Читать книгу Хронограф - Анна Кондакова - Страница 3

Полвторого ночи.

Артём накинул толстовку, схватил телефон и выскользнул в коридор. Из кухни донеслись приглушённые голоса: один – до боли знакомый, женский; второй – мужской, до боли незнакомый.

Кажется, у матери новый ухажёр, четвёртый за последние две недели.

Артём поморщился. Когда она угомонится? Будто мстит отцу, которому уже всё равно, с кем его жена проводит вечера. Да и самому Артёму скоро будет плевать. Съехать бы отсюда скорей, чтобы не видеть, как собственная мать добровольно кидается в пропасть.

Тошнотворный хмельной хохоток и серенада мужчины, обещающего «увезти в рай», уже не вызывали агрессии – Артём относился к ним почти равнодушно.

Почти.

Бывало, он кое-как сдерживал себя, чтобы не схватить очередного гостя за воротник и не вышвырнуть вон. За все эти годы красивых и заманчивых слов прозвучало столько, что в обещанном раю неполное семейство Климовых должно было уже прописаться.

Вереница из потенциальных пап никак не заканчивалась.

Поначалу некоторые из них даже дарили Артёму игрушечные машинки, наборы конструкторов и самокаты, но, чем старше и угрюмее он становился, тем меньше интереса и сочувствия вызывал у поклонников матери.

Частенько доходило до откровенного противостояния, скандалов и взаимных оскорблений. Ну, а по части припечатать крепким словцом дворовый парень Артём стоял на уровень выше своих оппонентов, поэтому всегда побеждал в спорах. Мать вновь принималась искать себе новое счастье с более сговорчивым мужчиной. И каждый раз снижала планку отбора, скатываясь на дно вместе со своими ухажёрами.

Кажется, ниже падать было некуда. Зачерствелое сердце Артёма уже не воспринимало материнских слёз, пролитых в пьяном угаре, а лишь порой поскуливало от далёких и слишком счастливых детских воспоминаний.

Артём скрипнул зубами, стараясь отгородить себя от голоса мужчины, еле ворочающего языком, быстро натянул кроссовки, щёлкнул ключом и покинул квартиру. Вопроса в духе «Тёмочка, когда вернёшься?», как бывало раньше, он не услышал.

В подъезде приостановился.

Ну, и куда идти? Размышлял недолго. Ноги сами собой повели Артёма по знакомому маршруту: в арку между десятиэтажками, через пару кварталов спального района, мимо пекарни «Шарлотка» и киоска «Фрукты-овощи», по сбитому асфальту парковки под окнами трёхэтажного торгового центра «Оазис».

Конечная его ночного маршрута всегда была одной и той же – бар «Питбуль и кошка». Небольшой и всегда окутанный полумраком зал впускал Артёма в себя, как в пузырь, безопасный и родной, где тебя никто не ждёт, но и не выгоняет, никто не знает твоих слабых мест, не пытается что-то от тебя получить, кроме положенного, и не плюёт тебе в душу. Пузырь уютного равнодушия.

Обычно Артём проводил там пару ленивых часов за столиком в дальнем углу, у высокого, под самый потолок, окна и квадратных настенных часов в коричневой рамке, с тускло подсвеченными стрелками. Пристраивался в кресле под плафоном из бежевого матового стекла и заказывал кофе.

– Кофе? – недоумевала официантка, когда Артём год назад появился в «Питбуле» впервые.

– Двойной эспрессо.

Удивление официантки было вполне объяснимым: кто приходит в бар ночью, чтобы выпить кофе?

Пару раз она ещё переспрашивала о заказе, но потом привыкла к странному и, судя по виду, несовершеннолетнему гостю. Правда, этот факт удивления у официантки не вызывал («А есть ли тебе восемнадцать, чтобы ночью по барам шастать, парень?» – вопрос, который здесь никогда не задавали).

Двойной эспрессо – одно из самых ярких воспоминаний Артёма об отце. Где бы ни проводила выходные семья Климовых, отец всегда заказывал двойной эспрессо. Странная традиция, такая далёкая и такая родная, которую однажды Артём решил возродить. Он заходил в бар, устраивался в кресле, заказывал кофе и просто просиживал время: не читая, прокручивал ленту соцсети, иногда исподлобья разглядывал посетителей заведения.

Но с недавних пор наблюдать за людьми стало для Артёма не забавным хобби, а странностью.

Некоторые люди в баре мерещились ему ходячими рентгеновскими снимками. Со светлыми и тёмными неравномерными пятнами по телу: в районе желудка и печени – светлые, а выше, у сердечной мышцы – тёмные, отдающие зеленью. Смотришь на людей подольше, просвечиваешь их одежду, кожу и мышцы взглядом, моргаешь, трёшь глаза – и пятна меркнут, пока не исчезают совсем.

Помутнением рассудка Артём не страдал (ну, не пришельцев же он видит!), поэтому объяснял причину своего зрительного недуга недосыпом и ночными посиделками в интернете. Он старался не замечать людей с пятнами, отворачивался, но те, будто специально, стремились попасться ему на глаза.

В «Питбуле» Артём бывал не реже раза в неделю. Обычно сбегал от матери и её театрального смеха, но сегодня из дома его выгнало другое – ноутбук. Чат завалили неприятные сообщения. Сводились они к одному: ты в опасности, не ходи по ночам один и тому подобное. А ещё – прячься, когда приближается полдень, и не давай себя фотографировать.

Ну что за бред?

Чего Артём только ни делал: удалял надоевший контакт, заносил его в чёрный список, чистил компьютер, полностью снося чат. Сообщения появлялись вновь. Аватарка рыжеволосой Эмми возникала, как ни в чём не бывало, жгла улыбкой ягодных губ.

Сегодня до «Питбуля» Артём добрался быстрее обычного, словно торопился укрыться в пелене тихой джазовой музыки, перестука кружек и бокалов, запахов коктейлей. Зашёл, звякнув колокольчиком над дверью. Кроме знакомых музыкальных нот (Армстронг снова пел жизнеутверждающую «Здравствуй, Долли»), заведение полнилось увлечённой болтовней бармена Кости и официантки Инны. «Костя» и «Инна» – у них так на бейджах было написано.

К чернявенькой девушке-официантке у Артёма вопросов не возникало, а вот бармен… Что-то в нём было странное, да и звали его совсем по-другому. Не Костя. Только откуда взялась эта уверенность?

Столик в дальнем углу был свободен. Артём опустился в кресло, отставил салфетницу и уткнул локти в тёмно-коричневую скатерть. Глянул на часы над головой – почти два часа ночи. Что-то он сегодня припозднился.

Подошла Инна.

– Эспрессо?

– Эспрессо, – подтвердил Артём, косясь на бармена, что маячил на фоне зеркального стеллажа с бутылками дорогого алкоголя.

На мгновение показалось, что Костя стал пятнистым, как шкура у далматинца, обрызганная зелёнкой. Артём медленно моргнул – и пятна исчезли (пока для него это был единственный способ избавиться от обострившихся галлюцинаций).

Девушка черкнула в блокноте.

– Пирожное желаете? Могу предложить вам новые десерты.

– Нет, – коротко и веско отказался Артём.

Инна не настаивала.

Удалилась бесшумно, передав листок заказа бармену. И опять что-то увлечённо ему зажужжала. Тот коротко отвечал, улыбался натёртой до блеска стойке и делал свою основную работу. Вокруг парня шипело, позвякивало, булькало.

Странно.

Вроде бы, всё шло по обычному сценарию: колокольчик, Инна, заказ, телефон, лента соцсети, двойной эспрессо. Но что-то было не так. Внутри Артёма собирался нервный пульсирующий комок. То ли от странных сообщений, то ли от косых взглядов бармена, то ли от воспоминаний о новом ухажёре матери.

Или дело в другом?

Артём оглядел бар: он – единственный посетитель. В ночь с пятницы на субботу? Необычно. Будто, кроме Артёма, других гостей здесь видеть не хотели. Бред, конечно, но, может, в этой дурацкой мысли и крылась причина его беспокойства?

Брякнул колокольчик. Артём уставился на входную дверь, ожидая, что наконец-то появится ещё один ночной гость, но в «Питбуль» так никто и не вошёл. Что за ерунда? Артём нахмурился, глянул в окно…

И замер.

Сердце подскочило, запнулось в неровном ритме. За стеклом сверкнули чьи-то глаза. Внимательные, заинтересованные, широко распахнутые, какие-то по-звериному ненасытные. Лица Артём не разглядел, но фигура показалась женской: хрупкой, лёгкой, ускользающей. Пара секунд – и силуэт растворился в темноте улицы.

Артём потёр разом вспотевший лоб, поморгал, приходя в себя. Показалось?

Обстановку разрядила Инна.

Официантка возникла у столика совершенно неожиданно. На её серебристом подносе возвышались кружка с двойным эспрессо и стакан с водой. Знакомый запах терпкого кофе, фирменная шоколадка на краю блюдца, вежливая улыбка – и Артём почти забыл о нервном состоянии.

Конечно, показалось. Ну, кто будет разглядывать одинокого посетителя бара ночью через окно? Кому это надо?

– Приятного вечера, – промурлыкала официантка.

Опять звякнул колокольчик. Инна обернулась на дверь, пожала плечами, так и не дождавшись гостя, и прошла за барную стойку, поближе к Косте. Тот девушку будто не замечал – косился на Артёма. Взгляд бармена, то и дело, перемещался со стойки на лицо единственного гостя, потом на его кружку с кофе, после – на телефон.

Такого Артём раньше за барменом не замечал, ощущение тревоги снова вернулось и тут же исчезло под напором разума. Да, парень странноват, особенно, если вспомнить, что порой его кожа отсвечивает зеленоватыми пятнами, но это не причина приписывать себе паранойю (или причина?).

Неожиданно бармен оставил рабочее место.

– Извините, я вас отвлеку на секунду, – тихо сказал он, подходя к столику Артёма и наклоняясь к его уху. – У меня для вас есть важная… жизненно важная информация. – Он смолк, с опаской глянул на настенные часы. Замешкавшись на пару секунд, сунул руку в карман фартука и добавил: – Знаете… вы в опасности, и помочь могут лишь эти люди. Потому что вы – двенадцатый хронист. Двенадцатичасовой, понимаете? Вы должны это знать. Возможно, всё выглядит абсурдным, но… вам грозит опасность, поверьте. Особенно в полдень. Улавливаете? Цифра двенадцать, последний рубеж на часах.

В руке Кости мелькнула серебристая визитка.

– Не понял… что? – прищурился Артём, пропустив мимо ушей загадочное словечко «хронист», да и всё остальное. – Давайте так: я вас сейчас вежливо пошлю, а вы вежливо туда пойдёте, окей?

Бармен кивнул, оказавшись не слишком уж настойчивым. Положил визитку на стол и удалился, обронив напоследок: «Я присмотрю за тобой, если что».

Артём еле сдержал едкий ответ: «За собой присмотри, если что» и невольно скосил взгляд на прямоугольную картонку, прочитав:

«Белая роза». Агентство по содействию в поиске пропавших.

Адресом организации значилась улица Заводская, дом шесть.

Тревога, схлынувшая минуту назад, появилась снова, накатила волной мороза. Что, вообще, происходит? Сообщения из чата, бармен с визиткой.

Артём скользнул взглядом по окну, внутренне сжавшись, ожидая наколоться на злые девичьи глаза, и тут же усмехнулся собственному страху.

Ерунда. Он не мог испугаться. Ведь не дуло пистолета увидел, а всего лишь неясный силуэт в окне. К тому же, Артём отчётливо помнил признаки настоящего испуга – до поджилок. Когда каждая клетка организма напрягается и дрожит, когда всю поверхность тела прошибает пот, когда мгновение кажется бесконечной пыткой.

Такое случилось с ним лишь раз. Пятнадцатого мая, больше девяти лет назад. Именно тогда Артём узнал: бывает по-настоящему страшно. Страшно так, что перестаёшь мыслить, дышать, существовать.

В то утро семилетний Артём так в школу и не ушёл. Застыл на пороге, когда нагрянул отец. Пьяный и с охотничьим карабином в руках. Дуло укороченного ствола тряслось и указывало куда-то мимо Артёма, за его плечо. А он, несмышлёный пацан, даже не понял, что карабин наведён на мать.

Дальше помнит плохо, тусклыми вспышками, хоть и пытался потом восстановить детали. Помнит истошный женский крик, помнит, как зелёный абажур разлетелся на рваные куски и осыпал паркет прихожей: торшер принял на себя мощь первого выстрела.

– Измена – человеческая слабость, нечеловеческая боль, – сказал отец, его потемневшие глаза смотрели на Артёма, но видели в нём кого-то другого.

Будто отец сомневался, а его ли сын стоит сейчас перед ним в немом ужасе.

– Пап? – выдохнул Артём, не осознавая, но ощущая, что трагедия ещё не свершилась, что эта не кульминация зла, что оно лишь разогревает ладони.

Сейчас, сейчас… будет что-то ещё, более жуткое, более чудовищное, то, что уже нельзя остановить, как неизлечимую болезнь.

Отец прикрыл глаза и прошептал:

– Не позволяй никому делать из себя глупца, сынок. Никому не верь. Никому. Особенно тем, кто больше всего этого желает. Не давай слабины, понял? Доверяй только себе.

Вторую пулю он пустил себе в подбородок.

Секунда страха, алый всплеск, сползающее на пол тело, кровавые разводы на белой поверхности двери – Артём остался без отца. Почему он его не остановил? Почему стоял и смотрел, как погибает родной человек? Объяснение роковому бездействию Артём искал много лет.

И нашёл: он просто испугался, мелкий сопляк.

Надо было закричать, сделать хоть что-то. А он? Обмер, как парализованный. Одна секунда могла бы всё исправить, будь Артём чуть решительнее. Но тот Артём, семилетний скромный мальчик, верящий в добро и вселенскую справедливость, не подошёл к отцу, не приложил детскую ладонь к его запястью и не сказал, как он любит, как ценит его.

Одно лишь слово, одно прикосновение. Но ничего уже не вернуть.

Мать осталась цела: на теле ни царапины, на душе – кто знает? Сначала замкнулась в себе, а потом окунулась в хмельное марево: карусель из ухажёров, низкооплачиваемых работ, займов и редких истерик в ванной. Жизнь Артёма окрасилась в жжёный, почти чёрный цвет, пропахла дешёвым кислым пивом, сигаретами, подгоревшей яичницей.

Второй класс он окончил без троек, десятый – кое-как, хоть дураком и не был. Детские мечты стать врачом он забросил где-то лет в тринадцать, хотя подавал надежды. Учитель биологии частенько твердил, что «у этого парня есть талант, не упустите».

Упустили. А точнее, сам упустил. Променял мечту на элементарное бытовое выживание. Никто не предлагал ему выбора: Тёма, чем бы ты хотел заниматься, когда окончишь школу? С малых лет Артёму приходилось обеспечивать себя самому и не задумываться о светлом будущем.

Зарабатывал немного, но мог позволить себе компьютер, телефон и приличную одежду, сам оплачивал проезд и еду в столовой. Не гнушался любой работы – легальной и нелегальной: распространял листовки, разгружал вагоны, бил кого-нибудь за деньги, продавал краденые телефоны, подделывал документы, разводил наивных в сети.

Приятного мало, да и вспоминать стыдно. Зато денег ему хватало, чтобы не считаться в школе изгоем, сыном пьющей матери, утонувшей в собственном горе. Учителя и понятия не имели, с какими проблемами ежедневно сталкивается неулыбчивый парень Артём Климов, когда выходит из здания школы. Вид он имел равнодушно-спокойный, порой вызывающе-надменный, разговаривал резковато и никогда не просил о помощи. Зачем ему чужая жалость?

Он уже ничего не ждал и ничего не боялся.

Но сегодня Артём почувствовал, как под рёбрами шевелится отголосок страха. Неясно откуда взявшийся. Предчувствие: зло снова поджидает где-то рядом, оно опять свершится, ликуя, что никто не решился поставить ему подножку.

Дохлебав остывший кофе, Артём покинул «Питбуль» под тяжёлое, осуждающее молчание бармена и весёлые джазовые напевы Армстронга. Визитка осталась лежать на столе (на кой чёрт она ему нужна?).

На крыльце бара, освещенном синей неоновой вывеской, Артём остановился и глубоко вздохнул. Влажный августовский воздух потёк по гортани, наполнил лёгкие, даря облегчение, освобождая от ощущения беспрерывного кошмарного сна и приводя в чувство.

Вот она, настоящая реальность: тёмно-сизая улица в лёгком дыме тумана, сонный Питер, магазины, пустые тротуары, раскидистые деревья, безликие автомобили. И квартира на третьем этаже, до которой нужно добраться, чтобы запереться и уснуть в ней, как в берлоге.

Артём двинулся в сторону дома, но в каждом переулке прибавлял шагу, будто сбегая от ощущения, что кто-то идёт позади, прощупывает цепким взглядом спину, присматривается, изучает его, беззащитного, как хомяка в магазинном аквариуме.

Откуда-то послышался шорох, похожий на тот, что издают клочки смятых газет в мусорной корзине, когда на них подует ветер. Всё стихло, но через пару секунд шорох повторился, отчётливей. Артём остановился и бросил короткий взгляд за плечо: пусто, только размытая полоса света лилась с фонарей на парковку.

Вокруг не было ни души, лишь тёмные лоснящиеся окна торгового центра «Оазис» напоминали, что город заснул всего на несколько часов и скоро вновь наполнится суматохой.

– Доброй ночи, хронист, – прошелестел тихий-тихий голос.

Его словно сгенерировала сама ночь. Женский, глубокий, приятный. Но по телу Артёма пошли острые мурашки: опять этот «хронист».

– Как вы меня назвали? – Он огляделся, прищурился.

У стены «Оазиса», в тени, заметил фигуру. Уж не та ли это женщина, что разглядывала Артёма через окно бара?

– Не боишься гулять один? – поинтересовалась незнакомка, продолжая скрываться в темноте.

– Нет, – бросил Артём и размашисто зашагал в сторону дома.

– А я бы на твоём месте боялась.

Его догнал навязчивый стук каблуков. Артём остановился, обернулся и спросил с раздражением:

– Женщина, вам самой-то не страшно? Я могу оказаться, кем угодно.

– Увы, я знаю, кто ты такой, слизняк. – Высокая фигура вышла на свет фонаря и приближалась, вбивая шпильки лакированных туфель в асфальт.

Это была женщина лет тридцати пяти, одетая в обтягивающие тёмные брюки, такого же цвета блузку и длинный красный кардиган. Волны светлых волос падали ей на плечи.

Артём посчитал бы её обычной, если б она не просвечивалась взглядом насквозь. Как и в баре, он снова увидел неравномерные пятна внутри человеческого тела и чуть зеленоватые отблески. Зажмурился, мотнул головой, открыл глаза – пятна исчезли. Вот теперь женщина выглядела по-человечески.

– Я бы посоветовала тебе не высовывать носа по ночам, особенно в полночь, – сказала она. – И ещё: я бы посоветовала тебе обратиться в «Белую розу». Там помогут.

– А я бы посоветовал вам катиться к чертям, – ответил Артём.

– Ты не просто слизняк, ты – безмозглый слизняк. К тебе приставлен один из наших защитников, но, судя по твоей самодовольной мордашке, тебе он не поможет. Ты должен бояться, слышишь? Это твой основной инстинкт – инстинкт всех хронистов. Бояться. Страх, который спасает, страх, который…

«…парализует, чтобы тебя сожрали», – почему-то подумал Артём.

– Вы кто? – Он отступил к одному из припаркованных рядом автомобилей, синему седану, «Форду» последней модели.

– Ты когда-нибудь слышал о хеттах? – Женщина наклонила голову набок, белые, словно седые, волосы упали ей на одно плечо.

Внутри блондинки Артём снова разглядел зеленовато-чёрные пятна (однозначно, пора спать, иначе галлюцинации заполонят сознание).

– Всего хорошего. – Он развернулся, чтобы уйти, но незнакомка в два шага подскочила к нему и обхватила пальцами его запястье так жадно и торопливо, будто её жизнь зависела от того, остановит она Артёма или нет.

– А теперь послушай меня, сопливый хронист! – прошипела она. В её глазах засверкала злоба и что-то ещё. Страх? Брезгливость? Не разобрать.

Хоть Артём и считал себя высоким, женщина оказалась выше него сантиметров на десять, и теперь он чувствовал на своём лице её дыхание, отдающее морозом, будто кто-то открыл холодильник перед его носом.

– Ты обязан прийти в «Белую розу». – Женщина сжала руку Артёма сильнее, оскалилась. – Я могу обездвижить тебя одним прикосновением руки и сунуть на заднее сиденье моей машины, что у тебя за спиной, а потом увезти туда, где тебя никто никогда не найдёт. Даже он. Этим я и займусь, ведь ты не оставляешь мне выбора. Полночь ты пережил, но за полдень, дорогой мой, я не ручаюсь.

– Что вам надо? – Артём отдёрнул руку, высвобождаясь от горячих сильных пальцев незнакомки. Недоумение в его голосе переросло в откровенную враждебность. Навязчивая дама его вывела, и он бы с радостью использовал весь богатый запас ругательств, которым владел, но пока держался. – Отвалите, иначе…

– Если я отвалю, слизняк, твоя жизнь закончится уже завтра, понял? Даже трупа не найдут, будешь очередным пропавшим без вести парнем из Питера. Мы долго тебя искали, и если бы не твои противозаконные шалости, то и не нашли бы никогда… Но ты у нас парень видный, на карандаше у участкового. Да неважно, как мы тебя нашли. Важно другое. Если ты отдашь свою сердечную скверну Хронографу, то все наши старания провалятся к чертям. Ты понял меня, маленький осквернённый уродец? Ты меня понял?

– Обратись к врачу, чокнутая. – Артём оттолкнул от себя разгневанную женщину, но незнакомка даже не двинулась с места, будто приросла ногами к асфальту. Лишь покачнулась и снова выпрямилась.

– Думаешь, мне приятно вести с тобой беседы? – Она поморщилась и, схватив Артёма за грудки, притянула к себе. Заглянула ему в глаза. – Я вижу, что у тебя внутри, я вижу твой мрак, твоё грязное, склизкое нутро, которое нам приказано охранять. Я называю вас слизняками. Грязными мелкими слизняками. Будь моя воля, я бы отлавливала таких, как ты, и сажала в клетку ещё в младенчестве. И тогда зло не угрожало бы миру. Но вам дают полноценно жить, опекают вас, как вельмож… – Голос незнакомки стих, его сменил отрывистый полушёпот, наводящий на подозрения о сумасшествии его хозяйки. – Вы – всего лишь слизняки, ясно? Слизняки, слизняки.

Она отпихнула от себя Артёма и вытерла ладони о брюки, будто испачкалась.

– В психушке тебе помогут, – бросил Артём, поправляя толстовку на груди.

– Вот как? – Блондинка напружинилась, словно собиралась наброситься, но ещё держалась. – Послушай, что я скажу. Мы, хетты, всегда побеждали. Мы обрывали нить уже на втором хронисте, как только всё начиналось, но с таким столкнулись впервые. Он находит хронистов так быстро, что мы не успеваем их даже предупредить, не то, что спрятать. Он уничтожил уже одиннадцать… он обошёл почти весь циферблат, а мы… мы лишь считаем убитых мальчишек, что он за собой оставляет. – Её голос снова приобрёл силу, будто злость зарядила его энергией. – Впервые мы нашли тебя раньше, чем он. Но Вита, эта старая ведьма, медлит. Вита ждёт, когда ты всё узнаешь и добровольно притащишь к ней свою задницу. А я ждать отказываюсь!

Артём выставил ладони и гаркнул так, что эхо задребезжало по окнам пустынного торгового центра:

– Хватит! Заткнитесь!.

Словесный поток женщины тут же иссяк, оборвался. Она тяжело дышала и ненавидящим взглядом мерила Артёма, будто он только что переехал её любимую собаку.

– Давайте так, – начал Артём, продолжая держать ладони поднятыми. – Вы успокойтесь, отдышитесь. Я приду туда, куда вы хотите, хорошо? Договорились? Не нервничайте, всё в порядке. – Артём заговорил тоном педиатра, который утверждает, что укол шприцем похож на укус комара. – Всё будет хорошо. Я сделаю всё, что вы хотите. Не волнуйтесь только. Обещаю, прямо завтра я отправлюсь в эту… как её… в «Белую розу». Вас это устроит?

Женщина уставилась на Артёма. Её ярко очерченные брови сдвинулись на переносицу, глаза прищурились и превратились в щели, в них блеснул лёд.

– Пытаешься от меня избавиться?

«Именно, – мысленно ответил ей Артём. – Вы такая умница».

– Нет, не пытаюсь, – сказал он вслух и с серьёзным лицом. – Я приду. Можете не сомневаться. А теперь, – Артём указал подбородком на крышу дома за торговым центром, – мне бы уже пойти, а? Мама будет волноваться.

Он сунул руки в карманы толстовки, и, не дожидаясь реакции незнакомки, поспешил прочь.

– Ты пойдёшь со мной, слизняк. Точнее, поедешь… – После этих слов за спиной Артёма послышались переборы горловых звуков «гор-р-р, гыр-р-р-р» или что-то подобное, а потом громкое и чёткое: – Замёрзни во времени!

На шее Артём почувствовал лёгкое прикосновение горячих влажных пальцев. Секунда – и тело перестало повиноваться, замерев на месте. Слова будто замёрзли во рту, превратившись в кусок льда. Мышцы отказались двигаться, Артём остолбенел. Хотел закричать, сказать хоть что-то, прошептать – да всё, что угодно – но его голосовые связки выдавали только тишину, немую болезненную тишину.

Глазные яблоки не двигались, веки не моргали, словно заставляя Артёма смотреть на то, чего он видеть не хотел. Его пустой взгляд уткнулся в безжизненную стену торгового центра «Оазис», чёрные окна, серую лоснящуюся облицовку здания, трещины и отблески световых пятен от фонарей…

Картину перед глазами перекрыло узкое и бледное лицо светловолосой женщины. Её глаза блестели, кожа отсвечивала зеленоватым ещё сильнее, чем раньше, при первом визуальном знакомстве.

Блондинка прошептала:

– Без паники. Всё хорошо. В отличие от Хронографа, который забирает волю навсегда, я всего лишь заморозила тебя временно. Примерно… хм… – она задумалась, закатив глаза, – примерно на полчаса. Чувствительность нервных окончаний сохранена, как и возможность думать и дышать. Но твой мозг перестал посылать мышцам некоторые нервные импульсы, поэтому ни убежать, ни нахамить ты больше не сможешь. Теперь ты, маленький пустоголовый слизняк, уже никому не причинишь вреда. – Блондинка усмехнулась и звучно пошлёпала Артёма по щеке. Её ладонь была влажной и горячей, очень горячей. Словно у женщины внезапно повысилась температура. – Какой ты теперь послушный, а? Не злись, я ведь тебя спасаю, хоть и нарушаю приказ. Вообще-то, мы должны опекать тебя тайно, но ситуация давно вышла за грани стандартной.

«Просто оставь меня в покое. Уйди, оставь меня в покое» – в голове Артёма, кроме панических «Что со мной?» и «Надо выбираться», юлой крутилась именно эта фраза.

– Так, дружок, приготовься. Сейчас будет больно, – с этими словами женщина толкнула Артёма в грудь, и он почувствовал, как тяжесть его тела неумолимо переносится назад, а потом… потом он просто упал на асфальт, как подкошенный, как свергнутая статуя, как свалившийся пластмассовый манекен.

Хоть женщина и придержала его за плечи, лопатки и вся спина, копчик, локти, затылок взорвались болью от сильного удара под весом тела. Перед глазами промелькнули оранжево-красные полосы, сознание на мгновение вылетело, сменившись вакуумной чернотой, и тут же вернулось со жгучей болью.

Замороженный Артём увидел перед собой небо, уже посветлевшее, готовое встретить рассвет. Звёзды почти исчезли.

Господи, ну неужели никто не видит, что творится сейчас на парковке перед торговым центром? Почему нет прохожих? Почему никто не поможет ему? В него воткнули сильное нервнопаралитическое вещество, а теперь собираются чёрт знает что вытворить, но никто даже не реагирует! Почему никого нет? И почему это происходит именно с ним?

Стуча каблуками, блондинка засеменила вокруг лежащего на асфальте Артёма: поправила его задравшуюся толстовку, застегнула на ней молнию, пригладила Артёму волосы, опять потрепала его по щеке и пробормотала:

– Наверное, на затылке у тебя будет шишка, но, по крайней мере, голову ты не разбил. Ну… почти. – Она обошла его сзади и, просунув руки ему подмышки, приподняла. Потянула на себя. – Сколько ты весишь, парень? Семьдесят кило? Семьдесят пять? – Блондинка кряхтела, тащила Артёма за собой короткими шажками и вела односторонний диалог, отвечая сама себе. – Судя по росту, то не меньше семидесяти пяти. Да. Или чуть меньше. Хотя не должен бы столько весить, ты ж ещё не такой взрослый, чтобы набрать вес.

Артём весил всего-то пятьдесят килограммов, но возразить блондинке всё равно бы не смог. Да и чёрт с ним, с весом. Куда она его тащит – вот что главное.

Кроссовки Артёма издавали непрерывный шаркающий звук, волочась по земле, ладони оставались в карманах толстовки, джинсы цеплялись между задниками кроссовок и асфальтом, и грозили сползти, несмотря на ремень.

В голове пульсировала мысль: «Что? Что, чёрт возьми, сейчас происходит?!».

– Осталось немного, – пропыхтела женщина, делая ещё один шажок. – Вот и приползли.

Мелодично пиликнула автомобильная сигнализация.

Если бы Артём мог задрать голову и посмотреть назад, то увидел бы блестящие фары и бока синего «Форда», но он уже догадывался об этом и без участия глаз. Женщина намеревалась сунуть его на заднее сиденье машины, как и обещала. Интересно даже, как она это провернёт, если тащила-то Артёма кое-как?

– Погоди. – Придерживая его одной рукой, она открыла боковую заднюю дверь «Форда», потом схватилась за плечи Артёма обеими руками и принялась неуклюже толкать на заднее сиденье. – Какой же ты тяжёлый, какой неудобный… – Жаловалась блондинка, пыхтела, подходила то с одной стороны, то с другой.

Её стараниями обездвиженный Артём уже наполовину оказался в машине (торчали лишь ноги), но тут издалека послышалось:

– Эй! Девушка! Что вы делаете?

Голос был мужским, тон – вроде бы, тревожно-заинтересованным. Неужели спасение? Неужели хоть кто-то появился?

– Вот привязался, – фыркнула себе под нос женщина. Спешным движением поправила волосы, выпрямилась, обернулась и затараторила: – Слава Богу… слава Богу. Ох, как я перепугалась. Вы мне не поможете? Мой… брат упал в обморок, я пытаюсь уложить его на сиденье и отвезти в больницу, но сил не хватает… я так волнуюсь, он ударился головой… Боже… Боже мой.

– Успокойтесь, девушка. – Мужчина был уже совсем рядом. – Конечно, я вам помогу.

Артём почувствовал, как его голени обхватили сильные пальцы, потом его резко протолкнули дальше на сиденье, как толкают свёрнутый ковёр, и захлопнули дверь.

Боже, кто бы знал, что творилось в этот момент у Артёма в голове. Его немые голосовые связки разрывались от усилий закричать, вразумить добросердечного прохожего, что тот поступает неверно, что нужно помешать блондинке, а не помогать ей в похищении.

С неистовой горячностью Артём представлял, как вскакивает с сиденья, распаивает дверь автомобиля, вылетает на улицу и «благодарит» прохожего коротким ударом в нос… но он продолжал лежать и смотреть в серый потолок салона автомобиля, его руки по-прежнему оставались в карманах толстовки, воздух, сдобренный ароматизатором, неслышно входил и выходил из приоткрытого рта, а грудная клетка оставалась неподвижной. Лишь стук сердца гулко отдавался в ушах и пульсировал в висках, оповещая, что Артём ещё жив: сердечная мышца функционировала, как обычно, гоняя кровь по телу.

С улицы прилетели громкие слова благодарности и обещания позвонить, как только станет известно о состоянии брата, потом открылась и хлопнула дверь с водительской стороны и блондинка выдохнула:

– Чуть не попались, слизняк. Но всё обошлось.

Заурчал мотор, мягко переключилась коробка передач, и автомобиль тронулся с места, без спешки и напряжения.

Артём старался не паниковать, считал пульс, а вместе с ним и секунды, переходящие в минуты. Как сказала его похитительница, он обездвижен примерно на полчаса, а прошло уже больше половины этого времени, значит, осталось потерпеть минут десять.

Машина притормаживала, поворачивала, ускорялась и замедлялась. Артём анализировал про себя маршрут – блондинка везла его в сторону одного из загородных шоссе, это точно.

Прошло ещё пять минут.

Убаюкивающее покачивание автомобиля и тишина могли бы усыпить кого угодно, но не Артёма. Его мозг заработал с двойной силой. Он не пропустил ни одного поворота, представляя перед глазами не серый потолок, а карту родного города.

Автомобиль повернул направо, ещё раз направо, потом поехал прямо, остановился на светофоре, опять двинулся прямо, катил так примерно триста метров, повернул налево, потом долго ехал прямо (судя по скорости, километра три) и снова притормозил на светофоре.

Минуты через две мерно застучал поворотник, автомобиль принял вправо и остановился. Блондинка выскользнула из-за руля. Дверь осталась распахнутой, впуская с улицы шум проезжающих машин и влажный утренний воздух.

– Что ты тут делаешь? – спросила женщина у кого-то. С вызовом и недовольством. – Ты мне мешаешь. У меня мало времени… Давай потом…

Ей что-то тихо ответили. Кажется, голос был мужским.

– Нет, нельзя! – взвизгнула блондинка. – Я сказала: нет! Оставь меня в покое! У меня важное задание!

Судя по тону, ей возразили.

– Если ты скажешь Вите, я найду тебя и убью! – заорала она, плюхнулась обратно в машину, хлопнула дверью, но та сразу же распахнулась вновь.

– Выходи немедленно, Мира! Выходи, я сказал! – потребовал мужчина (голос Артёму показался знакомым, вот только чьим?).

Послышалась возня, и блондинка вновь оказалась на улице: видимо, мужчина всё же вытянул её. И опять похитительница закричала, перекрывая голосом шумящую улицу:

– Ты понимаешь, что время идёт?! Я не могу… нет. Оставь меня! Слизняк скоро придёт в себя!

– Мира! Ты рискуешь, находясь с ним один на один. А вдруг…

– Ничего не случится, никто ведь не знает, что он у меня…

– Ему не надо знать, он находит хронистов другим способом! Ему не надо их видеть! Зачем ты пошла в одиночку?

Пока у автомобиля разворачивался скандал, Артём медленно повёл глазами, оглядывая потолок, сглотнул, потом моргнул и попытался пошевелить ступнями и пальцами рук. Пальцы подчинились – ногти заскребли в карманах толстовки. А вот ноги оставались без движения.

Артём зажмурился и изо всех сил сжал пальцы в кулаки – вышло! – а после решил пошевелить корпусом, поворачиваясь со спины на правый бок. Волна холода окатила Артёма с макушки до пят, резко сменилась жаром, будто тело окунули в ледяную ванну и тут же высушили горячим феном.

Около машины продолжалась перебранка.

Мужчина уговаривал блондинку не делать глупостей, но, кажется, опоздал с нравоучениями. Та возражала, всё больше превращаясь в истеричку.

– Нет! Я не могу ждать! – кричала она. – Неужели ты забыл о рассказах Виты? О библиотеке? Хочешь, чтобы это повторилось? Только в разы страшнее, потому что сейчас он сильнее! А этот слизняк – последний…

– Я знаю! – Мужчина сменил тон на резкий, безапелляционный. – Но мы не должны решать это поодиночке. Почему ты не дождалась остальных? Мы бы забрали мальчишку завтра, если б он не пришёл к нам сам.

Женщина фыркнула.

– Потому что, пока вы притащитесь, слизняка уже не будет в живых. Он к вам и не собирался, ему вообще плевать на наши старания и слова. Он себе на уме.

– Ты применила учение, использовала заклинание. Ты заморозила человека, Мира! А если наш враг заметит, что где-то заморожено время? Если он уже сейчас следит за нами? То мы приведём его прямо в нашу обитель. Что тогда? Ты не подумала о завесе, не подумала о безопасности собратьев. Ты просто заморозила хрониста и похитила.

Артём почувствовал, как его мышцы, сухожилия, суставы, нервные окончания и даже кожа – всё тело – аккумулируют энергию. Он осторожно, чтобы не шуметь, вытянул ноги, ощутив, как по мышцам пронеслась приятная дрожь. Повёл плечами, локтями, ещё раз ступнями – убедился, что тело полностью перешло в его распоряжение. Потом приподнялся на локте и глянул в окно автомобиля.

Скандал был в самом разгаре.

Сначала Артём не разглядел собеседника блондинки, но потом, присмотревшись внимательней, понял: это Костя. Бармен из «Питбуля». Высокий, темноволосый парень, но не в рубашке, брюках и фартуке, а в тёмном спортивном костюме. И он продолжал спорить с женщиной.

Чуть поодаль стоял припаркованный чёрный джип. Скорее всего, именно на нём бармен и приехал. Дольше медлить Артём не стал, перевёл взгляд на шоссе, огляделся. Мимо пролетали автомобили. Восьмиполосная трасса показалась незнакомой, но это ничего не меняло в его планах.

Артём резко сел, открыл левую заднюю дверь и выскользнул на улицу. Лёгкое головокружение ещё пару секунд мешало сориентироваться, но Артём уже пересекал шоссе.

Он пропустил три автомобиля, четвёртый чуть не сшиб его и не отправил на тот свет. Артём успеть шагнуть назад, но страха почему-то не почувствовал – у него будто отказал инстинкт самосохранения.

Звук тормозов привлёк внимание блондинки и бармена. В пылу спора они и не заметили, что их подопечный сбежал и сейчас стоит посреди скоростного шоссе, чуть не сбитый каким-то лихачом.

– Стой! – услышал Артём громкий и отчаянный призыв похитительницы.

Обернулся. Она рвалась из крепких объятий парня, который пытался её удержать.

– Пусть бежит! Мира! Пусть! Дай ему уйти! Мы его всё равно найдём.

– Не-е-ет! Стой, слизняк! – кричала она, била кулаками по рукам бармена, царапалась, притоптывала каблуками. – Пусти меня, Виктор! Ты не имеешь права!

Артём не стал ждать, чем закончится их противостояние, и размышлять о том, почему блондинка назвала бармена Костю Виктором.

Он пропустил еще пару легковушек и фуру, преодолел оставшиеся полосы шоссе и вбежал в темнеющий пролесок, за которым высились алые крыши коттеджного посёлка.

***

Домой Артём добрался только к семи утра. Сначала долго трясся в пригородном автобусе, потом взял такси – благо, деньги и телефон умалишённая похитительница у него не забрала.

Увидев угол родной пятиэтажки, он ощутил облегчение, но голова взрывалась от вороха вопросов. Что это было? На кого он наткнулся на ночной парковке? Кто эта женщина? И о ком она говорила? Хетты, хронисты, слизняки… Сектанты, что ли? И почему бармен из «Питбуля» вдруг оказался на загородном шоссе и пытался вразумить похитительницу? Неужели он действительно «присматривает»?

Артём заскочил в подъезд, спрятавшись от мелкого заунывного дождя, начавшегося полчаса назад. Да, давненько подъездное эхо не успокаивало его растревоженные мысли. Толстовка намокла, волосы липли ко лбу, вода капельками стекала по вискам, ползла змейками к подбородку и щекотала кожу.

Телефон в руке завибрировал так неожиданно, что Артём вздрогнул и чуть не уронил гаджет. Звук уведомления не оставлял сомнений – пришло новое сообщение. В тот самый чат, о котором он уже успел подзабыть в связи с новыми, куда более серьёзными, проблемами.

Вместе с тревогой внутри Артёма закипел гнев. Да что за дерьмо здесь творится?! Такой затянувшейся нелепицы с Артёмом ещё не случалось!

Он поднялся до третьего этажа, открыл дверь ключом и, стянув на ходу вымокшие кроссовки, прошёл в ванную.

– Тёма, это ты? – донеслось сонное из комнаты матери.

Артём не ответил. Плотно закрыл дверь ванной, а телефон оставил на полке, так и не прочитав сообщение. Залез под душ, смыть тревогу и скрыться от всей этой чертовщины. В полицию о похищении он заявлять не собирался, матери жаловаться – тоже. Он хотел лишь одного: пусть его просто оставят в покое!

Через минуту ухо уловило термитное жужжанье телефона: пришло ещё шесть сообщений.

***

«Денис Филимонов, 1990 года рождения. Исчез 20 сентября 2007 года. Считается пропавшим без вести. Тело не найдено».

Артём отважился открыть первое сообщение. Да, его прислала она. Та ненавистная рыжая девчонка под ником «Эмми».

Кто такой Денис Филимонов? Куда он пропал? И зачем ему, Артёму, об этом знать? Даже если тот парень существовал, то прошло уже десять лет после его исчезновения. Сейчас бы ему исполнилось двадцать семь – взрослый дядька. Если он, конечно, жив.

«Сергей Савицкий, 1992 года рождения. Исчез 13 марта 2009 года. Считается пропавшим без вести. Тело не найдено» – а это уже второе сообщение.

«Тимофей Пашко, 1994 года рождения. Исчез 3 июня 2011 года. Считается пропавшим без вести. Тело не найдено» – третье сообщение.

Артём сидел на кровати в почти осязаемой темноте комнаты, сжимая телефон в руке. Лицо обжигал свет экрана, будто ставший излучателем ультрафиолета, ионных частиц и ядовитых веществ. Влажные волосы Артёма, взъерошенные полотенцем, торчали, как мятые иголки ежа. Над бровями и на висках мелким бисером собирался пот. Махровый халат никак не спасал от озноба, охватившего кожу, мышцы и даже внутренности.

Дьявольский чат вещал:

«Григорий Дорин, 1996 года рождения. Исчез 23 ноября 2013 года. Считается пропавшим без вести. Тело не найдено».

Пятое сообщение: «Игорь Савченко, 1998 года рождения. Исчез 14 декабря 2015 года. Считается пропавшим без вести. Тело не найдено».

И шестое: «Артём Климов, 2000 года рождения. Ты – следующий. Будь осторожен! Соблюдай правила, о которых я тебе писала».

Артём скомкал простынь в кулак. Что происходит? Какого чёрта? Он набрал воздуха в лёгкие и медленно-медленно выдохнул в попытке успокоить ноющие нервы.

Пришло время написать незнакомке ответ.

– Гори в аду, гори в аду, – бормотал Артём, набирая негнущимися вспотевшими пальцами: «Не пиши мне больше. Иначе найду. Пожалеешь».

Сообщение всё никак не желало уходить, зависло, замерло на полпути. Артём выключил телефон, сунул его в ящик стола, сбросил халат прямо на пол и залез под колючее покрывало.

Волнами накатывал то жар, то мороз, ушибленный затылок болел так, будто его сверлили дрелью, перед глазами расплывались фразы и цифры из чата, перемешивались в кашу: имена, фамилии, года рождения, даты исчезновения.

Пелену из слов и предложений вдруг перекрыл расплывчатый образ: высокая блондинка из «Форда» улыбается Артёму, шепчет что-то невнятное, потом кричит, издаёт горловые звуки, бьётся в истерике, а после замолкает… и срывает белый парик. По плечам сыплются локоны. Рыжие, цвета тлеющих углей из костра. В них играет свет фонаря.

Рыжеволосая улыбается шире, устремив на Артёма просящий взгляд, тянет к нему руки. Её пальцы подрагивают, отблески искрятся, ласкают пластины её красных ногтей.

– Ты следующий, – шипит она. Её глаза чернеют, наполняются плотоядной смолью, руки удлиняются, пока не становятся бескостными плетьми из человеческой кожи и сухожилий. Звуки вылетают из искривлённого рта вместе со слюной: – Ты сле-е-дующ-щ-щий, слиз-з-зняк.