Читать книгу Обжигающий след. Потерянные - Анна Невер - Страница 4

Квитанция об оплате десяти первых занятий легла в карман, опустошив кошель на четверть, а библиотечные книги утяжелили заплечную сумку. Словно тлеющая тонкая лучинка, душу теперь согревала надежда. За воротами школы девушка недолго думала, куда отправиться дальше.

Оранский Воскресенский храм вблизи оказался более чем хорош. Белокаменный пятилепестковый с центральным голубым куполом – он был вдвое, если не втрое выше Увежской церкви. Колокольня с кружевными слухами поднималась на пятнадцатиметровую высоту. Чуть ниже звонной площадки башню опоясывал белый смотровой балкон с арочными выступающими опорами. Стоящие на нем люди, казались маленькими, а голуби, облюбовавшие балконные опоры – темными точками.

У внешнего притвора храма просили милостыню нищие. Девушка достала кошель, и раздала по монетке. Просящие кланялись, пряча копейки за пазуху. Последним в ряду сидел косматый мужичок с дырявым одеялом на плечах, весь какой-то скособоченный и бормотал что-то себе под нос с отсутствующим видом. Тиса бросила ему монетку в подол.

Служба уже закончилась, и в храме было мало народа. Под сводом мерцали восковые свечи хороса. Войнова прошла к аналою и поцеловала святое писание. Поклонившись Единому и святой пятерке, затем ушла в молитву на некоторое время. Девушка благодарила за то, что Единый откликнулся и помог поговорить с Мо Ши, благодарила за благополучную дорогу, за жизнь свою и близких, за здоровье отца, за каждодневную науку… и просила у Святой Пятерки даровать ей забвение – избавить ее от тоски по несостоявшейся любви.

Намереваясь покинуть благодатный очаг, Тиса подняла глаза на огромную фреску, украшающую всю южную стену храма. Изображение поднималось вверх и терялась в сумраке свода – пейзаж с лесами, лентами рек, уголками гор, облаками. Стада животных наполняли пастбища, а стрелки птичьих косяков рассекали намалеванные облака. И, как ни странно, по центру сего великолепия, располагалась большая расплывчатая человеческая фигура, выкрашенная серебристой краской. Ни тебе лица, ни одежды. «Присутствие» – прочитала Тиса надпись по нижнему канту фрески. Красивая фреска, жаль, что иконописец не закончил работу. Тиса поцеловала звезду, осенила себя святым знамением и вышла.

***

По возвращении в дом Отрубиных ее ожидал обед, а после него ознакомительный променад по дому вместе с Лизой. Лев Леонидыч настоял, и дочь беспрекословно подчинилась, хотя и не горела желанием проводить время с приезжей. Молодая Отрубина держалась чуть кичливо, о залах и комнатах, которые показывала Тисе, рассказывала скудно, через губу. Лишь, когда речь зашла о кабинете отца, она оживилась и объяснила, что в левое крыло лучше не заходить, чтобы не тревожить папа. Ну, и, пожалуй, бальную залу и красную гостиную – самые богато обставленные, осветила пространнее и красочнее.

Тиса оценила прекрасную мебель из красного дерева, которую «заказал папа у лучшего краснодеревщика Белограда», обитые стены – для которых «благородный шелк доставили матушке из Крассбурга», собрание фарфоровых фигурок – «вот эти две из Шуи, эти из Панокии и Чивани». Но это было еще не все.

– Это самая любимая статуя папа, – указала Лизонька на нечто огромное посреди гостиной.

С минуту Войнова округлившимися глазами рассматривала громадное, в рост самой Лизоньки, красно-гранитное изваяние дракона. На древнем был надет мундир с золотыми петлями. Большие золотые погоны нашлепками лежали на мускулистых «плечах». Золотой кивер сверкал короной на рогатой голове. И целая россыпь золотых клыков торчало из пасти. Аляповатей чуда еще свет не видывал. Изумление Тисы молодая Отрубина отнесла к глубокому восхищению и с гордостью добавила:

– Он с накладом, – она потянула вверх драконов хвост. Раздался тихий щелчок.

Крылья древнего натужно приподнялись. У дракона со скрежетом отвисла челюсть и из пасти раздался рычаще-булькающий звук. Это представление длилось секунд десять. А по его завершении, у дракона с грохотом шлепнулся на прежнее место хвост. От этого Тиса чуть не подпрыгнула. М-да. Ночью приснится, подштанниками не отмашешься, как сказал бы Кубач.

– Па настоятельно просит не прикасаться к дракону даже пальцем. В этом он доверяет только мне, – Лизонька задрала подбородок. Для верности она еще минуту стращала новенькую предупреждениями. Из всех слов Войнова уяснила, что игрушка неприкосновенна из разряда «не тронь, а то удушат и за конюшней прикопают». И слава Единому. Второй раз наблюдать, как эта неповоротливая глыба рычит, желания не было никакого.

Следующим на очереди оказалось собрание картин, которое вызвало у Тисы куда больший интерес.

– Эта картина называется «Охота шуйского хакана», – указала ладошкой Лизонька на произведение заморского искусства. – Художник Рамоль Чен написал ее три века назад в Бад-Сарае.

Тиса с удовольствием рассмотрела, как искусно выписан парчовый халат хакана, поразилась, как достоверно блестят взмыленные лошади и чуют носами добычу тонконогие гончие.

– Прекрасная работа, – похвалила Тиса.

– Ее матушка привезла из Брельска, – произнесла гордо Лиза. – Это большой портовый город на берегу моря, где учится мой брат. Вы там были?

– Нет.

– Дайте угадаю. Вы и море даже никогда не видели?

Войнова с сожалением покачала головой.

– Какой ужас. Ни разу еще не видеть море! Матушка говорила, у вас и театра нет. Не представляю, как можно жить в этих жутких провинциях. Должно быть, вам в вашем деревенском городке было невероятно скучно?

– Ничуть, – отвернулась от картины Тиса и посмотрела на красавицу. – У нас тоже порой случаются занятные случаи.

– Это какие же, позвольте узнать? – с усмешкой спросила Лизонька.

– Да так, пустяки. Недавно в нашем лесу изнань объявился. Огненный, в два человеческих роста.

В следующие несколько секунд Тиса с наслаждением наблюдала, как выдержка оставляет Отрубину, и девушка испуганно таращит на нее прекрасные глаза.

– Да, не волнуйтесь вы так, – сжалилась над ней капитанская дочь и улыбнулась. – Демон недолго гулял. Пока наш наместный вэйн его в изнанку не отправил.

И пусть она про наместного присочинила – с изнанем справился совсем другой человек, зато хоть ненадолго с Лизоньки слетел надменный вид.

Заметив мольберт, расположенный у дальней светлой стены гостиной, напротив выхода на балкон, Тиса сменила тему:

– Я слышала, вы сами рисуете. Должно быть, вас вдохновил вид из окна?

– Да, – протянула Лизонька, кидая на мольберт рассеянный взгляд.

– Позволите взглянуть?

– Нет, – резче, чем полагалось в таких случаях, ответила девушка. И тут же смягчилась. – Я хотела сказать, что картина еще далека от завершения.

***

Когда Тиса вернулась в свою комнату, то заметила следы пребывания горничной – ее кофточка и зеленое шерстяное платье, которую она выложила, чтобы отдать по возвращении в гладильню, были аккуратно сложены и складированы на спинке кровати. Покрывало снова соперничало гладкостью с яичком. А клетка с голубями переставлена с подоконника в темный угол меж шкафом и столиком, на лист местной газеты. Войнова вернула клетку на место – к свету, и покормила птиц.

Какое-то время Тиса посвятила написанию писем: отцу, Агапу Фомичу и Ганне. Трубочку из готовых посланий она спрятала в туесок для голубиной почты и, «снарядив» сизаря, одного из четырех из клетки, Тиса выпустила птицу из окна в небо. Проводила взглядом голубка и пожелала ему счастливо добраться до части.

Вечером Марья Станиславовна в сопровождении компаньонок отбыла на чей-то званый ужин, и вечернее домашнее застолье отменилось. И слава Святой Пятерке. Тиса спокойно поужинала в хлебной. И ближе ко сну, завершив дела насущные, девушка зажгла вэйновскую свечу и улеглась в кровать, листая библиотечные книги.

Уже через полчаса ее настроение несколько испортилось. Слишком много из написанного в книгах оказалось ей непонятным. Сухая формулировка понятий пугала заковыристыми оборотами. Но кое-что все же из прочитанного показалось ей интересным. Например, запомнилось высказывание знаменитого видящего прошлого века Ликардия Фоля: «Настоящий искун обязан видеть еще дальше», – считал мудрец: «Он должен читать лица людей, подобно умелому физиономику, дабы не стать орудием в руках лжеязыкой корысти. Первое правило уважающего себя Intago – используй дар, отпущенный тебе Единым, во благо, и никогда – для наживы собственной, либо чужой».

Как и рассчитывала Тиса, книги отвлекли ее от других мыслей, и заснула в этот вечер она более-менее благополучно. Другое дело, что ночь все равно выдалась беспокойной. И видения на сей раз оказались ни при чем.

Ее разбудили громкие крики за окном. Тиса поплелась к окну. Под тусклым светом уличных фонарей на противоположной стороне Бережковой дюжина человек гналась за тремя беглецами и при этом многоголосо ругалась. Убегающие неслись по мостовой не хуже оленей, придерживая шляпы руками. Последний толстяк в белом кушаке под сюртуком бежал последним. Кто-то в толпе преследователей поднял было стреломет, но не выстрелил.

– Шкуру сдерем! А ну стоять, твари!

– А вы поймайте сначала! Дроты-то у вас закончились! Хе-хе.

Но неожиданно беглецам стало не до смеха. Из переулка им наперерез выбежали двое. И сразу же через мостовую протянулась алая светящаяся лента-бич. Один из них оказался вэйном. Проявив чудеса изворотливости, беглецы отпрыгнули от бича и резко сменили направление. Они бросились к каналу и ловко запрыгнули на его ограждение. В последний момент вэйн вскинул скип и послал вслед еще один алый хлыст. Светящаяся в темноте лента не задела ног первых двух беглецов, но сбила третьего – толстяка в кушаке. Более удачливые приятели оглянулись на невезучего товарища, но мешкать не стали – нырнули в реку с головой. Темнота, сгустившаяся над каналом, не позволила Тисе разглядеть их. Похоже, не только ей. Ловцы тщетно перевешивались через перила балюстрады, пытаясь высмотреть ныряльщиков.

Толстяка подняли на ноги и с размаху влепили ему кулаком в скулу. Дюжина на одного! На этом Тиса не смогла дольше наблюдать. Натянув спешно на себя платье, девушка вышла в коридор. Сбежав вниз по лестнице на второй этаж, она остановилась у окна. Отдернула шторы, оголяя окно.

– Что вы здесь делаете, барышня? – услышала она за спиной строгий мужской голос.

От неожиданности Тиса отступила, а Лев Леонидыч с невозмутимым видом снова зашторил окна.

– Там человека бьют, – пролепетала она.

– Это никак не мое дело и, тем паче, не ваше, – он поправил сбившийся на лицо ночной колпак. – Прошу вас воротиться в комнаты, барышня. Ступайте же.

Коридор озарился дрожащим тусклым светом, кто-то необъятный в исподнем нес свечу. И Отрубин простонал «Ну, Мари, ну вы-то зачем поднялись?» поспешил туда. Послышались голоса, это стали собираться разбуженные уличными разборками домочадцы.

– Расходитесь! Ну, чего застыли, как мухи в зиму? Подумаешь, драка, эка невидаль, – принялся всех разгонять Лев по-хозяйски.

Когда Тиса вернулась в свою комнату на третий этаж, мостовая за окном уже обезлюдела.

***

Поутру от недосыпания Тиса чувствовала себя вялой ровно до тех пор, пока не припомнила наказ преподавателя – приходить на занятия вовремя. С этого момента, она собиралась куда расторопнее. Ночные события при свете дня уже не казались чем-то ужасным. Никого не убили – самое главное. А почесать кулаки – так и в Увеге находились желающие учинить драку. Единственное различие – в ее городке вэйны с хлыстами ни за кем не гонялись.

Вскоре совесть Тисы окончательно успокоилась – при выходе из особняка Отрубиных сразу стало ясно, что ночная погоня не прошла мимо внимания местной благочинной управы. На Бережковой улице владельцев желтых кокард оказалось больше чем простых прохожих. Надо отдать должное стражам порядка – вид они имели наиусерднейший. Бегали, как ошпаренные, суетились, даже рыскали в колючих кустах барбариса. Интересно, что они ожидали в них найти? Один благочинник, видимо, от пущего рвения решил прочесать и живую изгородь сада Отрубиных – почти пролез меж кованных прутьев ограды, но, завидев Тису, сконфузился и отступил. У соседского особняка усач в мундире о чем-то расспрашивал жильцов. На очереди – дом Отрубиных. Будто в ответ мыслям Тисы, на крыльце появились Рина Степановна и привратник Григорий. Те, кто будут ответ держать – догадалась девушка. Она взглянула на ажурные стрелки вэйно-часиков и решила поторопиться, пока ее саму не задержали вопросами.

Дорога к пансионату одаренных показалась короче, чем вчера. Миновав ворота старой Евсифоны, девушка обогнула главное здание в поисках преподавательского общежития и умудрилась заплутать в сквере. Свернула не на ту дорожку, и вышла к ученическим общежитиям. Пришлось спрашивать дорогу у школьницы.

– Это рядом, – махнула ручкой девочка, указывая направление. – Сразу за старым общежитием. Ой. Только не входите в «трещину»! Там манила!

«Что за манила?», – хотела спросить Войнова. Но послышался звонок со стороны главного здания школы, и ученица сорвалась с места, вслед за подругами.

Вскоре Тиса поняла, о каком общежитии велась речь. За очередным поворотом тропинки ее взору предстало заброшенное здание, огороженное неровным частоколом. Окна первого этажа были забиты досками, крыша местами провалена. От первого этажа до четвертого стену старого общежития разрывала большая уродливая трещина. Девушка остановилась, неприятно впечатленная зрелищем. Что-то мелькнуло в окне третьего этажа. Несмотря на запрет, кто-то все-таки лазит в эту развалину. И почему его еще не снесли?

– Я вижу, вы не боитесь опоздать на свой первый урок, – услышала рядом мужской голос, и это отвлекло Тису от зрелища.

Учитель стоял в нескольких шагах от нее. Под мышкой он зажимал папку с бумагами и портфель. На самом дне зеленых глаз скрывалась такая же зеленая досада.

– Я спешила попасть вовремя, – покачала головой Тиса, невольно оправдываясь, – и немного заблудилась.

Климентий перевел взгляд с ученицы на старое общежитие:

– Пойдемте, Тиса Лазаровна. Не будем терять времени.

Семеня следом за мужчиной, девушка пару раз обернулась.

– А что случилось со зданием? – не удержалась она от вопроса.

– Землетрясение, в пятидесятых годах. Многие городские здания не устояли. А в Евсифоне уцелели все постройки, кроме этой.

Преподавательское общежитие имело три этажа и никаких особых прикрас. Можно предположить, что строилось оно в спешке на смену треснутому старому, и потому зодчий не озаботился излишествами. Внутри оказалось вполне уютно – старушка-привратница вязала носки, половики на полу, горшечные цветы на окнах. Пройдя узким коридором первого этажа, Ложкин остановился у двери с табличкой «Увлеченный клуб». Завозился с ключом. Дверь поддалась и распахнулась.

– Прошу, – Климентий Петрониевич поднял руку в пригласительном жесте.

Тиса шагнула в просторную клубную гостиную. Отчасти так казалось из-за окна, лишенного занавесей, и довольно простой обстановки. Пара жестких диванчиков с обивкой в рубчик, круглый низкий столик посредине, угловая этажерка – вот и вся нехитрая мебель. Хотя нет. Еще ширма-гармошка наблюдалась – высокая деревянная с резьбой, изображающей сцены из былин.

Из гостиной вели еще две двери, не считая той, в которую они вошли. Кабинет Климентия Ложкина оказался несколько тесноват, если сравнивать с кабинетом отца или Мо Ши. Тумба, письменный стол со стульями – вот и вся мебель. Книг и бумаг наблюдалось много, в этом ассистент и профессор нашли друг друга. На двери висела карта Орской губернии, усеянная карандашными пометками.

Тиса сняла пальто и с трудом повесила на крюк высокой вешалки. Климентий скинул с себя драповый сюртук и остался в темно-коричневом костюме – на вид, не новом, чуть залосненном на локтях, зато отлично сидящем на высокой стройной фигуре.

– Присаживайтесь, – предложил учитель.

Тиса выложила на стол библиотечные книги и тетрадь для записей. Расположившись на стуле напротив, учитель раскрыл свою папку с бумагами, сощурился, размышляя над чем-то, затем с сожалением схлопнул и отложил в сторону.

– Буду с вами откровенен, – мужчина откинулся на спинку стула, глядя на девушку исподлобья. – Что бы ни говорил Мо Ши, я не преподаю Интаго, хотя у меня и есть дар в некоторой степени. Вижу людей, как и вы. Но мало смыслю в этом. Мой же основной предмет – история. Так что, если вы откажетесь от занятий, я пойму. Деньги вам вернут. Сумма большая, но я договорюсь…

Тиса смотрела на Ложкина и тоже прекрасно все понимала – вести уроки по дару этому человеку в тягость – он занят другим делом, наиболее ему интересным, и не желал тратить время на что-то отвлеченное. Спасибо Мо Ши, благодаря заведующему, прямо отказать ей ассистент не мог. Разве что отговорить, что он собственно и пытался сделать.

– Я благодарна вам за откровенность, Климентий Петрониевич, – сказала девушка. – И рада, что она дает мне право ответить вам тем же. Вчера я не лукавила, когда говорила, что нуждаюсь лишь в азах. Если говорить начистоту, я очень бы хотела, чтобы вы за пару недель вы научили меня лишь одной вещи. После этого, обещаю, уеду с легким сердцем из вашего города и вряд ли когда-либо еще появлюсь на пороге школы одаренных.

– И чему вы хотите, чтобы я вас научил?

Тиса вздохнула:

– Прерывать видения. Вернее, из некоторых у меня получается выйти, из некоторых – нет. Что очень досаждает.

– Странно, – Ложкин подался вперед. – Я был уверен, что вы назовете мне проблему всех новичков: что не можете видеть, когда вам того хочется. В таком случае необходимо раскрывать дар: повышать чувствительность связи, усиливать настрой, что порой затягивается на год.

Для человека, который «мало смыслит в этом», он много знал.

– А вы говорите, у вас с поиском проблем нет? – Ложкин дождался кивка девушки. – Тогда дело за малым.

На миг в глазах светловолосого блеснуло нетерпеливое желание – научить ученицу в сию же минуту тому, чего она просит – и выпроводить! Он желал так же быстро избавиться от Тисы, как она от непрошеных видений. И девушку это только радовало.

– Смотрите, когда вы желаете покинуть объект поиска, вы должны сделать усилие, как будто выполняете «отстранение», но при этом сделать рывок в разы сильнее, – заметив растерянность на лице девушки, учитель осадил коней. – Вы отстранение-то усвоили уже?

Тиса покачала головой.

– Дело немного затянется, – пробурчал себе под нос Климентий. Он взял книгу со стола и раскрыл на первых страницах. – Что ж, – смирился ассистент, – пожалуй, отдельные понятия и их значения вам необходимо для начала уяснить, чтобы мы могли понимать друг друга.

Урок начался. Учитель зачитывал формулировки вроде: «Esto Intago предусматривает поиск, когда связь с объектом формируется через посредство формируемого в сознании искуна абстрагированного образа искомой личности без его непосредственного сенсорного восприятия. При этом спектр возможностей при «дальнем» поиске, как правило, меньше, чем при «ближнем». Это обусловлено менее «плотной» психосвязью с объектом взаимодействия». Затем старался втолковать ученице прочитанное на доступном для нее языке. Тиса усердно скрипела перышком, ощущая к учителю благодарность. И даже его слегка высокомерная манера держать себя не вызывала раздражения. Ассистент заведующего как-никак.

«Объект поиска» – и так ясно – это тот, кого она ищет. «Оболочка» – тело того, в ком она находится. «Отстранение» – это когда сознание покидает тело и отлетает на несколько метров от него. У среднего искуна – не более трех метров обычно. Увы, отстранением она не владела. Видела окружение глазами «искомого», но пока не могла увидеть его самого со стороны.

– Вот, еще запишите, – учитель встал, чтобы распахнуть форточку. Сквозняк тронул его светлые волосы, зачесанные на прямой пробор, он старательно пригладил их рукой. – Дар подразделяется на виды визуальный, слуховой и многотипный, однотипный…

К концу урока Тиса смогла сказать Ложкину, каким видом дара поиска владеет – «визуальным однотипным». О том, что он на самом деле он «многотипный» (видит-то она не только людей) – Тиса решила и дальше умалчивать.

В форточку ворвался школьный звонок. Из клубной гостиной послышался оживленный разговор. Через дверной проем открытой двери Войнова увидела троих. Должно быть, завсегдатаи Увлеченного клуба, догадалась она.

– К-кречет превзошел себя! Благочинники тут, благочинники там! Та-ра-рам! – чуть заикаясь, пропел щуплый паренек двум девушкам. Вокруг его длинной худой шеи в несколько витков был намотан шарф. – Говорю тебе, Клара. Такого еще не было! Я слышал, они просто поселились на всех выездах из города и проверяют выездные бумаги каждого, кто смеет покинуть Оранск.

– Ой! Так они теперь всегда там жить будут? – хлопая ресницами, прощебетала девушка в желтой шляпке, густо украшенной атласными розами.

– Люси, ты меня убиваешь, – возвела глаза в потолок брюнетка. Она стянула с головы серый чепец, открывая взгляду смелую стрижку: подрезанные до плеч черные гладкие волосы. Затем небрежно кинула на диван ридикюль. – Постарайся задавать вопросы реже. Или хоть немного думай, прежде чем говорить.

– Может, и останутся т-там жить, Люсенька, – хохотнул паренек. Он достал из кармана очки с круглыми стеклами, протер их кончиком шарфа и водрузил на свой нос. – Пока не поймают того, кого ищут. Вот бы знать, кого именно! – он облизнул губы под узенькой полоской усов. – Что думаешь, Клара?

Брюнетка не спешила отвечать. Со скучающим видом она повернула лицо в сторону кабинета и неожиданно для себя встретилась с Тисой глазами. Войнова выдержала оценивающий взгляд темно-карих глаз. Паренек проследил взглядом за приятельницей и воскликнул:

– О, так Клим уже здесь! – и добавил шепотом: – И не один!

Климентий Петрониевич выглянул к пришедшей троице и протянул руку пареньку:

– Держи ключ, Строчка. Открывай, и начинайте без меня. Я присоединюсь к вам через минуту.

Он вернулся в кабинет:

– Простите, Тиса Лазаровна. На сегодня урок окончен, – сверкнул зелеными глазами Ложкин. И Тиса поняла, что мыслями он уже почти там, в соседней комнате.

– У Новикова прочтете первый и второй параграф. У Кашина – виды, – быстро диктовал ассистент. – В третьем разделе поищите «состояние отстранения». Линьскую для общего развития по желанию. Но сильно не зачитывайтесь. Настраивайтесь на практику. Начнем со следующего занятия. Я вас жду… так-так… в пятницу, в десять часов. Прошу, не опаздывать!

Тиса поблагодарила его за урок. Ложкин взял со стола дорогую сердцу папку и выскользнул из кабинета вслед за ученицей.

Минуя клубную гостиную, девушка заглянула в открытую дверь третьей комнаты Увлеченного клуба. То, что она увидела, напомнило ей картинку в одной книге, которая рассказывала об имперских исследователях. На длинном столе возвышался громоздкий странный предмет, оснащенный трубой, похожей на подзорную. Только она глядела не высь, как у звездочета, а вниз – на широкое стекло. На длинной подставке – блестели ряды склянок с содержимым темного цвета.

– Клим, ты видел? Ростовкины так и не привезли новые образцы! Они морозов дождутся, разгильдяи! – в дверях появилась черноволосая девушка. – Ох, ты еще занят.

Окинув Тису недовольным взглядом, брюнетка скрылась из вида. Войнова отметила платье девушки – черное с белым воротником-шалькой. Слишком строгого кроя, без малейших украшений, что в последнее время – редкость.

Попрощавшись с учителем, Тиса, наконец, отпустила ассистента к тем, кто жаждал его видеть, а сама покинула Увлеченный клуб.