Читать книгу Таверна с изюминкой - Анна Жнец - Страница 4

Я попятилась, но очень скоро мой побег закончился, потому что сзади возникла стена. Вжавшись в сухие шершавые бревна и мечтая провалиться сквозь них, я наблюдала за приближением одутловатого громилы.

Тот гадкий типаж слабых духом мужчин, которые только и умеют, что жаловаться на жизнь, но ничего не делать для ее улучшения, а еще любят демонстрировать силу на ком-то, кто заведомо слабее их: на женщинах, детях, бездомных собаках.

Я против него – как веточка против баобаба. К сожалению, перенос в другой мир – а в том, что это именно он, уже не было никаких сомнений – не даровал мне никаких суперсил, и я ничего не могла противопоставить этим людям.

Томас подошел вплотную, посмотрел на меня сверху вниз, обнажая неровные зубы в неприятной ухмылке, а потом, растягивая слова, медленно и в то же время с нескрываемым удовольствием произнес:

– Пошла вон!

– Ты не имеешь права меня выгонять. Ты здесь никто. Как и они!

Кажется, внезапно проснувшаяся смелость и тяга к справедливости в этот раз выйдут мне боком.

Томас зарычал, пребольно схватил меня за плечи и поволок прочь из комнаты. Следом за ним, не скрывая торжества, семенили мачеха и сводные сестры.

– Аккуратнее! Не сломай ей что-нибудь, а то придется тратить деньги на откуп, – ворчала Кэтрин, – она и так слишком дорого нам обходится. Жрет, как не в себя!

При этом все ее тридцать три подбородка затряслись от праведного возмущения.

Я хотела сказать, кто еще из нас тут жрет, но Томас толкнул входную дверь и выпихнул меня на крыльцо. Но не отпустил. Вместо этого перехватил поудобнее и потащил дальше, к воротам.

Марша услужливо выскочила вперед и распахнула перед нами калитку:

– Давай, дядя Томас! Покажи этой гадине, что будет, если нас не уважать.

Меня бессовестно вытолкнули на улицу. Неудобные ботинки, на полтора размера больше положенного, подвели. Я зацепилась носком за камень, неуклюже взмахнула руками и под гадкий смех новой семейки распласталась поперек дороги.

Содранные коленки тут же защипало, а на зубах заскрипела горькая пыль. Я ударилась. Не так уж и больно, но обидно. И пока поднималась, прижимая ладонь к ушибленному месту, калитка за моей спиной захлопнулась, и проскрежетал тяжелый засов.

– Сволочи, – прохрипела я, с трудом отплевываясь от песка и оглядываясь по сторонам.

На улице было пусто, хотя еще пару минут назад, когда меня выталкивали из собственного дома, я успела заметить парочку соседок.

Теперь же не было никого – с мачехой никто не хотел связываться из-за дурного характера, а уж Томаса и вовсе предпочитали обходить десятой дорогой.

Заступиться за бесправную сироту было некому. Увы. Придется как-то бороться с несправедливостью самой.

Я попыталась открыть калитку, но она была заперта наглухо. Тогда я начала пинать ее, молотить ладонями по шершавым доскам и кричать:

– Откройте немедленно! Вы не имеете права так поступать! Это мой дом!

Где-то у соседей громко залаяла собака, поддерживая мое праведное возмущение.

– Откройте!

Конечно, никто из них не поспешил распахивать передо мной ворота.

Зато открылось окно и в нем сначала показалась необъятная грудь, а затем сияющая пухлая физиономия мачехи, за спиной которой маячили гадкие сестрицы и не менее гадкий рыжий Томас.

– Чего орешь?

– Вы не можете выгнать меня!

– Еще как можем, – улыбнулась она, – нам тут наглые приблудыши не нужны. Не хочешь работать – вали.

Я подошла ближе к окну и глухо прошипела:

– Приблудыш? А вы ничего не попутали, маменька? Этот дом изначально принадлежал моей родной матери…

– А ты докажи это, милочка, – осклабилась она, склоняясь ближе ко мне, – попробуй, а я с радостью посмотрю, как у тебя ни черта не получится.

Мне не понравилась ее уверенность и то, как за спиной хихикали Марша и Рут.

Кажется, у них были козыри в рукавах, о которых бедняжка Хлоя не имела ни малейшего понятия, ну и я вместе с ней.

– Я этого так не оставлю, – пообещала я.

– Ничего, вот когда поймешь, что никому ты не нужна и деваться тебе некуда, тогда дури и поубавится. Обратно приму, только если шелковой станешь. Поняла? Будешь сидеть на хлебе и воде, и в углу на коленях стоять, чтобы заслужить мое прощение.

– Знаете, что можете сделать со своим прощением?

– Похами мне еще тут! Мерзавка! – моментально взвилась мачеха. – Совсем от рук отбилась, бездарность серая. А знаешь, что? Хотела маменькиного добра? Вперед! У нее еще сарай в соседнем городке, вот туда и катись. А здесь чтобы ноги твоей не было! Пока все не осмыслишь и не приползешь на коленях с извинениями, даже на глаза мне попадаться не смей, – она с грохотом захлопнула окно, а потом, наградив меня мерзкой ухмылкой, еще и шторы задвинула.

А я осталась на улице. В старом платье, стоптанных ботинках и без средств к существованию.

Хорошо хоть на улице стояли ласковые солнечные деньки и погода радовала, а то бы пришлось совсем худо.

Стучаться дальше не было никакого смысла – только смешить мачеху и ее мерзких родственников, да трусливых соседей развлекать, поэтому я уныло поплелась прочь.

Прошла две улицы и села на лавку, возле колодца. Есть хотелось неимоверно – я не успела позавтракать ни в этом мире, ни в прошлом. Пришлось довольствоваться холодной колодезной водой, да яблоком, кем-то оброненным на дороге.

Ну ничего… главное, что жива.  А дальше еще посмотрим, кто кого.

Немного поразмыслив и покопавшись в памяти прежней Хлои, я пришла к неутешительному выводу, что просить защиты не у кого. По материной стороне никого не осталось, по отцовской – только брат, бесследно пропавший много лет назад. Ни бабушек, ни дедушек, ни теть, ни дядь. Абсолютная сирота.

Жениха тоже не было. Мачеха очень старалась, чтобы падчерица выглядела как замухрышка, на которую никто и никогда не посмотрит – одета плохо, бледная, растрепанная, тощая как палка. Стоило только Хлое попытаться хоть как-то привести себя в порядок, Кэтрин начинала орать, что та распутничает и порола, чтобы «изгнать пороки». Вдобавок Рут и Марша распространяли слухи, будто их сводная сестра глуховата, туповата, ходит под себя и при этом не слишком разборчива в связях, и чуть ли не за пирожок готова прыгнуть в койку хоть с кривым, хоть с косым.

В общем, в родном городе вряд ли кто-то когда-то позарился бы на бедную Хлою Фалмер. К счастью, это была меньшая из проблем. Не знаю, как она, а я в женихах точно не нуждалась. Хватит, в своем мире уже нажилась по уши, больше такого счастья мне не надо. Пусть без кола и без двора, зато свободная как ветер, живая, здоровая! А с остальным справлюсь. Наверное…

Помочь мне было некому, заступиться перед обнаглевшей, жадной до чужого добра мачехой и ее семейством – тоже. Единственное, что было в моих силах – это обратиться за помощью в вышестоящие инстанции. Кто тут у них главный? Градоначальник? Значит, к нему и пойду.

Разбираясь с воспоминаниями – своими личными и теми, что достались от Хлои, – я неторопливо добрела до центральной площади города, на которой располагался дом градоначальника.

Звали его Ян Ривус и, если мне не изменяла память, был он мужиком строгим и внушительным. С громким голосом и ястребиным взглядом, от которого горожане вытягивались в струнку.

Я очень надеялась, что он сможет мне помочь.

Входные двери были нараспашку, и над крыльцом висела выцветшая вывеска: «Мы рады каждому гостю».

Внутри оказалось прохладно, пахло клубникой и мятой, а еще натиркой для мебели. Недалеко от входа за маленьким столом сидела женщина в сером платье. При моем появлении она спрятала под стол вязанье, приняла крайне важный вид и чопорно поинтересовалась:

– Чем могу помочь?

– Мне нужно встретиться с градоначальником, – как можно увереннее сказала я.

– Сожалею, но сейчас он занят.

– Я подожду, – с этими словами я опустилась на мягкий цветастый диванчик. Рядом с ним стоял столик, а на нем витая ваза с сочными грушами. – Я возьму штучку?

Женщина улыбнулась натянуто, но отказать не посмела. Все-таки я – гость, а они всем гостям рады.

Пользуясь случаем, я съела грушу, потом еще одну. И еще.

Чувство сытости взбодрило и даже придало уверенности, что все должно получиться. Поэтому, когда меня пригласили в кабинет на второй этаж, я подскочила и направилась к лестнице с резными перилами в весьма благостном расположении духа.

Однако меня ждало разочарование. Потому что в маленьком, тесном кабинете ждал не сам градоначальник, а его помощник – Эдди Райт. Худосочный мужичок в серых брюках и жилетке поверх бежевой рубашки. Верткий, немного сутулый, с маленькими глазками, непрестанно бегающими по сторонам, он не вызывал расположения.

– Я хочу увидеть градоначальника.

– Конечно, – с готовностью кивнул он, – но у мистера Ривуса напряженный график и запись на прием. Поэтому сначала изложите на бумаге цель вашего визита, потом я передам ему, вам назначат время… возможно не на этой неделе, но в конце следующей точно.

И тут проклятая бюрократия!

Настроение покатилось вниз. Не скрывая разочарования, я села за стол, подтянула к себе лист бумаги и принялась писать. Изложить все постаралась кратко: притесняют, отбирают недвижимость. Прошу поспособствовать восстановлению справедливости…

Когда я поставила точку, Эдди забрал себе лист и с деловым видом принялся водить взглядом по строчкам.

– Так… так… – между пегих бровей залегла хмурая складка, – так… Ну что ж… давайте документы на дом.

– У меня нет документов, – растерянно сказала я и, увидев, как подозрительно вытянулось его лицо, принялась тараторить: – Вернее они есть, но где-то в доме, а меня оттуда выгнали. Я никак не смогу добраться до них. Наверняка можно как-то решить этот вопрос? Отправить вместе со мной стражника, чтобы он проконтролировал, что меня пустят внутрь… и выпустят обратно?

– Хорошо, – согласился помощник градоначальника, – давайте документ, подтверждающий вашу личность.

– Но…он тоже дома…

Он нахмурился еще сильнее:

– И что ты предлагаешь? Поверить тебе на слово? Может, ты проходимка какая-то и пытаешься влезть в дом к честным людям?

– Да какие они честные! Мое присвоили! – меня распирало от праведного негодования.

– Давай документы, чтобы подтвердить это.

– Нет их у меня.

– Тогда нужны родственники, которые смогут подтвердить твою личность, чтобы Ривус мог отдать распоряжение и выделить сопровождающего для похода в дом.

– Я сирота. Может, соседи…

– Соседи в данном вопросе ничего не решают.

– Но что мне тогда делать?

– Понятия не имею, – сказал он совершенно без эмоций и сожаления, а потом добил, – мы ничем не сможем тебе помочь, пока ты не принесешь документы.

А как я их принесу? Силой в дом не прорвешься – у них численный перевес. Бумаги наверняка в комнате у Кэтрин, а она всегда крепко-накрепко запирает дверь, не разрешая никому туда заходить в свое отсутствие. Если меня поймают за попыткой проникнуть внутрь, то высекут так, что неделю пошевелиться не смогу.

– Должен же быть другой способ.

– Он есть, – согласился Эдди. – Вы можете подать заявление в Большой Суд. Они проведут расследование, поднимут все архивные записи, возможно, даже используют менталистов, чтобы добраться до истины, и, если все действительно так, как ты говоришь, с радостью восстановят справедливость и накажут виновных.

– Отлично! Куда идти?

– В столицу.

Он написал на клочке адрес, а чуть ниже какое-то странное число.

– Это что? – поинтересовалась я.

Эдди Райт посмотрел на меня, как на последнюю бестолочь, и степенно произнес:

– Пошлина. Или ты думала, что этим будет кто-то заниматься бесплатно? За все надо платить, милочка.

Бедная Хлоя за всю свою жизнь такой суммы в руках не держала!

– Но… но… у меня нет таких денег!

– Тогда приходите с документами, – равнодушно сказал он, – до этого момента, ваше заявление будет лежать… здесь.

С этими словами он отложил мой лист в самую дальнюю стопку и, участливо улыбнувшись, взглядом указал на дверь.

На какой-то миг в его улыбке проскочило злорадство, и я поняла, какой козырь был у мачехи.

Все куплено.