Читать книгу Глоток страха - Анна и Петр Владимирские - Страница 3

Чаще всего люди предсказуемы. Но изредка встречаются такие, чьи поступки предсказать трудно. А если честно – невозможно. И уж если встретили такого, можете не сомневаться: в самый неожиданный момент что-нибудь возьмет да и отчебучит. Например, вдруг без всякого предупреждения оторвется, как кленовый лист по осени, и улетит.

Вот и Андрей Двинятин, человек и ветеринар… Решил, видите ли, умчаться неведомо куда и неведомо на кой. Ну ладно, даже если ведомо куда: на борьбу с птичьим гриппом. И если говорить точнее, то и место, куда он решил нестись, спасая человечество от эпидемии, было известно. И значилось оно на карте под названием полуостров Крым. Именно там произошла вспышка болезни, туда и направлялся доктор Айболит… Но зачем? Еще можно было бы понять, если б тебя начальство посыпало. Но самому вызываться, засовывать голову в пасть опасной эпидемии? С точки зрения обывателя, сидящего на теплом диване в теплых тапочках и халате, такое героическое поведение интересно наблюдать только по телевизору. А в жизни – бр-р! Кому оно нужно?!

На ветеринара укоризненно смотрели две пары глаз. Женские, серо-голубые и грустные, делали вид, будто они все понимают. И где-то даже мысленно присоединяются к великой мужской идее спасения человечества. Но сквозь понимание все же промелькивала легкая укоризна. Нарастала досада.

Другие глаза – умные, замечательного рисунка и янтарного цвета – принадлежали белоснежному спаниелю по имени Пай. Ушастый и хвостатый домашний любимец вовсе не скрывал своего скептического отношения к намерениям Двинятина. «Ну почему так бывает? Живут два хороших человека, любят друг друга, и все у них, как и положено в стае. А потом одному из них попадает поводок по спине или, как они говорят, вожжа под мантию. И он мчится спасать человечество от птичьего гриппа. Как будто других спасателей мало. В то время как второй (тоже, между прочим, очень даже хороший человек, любимая хозяйка, мама Вера) остается дома. И настроение у нее совсем никуда. Кажется, будто все у нее в полном порядке и ничуть она даже не расстроена. Но и глупой пинчеретке Тяпе из соседнего подъезда понятно, как мама Вера переживает. А вот люди, человеки – ничего не замечают. Почему они такие глупые?»

Так, наверное, думал Пай, неотрывно глядя на хозяев и склоняя свою красивую голову то к одному плечу, то к другому.

– Андрюша! Я тебе положила сменной одежды побольше, чтобы ты не заморачивался стиркой. Неизвестно, в каких условиях вы будете там жить. Может, без горячей воды, – говорила небольшая и с виду хрупкая женщина ветеринару Двинятину.

Ни по ровному голосу, ни по безмятежному миловидному лицу не было заметно, что в глубине ее души накапливается небольшой ураган с ласковым именем «Вера». И это было естественно, поскольку доктор-психотерапевт Лученко умела владеть собой вполне профессионально. Так она считала.

– В нормальных условиях. В гостинице. Горячей воды там сроду не бывало. Это ж Крым! Зачем им теплая вода? И так жарко, – пытался шутить отъезжающий.

– Нуда, жарко, – сдерживалась Вера. – Зимой особенно.

Сумка была уже почти собрана. Вместительная, в крупную зелено-коричневую клетку, купленная Андреем во время его стажировки в Великобритании, она стояла посреди комнаты, приветливо разинув пасть. Словно радуясь предстоящему путешествию.

Вера стремительно двигалась, бросая в эту ненавистную пасть-разлучницу необходимые в командировке вещи.

– Слушай, Веруня, где моя бритва? – спросил мужчина.

– Бритва? – усмехнулась Вера…

…И тут притаившийся до времени ураган взял и выпрыгнул наружу. А психотерапевту надоело сдерживаться. Да, случаются порой в жизни мужчин стихийные бедствия по имени «любимая женщина». И всегда внезапно для всех, даже для самой стихии. Отчего зарождается ветер? Вот так же зарождается стихийное бедствие – практически ни от чего. И сбивает с ног. Кто спорит с ветром? Противостоит урагану?

Но все же ветер, говорят, возникает от разницы каких-то там температур. Для катаклизма по имени «любимая женщина» тоже есть скрытые причины. Дело в том, что Верина клиника неожиданно закрылась на ремонт. Странно, конечно, что поздней осенью, в ноябре, а не тогда, когда делаются обычные ремонты, – летом. Но впрочем, все как всегда упиралось в деньги: их на ремонт выделили именно на зиму глядя. Между нами говоря, не обошлось без коварства строителей, которые зимой получают надбавку. Правда, они обещали за месяц справиться. Однако больничку закрыли, всех врачей и медсестер «попросили» в неоплачиваемый месячный отпуск. Персоналу оставалось только ворчать и ломать голову, чем себя на это время занять.

Так что Вера, оставаясь теперь одна, не имела привычной возможности утопить свою тревогу в работе.

– Я тут подумала, – сказала женщина, и ее глаза из серо-синих, прозрачных сделались темными, ночными, точно лиловый бархат. – А зачем тебе возвращаться сюда?

– Как это? – опешил борец с эпидемиями.

– Ну, ты вполне можешь вернуться в мамину квартиру.

–  Что?

– Дело в том, что здесь теперь будут жить Ольга с Кириллом.

Речь шла о дочери и зяте хозяйки дома. О переселении молодых она подумала только что. Когда ураган еще зарождался.

– А где будешь ты?

– Ах, это тебя интересует? – иронично усмехнулась Лученко. – Ты ведь едешь спасать человечество! При чем тут моя скромная персона?

Андрей отвел взгляд от Веры и принялся рыться в своем ветеринарном чемоданчике с лекарствами и инструментами, не замечая, что запихивает в него носки.

– Зачем ты так? Мы же с тобой все обсуждали. Ты все знаешь, – растерянно сказал он.

Вера Лученко, стихийное бедствие ветеринара Двинятина, уселась в кресло, взяла в руки пульт от телевизора и принялась переключать программы, глядя на экран с выключенным звуком.

– «Мы»?! Разве ты знаешь такое слово? Ты явно прогуливал уроки языка, когда изучалось это местоимение. Тебе известно только «Я»! Это слово твое любимое. Вспомни, что ты сказал: «Я поеду с экспедицией на эпидемию птичьего гриппа». Все. Просто поставил меня в известность. Моего мнения не спрашивал.

– Погоди! Но ведь ты же сама врач, а не простой обыватель. И не хуже меня понимаешь опасность птичьего гриппа. – Андрей вышвырнул из ветеринарной сумки носки и положил туда обнаруженную в кроссовке бритву.

– А в личной жизни я, представь, обыватель, – сказала Вера, обращаясь к телеведущему на экране. – Обычная простая женщина. И мне нужны какие-то разъяснения, какие-то, я не знаю, успокоения.

Андрей прошелся вдоль подоконника, что-то ища и сметая на пол листки бумаги.

– Хорошо, – сказал он. – Вот тебе мои объяснения и утешения: я еду не один, а с целой группой специалистов. Если хочешь знать, кроме меня едут: санитарный врач, инфекционист, чиновники МЧС и еще вирусолог с целой лабораторией. И даже лаборантки. Это официальная экспедиция. И ничего опасного в ней…

– Ах, с вами едут еще и лаборантки!!! Это очень удобно! – Голос Веры зазвенел.

Она перевела гневный взгляд на стоявший на гладильной доске стакан с водой. Стекло треснуло и развалилось на несколько крупных осколков. Разлилась лужица.

Андрей повернул голову на треск, подскочил, схватил свою ревнивую возлюбленную в охапку и принялся целовать.

– Тише, колдунья! Ведьмочка моя ненаглядная. Всю посуду перебьешь!

Двинятин всегда отличался быстротой реакции. Сознание еще не успевало понять происшедшее, а тело уже реагировало. Причем всегда так, как надо, не то что глупое медленное сознание… Ведь самое трудное – это вовремя понять, что делать. Тайфун по имени «любимая женщина» надо любить. Цунами по имени Вера Лученко нужно развлекать. Если забываешь включить соображалку, сказать несколько слов, напряжение накапливается – и…

Пай запрыгал вокруг них, бешено виляя хвостом. Он терпеть не мог, когда Вера с Андреем ссорились, и обычно забивался под диван. Хотя, к песьему счастью, такое случалось крайне редко. Зато минуты примирения белый спаниель обожал, всем своим видом показывая, как он рад. Хорошо, когда вожаки стаи ладят между собой!..

– Ты поступаешь прямо как в анекдоте, – сказал Двинятин.

– В каком еще анекдоте? – Вера подняла бровь, делая вид, что продолжает сердиться. Прикосновения Андрея ее всегда усмиряли.

– В суде слушается дело об убийстве. «Гражданка Сидорова, объясните: за что вы ударили своего мужа утюгом по голове?» – «За то, – говорит Сидорова, – что я раз сто повторяла ему, какой у меня мягкий и уступчивый характер, а он все не соглашался».

Андрей, поглядывая на свою разгневанную возлюбленную, не знал в точности, как ему быть. Он вообще-то привык, что Вера – женщина с необычными способностями. Но раскалывание взглядом стекла, согласитесь, явление все же нерядовое. И потому он немного растерялся.

Вера и сама растерялась. Она чувствовала опасность, могла предвидеть некоторые события, но разбивания посуды в гневе не ожидала… Надо как-то себя контролировать.

– Если ты так не хочешь, чтобы я ехал, давай все отменим, – серьезно сказал Андрей. – Не поеду я ни на какую эпидемию. Найдут другого ветеринара. Если из– за этого паршивого гриппа ты выгоняешь меня из дома…

– Двинятин, ты манипулятор.

– В каком смысле? – принял самый невинный вид мужчина.

– Во всех, – вздохнула его подруга. – Я же не могу… Послушай, у меня есть отличная идея! Давай я поеду вместе с тобой! Я же врач или кто?

– Ты не просто врач, ты потрясающий психотерапевт, – поднял руки вверх Двинятин. – Но с кем ты будешь работать на птичьем гриппе? Гипнотизировать уток и кур перед тем, как их уничтожат?

Вера снова нахмурилась. Вот упрямец!..

– Не смешно. Черный юмор – не твой цвет… В районах заражения ведь живут люди. И они нуждаются в психологической поддержке, – не сдавалась она. – Ты же не станешь этого отрицать?

Двинятин не любил ссор. И вообще не выносил никаких конфликтов. Ему казалось, что если вовремя поменять тему неприятного разговора, то можно обезвредить надвигающийся вал эмоций. Вал наткнется на другую тему и разобьется на маленькие безобидные ручейки. Правда, менять тему не всегда получалось. Он на мгновение задумался.

– Слушай, совсем забыл! Я же сварил борщ. Настоящий, украинский. Мама рецепт продиктовала по телефону. Значит, так: две мозговые косточки, картошечка, сваренная до воздушной мягкости, лучок и натертая морковка, слегка прижаренная на сковороде, красный и желтый сладкий перец, помидоры (никакой томатной пасты, долой химию!), капусточка, свеколка…

– Вкуснотища, наверное, – сказала Вера. – Жаль, я не голодна.

– Ничего, это ненадолго, – обрадовался потеплению Андрей.

…Вот стихийное бедствие по имени «любимая женщина» уже улыбается. Выглянул лучик солнца. Шторм утих? Теперь будет тепло, хорошо – тем, кто уцелел… Но главное, если постоянно находиться где-то далеко от землетрясения по имени «любимая женщина», будет беда. Надо быть рядом и не оставлять надолго извержение вулкана по имени «любимая женщина»… Так что мужчина, выходит, практический метеоролог. Даже если он ветеринар.

Продолжая улыбаться, Вера сказала:

– Ты настоящий кулинар. Бросай свою ветеринарию и открывай ресторан. К тебе очередь будет стоять.

– А что! – забавлялся довольный Андрей. – Это мысль!

– Тогда бросай прямо сейчас и оставайся дома. Или, еще лучше, я на время стану ветеринаром. Поедем вместе.

«Не получилось», – вздохнул Андрей и жестко сказал:

– Так! Ты никуда не поедешь.

– Это откуда такие строгости?! – сузила глаза Вера, не терпевшая, когда ею командуют.

– Пойми, Верунь. – Он понизил тон, желая примирения, а не новой вспышки гнева. – Там опасно! Мы практически ничего не знаем об этой эпидемии. И я не могу рисковать тобой. Ты – мое все!

Она с досадой откинулась на спинку кресла. «Ладно, – думала Вера, – пусть ты уезжаешь, это твоя работа. Но мы и так почти не видимся! Каждый сутками торчит на своей работе, и я хочу ехать с тобой. Если я твое все, как ты можешь запретить мне?»

– А я тобой, значит, могу рисковать, – сказала она тихо.

«Ты мне дорога, – думал Андрей. – Ты моя самая главная ценность. И я никому не позволю подвергать тебя риску. Даже тебе самой. Хотя на моем месте ты точно так же стремилась бы в очаг опасности…»

«Но тогда и я не должна позволить тебе совать голову в пасть льва! Почему мужчины так любят уезжать? Рисковать? Есть упоение, видите ли, в бою!.. И на чего-то там краю. Не понимает, что я почувствую все его раны, ссадины, недомогания. Думает, что он все еще принадлежит сам себе. Что можно всех спасти. Но это иллюзия. Спасти всех невозможно. Все – это много, и это никто. "Всех" не существует, их не спасешь. Можно спасти только того, кто рядом».

– Вера, я тебя очень люблю. Но мужчина из нас двоих все-таки я, – не выдержал затянувшегося молчания Андрей. Он мрачно сел на пол возле сумки и принялся изо всех сил затягивать ремни.

– Заметно, – ответила Вера и, не глядя на Андрея, вышла из комнаты.

«Не ожидала от него, – досадовала она. – Такой заботливый, но сейчас думает лишь о себе, о своем стремлении спасти человечество. Но для других ли это? Или для себя? Вот, дескать, какой я герой… Неужели жизнь не складывается?»

«Не ожидал от нее, – думал Андрей. – Думает лишь о себе, чтобы ей было хорошо, когда я рядом. А люди и птицы страдают от эпидемии, кто им поможет? Сама вечно кидается на помощь каждому незнакомому, любому страдальцу, однако меня упрекает. Как она не понимает, что если не поеду – перестану себя уважать!»

Вера вдруг появилась в дверном проеме и сказала:

– Ладно. Отлично. Собрался? Тогда посидим на дорожку, и ты уже поедешь. Я же все понимаю. Ты весь там, тебе уже тесно в этой квартире рядом со мной…

– Ты что?! – в который раз за сегодня опешил Андрей. – Разве ты не знаешь, что мне без тебя…

– Да-да. Знаю. Без меня тебе плохо. Но без себя еще хуже, – чеканила Лученко. – Давай, бери сумки и езжай. Я не могу больше. У меня достаточно сил, чтобы расколоть взглядом стакан, но слишком мало, чтобы тебя удержать. Только учти: я тоже куда-нибудь уеду. И буду кого-нибудь спасать!

Вот правду говорят, хоть и в шутку: если вам хочется кого-то задушить, дать по голове, уничтожить и больше никогда не видеть – то, скорее всего, перед вами близкий, горячо любимый человек. Мы всегда сильнее злимся на близких, чем на посторонних. Они, близкие и любимые, вызывают большее раздражение. Ясно почему: от постороннего мы спокойно можем отвернуться. Можем не общаться больше никогда, если он нам чем-то неудобен. А от близкого нам не избавиться. Какой бы он ни был – это наш близкий человек. Мы внутренне зависим от него, вот и злимся на эту зависимость.

Да и как не злиться? Куда деваться? Как быть? Отпустишь близкого – будешь беспокоиться за него, переживать постоянно. Не отпустишь – уподобишь песику на поводке, лишишь свободы.

Все это Вера понимала. Но разве могла она знать, что выйдет точь-в-точь по сказанному ею самой – именно уедет и именно спасать?!

Что ей придется защищать людей от эпидемии пострашнее птичьего гриппа.

И никто, кроме нее, не справится.