложилось. Если Ева была, скорее, интроверт и любила проводить время в одиночку, то Лера буквально требовала к себе массу ежедневного внимания. Чтобы не обижать дружественные чувства последней, Ева часто держала телефон в режиме «полета». Со временем настырная Лера обратила внимание на недосягаемость Евы и переключилась на других «лучших» подружек, которых у нее насчитывалось по меньшей мере с десяток.

Неожиданный видеозвонок Евы просто наповал сразил Леру, и она во что бы то ни стало решила выяснить его причину.

– И что говорят немецкие доктора? Тогда почему ты там так долго, если все в порядке? Смотри, если все время таскаться по больницам, может еще какая болячка приклеиться, – без умолку тарабанила в камеру Лера, не давая ни малейшего шанса подруге ответить на свои же поставленные вопросы. Создавалось впечатление, что ответы она давно знает, а вопросы задает из приличия, чтобы как можно скорее переключиться на более волнующую тему – рассказу о своей персоне.

Ева с нетерпением ждала момента, когда подруга закончит этап вежливого опроса и с кипучим энтузиазмом приступит к описанию страстей из своей жизни. Сегодня вечером девушка хотела отвлечься от мыслей, которые настойчиво преследовали и тяготили ее с недавних времен. Обычно по вечерам она читала книги, отдавая предпочтение историческим или культурно-познавательным материалам. Особенно заинтересовал ее рассказ о начинающейся карьере молодого француза Наполеона Бонапарта. Увлекательная романтическая история с Жозефиной в ключевой роли, которая выпросила должность главнокомандующего для своего свежеиспеченного супруга у бывшего любовника, начала печалить тонкую и чувствительную душу Евы. В образе Наполеона неизменно восставал профессор, и как бы она его ни отгоняла или запрещала себе, он не уходил. По отношению к ней доктор Шиллинг вел себя очень сухо, что сильно ее ранило и приносило душевные страдания, ведь она с момента их первой короткой встречи в Мюнхене до потери сознания жаждала новых встреч.

– Представляешь, этот красавец француз продолжает притворяться, что я ему неинтересна, – наконец, оживленно начала Лера. – Ты же знаешь, у нас в коллективе и глянуть не на кого. Молодые ребята не идут работать за такие смешные зарплаты, сплошь и рядом лишь женщины предпенсионного возраста. А тут он такой модный, приехал, видите ли, из Парижа. Ходит вокруг да около, типа изучает, оценивает картины, а сам незаметно на меня поглядывает. Но я-то все вижу и подмечаю, от меня так просто не спрятаться. Ну, я и решилась на первый шаг, хоть ты и знаешь, не мое это – за мужчинами, да еще и иностранцами, бегать.

Элеонора была уверена, что ее слова – лучший инструмент для формирования мнения о ней у окружающих. Тот простой факт, что ее поведение – гораздо убедительный аргумент в этом плане, рыжеволосая культуровед совсем не принимала во внимание. Манеры Леры были известны всему ее окружению, в том числе и Еве, и совсем не являлось секретом, что она не имела комплексов, завоевывая симпатии приглянувшихся ей мужчин.

Однажды во время партии в шахматы девушка опрокинула чашку горячего чая себе на рубашку лишь для того, чтобы робко снять испачканную вещь и похвастаться наготой перед партнером. Справедливости ради стоит отметить, что хвастаться-таки у Леры было чем. Шахматная дуэль закончилась выигрышем для жертвы горячего чая. Однако после нескольких свиданий они оба решили продолжать шахматные баталии исключительно в одежде и без сервировки стола любыми напитками.

– Завтра после четырех никого не будет в галерее, останусь только я с французиком. Ох и немалых сил мне это стоило! Но верю, все окупится и он в меня влюбится. Ах, Евка, мы поженимся и уедем жить в Париж! Представляешь, я в белом платье в пол не спеша прогуливаюсь Елисейскими полями.

Большинство влюбленных женщин превращаются в сказочных мечтательниц. Однако у одних мечты не покидают своего первичного обитания иллюзионного пространства сознания, тогда как у других они перерождаются в план активных действий. Ева относилась к первому типу женщин. Из всего сказанного подругой она четко выхватила мысль о прогулках Парижем, и это снова вернуло ее к воспоминаниям о Бонапарте, его смелости и пылкой любви к Жозефине. Профессор мгновенно восстал фантомом перед ее глазами, и щебетание Леры ушло на задний план…

* * *

Профессор Шиллинг, слушая доклад коллеги из области эпигенетики, выглядел чрезмерно серьезно и даже слегка озабоченно. Возможно, излагаемые выводы последних научных исследований обременяли его, либо он был не готов в полной мере согласиться с ними. У Шиллинга по каждому пункту имелось свое мнение с вескими на то научными обоснованиями. В начале своей длинной, нелегкой, но безумно захватывающей медицинской карьеры, Адам чересчур дотошно подходил к результатам исследований. Ему не составляло труда запросить информацию для перерасчетов, если исследовательский процесс финансировался фармакологической компанией. При этом он совершенно не обращал внимания на время и ресурсы, затраченные для этих целей. С возрастом и с тем, насколько основательно его имя укоренилось в научных кругах, к спонсорствам фирм стал относиться лояльнее и даже сам направил финансовый запрос на одно очень интересующее его исследование.

– Эпигенетика – самая активная научная область в исследованиях онкологических заболеваний. Связано это с простым и доказанным фактом, что раковая опухоль подвергается серьезному нарушению паттернов метилирования ДНК и модификации гистонов. Аберрантный эпигенетический ландшафт раковой клетки обуславливается глобальным гипометилированием генома, – повернувшись к слайду с цветным изображением эпигенома, средних лет докладчик начал обводить контуры рисунка карандашом, не прикасаясь к слайду. – Развитие в технологии секвенирования теперь позволяет анализировать эпигеномные состояния всего генома с помощью нескольких молекулярных методологий. Для исследования эпигенома были созданы устройства микро- и наноразмеров. Одна из целей науки сегодня – это конструирование эталона эпигеномов из большого количества клеточных линий, первичных клеток и первичных тканей здорового человеческого организма. Это даст возможность в дальнейшем изучать эпигеномные различия при болезненных состояниях.

Шиллинг почувствовал прилив раздраженности с некоторой долей подавленности. Услышанное не смогло удовлетворить его внутреннюю страсть, скорее, даже научный голод и стремление услышать о новых открытиях. Перебирая в памяти все известные достижения в этой области, он силился вот-вот найти желаемый ответ, но так и не смог этого сделать. Адам в принципе должен был согласиться, что ни он, ни наука еще не нашли все ответы, но именно это и убивало его изнутри.

Профессор обладал целеустремленным характером, способным преодолеть любые преграды на пути к своей цели. Однако ему с трудом давались признания ошибочности своих суждений или неправоты в чем-либо. К счастью, благодаря обширным знаниям и большому уму до настоящего времени ему не приходилось часто, а главное, публично сознаваться в своей оплошности. Адам жил на публику и для публики, с большим удовольствием выступая на всевозможных конгрессах, симпозиумах да даже и перед простыми студентами медицинских учебных заведений. Справедливости ради стоит заметить, он был талантливым оратором, способным в считанные секунды погрузить в свой доклад любого из слушателей. Этому способствовало не только его природное дарование хорошо поставленной речи, но и глубокие знания материала. Профессор умел талантливо демонстрировать свою эрудицию в области генной инженерии вкупе со своим шармом и ораторским искусством, выступая перед самой различной публикой. Иной раз даже казалось, что делает это он исключительно для удовлетворения собственной значимости и важности. До такой степени как человек нуждался в кислороде, ему необходимо было видеть в глазах слушателей отражение своей великой личности.

Адам не представлял участия в научных исследованиях без признания и славы. Его излишнее тщеславие даже служило поводом предвзятого к нему отношения со стороны некоторых коллег. Те из них, которые работали исключительно во имя науки и сторонились публичности, предпочитая оставаться в тени, обходили Шиллинга стороной. Всецело погруженные в научные исследования, они не находили время на интервью и громогласные высказывания на конференциях, что в корне противоречило мировоззрению и личности Адама.

На этой почве у него завязался конфликт с заместителем кафедры молекулярной генетики, профессором Маркусом Дорнсайфером, который очень внимательно и ответственно подошел к научным докладам Шиллинга и не побоялся обнародовать факт неаккуратности подачи некоторых результатов последним. Дорнсайфер начал с легких замечаний о принадлежности анализов, которые Шиллинг представил своими, но по верному мнению Маркуса, те являлись собственностью иных исследовательских групп. В научных кругах сотрудники часто делятся промежуточными результатами, чтобы ускорить достижение конечной цели, и не предъявляют на такие статистические данные свои права. И на самом деле проблем с цитированием имен научных деятелей под графиками обычно не возникает. На такие незначительные и несущественные моменты редко кто обращает внимание, если именитый профессор публично представляет многообещающее исследование одного из самых известных университетов мира. Однако Шиллинг не спешил под каждым статистическим графиком подписывать имя его создателя.

Казалось бы, мелочь, но Маркус Дорнсайфер таковую неточность заметил в работах известного профессора Адама Шиллинга и не замедлил высказать свои замечания. Самолюбие Шиллинга было бесповоротно задето, а Маркус раз и навсегда стал его злейшим врагом. Дорнсайфер в свою очередь не мог смириться с обнаруженной ложью и, как он любил выражаться, обезьяньим поведением Шиллинга, которое могло запятнать имя клиники Шарите. Впрочем, существенных доказательств плагиата в работах Адама не обнаружилось, точнее сказать, истинные обладатели присвоенных профессором данных полюбовно подписались под якобы имевшем месте совместным сотрудничеством. В конечном итоге малоизвестные деятели извлекли больше пользы от славы и расположения Шиллинга, чем если бы они могли получить от нанесения тому вреда.

Маркус навеки остался озлобленным таким подхалимским поведением коллег и всецело отдался стремлению вывести на чистую воду лгуна и вора чужих исследований. Вражда между Адамом и Маркусом нарастала быстрее песчаной бури, но, увы, не предвещала мгновенного завершения, как это обычно происходит в пустыне. Шиллинг все больше ненавидел Дорнсайфера и задумал тайно уничтожить карьеру младшего по возрасту научного сотрудника.

«Да как только этот узколобый мерзавец решился поднять вопрос авторских прав столь малозначимых графиков? Да он совсем выжил из ума, если наивно полагает, что эта глупая статистика вообще была бы замечена в их кругах без моего личного участия. Напротив, эти малолетние лаборанты должны отдельно мне поклониться, что я решил воспользоваться их данными. Абсолютно нет никакого уважения к старшим по рангу, – озлобленно содрогаясь, вспоминал Адам Маркуса. – Убрать его с кафедры при первой же возможности, раздушить как червяка, не боясь испачкаться».

Повестка дня подходила к концу. Аплодисменты публики прервали размышления Шиллинга, и он вернулся к происходящему. Проведя последние пару часов в воспоминаниях и личных переживаниях, он только сейчас смог уловить восторг на лицах окружающих, которые громко и воодушевленно обсуждали последние известия из области технологий генной терапии. Шиллинг же чувствовал себя возбужденным и нервным, отчего волна озлобленности пробежала по телу, и его бросило в жар. Адам решил подышать свежим воздухом, тем более что смысла в дискуссии с обычными и малоизвестными коллегами он точно не находил. Вообще говоря, время было потрачено впустую, поскольку эти мелкие сошки даже не соизволили поинтересоваться его мнением, которое, по его твердым убеждениям, было мнением эксперта в области генной медицины с мировым именем. Он был не только признан научным сообществом, но также некоторые из его работ удостоились международных наград.