Читать книгу Воровка для герцога - Анна Митро - Страница 4

Глава 3 или любопытство не порок, добрым девицам урок

«Еще Черный кот говорил котенку Гаву

не ходить туда, где его ждут неприятности.

Но я-то не котенок»

Мысли Насти

Проснувшись, я первым делом кинулась к тому самому окошку, из которого ночью отчаянно сквозило. Высунулась из него и обалдела. Нигде в нашей стране я не видела подобных мест, проулок был похож на старые кварталы европейских городов, а так как домик был не очень высокий, больше я ничего рассмотреть не смогла. Почему-то очень было страшно спускаться вниз, хотя по-хорошему, нужно было найти пункт полиции или карабинеров, или кто тут у них, и написать заявление о похищении. Но сначала я решила посмотреть, что за люди тут живут вообще, поэтому скатав спальник, я прихватила из сумки водички и пакетик сухариков, да устроилась у окошка. Местные жители появились только через час. И они больше напоминали экстравагантных бомжей, чем европейцев, сапоги, огромные штаны, плащи и даже шляпы ‒ все не вписывалось в мое представление о цивилизации.

Наконец до меня дошла мысль, что надо проверить телефон, даже если я заграницей, он автоматически перестроится под нужную сеть. Но меня постигло разочарование, сети не было. Совсем. Будто я в тайге, а не в городе. Тогда пришло осознание необходимости спуститься на улицу. Не могу же я сидеть здесь вечно. Вот только с сумкой я буду привлекать много внимания, а оставлять ее совсем не хочется. К счастью в темном углу нашлась дыра в стене, куда собственно я и затолкала свое имущество. Осталось только запомнить дом. Для этого я выглянула в окно, и сфотографировала на телефон проулок, потом осторожно выскользнув из здания сам дом, дошла до выхода на улицу и сделала еще два кадра в обе стороны. Хорошо, что запасной аккумулятор и внешняя зарядка всегда с собой. А то неизвестно, когда доберусь до розетки, в доме я не нашла ни одной. И вообще проводов нигде не видно.

То, что я увидела, выйдя из проулка, заставило меня перекреститься и шагнуть назад. Тяжело дыша, я пыталась не сорваться в истерику.

За поворотом был средневековый город. Редкие женщины в длинных платьях, почти все в чепчиках, платках или шляпах, мужчины того самого, бомжеватого типа, пара более лощеных, с выражением общей брезгливости на лицах и с мечами в ножнах на поясе. А главное некоторые детали одежды у них светились тем самым свечением, как и медальон, только не так ярко.

Варианта два: либо меня хотели ограбить, вырубили и я в коме вижу странную фантазию, либо «Алиса провалилась в кроличью нору», то есть Настенька попала в другой мир. А хотя есть третий вариант, я просто сошла с ума. И меня не устраивают все три. Последний точно чушь, с чего бы это мне с ума сходить? Первый не желателен, ведь чем в коме дольше находишься, тем меньше вероятности вернуться в реальность. А второй означает, что вся это псевдонаучная фигня про параллельные миры ‒ правда, но тогда мне вряд ли кто-то станет помогать. Я на секунду представила, чтобы сделали в родной России, если бы в полицейский участок пришла странно одетая девушка и заявила, что она из другого мира. Проверили бы родных, и если не нашли, то отправили бы в обычную психбольницу. А если бы кто-то так попал в средневековье? То святая инквизиция сожгла бы, не задумываясь, как ведьму. И это значит, что к местной полиции мне путь заказан. Меня скрутила удушающая паника.

Продышавшись, я тихо, чтобы никто не видел, вдоль стеночки прокралась обратно на уже ставший почти родным чердак, и снова заняв пост у окошка, погрузилась в раздумья.

Мне нужен четкий план, чтобы не реализовался первый вариант, тот, который про сумасшествие. Во-первых, все нужно исследовать окрестности, только днем слишком много людей, а вечером и ночью опасно, утром было бы неплохо, но требуется маскировка. В моей одежде я как самая подходящая для снайпера мишень. Второй пункт вытекает из первого, мне придется запастись местным прикидом. А третий, и очень насущный, это поесть и помыться. План есть, осталось его реализовать.

Раз следующий выход «в свет» предполагался только завтра на рассвете, то сейчас я отправилась нормально исследовать чердак и дом в целом. Два этажа и мое временное пристанище под крышей. Судя по всему, тут давно никто не жил, так как на полу лежал толстый слой пыли и грязи, на стенах свисала паутина, а через окна солнечный свет пробивался с трудом. Я сорвала немного истлевшую занавеску и повозила ей по полу, чтобы мои следы не выделялись так явственно в пыли. Среди старых вещей я нашла тарелки, странного вида вилки, бокал, ведро, в шкафу, похоже, хозяйской спальни одежду, но думаю, она безнадежно устарела, хотя два плаща в тканевых пакетах, лежавших на полке, я тоже прихватила. На кухне была печь, но пользоваться ей я бы не смогла, дым выдаст мое присутствие, дров нет, нашла туалет с ванной, почти современные, только воды в них не было. И вообще, даже внешне дом отличался от окружающих. Будто его построили раньше, но люди в нем жили богаче, а потом город разросся, на этом месте возникло местное гетто, владельцы сбежали, а из дома вынесли все, что могло пригодится.

Как следует осмотрев каждый угол и сгрузив все на чердаке, я съела предпоследний пакетик сухариков, и, вздохнув, оглядела припасы. Вопрос пропитания скоро встанет остро. Помимо сухариков у меня осталось пара шоколадок, полбутылки воды, две банки энергетиков, три яблока, пара пачек сигарет, зажигалка. Набор так себе. Нужно пополнять, а если я не знаю языка и у меня нет местных денег, то значит, придется воровать. И это пугало меня. Одно дело дома, когда ты просчитываешь каждый шаг, чтобы провести всю операцию с минимальными потерями, и то в виде нервных клеток. Другое, когда тебе нужно своровать, импровизируя, в абсолютно незнакомом месте. Я, конечно, тренировалась в магазинах и на вокзалах по малолетству. Но это скорее была дань бунтарскому подростковому возрасту. Стемнело. Я поставила будильник на четыре часа, предположив, что как раз солнышко будет вставать, так как время вроде совпадало с моим родным, и легла спать под рулады бурчащего от голода живота.

Вылезать из спальника было не охота, погода напоминала то ли раннюю осень, то ли позднюю весну, днем около двадцати, зато ночью зябко. И было неожиданно темно. Пока я сгрызла яблоко и пыталась укутаться в пахнувший затхлостью плащ, оказавшийся скорее мантией, край неба заалел. Пора было выходить.

До улицы я дошла спокойно, и пару кварталов, делая снимки не доставая телефон из рукава, тоже было тихо. Дрожь отпустила тело, и оно автоматически отлипло от стены, как вдруг навстречу мне из-за поворота вынырнули два мордоворота. И, к сожалению, я не смогла понять, о чем они говорили, глядя на меня, но интонация выдавала, что их намерения были далеки от благородных. А из средств защиты у меня маленький ножик и ноги. Я выбрала последнее, один осел от удара ногой в грудь и шею, а второй набросившись, перелетел через меня. И пока он вставал, я дала деру, на ходу запоминая дома, что пролетела, а выскочив на следующую улицу, застыла столбом. На ней был настоящий средневековый рынок, и, не смотря на ранний час, и продавцов, и покупателей было много. В голове билась лишь одна мысль: «Слиться с толпой, стать незаметной».

Я проходила мимо прилавков, постоянно оглядываясь, но тех бугаев видно не было, а запах еды туманил мозг и сбивал с толку. Несколько раз на меня натыкались люди, явно недоумевая, что не увидели перед собой человека. Подивившись такой рассеянности, я замедлилась у палатки булочника и пока он отвлекся на дородную женщину, стянула с прилавка хлеб, еще горячий и ароматный. И скорее пошла оттуда, зажав добычу подмышкой. И тут в нос ударил запах мяса. Мне он показался самым лучшим запахом на свете, даже хлебушек рядом не стоял. У колбасной лавки толпилось столько народу, что стянуть кусок чего-то запеченного смог бы даже ребенок. Осталось найти воды, и со спокойной душой вернуться на чердак. Переживаний на этот день достаточно.

Пройдясь по рынку, я поняла, что совершила крупную ошибку, не взяв с собой хотя бы пакета, держать ворованное под плащом было очень неудобно. А потому пришлось повернуть в обратный путь, заглядывая в проулки, мало ли, там колонка будет или колодец. Хотя пить такую воду очень рисково, аптечка есть, но там от отравления мало что поможет. Но водой даже не пахло. Я вернулась на улицу и побрела в сторону дома, предаваясь грустным мыслям, что после мяса обязательно хочется пить, и тут мне вновь попались те субъекты, которых я отлупила, только теперь у них была компания из пожилого мужчины, но не успели они повернуться ко мне лицом, как нас разделила телега. За нее я и спряталась, изо всех сил перебирая ногами и стараясь не уронить ношу, когда мы отошли достаточно далеко и прежде, чем меня заметил возница, я хотела нырнуть в свой проулок, но увидела бутыль, торчавшую из-под покрывала. В любом случае это жидкость. Перекинув мясо к хлебу и освободив руку, я вытащила бутыль и вприпрыжку понеслась к спасительному чердаку. Выдохнув только, когда забаррикадировала дверь в дом и дверцу на чердак.

‒ Жесть, еще обеда нет, а я будто весь день вагоны разгружала, ‒ ворчала я, стягивая с себя плащ и накрывая на сундуке «стол». Хотя это громко сказано. Я, конечно, вытерла посуду влажными салфетками, но их было мало, а умываться и вытирать руки чем-то надо.

Да, без воды жить невозможно. Кстати об этом. Минут через пять средневековая пробка сдалась ножу двадцать первого века и в нос ударил легкий аромат ягодного вина.

‒ Лучше бы что-нибудь безалкогольное, но на безрыбье и рак ‒ рыба, и вино ‒ вода. Французские короли вон и на нем неплохо выживали, ‒ в сотый раз за сегодня тяжело вздохнула я и отхлебнула из горлышка. ‒ А ничего, даже вкусно, главное не увлекаться, чтобы к вечеру не мучится от жажды.

Через час, наевшись и «сняв стресс», я вновь устремилась на улицу. Так как теперь некоторый запас пищи у меня был, мое внимание привлекала не еда, а люди, их разговоры, ведь надо как-то ассимилироваться, а для этого нужны знания языка. Но единственное, что можно было разобрать это названия продуктов, хотя и Москва не сразу строилась.

Как следует, потолкавшись в толпе базара, я заметила пару щипачей-мальчишек, очень ловких, они работали вчетвером и сначала крутились неподалеку от меня, пока один не заглянул мне в глаза и не потянул за рукав ближайшего. Через пять минут их уже не было, только позже я мельком заметила вихрастую голову в очереди за какой-то живностью, но не стала заострять внимание, «свой свояка» как говорится. Пацан увидел вора постарше и сменил место «ловли». Изрядно устав и проголодавшись, я, прикидываясь невидимкой, вновь устроилась на чердаке. Вскоре стемнело, делать было нечего и пришлось ложиться спать.

Следующие два дня прошли в том же режиме, я, найдя в боковом кармане своей замечательной сумки пакет для сменной обуви, такой, с лямочками, цепляла его спереди под плащ, и тянула в него все, что плохо лежало: продукты, тряпки, кошельки. Делала по нескольку заходов, параллельно слушала, слушала, слушала и как заклинание про себя повторяла фразу: «Я ‒ невидимка, я ‒ тень, я перебор гитарных струн во время салюта». Она помогала мне успокоиться, обычные люди не обращали на меня никакого внимания, даже воришки сновали рядом, не замечая, все, кроме того вихрастого паренька. Но я уже не задумывалась на счет его заморочек, а просто старалась утолить свой синдром хомяка ‒ «все в норку». А вечером до самой темноты разбирала награбленное и сортировала, вспоминая, как называли ту или иную вещь торговцы и покупатели. Главное, что опять начала заброшенные пару месяцев назад тренировки. Здесь мне точно пригодятся все навыки, которые я успела получить на земле. Особенно умение махать ногами, судя по тому, какие личности бегают по подворотням. Хорошо, что за такое короткое время точность удара не потеряла, только растяжку поправить.

И следующее утро началось как обычно: разминка, скудный завтрак, сумка, плащ. Вот только понесло меня на параллельную улицу. Пора уже исследовать город дальше, раз тут я освоилась. Через пару кварталов моё внимание привлек мальчик в окне, большие глаза, белые кудряшки, он совсем не вписывался в эту картину унылости и нищеты, что царила вокруг. Из дома выбежала девушка, моего возраста, вот только даже по ее походке читалась усталость от жизни, лишь оглянувшись на ребенка, лицо, так похожее на сына, украсила улыбка, она махнула рукой, он что-то крикнул в ответ, но не ушел. Он провожал ее взглядом секунд тридцать, а потом резко спрыгнул с подоконника и исчез, чтобы появиться на пороге и двинуться в ту же сторону, куда минутой раньше отправилась мать.

Любопытство сгубило кошку, но я об этом как-то подзабыла, и потому проскользнула за ним. Мы шли медленно, что было кстати, так как мне приходилось запоминать дорогу, а потом я увидела малыша, засевшего за бочкой и смотрящего куда-то глубже в переулок. Там слышалась какая-то возня, мычание, потом воздух разорвал резко оборвавшийся крик, мальчик вскочил, у него засветились синим ладошки и я рванула к нему, чтобы схватить и спрятать его обратно в укрытие. А сама выглянула посмотреть, что произошло. Лучше бы не выглядывала. Там была мать и трое маргинального вида мужиков. Видимо, она подрабатывала продажей своего тела, но не была согласна на такое количество «клиентов» одновременно. Живого места на ней уже не осталось. И хоть горло сжимали спазмы, желудок мечтал распрощаться с завтраком, а на глазах застыли слезы от несправедливости и жестокости этого мира, я только крепче прижимала к себе чужого ребенка, пытаясь успокоить его, гладя по голове и напевая тихо-тихо на ушко колыбельную из мультиков, что смотрел Макс. Я не смогла бы ей помочь. С тремя мне не справиться, тем более, тогда может пострадать еще и мальчик. И я сама. Оставалось лишь просить местных богов, чтобы все кончилось быстро, и бедняжка не мучилась. Но всевышние меня не услышали. Мы просидели за бочкой около часа, прежде, чем преступники вышли из переулка. Я подождала минут пять и, взяв мальчика за руку, подошла к телу его матери. Она пустыми глазницами смотрела в небо. Ребенок, взглянув на нее, уткнулся мне в бок и разрыдался.