Читать книгу Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник) - Анна Данилова - Страница 8

Тома опустила кипятильник в баночку со щами, которую достала из маленького холодильника в подсобке, прикрыла окошко, отделявшее ее от внешнего мира, от шумного проспекта в этот звонкий, летний и наполненный звуками большого города день, и достала сигаретку. Закурила. Завтра обещали выдать зарплату, а потому была возможность все спокойно обмозговать – на что потратить деньги, кому вернуть долги, а кто подождет еще месяц-другой. И хотя долги были пустячными, но все равно, если вернуть сразу всем и все, зарплата намного уменьшится, и уже нельзя будет купить то плетеное кресло, которое так и просилось в ее просторную комнату на чердачном этаже, где она установила самый что ни на есть настоящий, выложенный красным огнеупорным кирпичом камин. Прекрасный широкий камин с кирпичной трубой, выпирающей из крыши старинного, отреставрированного четырехэтажного особняка в самом сердце города. И пусть сейчас на дворе стоял июль и все думали только о том, как бы спастись от жары, Тома думала о предстоящих холодах, о зиме, когда во всех городских квартирах будет холодно и промозгло и многие дома покроются грибком и прочими сырыми мерзостями, а ее комната, которую ей удалось получить в результате сложного размена с бывшим мужем, всегда останется сухой, уютной и просторной. Ничего, что потолок низкий, это не сразу бросается в глаза. Зато комната представляет собой почти студию – она в шестьдесят квадратных метров, с деревянными колоннами-подпорками, которые Тома преобразила, обвив их ветвями вьющихся растений, росших в кадках. Знакомый мастер выложил пол на одной половине комнаты оранжевым с зеленым итальянским блестящим кафелем, и в этой части располагались кухня и столовая. Другая же часть комнаты сверкала новеньким паркетом, здесь стояли широкий диван, два кресла, а посреди гостиной полыхал алым цветом толстый красный ковер. И лишь небольшая часть всего пространства представляла собою маленькую спальню, отгороженную коричневой бархатной занавеской, за которой располагались широкая кровать и прикроватная тумбочка с красивым разноцветным светильником. Это было ее уютное гнездышко, которое она вила для себя – веточку за веточкой.

И пусть этим летом у нее не будет кондиционера, и придется спасаться от жары (которая забирается под крышу и прогревает каждый предмет в ее комнате нещадно, просто адски) под холодным душем, зато зимой Томе будет тепло и уютно. И все в комнате уже хорошо и красиво, вот только кресла плетеного, кресла-качалки, не хватает. А оно так просится! Или ну ее, эту качалку, может, купить другое – низкое, мягкое, широкое, куда можно будет забраться с ногами и, укрывшись пледом, что-нибудь почитать? Или просто посмотреть на огонь? Но тогда придется ей вновь поездить по мебельным магазинам и поискать то, что нужно. А плед, такой пушистый, шотландский, из овечьей теплой шерсти в красно-белую клетку, уже присмотрела. Правда, он дорогой, невероятно. Но красивый!

И вот что странно: что бы она ни делала, как бы ни обустраивала свою комнату (хотя, по мнению Томы, ее вполне можно считать квартирой, поскольку там есть все – и кухня, и гостиная, и спальня, и даже маленькая ванная комната!), она почему-то думала о том, как будет показывать ее Алисе.

Удивительно, но после того, как Алиса призналась Томе в том, что у нее появилась бабулька-спонсорша, отношение Тамары к подруге резко изменилось. Она завидовала ей так сильно, что даже презирала себя за это сильное чувство. И почему в жизни все так складывается, что одни должны всю дорогу страдать, а другим на голову падает удача, богатые родственники, благотворительницы, наследство? Томка в своей жизни прочитала много книг, и больше всего ей нравились французские классики. Особенно Бальзак и Золя, ну, и еще Мопассан, конечно. И в их романах постоянно делался акцент на том, как все-таки хорошо быть молодым, здоровым и богатым! Что без богатства ты никому не нужен, не интересен. И так хотелось ей этого богатства, этой красивой жизни, прекрасных дворцов, особняков, лошадей, нарядов, драгоценностей, вкусной еды, изысканных вин! Но вместо этого судьба Томке подсунула мужа-наркомана, который чуть не продал ее за деньги! Просто счастье, что его посадили, а когда он вышел, им удалось договориться и разменять его убогую квартирку в шестом квартале… И замечательно, что он уехал из этого города, просто исчез из ее жизни! И что ей удалось выкупить, пусть и частями, эту мансарду – этот чердак, студию, квартирку… В самом центре, на самом верху, прямо под небом! Романтично и грустно одновременно.

А Алиса? Жила как жила, не прилагая никаких усилий ни к чему. Никто-то ее не унижал, не оскорблял (мужчины – не в счет, она сама виновата, что находила себе таких идиотов и сволочей), не пытался ее продать кому-то, не обкрадывал. Да и с собой она не пыталась покончить… А в Томкиной жизни и такое было.

Жила себе Алиса спокойно, ходила на работу, продавала пиво с сигаретами, потом возвращалась домой, ужинала, мылась и ложилась спать. Все. Ничего особенного! И с чего эта старуха взяла, что ей нужно помочь? Что, Алисочка такая бедная и несчастная? Работящая? Почему бабке захотелось вложить свои деньги именно в нее? Вопрос оставался открытым. И вот теперь Алиса не работает, валяется целыми днями перед телевизором (скупила уже несколько десятков дисков с фильмами, преимущественно с мелодрамами), смотрит кино, закусывая сериалы шоколадными конфетами и запивая чайком. И ничего-то она не учит, к книжкам даже не притрагивается, хотя и разложила их на постели на всякий случай, если Антонина Петровна войдет, чтобы видно было, что Алисочка занимается. Не жизнь, а какое-то райское времяпрепровождение!

И оказалось, что Алиса-то и не дура вовсе, раз сумела так умно тратить деньги, которые давала на ее содержание Антонина, что ей хватало не только на еду и одежду, но еще и на маникюр-педикюр, словом, она стала следить за собой и даже накопила денег на настоящие французские духи! И если раньше Алиса не считала нужным причесываться и просто собирала волосы в пучок и закалывала их на затылке, то теперь и локоны ее выглядели ухоженными. А руки! Какими нежными и холеными стали ее руки! Так и хотелось спросить – сколько же за месяц вкладывает старушенция в содержание Алисы? Но Тома об этом не спросила, постеснялась, подумала, что ее могут заподозрить в зависти. Хотя и так не трудно было об этом догадаться. Ведь и Алиса тоже ей завидовала бы, если бы они поменялись местами. Но все уже свершилось, и теперь никакие «если бы» невозможны. Все, Алиса начала новую жизнь.

Однажды Тома пришла к ней неожиданно, так просто заглянула, как раньше, и застала свою смущенную подружку за несколько неожиданным занятием. Алиса, вооружившись шприцем с толстой иглой, втыкала ее в подушку, вроде как училась делать уколы. Она и дверь-то открыла со шприцем в руках.

– Знаешь, хочется научиться делать уколы самой себе. Посмотрела я тут одну передачу, оказывается, в наших аптеках продают столько всяких витаминов… Люди следят за своим здоровьем, поддерживают его витаминами.

– А я думала, ты хочешь укокошить свою соседку, – пошутила Томка (брякнула то, что подумала), чем внезапно вызвала настоящую бурю.

– Что ты такое говоришь?! Да Антонина Петровна – святая! Она желает мне только добра, а ты думаешь, что я учусь делать уколы, чтобы убить ее? Ты, Томка, – полная дура!

Томка тогда подумала, что нельзя быть такой простой и говорить то, что думаешь. К тому же она не учла, что в жизни подруги произошли такие перемены, которые не могли не отразиться на ее характере. И, вероятно, она была права, когда так раскипятилась. Да и вообще, кто сказал об убийстве? Просто так она ляпнула, первое, что пришло ей в голову…

Однако ведь именно эта мысль и пришла. Убийство старухи. Понятно же, что учиться Алиса не хочет. Просто старается делать вид, что ей нужно образование. Может, образование ей и нужно, да только это же не вещь какая-нибудь, чтобы ее в форме диплома положить в сумочку. Образование – это работа ума, это сложно, тяжело, муторно и отнимает уйму времени. Другое дело, что именно выиграет Алиса, если убьет свою благодетельницу? Деньги-то у нее наверняка в банке или в ценные бумаги вложены. Ну не дома же они спрятаны! К тому же если бы Алиса и задумала это черное дело, то уж точно не стала бы открывать дверь со шприцем в руках. Но почему она вдруг решила проколоть себя витаминами? Молодая же еще совсем!

– Извини, что я наорала на тебя, – уже другим, ласковым тоном говорила с ней Алиса чуть позже, угощая подругу на кухне вкусным салатом из креветок, мягким сыром и клубникой. – Просто я подумала, что ты завидуешь мне черной завистью.

– Да я просто так… пошутила.

– Ладно, проехали. Угощайся. Это новый рецепт салата.

Томка хотела было – по привычке – поболтать о том, что волнует Алису, почему в квартире такой беспорядок, но она почему-то промолчала. Словно перед Томой сидела не та, прежняя Алиса, с которой можно было все запросто обсудить, не боясь оказаться непонятой, а какая-то другая Алиса – чужая. Странное чувство… Вроде бы это она, ее самая близкая подруга, они же делились друг с другом своими проблемами, секретами, деньгами, едой, мечтами, и в то же самое время – и не Алиса, а словно бы ее сестра, очень походившая на нее внешне.

– Знаешь, Алиса, ты переменилась.

– Что ты говоришь? И что же во мне не так, как прежде?

– Да многое. Я не имею в виду, конечно, твою внешность. Понятное дело, что теперь, когда у тебя завелись бабки, ты можешь пойти в салон красоты, сделать маникюр-педикюр и все прочее. Я о другом. Ты стала какая-то не такая, чужая, воротишь нос от меня. Почему ты встаешь на дыбы, когда я…

– Только не ковыряй, прошу тебя! Говорю же – проехали. Думаешь, мне приятно, что ты шутишь так… по-идиотски? Намекаешь на криминал? Я очень хорошо отношусь к Антонине Петровне, и ты это прекрасно знаешь. Да, может, я и отлыниваю от учебы, но все равно рано или поздно мне придется вызубрить все то, что мне задают на подготовительных курсах. А иначе-то как, на экзаменах ведь никого не обманешь, рот-то я буду открывать, не ты же, Томка!

– Ладно, прямо уж и пошутить нельзя.

– Послушай, Тома, давай забудем это. Ну, наорала я на тебя, извини. Просто я и сама еще не привыкла ко всему тому, что на меня навалилось. Я прямо миллионершей себя чувствую, что-то из меня так и прет, просто дурь какая-то! И еще: мне постоянно кажется, что однажды утром я проснусь, и вдруг выяснится, что все это было сном. И что никто-то мне денег не давал и не обещал меня выучить. Сама подумай, как-то все это стремно… Словно в сказке. Откуда ни возьмись – волшебница!

– …или злая колдунья, – не выдержала Томка.

– Вот снова ты… Хотя, если честно, и я тоже все время думаю – какой смысл ей вкладывать в меня бабки?

И тут Томку осенило:

– Послушай! Только что просекла! А что, если она собирается выдать тебя замуж за своего внука или за какого-нибудь другого родственника? Вбила себе в башку, что только ты и должна стать его женой…

– Ну и фантазия у тебя, Тамара! Даже я до такого не додумалась. Все мои догадки крутятся вокруг ее старости, болезней. Я думаю, она очень боится остаться одна, без няньки, в старости. Может, она чем-то больна, да только молчит об этом. Мне-то она говорит, что собирается в дом престарелых, она уже решила, а что там на самом деле у нее на уме – кто знает? Хотя я же, слава тебе господи, не подписывала никаких документов, которые могли бы меня привязать к ней. Ведь так?

– Так. И не подписывай!

– И не буду. Вот поступлю в университет, начну учиться, а там видно будет. Если бабка перекроет мне кислород, найду работу, буду и учиться, и работать, как-нибудь прокантуюсь. Запасы какие-нибудь сделаю. Денег отложу на этот случай.

– Правильно. Голова у тебя, слава богу, варит.

И вновь Алиса показалась Томе такой же, как и прежде, – близкой, родной. И она даже как-то успокоилась.

– Знаешь, Томка, если тебе вдруг до зарезу понадобятся деньги, ты мне скажи, я всегда одолжу.

– Ну, спасибо, голуба, – отозвалась несколько уязвленная этим проявлением благотворительности Тамара. И это – вместо того чтобы испытать по отношению к Алисе справедливое чувство благодарности. Да, так уж получалось, что, какие бы ласковые слова подруга ни произносила или неожиданно добросердечные предложения ни делала, Тома уже не могла относиться к ней как прежде. Только показывать это Тамара была не должна, иначе Алиса догадалась бы, что у ее лучшей подруги прямо-таки челюсти сводит от зависти! Зависть, зависть, и это – правда. И это – стыдно.

Случались у них и другие встречи, и телефонные разговоры они вели, но ничего нового в жизни Алисы не происходило. Она продолжала упорно делать вид, что занимается, а соседка ее, полоумная старуха, не знавшая, как получше вложить деньги, по-прежнему верила ей и переводила на ее счет кругленькие суммы. Страшно подумать, сколько же у нее денег было! Вероятно, немало, раз она так тратилась на Алису, а ведь девушке еще предстояли вступительные экзамены, которые тоже наверняка придется проплатить, чтобы она поступила наверняка. Да и в течение всех пяти лет обучения тоже надо будет ее содержать. Получалось, что у Антонины Петровны денег – вагон и маленькая тележка.

…В подсобке вкусно запахло щами, закипевшими в баночке. Конечно, у Алисы таких обедов, наверное, никогда больше не будет. Закончит она свой университет (куда, правда, она еще не поступила, но экзамены начнутся со дня на день!) и устроится куда-нибудь психологом. И уж точно не будет греть себе супчик в баночке, а заработает на ресторанные обеды. Красивая, спокойная и уверенная в себе, она будет заходить в любой, даже самый дорогой ресторан города, как к себе домой. Закажет все, что пожелает, даже не глядя на цены. Вот что значит образование!

Тома достала из сумки пакет с хлебом, ложку и принялась за еду. Когда в окно постучали, она вздохнула, как человек, привыкший, что в мире существует огромное количество идиотов и эгоистов, которым нет никакого дела до того, что ларек закрыт на обед, что она, Томка, – тоже живой человек и должна время от времени питаться и отдыхать. А им, видите ли, сигареты срочно понадобились или пиво…

– Ясно же написано, что закрыто на обед! Ослепли, что ли? – крикнула она раздраженно, обращаясь к плотно заклеенному бумагой оконцу, с другой стороны которого красным по белому было написано: «Обед».

Однако в окно снова постучали. Ей захотелось распахнуть его и дать ложкой по лбу стучавшему!

– Тамара? – вдруг услышала она мужской голос и замерла. А может, это вовсе и не покупатель, а какой-нибудь ее хороший знакомый?

Она поставила банку со щами на полку и распахнула окошко. Увидела красивое мужское лицо. Брюнет, усталые глаза, плотно сжатые губы.

– Вы Тамара? – спросил он.

– Ну да, чего надо?

– Вы подружка Алисы?

– Ну, да, я… И что?

– Надо поговорить.

Тома подумала – очередной Алискин ухажер. Вот только что ему понадобилось от нее? К тому же они с Алисой давно не виделись. Примерно месяц. С тех пор, как Алиса принялась усиленно заниматься.

– Обед у меня… Вообще-то я могу, конечно, с вами побеседовать, но тогда вам придется подныривать под прилавок. Прямо не знаю, что и делать. Я же вас не знаю, с какого припеку я пущу вас сюда? У меня тут выручка, товар…

– А вы сами выныривайте, я угощу вас обедом, заодно и пообщаемся.

«Вот это разговор!»

Томка не заставила себя ждать. За какое-то мгновение привела себя в порядок, мазнула помадой по жирным от щей губам, вынырнула на свет божий, заперла окошко и прилавок на два большущих замка и теперь стояла, покачиваясь на каблуках, пытаясь угадать, кто же этот представительный, хорошо одетый мужчина и что связывает его с Алисой.

– Здесь неподалеку есть отличное кафе, «Буратино»! – предложил мужчина. – Меня зовут Игорь Валентинович, но можно просто Игорь.

– Понятно… ну, мое имя вы уже знаете.

Томка порадовалась, что Боженька услышал ее размышления и мечты о цивилизованных обедах Алисы и решил предоставить такую возможность и ей.

До ресторана было всего-то несколько шагов, и за все это время, пока они шли, ни Игорь, ни Тома не проронили ни звука. О чем думал этот мужчина, Томка, понятное дело, не знала, а вот она вспоминала о том, что была в этом заведении год тому назад: ее пригласила туда одна знакомая, которой понадобилось продать золотую цепочку мужа, уж очень она в деньгах тогда нуждалась. Странное дело, но обед, которым Тамару угостила знакомая, превышал по стоимости две таких цепочки, из чего Тома сделала вывод: женщине просто понадобилось избавиться от этой вещицы. Возможно, цепочку ей подарил любовник, или же по какой-то другой причине. Может, она ее нашла или вообще украла… Кто их всех разберет?!

Тогда они заказали салат «Слезы Чипполино» – с маринованным луком и опятами. А еще – солянку и курицу. Все было вкусное, свежее, какое-то домашнее. И вот теперь ее вновь пригласили в «Буратино». Что же на этот раз понадобилось этому господину от простой продавщицы пива и сигарет?

На террасе был свободный столик, Игорь любезно отодвинул тяжелый стул, давая Томке возможность сесть. Сам сел напротив. Вскоре появилась официантка, одетая в белую блузку и красную юбку. Розовощекая, красивая девочка с белокурыми, завитыми в локоны волосами. Принесла меню.

– Алису убили, – сказал, углубляясь в изучение меню, Игорь Валентинович.

Томка почувствовала, как ее рот открывается – словно сам собою. Недаром говорят – челюсть отвисла. Все мышцы перестают работать. Она и сама как-то размякла на стуле. Сидела молча, глядя на густые, коротко стриженные волосы Игоря Валентиновича.

– Чего?! Кто убил? За что? И кто вы такой вообще?

Ей вдруг стало по-настоящему страшно. «Вот, собственно, и расплата», – промелькнуло в ее голове.

– Я – следователь прокуратуры, Логинов Игорь Валентинович. Вы уж извините, что я раньше не представился, но я не хотел, чтобы вы узнали о смерти вашей подруги там, в вашем киоске. Здесь как-то спокойнее беседовать на подобные темы.

Алисы больше нет?! В такое невозможно было поверить!

– А это точно, что убили именно ее? И вообще, где эта убитая девушка? Может, это просто однофамилица Алисы? – Тома задавала эти нелепые вопросы, почему-то заранее зная ответ. Ну, знала она, что он пришел сюда именно по ее, Алисину, душу! И пришел к ней, к Томке, потому что кто-то ему уже подсказал, с кем дружила Алиса.

Логинов назвал адрес, где был обнаружен труп.

– И что, ее прямо так и… убили? Может, она сама ударилась или упала?

Томка, имея самое смутное представление о том, каким образом могла быть убита Алиса, представила себе подругу, лежащую на полу с натекшей под ее голову лужей крови.

– Нет, ее убили. Ударили гантелью по виску. Она умерла мгновенно.

– И где же? Дома или на улице?

– Скажите, Тамара, когда вы в последний раз видели свою подругу?

– Примерно месяц тому назад.

И тут вдруг Тамара приняла неожиданное даже для себя решение – ничего ему не рассказывать об Антонине Петровне. Совершенно шальная мысль о том, что эта бабка может быть полезна – с ее-то миллионами – ей самой, продиктовала Тамаре очень странную линию поведения. Она ничего не знает. Ничего! Ни почему Алиса перестала работать, ни причину, по которой они стали реже встречаться. Даже якобы не знает она о том, что Алиса собиралась поступать в университет. Ведь тогда ее наверняка спросят – откуда у Алисы средства на учебу? Нет, она будет молчать! А потом, когда пройдет какое-то время, придет к этой старухе и скажет, что все знает, что именно бабка замешана в убийстве Алисы, что она неспроста давала Алисе деньги, вероятно, существовали некоторые условия…

Все эти мысли пронеслись в ее голове с огромной скоростью, и она бы так и поступила, если бы вдруг Логинов сам не сказал:

– Вы знали, что Алиса собиралась поступать в университет и что Антонина Петровна, ее соседка, помогала ей получить образование?

Ну вот, собственно, и все. Он сам все знает! Возможно, сама Антонина Петровна и рассказала ему об этом. Бабка, наверное, лежит сейчас с холодной грелкой на голове, напилась успокоительного… Переживает, что так много денег истратила, а девчонка-то померла. Или она искренне грустит о смерти Алисы? Знать бы, как на самом деле обстояли дела. И кто и за что убил Алису?

– Да, я знала. И, честно говоря, когда мне Алиса об этом сказала, я чуть со стула не свалилась, не поверила, что в наше время еще кто-то может сделать такое… Так сказать, безвозмездно.

– Вы имеете в виду добросердечность Антонины Петровны по отношению к Алисе?

– Ну да!

Принесли солянку и салат. Томка вдруг почувствовала, что сильно проголодалась. И что с бо́льшим удовольствием молча бы все это съела, вместо того чтобы отвечать на вопросы следователя Логинова.

– Ешьте, Тамара, не стесняйтесь, но я, с вашего позволения, продолжу задавать вам вопросы.

– Ну, говорите, говорите! – Тамара придвинула к себе глубокую суповую тарелку и принялась за солянку.

– Расскажите, как в последнее время жила ваша подруга? С кем она встречалась? Был ли у нее молодой человек?

– Жила она очень даже хорошо. Не скажу, что она читала учебники, все говорила, что до экзаменов еще далеко… В основном Алиса сидела дома, ела, спала, смотрела телевизор, книги читала. Не слышала от нее, чтобы у нее был мужик. Может, она боялась Антонину, ну, в смысле, что та тратит на нее бабки, а Алиса, мол, будет шляться с мужиками… Старуха вроде как давала ей бабки только на учебу да на пожрать.

– Что вы знаете о Караваеве Денисе Евгеньевиче?

– Первый раз слышу… А кто это?

– Сосед ее.

– Нет, я ничего о нем не слышала.

– Послушайте, Тамара, не думаю, что теперь, когда Алисы уже нет, есть смысл что-то скрывать. Напротив, чем больше вы мне расскажете о вашей подруге, о ее знакомых и любовниках, тем больше у нас окажется шансов поймать убийцу. Ведь вашу подругу нашли как раз в квартире Караваева, понимаете? Она была раздета, а это наводит на вполне определенные мысли…

– Да я и правда ничего не знаю об этом мужике. Это сейчас, когда вы говорите мне об этом, я могу только догадываться, почему Алиса не выходила из дома. Может, она и спала со своим соседом, откуда мне знать? Честно, я ничего не знаю.

– Тамара, если бы вы увидели себя со стороны, то вы бы поняли: эта девушка что-то скрывает. Говорите, ведь вам есть что сказать.

– Да ладно, скажу. Но это тоже всего лишь предположения. Понимаете, если кому-нибудь рассказать, что одна пожилая дама, вернее, обыкновенная старушенция-пенсионерка, решила вдруг дать образование какой-то совершенно ей чужой, посторонней девице, причем не представляющей собой ничего особенного, обыкновенной, без каких-то там талантов, особе, то никто в жизни не поверит! И все решат, что у старушенции имелась в этом некая корысть. А вы как думаете?

– Ну почему же? Алиса жила по соседству от Антонины Петровны, и женщина успела привязаться к ней, увидела в ней хорошего человека. Пожалела ее, опять же.

– А я с самого первого дня, как все это началось, ждала чего-то такого… Нет, вы не подумайте, не убийства, конечно же! Но какой-то расплаты. Представьте себе… Жила себе Алиса, обыкновенная девчонка, работала в пивном ларьке. И вдруг ей на голову падает такое счастье – деньги и возможность учиться, получить образование. И не от родственников, а от совершенно постороннего человека!

– В жизни еще и не такое бывает. Люди, причем далеко не самые хорошие и достойные, выигрывают по несколько миллионов долларов в лотерею! – возразил, улыбаясь, Логинов.

Он тоже, кстати, с удовольствием съел солянку и теперь принялся за жареную курицу с грибами.

– Все равно я постоянно ждала чего-нибудь такого… Вернее, я думала, что в один непрекрасный день Антонина застанет Алису за тем, что та тупо спит, вместо того чтобы готовиться к экзаменам. Или тупо объедается на кухне. Или тупо тратит бабло на косметику и одежду. Словом, я ждала, что скоро настанет день, когда ее попросту разоблачат и будет скандал. Вот что я хотела сказать. Но чтобы старуха ее убила за это?!

– Почему – старуха? – насторожился Игорь.

– Да это я так, для красного словца… Понятное дело, она здесь ни при чем. Значит, дело в этом мужике, соседе.

– Он мужчина зрелый, ему приблизительно пятьдесят лет. По словам соседей, увлекался антиквариатом. Скажите, Алиса не просила вас продать какую-нибудь старинную вещицу? Орден, там, или медаль?

– Ой, нет! Что вы! С медалями ко мне приходил Витек Печенкин, пьяница, живет неподалеку от нашего ларька. Думаю, он грабанул кого-то, может, какого-нибудь ветерана (чтоб ему, Печенкину, пусто было!), вот и предлагал всем какие-то медали. Но его, кажется, взяли, отлупили в ментовке, и он притих. Хотя недавно совсем он приходил с супницей, огромной такой, в голубых цветах, сказал, что это «кузнецовский» фарфор. А мне-то на что эта супница? Я вообще не понимаю, зачем сейчас, в наше время, нужны супницы? Сваришь суп в кастрюле, предположим, нальешь его в супницу, принесешь в комнату и поставишь на стол. Всем разольешь, и что? Все, что останется в супнице, сразу же остынет… Какой смысл? Это раньше, в старинные времена, когда бывали слуги, они-то и обносили гостей блюдами, наливали из супницы… Не кастрюлю же им носить, с копотью на дне! Ой, пардон, я отвлеклась.

– В самом деле… Вы правы, – внезапно поддержал ее размышления Логинов задумчивым тоном, – в супнице действительно все быстро остывает. Но суп в этом случае почему-то кажется вкуснее, чем из кастрюли… Но мы и впрямь отвлеклись. Итак. Вы ничего не знали о связи Алисы с Караваевым?

– Не знала, но и вы, как мне кажется, тоже ничего не знаете. И про мужика этого – была ли между ними связь? Вот хоть режьте меня, я все равно скажу, что думаю! Ну не смогла бы Алиса смолчать, если бы у нее имелась связь с мужчиной, который к тому же старше ее, да еще и антиквар. Как пить дать, проболталась бы. Мы с ней были близкими подругами и всем друг с дружкой делились. И уж она точно рассказала бы мне о своей очередной истории.

– А у нее было много таких историй?

– Не сказать, что много, но все они были какие-то несчастливые. С нехорошим концом. К примеру, взять ее последнего воздыхателя, они познакомились с ним в Доме офицеров, на танцах…

И Томка, уже успев немного привыкнуть к тому, что Алисы нет в живых и что, рассказывая о ней такие некрасивые подробности, она тем самым не предает подругу, а, наоборот, помогает следствию, рассказала Игорю об изнасиловании.

– А если в этой истории с убийством виноват Георгий? Если она пригрозила ему написать заявление об изнасиловании, он испугался, пришел и убил ее?! – Этим еще более нелепым предположением она словно постаралась оправдать свое словесное невоздержание, свое (все равно!) предательство.

– Интересная история. На самом деле, почему же она не обратилась в милицию? Ведь ее же изнасиловали! К тому же после всего пережитого ей пришлось еще и сделать аборт! И вы не посоветовали ей написать заявление на этого Георгия?

– Да как-то так все получилось…

– Вы хотя бы видели его?

– Мельком.

– Но узнать-то сможете?

– Смогу.

– Если предположить, что он до сих пор не женился, то его и сейчас возможно увидеть в Доме офицеров. Вы как думаете?

– Наверное… Не знаю. Я ничего не знаю!

– Если вас не затруднит и если это позволит ваш график работы, может, заглянете в Дом офицеров, на танцы, посмотрите, там ли он, и позвоните мне? Кто знает, а вдруг он действительно причастен к убийству? В любом случае допрос не помешает. Хотя бы напугаем этого насильника! Жаль, конечно, что ваша подруга не написала заявление. Видимо, она находилась в таком состоянии, что ей было не до того. А вообще, Тамара, какой была Алиса?

И тут вдруг в Томкиной душе проснулась жалость к погибшей подруге, к той Алисе, которую она знала все те годы, что они проработали вместе, и жизнь у них была словно бы одна на двоих. Все – вместе, сообща, как сестры, как самые близкие на свете люди!

– Она была хорошая, нежная такая, ласковая, добрая, ее легко можно было обидеть. Не хочется говорить, что она была обыкновенная, это никому не понравится, и Алисе бы не понравилось. Думаю, в ней что-то было, что притягивало к ней людей, и мужчин в том числе. Возможно, она чем-то напоминала брошенного котенка. Вы удивлены? Но она такой и была. Вызывающей к себе жалость. И, одновременно, мужчины мучили ее, просто-таки садистски! Издевались, не приходили на свидания, обманывали, просили денег и скрывались.

– Скажите, где именно Алиса сделала аборт?

– Да… в одном медицинском центре, называется «Медикс Плюс», это я ее туда отправила, чтобы ей сделали «бархатный» аборт. Ну, то есть безболезненный… У нее же был маленький срок, она успевала. Думаю, этот аборт она перенесла легче, чем все остальные.

– И когда примерно это произошло?

Томка попыталась вспомнить, и ей удалось даже назвать примерную дату операции.

Логинов удовлетворенно кивнул головой.

Пришла официантка и рассчитала их. Ушла, нагруженная пустыми тарелками.

– Вы мне очень помогли, – сказал Логинов Тамаре. – Извините, что отнял у вас время. Моя просьба остается в силе, вы поможете мне?

– Вы насчет Георгия? Хорошо, у меня как раз в субботу выходной, вот я туда и схожу… А вам – спасибо за обед.

– Не за что. Извините, но мне пора. Всего хорошего, Тамара. Если вспомните что-нибудь интересное, что может помочь следствию, – звоните. Вот вам моя визитка.

Логинов ушел, а Тома еще долго разглядывала визитку, пока не вспомнила, что ей пора в ларек. Наверняка там уже выстроилась очередь из страждущих выпить холодного пива граждан.

Тамара неохотно поднялась со своего места, вздохнула, спрятала визитку в кошелек и вышла из ресторана.

И когда она уже почти дошла до своего рабочего места и увидела знакомые лица постоянных клиентов, стучавших в ее окошко, до нее вдруг дошла пронзительная и болезненная мысль, что все в жизни когда-то кончается и когда-нибудь прервется и ее жизнь. И Алисы больше нет. Ее больше нет и никогда не будет! И Тома никогда больше не услышит ее нежного голоса, не сможет позавидовать ее безделью и способности водить за нос Антонину Петровну, что все кончилось, так и не успев начаться, и Алиса не сможет даже попытаться поступить в университет… А сама Томка никогда не переступит порога ее дома, квартиры, которую Алиса снимала в течение нескольких последних лет.

Глаза ее стали наполняться слезами, вот они хлынули ручьями и потекли по щекам. И что самое удивительное, она на какое-то время перестала воспринимать все звуки, окружавшие ее: уличный шум, голоса покупателей, требовавших немедленно открыть ларек, визг тормозов, хлопанье где-то по соседству металлической двери… Она словно оглохла.

Подошла, достала ключи и отперла киоск, поднырнула под прилавок, отворила окошко, спросила у первого покупателя, что ему нужно, и увидела, как он, полный, потный парень с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами, что-то говорит ей, открывает рот, но что именно он сказал – она так и не услышала.

– Извините… Извините… – прошептала она, захлебываясь слезами. – Вы же знали Алису, знали? Скажите, вы помните Алису?

Слово «Алиса» прорвало эту страшную тишину, и звуки жизни вернулись к ней.

– Она работала здесь, помните? Алиса, такая хорошенькая, молоденькая девушка… Ее убили, понимаете?! Убили! Мы с вами живы, а ее больше нет…

И сразу вокруг стало тихо. Люди примолкли. Тома достала пачку сигарет:

– Зажигалка… У кого-нибудь есть зажигалка?

* * *

«Слышали? Muerto! Умер. Он умер. Рог прошел насквозь. Захотелось весело провести утро. Es muy flamenco![1]»

«– Алло! Привет, дорогая, это я, Антонина Петровна. Вот, решила позвонить. После твоего отъезда мне и поговорить-то не с кем… Как вы там? Обживаетесь в новом доме? Ну и хорошо. У нас все по-прежнему. Хотя ты спрашивала об Алисе, ну, встречаются они, да… Жалеешь мои деньги?

Да нет, деньги у меня еще есть, конечно, но мне не хотелось бы трогать некоторые свои вклады. Ой, может, ты и права была, когда говорила, что я напрасно все это затеяла. Какая-то она несерьезная! Но ладно уж, признаюсь тебе… Ходила я в университет, встречалась с некоторыми преподавателями и выяснила, что на курсы моя Алиса ходит регулярно. Есть пропуски, конечно, но у кого их не бывает? Ну, спрашивай… Понятно. О коллекции хочешь узнать. Значит, доверяет он ей, раз впускает в свой дом. Я не удивлюсь, если он показывал ей эту коллекцию. Хотя самое ценное, я так думаю, он, как и всякий умный человек, хранит где-нибудь в надежном месте. Он же не дурак, должен понимать, кого в дом впускает! Ладно, поживем – увидим. Целую тебя, подружка! Передавай привет Лене и поцелуй от меня Валюшу».