Читать книгу Куклы, в которые не играют - Анна Левска - Страница 3

В 16 лет ей пришло в голову сменить имя. Зарина была моей подругой с первого класса, и я, как и большинство уверенных подростков, считала, что это на всю жизнь. Разве это нельзя считать логичным и закономерным? Мы росли в соседних домах – малина из их сада проросла в наш, поэтому несколько раз в неделю я собирала там целую чашку спелых ягод. В детстве Зарина была удивительно спокойной и терпеливо ждала меня, пока я завязывала шнурки, заправляла футболку в штаны и собирала выбивающиеся на висках волосы. У них дома всегда пахло тестом: жареным, печеным и вареным. Ее мама готовила самую вкусную на свете лапшу, которую можно было есть с баурсаками. Моя мама говорила, что это тесто с тестом, и требовала не увлекаться такими кулинарными странностями.

Так вот, о Зарине. Ее имя красивое, не в пример моему – простому и нескладному, которое даже в ласковых формах звучит уничижительно. Настя. Анастасия. Вслушайтесь: Настенька, Настюша… Могу поспорить, что вы вспомнили ту самую Настеньку из сказки «Морозко» – с тихим голосом, большими глазами и длинной косой. А я такой не была. Дома меня называли ненавистным сокращением Тата или, в лучшие времена, Татуся. Самое ужасное, что это семейное прозвище перекочевало во взрослую жизнь. Поэтому иногда тихо завидовала Зарине: она носит имя тюркской королевы-воительницы. И сама Зарина была воплощением, кажется, лучших качеств своей боевой тезки: волевая, смелая, сильная, безумно талантливая и красивая. Я гордилась подругой и чувствовала себя ее тенью одновременно.

Дружба с Зариной была, как и следует возрасту, с налетом юношеского максимализма. Я тихо ревновала подругу ко всем, кто поддавался ее обаянию или, что еще хуже, под чье обаяние попадала она. В компаниях, конечно, она была в центре внимания, и мне иногда доставалась какая-то его часть.

У Зарины была восточная внешность: длинные темные волосы, выразительные глаза, четкие линии силуэта и при этом абсолютная плавность в движениях. Она немного знала татарский и пела на нем грустные песни, а на школьных праздниках всегда с непонятной страстью танцевала лезгинку. На нее засматривались и ровесники, и старшеклассники, но отец не позволял устраивать какие-то отношения.

– Чем тебе твое имя не нравится? – искренне удивляясь, спросила я, когда она написала мне о своем желании на обрывке тетрадного листа. Мы так делали на уроках истории, потому что их вел наш молодой классный руководитель.

– Это не мое имя. – ответила она, постукивая аккуратно накрашенным ногтем по парте.

Я возмутилась:

– Конечно, твое. Тебе его дали родители, да и глупо менять имя в 16 лет. Хоть бы школу закончила, а там с новым именем в новую жизнь.

Зарина поправила рукава на запястьях и сказала:

– Ты не понимаешь. Это не мое имя.

Конечно, я не понимала. Не понимала вдвойне. Кому и менять, так это мне. Я мечтала о чем-то звучном и красивом вроде Маргариты или Златы. Даже Варвара была бы лучше, чем Настя.

– Чье же это имя тогда, если не твое? – стараясь, чтобы голос был наиболее саркастическим, спросила я. Такая небрежность меня рассердила.

Зарина посмотрела на меня и шепотом заговорила:

– Когда мне было 5 лет, от нас с мамой ушел отец. Не этот, а настоящий мой отец. Никто из друзей не знает об этом. Он ушел к любовнице или к своей второй жене, я не знаю, как именно у них это называется. Он не был татарином, откуда-то с Кавказа, мама не говорит, откуда именно.

Все время, что он был с мамой, он не переставал любить ту женщину. А когда я родилась, то назвал меня ее именем. Через пять лет он вернулся на родину, его звал отец, его ждала основная семья. Через год после своего ухода он приехал в школу, чтобы забрать меня. Но учителя не пустили, позвонили маме, и она прогнала его. Я так кричала на маму, когда узнала об этом. Вдруг он меня все-таки любил больше, чем ту, другую женщину?