Читать книгу Тритоны - Анна Лосева - Страница 3

Все, что есть на даче, построил дед.

Дед Миша живет на даче с мая по осень. Бабушка с ним развелась сто лет назад. И все это время ворчит на него, покупает ему папиросы, чай и продукты.

Летом мы с бабушкой ходим на дачу.

Бабушка называет ее огородом и фазендой. Кто-то называет ее «кишка под ЛЭПом». Добираться туда полтора часа.

И вот идем мы – наш домик в самом конце. Дальше нас только бабка Аня. Издалека видно нашу трубу и дым, значит, дед на месте.

А иногда бывает вроде и дым, а деда нет. Тогда надо вслушаться в природу. Либо слева, либо с участка напротив обязательно донесется громкое нестройное пение. «Ну все, пенсию получил – гуляет», – скажет тогда бабушка.

Слава богу, пенсия бывает только раз в месяц.

Дед – человек очень основательный. Если он что построил, не найдется такой силы, чтобы это расшатать.

Вот сделал колодезный журавль размером с ЛЭП. Или вот для парника принес несколько шпал, чтобы парник ветром не сдуло.

Или вот скамейка. Дед сделал ее от души. Поставил перед окнами, планируя сидеть красиво и на солнышке. Покрыл ее новеньким линолеумом и закрепил линолеум гвоздями и стальными лентами. Очень красиво. Под летним солнцем эти ленты ослепительно блестели и беспощадно нагревались. Однажды в жаркий денек после какой-то работы папа в легкомысленных шортах на эту скамейку присел. Что и говорить, ругался он громко, хотя и неразборчиво. А деду хоть бы что, он же не модничает в шортах.

Словом, человек хозяйственный и основательный настолько, что даже штаны подвязывает не веревкой, а толстой проволокой.

Вот пошли мы с дедом за грибами.

– Это след кабана, – говорит дед.

– Ого! – говорю я.

– А это лосиный кекех.

– Ух ты! Что значит «кекех»?

– Значит «какашка», – говорит дед.

– А это клевер, – говорю я.

– Нет, – говорит дед, – это заячья капустка. Ее можно есть.

Я набираю полный рот капустки, потому что мне нравятся зайцы.

– Если много есть, будешь много писать, – говорит дед.

Мне тут же хочется писать.

– Отвернись, – говорю ему я.

Дед отходит на несколько шагов, отворачивается и закуривает папиросу. К лесным запахам примешивается «Беломор».

Пока сижу, нахожу глазами какой-то гриб. Смотрю на гриб, чтобы тот не убежал.

– Дедушка!

– Что?

– Что это за гриб? Только не поворачивайся. Такой красненький.

– Сыроежка.

– Резать?

– Режь.

Я натягиваю штаны и режу сыроежку.

Пока я там вожусь со штанами и сыроежкой, дед, куря и не сходя с места, умудряется набрать несколько открыточных подосиновиков и белый.

– Да как так? – изумляюсь я.

Мама права: грибы к нему сами идут.

Как-то раз мы с бабушкой пришли, а весь дом уставлен грибами. Мы не сразу попали в дом, потому что дед был очень после пенсии.

Открываем дверь на терраску, а там растопырился всеми своими ветками от двери до окна огромный куст. Непонятно, как дедушка затащил его в тераску. Потому что вытащить его через дверь, казалось, невозможно. У пчел так же: они жалят, а обратно жало вытащить не могут и помирают. Мы с бабушкой тоже чуть не померли, пока куст вытаскивали.

Дедушка спал на тахте.

Потом оказалось, что куст он принес впрок – печку топить. И то правда, что за дровами-то постоянно бегать.

Вытащили мы куст на улицу, вошли на терраску, открываем дверь в дом, а там!.. Все, что есть горизонтального, уставлено всем глубоким.

Когда у деда закончились кастрюли, в ход пошли ведра, потом тазы. Потом детская эмалированная ванна. Во всем этом, наполненном темной жидкостью, присыпанной укропными соцветиями, плавали грибы.

Спустя время дедушка выспался и спросил, куда, во-первых, делся куст.

А во-вторых, куда делись грибы. Бабушка-то их вылила в компост.

– Какие грибы, Миша! – то ли спросила, то ли не знаю что бабушка.

– Грибы, Рая, – отвечал дедушка, – я засолил.

Темная жижа оказалась рассолом. Мы-то не догадались, уж очень подозрительно она пахла. И еще какая-то мутная пленка сверху.

– На компосте твои грибы. Ты всю посуду занял. На кой тебе столько?

– Так я набрал!

– А зачем ты столько набрал, если некуда? Чаю негде вскипятить! – кипятилась бабушка, вытряхивая сыроежные пластинки из чайника.

В общем, дед не давал заскучать ни бабушке, ни вообще.

Когда-то давно, еще до моего рождения, дед был в Заполярье. Я не знаю, что он там делал: ни бабушка, ни мама, ни тети не рассказывают. Просто уточняют: «Когда дед работал в Заполярье…»

Там он заболел цингой и потерял все зубы. Ну как все. Два все-таки сохранил – снизу справа и слева сверху, не пожуешь особо, но выглядит интересно. Дед, кажется, не унывал, потому что приспособился перетирать деснами что угодно.

Но, потеряв зубы, дедушка сохранил главное – любовь к природе и тягу к приключениям.