Читать книгу Штрих-код - Анна Мирович - Страница 4

Собирая вещи Кати, Ростислав не забыл положить в сумку белую блузку; Катя расправила ее на вешалке и с каким-то странным чувством, что скользнуло по позвоночнику горячей каплей, подумала: к моим вещам прикасался чужой человек. Он проник в мою жизнь дальше, чем следовало.

Они теперь мастер и фамильяр. Два мага, соединенных в единую цепь.

Куда уж дальше-то проникать.

– Кать, слушай, – Дарина оторвалась от щипчиков, зеркальца и густых бровей, которые она приводила в порядок, и поинтересовалась: – А ты мне завтра свои джинсы не дашь?

– Да без проблем, – ответила Катя и, вынув джинсы с полки, положила их на кровать Дарины и спросила: – А ты мне тетрадки за прошлый курс отдашь?

Дарина расхохоталась так, что чуть было не выронила щипчики.

– Ай, хитрая какая! Правильно, так тут и надо. Отдам, конечно, не вопрос.

С улицы доносился звон гитары и песня: студенты отмечали последний день каникул, веселились, хохотали.

– Слушай, а вот эта Светлана Валерьевна… – поинтересовалась Катя. – Она Ростиславу Сергеевичу кто, девушка?

Дарина снова расхохоталась и ойкнула от выдернутого волоска.

– Не девушка. Но очень хочет. Прямо так и прыгает. Ну да ты сама вчера все видела.

Катя понимающе кивнула. О том, что они с Ростиславом стали мастером и фамильяром, все обитатели колледжа узнали через несколько минут после отбытия короля. Когда Катя и Ростислав шли по коридору к лестнице, на них сбежалась посмотреть толпа народу – Катя не запомнила ни одного лица, лишь выцепила взгляд Светланы Валерьевны: какой-то детский, обиженный.

Катя хотела сказать ей, что попала сюда не для того, чтобы крутить романы с куратором. Но Светлана Валерьевна не стала бы ее слушать. В таких ситуациях человек слушает и слышит только себя.

– А он? – спросила Катя. Пусть она не собирается заводить с Ростиславом какие-то отношения, кроме рабочих, но ей нужно знать расстановку сил.

Дарина оценивающе посмотрела в зеркало и с крайне довольным видом убрала щипчики.

– А он такой холодный, как айсберг в океане… – пропела она и осведомилась: – Ты с какой целью интересуешься?

– Да так, – неожиданно смутившись, ответила Катя. Словно ее застали за чем-то очень неправильным и грязным! – Так, просто…

– Ты лучше особо не интересуйся, – посоветовала Дарина. – Света и так тебя по пересдачам загоняет после вчерашнего. У нас в прошлом году выпустилась Алиска, суккубина. Знаешь, кто такие суккубины?

Катя неопределенно пожала плечами. Откуда бы?

– В общем, ей надо, – с выразительным взглядом объяснила Дарина. – Она не шлюха, нет, просто особенность организма, что там прямо горит все. И вот Рос Алиску даже пальцем не тронул, я не говорю про что другое. А Свете что-то вступило в голову, и она Алиску затравила. Госэкзамен еле-еле сдала.

В дверь постучали, и Катю окатило холодом, когда она подумала, что это может быть Ростислав. Но в комнату заглянул Егор, широко улыбнулся и сказал:

– Девчата, привет! Вы как насчет посидеть, отметить? Олег еще будет.

– Мы очень даже за! – воскликнула Дарина, бросив быстрый взгляд на Катю, и добавила: – Особенно если ты угощаешь.

– Не вопрос, я как раз захватил и сухого, и полусладкого, – с готовностью ответил Егор и распорядился: – Берите какую-нибудь одежду с рукавом, пойдем на нашу полянку.

Выйдя в коридор, вся компания первым делом наткнулась на Ростислава – он с угрюмым видом листал какую-то папку, и Катю вдруг встряхнуло: на мгновение она остро, почти до обморока, ощутила все его чувства. Усталость, досада, постоянная борьба и яд соблазна – все, что травило, все, что жгло его душу, рухнуло на Катю, смяло ее и выбросило прочь.

Она обрадовалась тому, что это длилось так недолго – будь иначе, Катя бы точно не удержалась на ногах.

Егор сразу же вытянулся по струнке, и по дурашливой улыбке, заплясавшей у него по лицу, было ясно, что он что-то затеял. Не глядя на него, Ростислав равнодушно осведомился:

– Москвин, я тебе что говорил? Помойку в комнате…

– Не разводить! – лихо откликнулся Егор. «Лихой и придурковатый», – подумала Катя, Дарина не сдержалась и хихикнула.

– Бордель в комнате… – спросил Ростислав, не отрываясь от своей папки.

– Не устраивать!

– В лес за оранжереями…

– Ни ногой, – хмуро отозвался Егор и заныл: – Ну Ростислав Сергеевич!

– Вот и все, – ответил Ростислав тем тоном, услышав который, никто не решается с ним спорить. – Москвин, Волянчак – кругом марш.

Егор и Дарина хмуро развернулись и пошли обратно в комнату. Катя потянулась было за ними, но Ростислав придержал ее за локоть:

– Кравцова, стоять. Я с тобой вчера не договорил.

Дарина обернулась, одарила Катю очень выразительным взглядом, словно хотела сказать, что именно этого они и ожидали. Должно быть, фамильяр не принадлежит себе. Он делает то, что от него потребует мастер – и тогда, когда мастер сочтет нужным.

Хлопнула дверь в комнату, и возле лица Кати вдруг проплыла огненная рыбка, заплескалась в невидимой воде, забила хвостом, рассыпая пестрые искры. Это было настолько красиво и трогательно, что Катя ойкнула и невольно улыбнулась.

Она успела убедиться, что мир магии гадок и грязен. Но и в нем было красивое, доброе и чистое. В нем было то, что Кате хотелось удержать.

– Это тебе от молодого человека привет, – усмехнулся Ростислав. – Нравишься ты ему. Ну-ка, посмотри на меня.

Катя послушно посмотрела ему в глаза, и мир дрогнул. Потекли прочь звуки и краски, все сделалось черно-белым, глухим, неживым. Последний день лета, который пах сладкими яблоками и опавшей листвой, рухнул в январь – ледяной, мертвый, страшный. Катя ощутила прикосновение снежинок к лицу, рот наполнился густым соком старых ягод, и ее повело в сторону.

Ростислав подхватил Катю под локти, не давая упасть. Зима ушла – вокруг сгустилась тьма, озаренная красно-синими огнями, и Катя услышала далекий голос: ну и разметало! Я даже не вижу, какая это модель…

– Какая? – негромко спросил Ростислав, и Катя так же тихо откликнулась:

– Рейндж Ровер. Папа так его любил…

– И ты умерла там. Вместе с родителями, – в голосе Ростислава звенела тоска. Далеко-далеко кто-то перебирал льдинки, и Катя вдруг вспомнила: это только глупцы собирают слова «любовь» и «вечность». Умные люди собирают только одно слово – «власть».

Отец всегда так говорил.

– Нет, – прошептала Катя, силясь стряхнуть с себя давящее морозное оцепенение. Не получалось. – Я очнулась в мешке для трупов.

По коридору бойко простучали каблучки, и тьма рассеялась. Мир снова стал цветным, летним, пахнущим зелеными яблоками, и Катя почти шарахнулась от Ростислава. Светлана Валерьевна шла походкой королевы – с гордо выпрямленной спиной и вскинутым подбородком. Картину слегка портила лишь стопка книг, журналов и тетрадей в ее руках – обычно рядом с такими дамами бегают верные пажи, которые и тащат их поклажу. Подойдя к двери в свою комнату, Светлана Валерьевна попробовала вытащить ключ из кармана слишком туго сидящих на ней джинсов и попросила нарочито официальным тоном:

– Рос, помоги, пожалуйста.

Катя поежилась, невольно обхватила ладонями плечи. В коридор откуда-то ворвался зимний ветер, зазвенел ледяными колокольцами, ударил по глазам горстью снега. Ростислав подошел и, демонстративно не глядя на Светлану, толкнул дверь плечом – как и все двери в общежитии, она открывалась внутрь.

– Не заперто, Светлана Валерьевна.

Светлана вошла в комнату и грохнула дверью так, что Катя подпрыгнула. Ростислав перевел взгляд на Катю, и она невольно сделала шаг назад. А потом оцепенение, охватившее ее, вдруг растаяло – и Катя бегом бросилась в свою комнату, боясь, что Ростислав успеет ухватить ее за руку и удержать.

Но он не удержал.

***

По долгу службы Вадим побывал в самых разных местах, и общежитие на окраине Велецка не смогло его впечатлить. Обгоняя марширующий отряд тараканов, Вадим заметил цепочку засохших кровавых капель на ступенях, убегавшую к одной из дверей – ее выбивали не раз и не два. В полной пепельнице на подоконнике лежал использованный шприц, рядом чистила мордочку крыса – поймала взгляд Вадима и даже не попыталась сбежать. В воздухе кружил аромат немытых тел, дешевой выпивки и безнадеги.

Вадим подумал, что это не его заботы. Раз в неделю сюда приходит участковый с компанией для проверки кодов, вот пусть заодно и разберется, от кого тут смердит дезоморфином и проблемами. Он пробрался мимо двух размалеванных бабищ в халатах и с сигаретами, нырнул под натянутой веревкой с бельем и постучал в дверь.

Откуда-то снизу послышался грохот и ревущая ругань – кого-то приложили об стену. В местах, вроде этого, такие концерты входят в квартплату, вон, бабищи и бровью не повели. Привыкли.

В общем-то, где еще жить этому Максиму? Выходцы из детских домов не обустраивают личные таунхаусы. Есть крыша над головой, не пропадет. А если есть голова, а не жбан с дерьмом, то он быстро отсюда съедет.

На стук в коридор высунулся долговязый тощий парень в круглых очках – такого роста, что невольно взглянул на Вадима сверху вниз. Вадим устало посмотрел сквозь него, и парень стушевался и вроде бы сделался ниже.

– Капитан Слепнев, Вадим Андреевич, – Вадим махнул перед долговязым документами и осведомился: – Вы Максим Богатов?

– Д-да, – испуганно закивал парень. – А-а что?

«Трусло, – подумал Вадим, оттесняя его в комнату. – Еще и заикается. Как он тут вообще живет, его ж должны драть через два дня на третий».

– Расследую дело об убийстве Анастасии Лавроненковой, – произнес он, осматриваясь. Вопреки его ожиданиям, комната выглядела достаточно прилично. Мебель была старой, но не убогой и не сломанной, было видно, что за ней ухаживают. В углу гудел отпугиватель насекомых, на столе стоял недешевый ноутбук. – Знакомы?

Максим наткнулся на диван, застеленный клетчатым пледом, комично упал на него и уставился на Вадима с неописуемым ужасом.

– Д-да, знакомы, она моя девушка… ну то есть, была моя девушка, мы весной расстались… Я как раз колледж закончил, хотел в Велецк ехать, а она сказала: ну и вали…

Да, Лавроненкова была девицей из приличной по дербеневским меркам семьи. А с такой мордашкой и сиськами она наверняка рассчитывала не на общагу с «крокодиловыми» наркоманами, а на Канары и Мальдивы.

– А что так нервничаем? – осведомился Вадим, небрежно подцепив обложку тетради на тумбочке. Практикум по английскому языку.

– Н-ничего… – ответил Максим, продолжая таращить глаза на Вадима. – Подождите, как вы сказа… Настю убили?!

Долго же до тебя доходит, шпала.

– Убили. Где вы были вчера вечером?

– Да я тут и был, я не ходил никуда, – ответил Максим, беспомощно глядя по сторонам, и указал на стол с ноутбуком. На экране была открыта какая-то программа, Вадим увидел английский текст. – Вон, работу работал. Я переводчик, мне статьи надо по часам сдавать. Да сами посмотрите! А днем я ходил код обновлял. Тоже можете проверить.

Максим всхлипнул, снял очки и провел ладонями по глазам. Известие о смерти Лавроненковой сбило его с ног и размазало.

– Проверим, обязательно, – Вадим присел на корточки рядом с Вадимом, заглянул ему в лицо и спросил: – Любил ее? Вот честно – любил?

Максим кивнул. Ну еще бы он не любил, дербеневская Мэрилин Монро была единственным светлым пятном на грязной простыне его копеечной жизни.

– Расстроился, что она с тобой не поехала сюда клопов кормить?

Какое-то время Максим молчал, потом Вадим услышал едва различимое «Да». Еще немного – и можно брать переводчика за задницу и паковать в конвертик.

– Ну и шею ей свернул, да?

Максим вдруг отвел руку от лица и посмотрел на Вадима так, словно внезапно понял, о чем он говорил. «Да он там был», – подумал Вадим.

– Насте шею свернули? – глухим голосом без следа заикания спросил он.

Вадим расстегнул папку, вынул фотографию и помотал ею перед лицом Максима. Он с каким-то хмельным весельем понял, что сейчас ему хочется не узнать правду, а додавить парня. Единственная правда, которая была ему нужна, все равно не открылась бы.

Несколько секунд Максим всматривался в фотографию, и его губы беззвучно шевелились, словно он молился или кого-то проклинал. В следующий миг он вскочил с дивана и, оттолкнув Вадима, выбросился в распахнутое окно.

Бессвязно выругавшись, Вадим подбежал к окну и посмотрел вниз. Комната Максима была на восьмом этаже, мозгами, наверно, весь двор забрызгало. Но внизу дети лениво перебрасывались мячом, оживленно переругивались старухи на скамейке, пузан ковырялся под капотом старенькой «девятки».

Ни следа трупа.

– Что за хрень… – пробормотал Вадим. Голову наполнило звенящей болью, такой же, как в давний день в лесу, во рту сделалось горько. Он высунулся из окна, посмотрел вверх, вниз, по сторонам.

Куда он мог деться? Куда?

Вадим словно рухнул в прошлое – смотрел на стену дома и двор и видел перед собой сосны, тропинку, траву с одуряющим сладковатым запахом. В висках запульсировал тот же вопрос: куда он делся, где он? На мгновение подоконник скользнул в сторону, и Вадим опомнился, нырнул обратно в комнату.

«Папа, я тут! – зазвенел в ушах голос Паши. – Папа!»

Какая ведьма околдовала его сына? Стиснула щеки, заставив открыть рот, плеснула туда болотной воды – и забрала, забрала!

«Папа!»

Тоска накрыла – неизбывная, неутолимая. Выпустила зубы, вгрызлась в глотку. Вадима качнуло, но он удержался на ногах – достал телефон и выбрал номер Евланского.

– Это Слепнев, – произнес он, когда майор ответил. – Надо объявлять Богатова в розыск.

***

Дорога шла среди полей. Грязно-зеленый гребень леса тянулся справа, и Вадим то и дело смотрел туда, словно хотел что-то разглядеть в сплетении ветвей. Тучи висели низко, словно собирались разродиться дождем и никак не могли. Радио мурлыкало, периодически разражаясь шуршащим всплеском помех. На мгновение Вадиму показалось, что в высокой траве вдоль дороги двигается что-то туманное, растрепанное, приседающее на длинных тощих ногах.

– Да что ж такое… – Вадим хлопнул по рулю, отгоняя наваждение. В голове плескалась боль.

Куда мог деться Богатов, прыгнув вниз головой с восьмого этажа? Куда делся его сын? Чем больше Вадим об этом думал, тем сильнее ему казалось, что между двумя исчезновениями есть какая-то связь – паутинная растрепанная нить, протянутая между ветвями.

Заденешь – будет звон. Заденешь – запутаешься мухой, повиснешь иссохшим комочком.

Съехав на обочину, Вадим вышел, с грохотом захлопнул дверь и присел на капот. Долго пытался закурить, рассердился, не понимая, почему не получается, и только потом увидел, что огонек зажигалки лижет фильтр.

– Чтоб тебя… – взяв новую сигарету и наконец-то сделав несколько резких затяжек, Вадим нервно произнес: – Да что он, в воздухе растворился? Гарри Поттер, что ли?

«Растворился, – рассмеялась идущая по полям осень. – Как твой сын».

Вадим швырнул недокуренную сигарету на обочину, обернулся в сторону леса и окаменел.

Под деревьями, в густой тени стоял Паша.

Вадиму показалось, что под ним задрожала земля. Несколько мгновений он пытался убедить себя в том, что это может быть другой ребенок, что Паша пропал совсем в другом месте – но потом узнал красную футболку с драконом, он сам ее покупал.

Сердце забилось где-то в горле.

– Паша..? – хрипло прошептал Вадим и заорал: – Паша! Пашка!

Он бросился через поле к лесу, пробиваясь через высокую, уже сухую траву и выкрикивая имя сына. Травы загудели, запели соцветия пижмы, загремели коробочки белены – Вадим бежал, отчаянно понимая, что, несмотря на все его усилия, лес так и не становится ближе.

Он вяз в чем-то прозрачном и густом, как муха.

– Пашка! – прокричал Вадим, и мальчик под деревьями исчез. Только что он стоял там и махал Вадиму рукой, и вот уже его нет.

Наваждение растаяло. Вадим подбежал к деревьям: он видел и не видел темную кожу старой коры, ветви, что гладили его по плечам, хватая за рубашку. Паша был здесь только что, был, Вадим чувствовал его теплый детский запах, сладковатый, поднимавшейся от завитков волос на макушке.

– Пашка… – повторил он, поскользнулся на чем-то и упал под дерево.

В ветвях над ним послышался смех. Стукнула деревянная плошка, сухо загремели в ней яблочные косточки, абрикосовая камедь, сухие плоды шиповника. Зашелестели сухие крылышки кленовых семян, рот наполнило горечью.

Не догнать его. Уже не догнать. Вадим знал, что Паша умер – и гнал от себя эту мысль, еще надеялся, еще пытался верить, что однажды придет домой, а сын будет там.

Не будет. Все кончилось.

Вадим подтянул ноги к животу, закусил костяшку большого пальца и разрыдался.