Читать книгу Мельница желаний - Анна Гурова - Страница 3

Земля северных карьяла – земля только по названию, а по сути сплошная вода: озера, реки, пороги, водопады, одно болото переходит в другое, ручьи сплетаются в текучие сети. Реки – ее кровь, леса – плоть, а скалы – кости. В лесу один хозяин – Тапио, а водой управляют не меньше десятка богов. Ахто – морской царь, Киви-Киммо – господин порогов, Ику-Турсо – чудовище стремнин, верховная водяница Велламо… А есть еще всякая речная и болотная мелочь – шишиги, васы – всех не перечислишь.

Озеро Олений Мох, узкое и вытянутое, как налим, безмятежно спало под ранними звездами. Даже рыбаки не нарушали его покой: озеро считалось нерыбным, к тому же лежало на отшибе, и на его берегах никто не жил. К югу от озера возвышалась одинокая гора, одетая в еловую шубу. На ее вершине, где деревья росли пореже, на скалистой проплешине горел костер. У костра сидел Ильмо и ел один за другим жареных окуней, запивая пивом из кожаного бурдючка. Рыбу жарил его холоп Калли. Заодно он присматривал за котелком с ухой. Рядом вертелись две рыжие лайки, мать и дочь, не спуская с рыбы глаз и громко сглатывая слюну.

Такие небольшие горы в землях северных карьяла не редкость. Эта называлась Браге, а почему – никто не знал, да особо и не любопытствовал. Ильмо выбрал ее для охотничьей стоянки из-за каменного круга, венчающего вершину. Неровный круг размером около пятнадцати шагов в поперечнике был выложен из необтесанных валунов, скрепленных между собой с помощью глины с песком, так что вышло нечто вроде сплошной стенки высотой взрослому до колена. Изначально круг приглянулся охотнику тем, что в нем совершенно не кусались комары. Позднее обнаружилось еще одно свойство круга – в нем не снились сны. Ильмо был достаточно сведущ в ворожбе, чтобы догадаться, что круг не простой. Может быть, другой, более опытный чародей поостерегся бы задерживаться в таком месте. А Ильмо, наоборот, взял да поставил в круге просторную палатку из шкур нерпы, какие изредка привозили на торг из земель саами, устроил рядом кострище, поставил распялки для шкур – словом, обустроился.

Над костром булькал котелок с ухой. Ильмо обгладывал окуней и во всех подробностях расссказывал Калли о том, что с ним стряслось накануне.

– …а когда девка обернулась росомахой, я выхватил нож и метнул в нее – тут и росомахе смерть, и морок развеялся. Потом наклоняюсь к младенцу, а он – светлая мать Ильматар! – открывает глаза… Калли, это что же, называется – рыба? Ты бы еще комаров нажарил!

В левой руке Ильмо держал жареного окуня на прутике, правая была плотно обмотана повязкой. Шея в том месте, где его укусил подменыш, распухла и покраснела, на коже запеклась кровь.

– Комары пошли на юшку, – ответил Калли, выуживая из котелка холстяной мешочек с рыбьей мелюзгой. – Так, говоришь, метнул в оборотниху нож – самый обычный охотничий нож, – и с одного броска…

– Это ведь не простой нож, а заговоренный! Видишь, на рукояти руны? Мне в Брусничном один бродячий колдун резал. Смотри: эта руна – чтобы нож не потерялся, эта – чтобы ржа не ела, а эта, самая сильная, – на погибель всем лесным хийси!

– Чем давать свой нож в руки чужому колдуну, лучше бы вырезал руны сам, – нахально посоветовал Калли и принялся поворачивать мелких окуней, которые жарились над костром, чтобы скрасить охотникам отдых в ожидании главного блюда – ухи. – Или Вяйно тебя не научил такому нехитрому делу?

– Нечего скалить зубы! Чего ты вообще понимаешь в оружии, холоп?

– Ничего, – согласился Калли, почесывая костлявую грудь, пересеченную от ключицы до подреберья страшным шрамом. На вопросы о происхождении шрама Калли неизменно отвечал, что это было в далеком детстве и он ничего не помнит, так что Ильмо мог быть уверен, что достался он Калли не в бою.

– А в рунах?

– И того меньше, – покорно согласился Калли.

– То-то же. Впредь не спорь с хозяином. Дай-ка мне еще окушка – и слушай дальше…

Калли, худой лохматый подросток, был холопом Куйво, дяди Ильмо. Тот купил безродного мальчишку, прельстившись на дешевизну, на рыбном торге в Брусничном, куда ежегодно возил по весне свежесоленую икру. Куйво рассудил, что лишние руки ему не помешают: своих сил на все не хватало, старшему сыну едва исполнилось пятнадцать, а на Ильмо, который вечно пропадал в лесу, он давно махнул рукой. Но Куйво всю жизнь удача обходила стороной, не повезло ему и с рабом. Не то чтобы Калли был ленивым или непокорным, но он даже молчать умудрялся так, что ему невольно хотелось дать по зубам, а что ни скажет – то сдерзит. В хозяйстве новый раб оказался непригодным – за что ни брался, всё ломал и портил. «Кто из нас проклят – ты или я?» – орал Куйво на раба и в конце концов выкрутился, подарив его Ильмо. «С таким-то сладить будет потруднее, чем хийси по болотам гонять», – сказал он племяннику в виде напутствия. Но и тут он просчитался – Ильмо и Калли неплохо поладили.

– …да и разбил ему голову о корень, – закончил рассказ Ильмо. – Не знаю, что об этом и думать.

– А что тут думать? Сожрать тебя хотели, и всего делов.

– Не скажи, Калли! Я поначалу думал, что росомаха с древесным хийси добычу не поделили. А теперь вот думаю – не сговорились ли они против меня?

– Хийси сговорились? Ха! Тяпнуть из-под коряги, прыгнуть на спину с дерева, закружить в чаще, завести в болото – вот их козни. А сговоры, засады, ловушки…

– Значит, кто-то им помог. Кто-то, кто умеет приказывать лесной нечисти…

– Колдун? Ну и зачем? Кому ты нужен? И к тому же в наших землях нет колдунов, кроме старого Вяйно.

– Я своими ушами слышал, как наш староста Антеро клялся заезжим купцам, что Тапиолу[9] захватили хийси – и охотники на севере повывелись, – сказал Ильмо. – Тем не менее шкуры на торгу откуда-то появляются. И приношу их не только я. Как бы и с колдунами того же не оказалось.

– Нынче и без всяких колдунов такие хийси пошли, что только успевай оглядываться, чтоб не съели, – протянул Калли. – Скоро их в Тапиоле станет больше, чем белок. Разве кто-то слыхал в наших краях о древесных духах-людоедах? А девка-оборотень? Не из Норье ли они к нам лезут? Там их, говорят, много оборотней, но всё больше волки. Что до младенца-подменыша, так это и вовсе только в сказках…

– Это был не подменыш, – глухим голосом сказал Ильмо.

– А кто?

– Не знаю. Но за то время, что я копал ему могилу, он превратился… во что-то очень странное. Он выглядел явно мертвым и при этом понемногу менялся…

Калли бросил на хозяина косой взгляд.

– Надеюсь, ты разрубил его на части, прежде чем зарыть?

– Нет. Не смог. Говорю же, он менялся, и, чем дальше, тем тяжелее мне было на него смотреть. Когда я его закапывал, мне приходилось отворачиваться, чтобы не ослепнуть. Рука болела так, что я едва не терял сознание, а голова так прямо раскалывалась…

Холоп почесал лохматую гриву, задумываясь.

– Я так устал, что похоронил его без обряда, – продолжал Ильмо. – Просто закопал поглубже в овраге и положил сверху валун. Понимаю, что неправильно, но что мне оставалось делать? В деревню я бы его не понес – сам понимаешь, почему. Может, потом попрошу Вяйно, чтобы он выяснил, что за тварь мне пришлось убить… В конце концов, может, это в самом деле был ребенок.

– Похоже, и впрямь без колдуна не обошлось, – признал холоп.

– А я о чем! – с горечью воскликнул Ильмо. – Эх, мне бы меч работы варгов из белого железа, да чтобы Вяйно сам его заговорил – я бы извел всех хийси в зеленой Тапиоле! Почему он не взял меня в ученики, когда умер отец? Был бы я уже чародеем, все бы меня уважали, а теперь я кто? Простой охотник…

– Я слышал, твой отец тоже был колдовству не чужд?

– Он погиб во время Резни Унтамо пятнадцать лет назад, я его почти не помню. Если бы не та война, он стал бы райденом и меня бы выучил.

– Райденом?

– Охотником-колдуном. Ничего, кроме промысловой магии они не знали, но уж в ней им равных не было. Их в прежние времена много по лесам бродило. Мне Вяйно о них в детстве часто рассказывал.

– А куда они теперь подевались?

– Вяйно сказал, поубивали друг друга в колдовских поединках. А иные считают, что их погубили туны, похъёльские оборотни. Хотя я что-то сомневаюсь. Откуда бы им взяться здесь, за Бороздой Укко?

– Вот только похъёльских оборотней в придачу к хийси нам тут и не хватало, – проворчал Калли.

Ильмо пожал плечами и принялся обдирать золотисто-коричневую чешую с поспевшего окуня.

Некоторое время они сидели молча, глядя, как мерцает и переливается в лунном свете озеро Олений Мох. Вдруг обе лайки подняли головы и негромко зарычали.

– Ого! Что это там? – воскликнул Ильмо. Далеко-далеко, на не видимом в темноте противоположном берегу, зажегся маленький холодный огонек.

– Это не там ли, где заброшенная деревня?

– Там, – подтвердил Калли, успокаивая собак.

Холодный огонек пополз направо, остановился и двинулся в обратную сторону.

– Как будто кто-то с огнем ходит…

– Мертвецы рыбаков приманивают. Мало ли какой дурак заблудится и поплывет на огонек.

Ильмо хмыкнул, отцепил с пояса ложку и снял с огня котелок.

– Не веришь? – ухмыльнулся Калли. – А то давай туда сплаваем. Лодка есть.

Охотник молча отмахнулся от него, обсасывая выловленный из котелка щучий плавник.

– А как бы на твоем месте поступил райден? – коварно спросил Калли.

– Настоящий райден, – выплюнув кость, сказал Ильмо, – разнес бы это проклятое селище по бревнышку, бродячих мертвецов спалил и на костях сплясал, а всех хийси загнал в большой берестяной короб и заставил служить своему роду до скончания века… – Ильмо вздохнул и добавил: – Но я так не могу, и поэтому мы никуда не поплывем.

– Ну и ладно. Все равно я там уже был, – как бы невзначай сказал Калли.

– Врешь! Ильмо невольно покосился на раба так, будто тот признался, что у него опасная заразная болезнь. Калли заметил этот взгляд и ехидно ухмыльнулся:

– Прошлым летом разобрало меня любопытство. А то ходят, понимаешь, какие-то темные слухи, а что там в самом деле случилось, никто не знает. Ну, взял я челнок да и поплыл…

– Ну и что там?

– Да ничего особенного, – дернул плечом Калли, поворачивая золотистого окуня на прутике. – Пустое селение, половина домов сгорела, другая половина сгнила. Повсюду коровьи и человечьи кости, все в золе – я, пока там гулял, так вымазался, что сам стал как хийси, меня еще тетка твоя потом за это вздула…

– Мертвецов-то видел?

– Мертвецов – нет.

– А кого видел?

– Калму-Смерть, – сказал Калли, и вдруг помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное. Ильмо поднял голову, с удивлением поглядел ему в лицо – и прекратил расспросы.

Костер почти догорел. Некоторое время охотники молча сидели и смотрели, как среди пылающих углей вьются, скачут и гоняются друг за другом крошечные огненные духи. Калли зачерпнул ложку ухи и плеснул им, на угли.

– Лучше бы собак накормил, – сказал Ильмо. Калли ответил зевком:

– Они не голодные. Спать пора. Что-то ветер подул с озера. Как бы не надул чего-нибудь с того берега.

– Спать? – повторил Ильмо. – Я тебе еще не рассказывал, какой мне недавно приснился сон? Как будто я лежу на дне болотной чарусы, не то мертвый, не то зачарованный, ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. А сверху в воду смотрит девица, да так пристально, будто что-то высматривает…

– Что за девица – знакомая?

– Нет. По правде, и на человека-то не очень похожа. Черноглазая, но не саами, кожа не то смуглая, не то синеватая, косы тоже черные, и по ним вроде как радуга пробегает. Красивая, но что-то в ней есть страшное – не могу понять что. Несколько раз мне снился этот сон – и все чернявая девка меня высматривала в воде…

– И как, высмотрела? – серьезно спросил Калли.

– Да, как раз вчера ночью.

– И после этого тебе еще что-то непонятно?

– Еще бы не понять. Я уж думал… Но почему? Ты верно сказал – кому я нужен?

Калли подумал и предложил:

– Иди-ка ты в самом деле к Вяйнемейнену и всё ему расскажи. Он глянет вещим взором, скажем, на ту же воду, или на небо, или в миску с кашей – и увидит, что за ведьма тебя хочет погубить и зачем…

– Если бы все было так легко! Я ведь не корову ищу, а колдунью. А если сильная колдунья не хочет, чтобы ее нашли, так ее и не найдешь.

– Ты знаешь в наших краях хоть одного колдуна сильнее Вяйно? Просто ты на него обижен. Он тебя в ученики не взял, а ты к нему за помощью побежишь, да?

– Хоть бы и так.

– А если боги скажут идти за помощью к Вяйно – пойдешь? Давай-ка их спросим!

Ильмо молча отвязал от пояса и протянул холопу мешочек с костяными гадательными рунами.

Обычай рунного гадания пришел с юга вместе с торговцами из Саксы и стремительно завоевал северные земли, где разнообразных богов обитало немногим меньше, чем людей. И вскоре уже суеверные карьяла, особенно промысловики и купцы, ни одного нового дела не начинали, не посоветовавшись с высшими силами.

– Не хочешь слушать людей – послушай богов, – сказал Калли, встряхивая кости. – Доставай!

Ильмо закрыл глаза и засунул руку в мешочек.

– Смотри, – сказал он, разжимая кулак.

На ладони у него лежала «Чаша» – руна Унтамо, перевернутая вверх ногами.

– Что-то я не пойму, – сказал Ильмо после долгого молчания. – Руна Унтамо означает «священное тайное знание». Как это связано с колдуньей, желающей моей гибели? Да еще и перевернутая…

– А если взглянуть на нее проще? – предложил Калли. – Унтамо – Спящий Бог, значит, перевернутая руна означает «не спать».

Ильмо принужденно усмехнулся.

– Как это – «не спать»? Совсем не спать? Никогда?

– Вытяни-ка вторую руну. Если предсказание туманно, это допускается.

Ильмо снова запустил руку в мешочек и вытянул еще одну костяшку.

– Вот теперь всё ясно, – мрачно сказал он, разжимая кулак. – Яснее некуда.

На ладони у него лежала крючковатая «Мана» – руна смерти.

– Видишь, как всё сразу стало понятно? «Не спать – иначе умрешь».

Оба они надолго умолкли.

– Ложись-ка сегодня в каменном круге, – сказал Калли. – Пусть будет и от него польза – хотя бы чародейка не приснится. Я уж ночью постерегу.

– И на том спасибо. А дальше что?