Читать книгу Нарушитель. Повести - Анна Калаур - Страница 7

С ещё, казалось бы, далёких советских времён известно, что кухня – это типичный рассадник конфликтов. И это понятно, кухня имеет ограниченные размеры, в газовой плите работают только две конфорки. Поэтому человек, поставивший что-то готовить на двух конфорках или даже на одной, уже преступник. Мойка только одна, поэтому возле неё неимоверная толкотня. Самое ужасное, так это то, что кухонные перебранки, в 99 % случаев вызывают не смех, а слёзы, разочарования, и выражение: „Мама роди меня обратно. Что делается”.

В обеденное время, Аня подогревала себе какой-то суп в миске, непонятно из чего приготовленный, и чтобы дело было быстрее, на другую конфорку она поставила чайник. На кухне не присутствовало больше никого, и можно было не стоять в очереди и не вести сражений за конфорки. Анна, как ни в чём не бывало, помешивала суп, вдруг, на кухню зашла высокая девушка, одетая по последней моде, с акриловыми ногтями. Отставила с конфорок всё, что грела Аня, выключила газ и стала перед ней, сложив руки.

– Ну и? – растерянно спросила Анна.

– Убирайся отсюда! – высокомерно ответило существо модельной наружности.

– Ты же не греешь ничего, и кухня эта общая. И никуда я не пойду, – спокойно, с достоинством ответила девушка.

– Ах это кухня у неё общая. А место под солнцем, общее?! Нет!! Оно одно. А то нарисовалась, красота, раскрасавица!!! Я самая лучшая, я самая красивая, я самая умная, а вся общага, универ, преподы – моя свита, и вы мне не должны мешать!!! Бог – он такой придурок, если он есть конечно; зачем было создавать столько много людей?! Народ – это пыль на моих сапожках, грязь на моих белых ручках!!! И вас приходится постоянно смахивать, – на её морде блестела злостная ухмылка, и резким движением руки, это недоразумение смахнуло тарелку прямо со столика. Суп оказался на полу, а жирные и горячие капли вмиг отпечатались на Анином халате, ударившись об стенку, зазвучало железо. Не помня себя, девушка толкнула соперницу и мигом направилась в свою комнату, надев что попало и схватив свой пропуск в общежитие, она выбежала из этой обители зла. Девушка не требовала от себя невозможного – она не могла сдержать слёз. В голове её происходило, чёрт знает что: страх перемежёвывался с мыслями о самоубийстве, о том, что она нелюбима и никому не нужна. Она никого не видела и не слышала, она брела туда, не зная куда, и хотела найти то, не зная что. Анна шла вниз по проспекту Ватутина, абсолютно и безоговорочно подчиняясь закону всемирного тяготения. Слёзы заливали глаза в прямом смысле этого слова, ей было уже всё равно куда идти, зачем. И хорошо, что её не сбила машина.

– Дура, куда ты прёшь!!! – выразился водитель, но девушка не слышала уже и этого, голова была забита своим. И если обычно, она на красный свет не перейдёт дорогу никогда, даже когда никого нет, то тут девушка забыла эти правила. Было ей всё равно, что подумают люди, а важно одно – бежать, бежать куда ноги несут.

И ноги принесли её на берег реки пятой категории загрязнения (дуже брудна[5]) Кальмиус. И несмотря на то, что беспорядочно росли камыши и пахло болотным запахом, это место было самым спокойным и ласковым. Людей почти не было, и по реке плавали утки, здесь осталась хоть какая-то жизнь.

„Чому на мене звалюються невдачі? Чому немає ніякої справедливості? Я не хочу більше залишатися тут, хоча мені подобається вчитися, та і група не така вже і погана. А як же виглядає погана група? А як же виглядає дійсно погана людина? Треба подзвонити мамі, – и она уже кинулась доставать свой мобильник, – ні, не треба, а то будуть ще переживати, та й мені соромно, буду перед ними слабкою та беззахисною. – спрятала мобильник. – А справді? Чому я все плачу та плачу. Розпустила ти, Аню, соплі, тільки-но побачила труднощі і злякалась! Як там говорилось: Нікого не бійся, ніколи не плач. Ну і все ”.[6]

– Да, здесь хорошо, – начала девушка вслух, – осколок природы в этом шахтёрском городке. серые шейки!!! Как же я вам завидую, то что свойственно людям, не свойственно вам. Вы всегда добрые, вы всегда умные. Из вашего клюва не услышишь ни одного плохого слова, вы не сделаете ни одного плохого дела. А человек на нашей Земле, пожалуй, единственное животное, обладающее глупостью.

С берега было видно два моста через реку, один по проспекту Мира, другой по Ильича. Уже начали загораться огни, неслись сотни-тысячи машин, слышался гул. Весь город погружался в мир неоновых огней – глубокий и бесконечный по своей природе. Темнело, пора возвращаться. Поднявшись, Анна дошла до проспекта Ильича, и пошла вверх к улице Артёма. Она никуда не спешила и рассматривала всё: город, прохожих. „Почему они серые? Почему такие неприветливые и чем-то озабоченные?”

Да, это так! Город побеждал их, убивал своей яркостью, они растворялись в нём, летающие машины терялись в дороге. „Ты не была ни ангелом ни сном, твоё дыханье – летняя прохлада”, – напевала Аня.

И уже прошла она казино, которое было лучше всех по яркости, и обрела девушка покой: огни, гул машин убаюкивали её. „Спать и только спать, – хотелось студентке. – Дойти до кровати и упасть”. Она успела к одиннадцати, пожелав комендантше спокойной ночи, отправилась наверх, даже не раздевшись, упала на кровать. „Я улечу! Я обязательно улечу. Далеко, далеко!”