Читать книгу Игрушка беглецов - Anna Paul - Страница 1

ГЛАВА 1 (Габриэлла). НАСЫПЬ, УСЕЯННАЯ ЦВЕТАМИ

Оглавление

Я появилась на свет дважды. Во второй раз главным правилом моей жизни стало не думать о прошлом. Я следую ему неукоснительно, но тот день помню до мельчайших подробностей: первый вдох и огонь, охвативший мои лёгкие, холодные слёзы бабушки, падающие на мою кожу, и рваные рыдания, когда она сжимала меня в объятиях, благодаря Вселенную за спасение единственной внучки.

Быть здесь и сейчас – это правило, которое нельзя нарушать. Но я нахожусь в единственном месте, где законы жизни не властны, ведь здесь распоряжается Смерть.

Закрываю глаза, поднимаю лицо к небу, чувствуя, как по коже приятно танцуют солнечные лучи. Шёпотом, утопающим в шелесте трав, произношу молитву:

– Мы не виним предателей, сбежавших на Тальпу. Не возвращаемся к прошлому, но помним: искусственный мир обречён. Великий Пожар превратил нас в эдемов, солнечных людей. Мы служим Солнцу, воде, воздуху и земле. Мы называем Вселенную Иоланто и верим в скорое Исцеление. Пускай моё сердце стучит в одном ритме с сердцами ближних. Пускай Иоланто направляет меня.

Я вдыхаю насыщенный древесный запах и ароматы цветов. Среди них чувствую особенный – тонкий, нежный. Он похож на предрассветный воздух – самый чистый, лишённый ярких запахов трав и цветов, уснувших на несколько часов, звенящий от всеобъемлющей пустоты и одновременно наполненности. Это священная фацелия: её цветы пахнут капельками дождя на лепестках и росой на траве. Ненавязчивый аромат обещает богатый урожай, вечное лето и несколько минут одиночества.

Открываю глаза. Аметистовая аллея пылает всеми мыслимыми оттенками фиолетового – это цвет божества Иоланто. У многих цветов и кустарников даже стебли такие же. Фиолетовое море разбавляют лишь светло-рыжие стволы деревьев и зелёная трава. Среди цветов я вижу множество бутонов священной фацелии. Они похожи на большие шишки, только фиолетово-лиловые. Ячейки, напоминающие соты, блестят капельками воды. Цветы уже распустились, по форме они подобны бабочкам.

Я вхожу в туннель из деревьев и наслаждаюсь нежно-лиловым свечением, в котором оказываюсь. Поднимаю руку и легонько провожу по свисающим гирляндам цветов. Лепестки такие нежные, что боязно их касаться.

Прохожу вперёд, сворачиваю дважды направо и попадаю в один из самых отдалённых уголков сада.

Сажусь на изогнутый ствол дерева и прямо передо мной оказывается насыпь. Она густо укрыта цветочками, изображающими два лица. Если верить цвету бутонов, то у моего папы были рыжие волосы, а у мамы светились золотом, как у меня, хотя ей так и не суждено было стать солнечным человеком…

Я смотрю на могилу, но в моём сознании мелькают совсем другие образы: высокий крепкий мужчина с тёмными волосами и бледной кожей и женщина с выразительными голубыми глазами. Больше такого цвета я никогда не встречала.

Время от времени мне снится, как мужчину и женщину тащат люди в серых костюмах и масках, скрывающих лица. Есть и другой сон: я вижу силуэт мужчины – высокого, с широкими плечами; он поворачивает ко мне лицо, и луч света, медленно подползающий к нему, обещает раскрыть мне, кого я вижу, но в последнюю секунду всё тонет во мраке, и тайна остаётся неразгаданной…

Как обычно, стоит вспомнить о видениях, и начинает болеть голова. Однако надоедливый шум в ушах не мешает расслышать в звенящей пустоте звук приближающихся шагов.

– Я знала, где тебя найти, – раздаётся голос, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит.

Обычно звонкий и крепкий, здесь, на кладбище, он звучит намеренно тихо. Молча киваю, ощущая, как тёплая рука Ноны ложится на моё плечо. Девушка садится рядом.

Будь на её месте кто-то другой, я уже покраснела бы от стыда, ведь изнываю от ускользающих воспоминаний на кладбище, в одиночестве. Я старалась бы приветливо улыбаться, интересоваться самочувствием и желать душистой фацелии. Спрятала бы грустные мысли так далеко, что позже едва ли вспомнила бы о них.

Нона знает о моих видениях, догадывается, над чем размышляю, скрываясь от ближних в глубине Аметистовой аллеи. Да, она знает многое, но я поправляю волосы, чтобы спрятать рисунок за правым ухом прядями и сине-зелёными перьями, которые украшают мои волосы. Об этом изображении на коже я не рассказываю даже подруге, ведь догадываюсь, что она скажет: наверняка её объяснения будут связаны с нашими родителями и прошлым всего человечества, а у Ноны и так хватает проблем из-за её философских речей.

И мне из-за них тоже проблем хватает.

– Как рука? – спрашивает девушка.

Я поднимаю ладонь и задумчиво разглядываю её в лучах Солнца. Ничего не указывает на то, как ещё вчера вечером я не могла исцелить саму себя, и хотелось плакать от стыда и бессилия.

Нона рассматривает мою руку и, хоть я ничего не говорю, задумчиво кивает, убедившись, что теперь всё в порядке.

– Аврея несколько раз спросила, где ты, – сообщает подруга, и я с лёгкостью различаю улыбку в её голосе, – почему не молишься со всеми.

– Истинная молитва завтра, – неосознанно парирую я.

– Да, но все привыкли, что не только она является всеобщей. А вот то, что тебя нет рядом, – это что-то новенькое.

– Моя бабушка тоже была там?

– Нет. Поэтому Аврея и посчитала, что может спрашивать о тебе по нескольку раз, – Нона усмехается, а потом её голос становится серьёзным: – Она хочет знать о каждом шаге.

Ничего удивительного: у нас не принято что-либо друг от друга не скрывать. Но иногда хочется просто побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Хорошо, что мне везло до этих пор скрываться в Аметистовой аллее так, что никто не замечал моего исчезновения.

Я тут же мысленно ругаю себя на подобные мысли и провожу ладонью по лицу, как будто так можно смахнуть любые переживания, но голос звучит устало, когда на выдохе я произношу:

– Она одна из авгуров: вряд ли ей интересно следить за мной. Тем более, зачем? Старейшины наверняка знают обо всём, что бы ни происходило во Фрактале.

Я оборачиваюсь и смотрю на Нону. На девушке простой топ и шорты бежевого цвета, украшенные цветами и листьями. Я невольно усмехаюсь: даже ради молитвы подруга не стала надевать платье. Впрочем, как обычно.

Нона ниже меня, и, пусть сейчас мы сидим, я всё равно смотрю немного сверху. Зато у девушки запоминающаяся, яркая внешность, какой мне при всём желании никогда не добиться: непривычно желтоватая кожа словно поцелована Солнцем, короткие кудрявые волосы отливают не золотом, а перламутром, а в ярко-зелёных глазах зрачок стоит почти вертикально.

Такой внешности остаётся только завидовать. Обычно у молодых людей, и я не исключение, привычный набор черт, из-за чего внешность кажется до надоедливости одинаковой. Бывает, кто-то из юных парней и девушек выглядит иначе, чем другие, но это встречается слишком редко, чтобы можно было оставаться равнодушной к экзотическим чертам лица Ноны и не рассматривать её каждый раз, словно впервые.

Но как бы я не отвлекалась на внешность подруги, не получается игнорировать скептическое выражение её лица.

– Твой многозначительный взгляд говорит о скрытых смыслах, – заявляет она, приподняв брови. – Хочешь сказать, что о моих секретах авгуры тоже знают?

Я печально улыбаюсь.

– Само собой разумеется. Тайное всегда становится явным. – Не хочется начинать разговор, к которому мы и так возвращаемся вновь и вновь, поэтому я меняю тему, пока не поздно: – Так что ты ответила Аврее?

Подруга прекрасно замечает уловку, но предпочитает сделать вид, что мне удалось её обмануть.

– Сказала, будто ты проснулась с первыми лучами Солнца и отправилась на пляж, чтобы помолиться, вдыхая запахи океана. Должно быть, ты уже на севере Фрактала, где до полудня понаблюдаешь за животными, а к вечеру пойдёшь к морю или к друзьям, а может, захочешь провести время с бабушкой.

– Даже не знала, что ты так хорошо знаешь мой распорядок дня, – признаюсь я удивлённо.

– Это несложно, – наши взгляды встречаются. – Мы же подруги, верно?

Две девчонки, связанные судьбой и общими секретами.

– Конечно, – соглашаюсь я, делаю глубокий вдох и понимаю, что пора возвращаться.

– Если мы подруги, – вдруг говорит Нона, и я замираю, забывая, что собиралась вернуться во Фрактал, – почему сегодня ты решила тосковать в одиночестве?

Хороший вопрос.

Моё молчание затягивается, поэтому Нона говорит:

– Вновь терзаешь себя сомнениями?

Будь на её месте кто-то другой, я бы ни за что не призналась, о чём думала сидя у могилы родителей, а сразу переспросила бы с деланным удивлением: «Какими сомнениями?». Но если я поступлю так с Ноной, она лишь выразительно посмотрит на меня, и станет ясно, что ё в заблуждение девушку не ввести.

– Снова тревожат видения? – Нона проявляет ещё большую проницательность, и я неохотно киваю.

– Может быть, поговоришь с бабушкой? – неуверенно предлагает подруга, но я отрицательно качаю головой:

– Знаю, что она ответит: твои родители умерли в священных лучах Солнца. Оно освободило их и сделало частью Вселенной…

– Теперь родители наблюдают за тобой, – прерывает меня Нона и продолжает хорошо известное нам объяснение: – И ты способна почувствовать их присутствие в цветах фацелии и каплях росы по утрам.

Мы долго молчим.

– На что похожа твоя грусть? – спрашивает Нона, и я улыбаюсь: мы всегда играем в эту игру, прежде чем покинуть Аметистовую аллею.

Размышляю несколько секунд.

– Наверное, на бабочек. Они порхают вокруг – даже не касаются тебя, но их так много, что некуда деться.

– Тогда моё сочувствие, как пыльца, – говорит Нона через несколько минут. – Она крохотная, но по воздуху разлетается со скоростью света.

Я вновь невольно улыбаюсь, последний раз окидываю взглядом насыпь, укрытую цветами. Хотела бы пообещать, что буду приходить реже, но обманывать себя глупо.

Мы поднимаемся с древесного ствола, ступаем по протоптанным тропинкам между высокими деревьями с фиолетовыми кронами, босыми ногами чувствуем песок, а иногда и траву, выходим из Аметистовой аллее и сразу направляемся в лесную чащу, что бушует оттенками зелёного и взрывается пением птиц.

Полог леса густой, и широкие кроны смыкаются, образуя купол. Стволы деревьев, покрытые мощной корой, начинают ветвиться почти от земли. Стеной по стволам поднимается плющ, оплетает высокие деревья от основания до вершины, стелется по земле, и ноги приятно холодят глянцевые листья. Мой взгляд выхватывает высокий каштан и стройный тополь, раскидистый клён и цветущую акацию. Птицы щебечут и перекликаются. Глубоко вдыхая свежий лесной воздух, я чувствую, как наполняюсь умиротворением. От головной боли не остаётся и следа.

Мы направляемся на юг, в центр Фрактала, где под ветвями и выступающими над землёй корнями деревьев пробегают реки, с невысоких порогов прыгают водопады. Ступни утопают в ярко-зелёном кукушкином льне. На длинных ножках виднеются небольшие коробочки, расцветкой напоминающие птицу, что подарила этому растению название. Возле речушек камни покрыты светло-зелёным ветвистым сфагнумом, создающим мягкий ковёр. Воздух наполнен ароматами груши, мускатного ореха и солнечной розы. Над цветами порхают тысячи бабочек, они повсюду, кажется, их больше, чем воздуха. Мир эдемов бьётся и пульсирует, как человеческое сердце.

Довольно скоро среди деревьев показывается Воронка: три огромных дуба, называемых Близнецами, величественно возвышаются над лесом. Внутри их стволов виднеется сияющее и переливающееся всеми оттенками зелёного вещество. Оно напоминает огромные изумруды. Его так много, что в некоторых местах стволы дубов как будто треснули и разошлись, а из них выглядывают драгоценные камни.

Мы пришли с северной стороны, поэтому приходиться огибать необъятные крепкие стволы. Взгляд упирается в одно из деревьев – особенное. Прямо в стволе находится дверь, а над ней несколько маленьких окошек.

Войти туда могут только авгуры и медиумы: внутри дуба они проводят медитации, и тогда из окошек льётся мерцающий фиолетовый свет. Известно лишь, что авгуры и медиумы мысленно соединяются со Вселенной, поддерживают в ней гармонию и просветляются. Но как люди оказываются внутри дерева и что именно там происходит, остаётся большой тайной… Наверное, бабушка могла бы мне рассказать, но я не решаюсь спросить: о медитации говорить не принято, это таинство, открытое немногим, и эти немногие ревностно оберегают его от чужих глаз.

Мы выходим на Главную поляну перед Близнецами, где находятся Солнечные часы. Сюда попадает достаточно света, и циферблат переливается в лучах Солнца перламутром. Помимо цифр на нём нарисованы какие-то планеты, а по краю изображён тонкий золотистый круг.

Сегодня ночью циферблат будет светиться, подобно звёздному небу, когда на поляне устроят цветной костёр: музыканты сыграют на музыкальных инструментах. В полночь авгуры, как обычно, расскажут истории и легенды о невероятных чудовищах: тенях, с которыми нельзя играть, волках, что охотятся на лучи света, устрашающих птицах с гладкими крыльями и жутких гигантских деревьях.

Может быть, старейшины вновь поведают сказку, которая больше других пугала меня в детстве, – о страшном дне, который наступит, если эдемы перестанут молиться и медитировать: тогда поле планеты исказится до неузнаваемости, настанет время асператуса – устрашающих облаков, сулящих беду и смерть… Плотные тучи сомкнутся над землёй, скрывая Солнце, и во мраке мы останемся без нашей силы и надежды на спасение…

Лучше ещё раз сгореть заживо, чем стать свидетелями гнева Иоланто.

Сегодня мы отправимся спать позже обычного – часа в три ночи, но встанем всё равно на рассвете и помолимся с первыми лучами Солнца.

– О нет, – горестно вздыхает Нона, и я ищу взглядом причину её тоски.

Нас заметили эдемки. Они забыли, о чём говорили, и теперь направляются к нам, пока на их лицах расцветают улыбки. Парни остаются в стороне, но приветствуют нас через поляну.

Чаще всего в это время здесь уже никого нет, но сегодня молодые люди, видимо, молились дольше обычного, а теперь задержались, чтобы пообщаться.

Я знаю этих эдемов всю жизнь. Светлые кожа и волосы, ярко-зелёные глаза. Так выглядит почти каждый молодой эдем и каждая юная эдемка. Так выгляжу и я.

– Доброго вам дня и душистой фацелии! – девушки окружают нас с разных сторон и приветствуют наперебой. – Габриэлла! – они кивают мне и ослепительно улыбаются, а затем, уже не так радостно, обращаются к моей подруге: – Нона.

– Какой красивый оттенок золотого! – касаясь моих волос, говорит одна из эдемок – Виола, касаясь моих волос. – Много времени требуется, чтобы они приобрели такой приятный цвет?

Не успеваю ничего сказать, как Нона отвечает за меня:

– Все знают, что Габриэлле не нужно много времени. Я видела, как она меняет цвет волос сразу после утренней молитвы.

Мне хочется сделать Ноне замечание из-за её пренебрежительного тона, тем более, она лжёт, ведь так быстро менять внешность я не умею, однако мы с подругой переглядываемся, и мне остаётся только вздохнуть и улыбнуться. Она всегда так делает: при всяком удобном случае старается упомянуть, что у меня высокий уровень осознанности.

– Это правда? – едва не обиженно говорит другая эдемка – Адриана.

– Мне нравится этот оттенок, – я увожу разговор в другое русло, словно пытаясь оправдаться, но в глубине души надеюсь, что на самом деле девушку не трогает тот факт, что я могу поменять цвет волос быстрее, чем она.

– Адриана, о чём ты говоришь?! – вмешивается Милена. – Конечно, правда! Но ты не сравнивай: куда нам до Габриэллы? Она ведь обладает даром целительства. Неудивительно, что её тело ей послушно.

Хотя Милена произносит эти слова не настолько приторным голосом, каким обычно пользуются другие девушки, разговаривая со мной, мне всё равно хочется исчезнуть, и я внимательно рассматриваю траву под босыми ногами.

– Слышала, как Арий говорил с Эмилием о тебе, Габриэлла! – вдруг вмешивается Юния, и моё желание исчезнуть становится почти осязаемым.

Девушки оживают так, как теряет спокойствие вода, стоит бросить в неё камень.

– И что?! – громко восклицает Милена, и к нам в один миг поворачиваются все юноши.

– Говори тише! – предупреждает Адриана раздражённо, а я чувствую, как к щекам приливает кровь.

– Что они обсуждали?! – громким шёпотом произносит Милена, пока я украдкой смотрю на парней и с ужасом понимаю, что они продолжают за нами наблюдать.

– Арий расстроился, что опоздал.

Я невольно скольжу взглядом по группе юношей и останавливаюсь на том, у которого глаза светлее, чем у других, а губы всегда трогает застенчивая улыбка. В этот момент наши взгляды сталкиваются, и я поспешно отворачиваюсь.

– Арий? – удивлённо переспрашивает Юния. – Причём здесь он? Я думала, Киран всем ясно дал понять, что Габи будет под его защитой.

Я невольно закатываю глаза. Только не этот… громила. Спасибо хоть его тут нет.

– Даже Киран понимает, – бросает небрежно Шейла, – что по сравнению с некоторыми у него мало шансов. Да и вообще, Габриэлле нужен кто-то старше и серьёзнее…

Девушка ослепительно мне улыбается, а я морщусь от того, как эдемки беззастенчиво обсуждают моё будущее, как будто и забыв, что я всё ещё здесь.

– В каком смысле, опоздал? – уточняет Адриана напряжённо, напоминая, что мы говорили совсем о другом парне. – Почему Арий так решил?

– Фортунат сказал им, что собирается пойти к бабушке Габриэллы!

Я успеваю лишь бросить взгляд на Нону, но подруга пожимает плечами, а спустя несколько мгновений эдемки – все одновременно – набрасываются на меня с вопросами:

– Что?!

– Габриэлла, это правда?!

– И что ты ему ответишь?!

Я молчу, боковым зрением замечая, что парни вновь поворачиваются в нашу сторону, хотя всего несколько минут назад наконец переключили с нас внимание. Возникает жгучее желание провалиться под землю, но девушки, ничего не замечая, продолжают неистовствовать.

– Не нужен ей никто, кроме Фортуната! – восклицает Юния.

– Ты ему точно нравишься, а он тебе? – требует ответа Шейла.

– Но ты не исключаешь, что в будущем между вами возможен союз? – спрашивает Виола.

– Что ты думаешь о Фортунате? – произносит Милена, и все ждут моих ответов, задержав дыхание.

В голове звучат слова Ноны, которые она не раз произносила в пылу гнева: «Есть что-то ненормальное в нашей чрезмерной открытости». Сейчас ловлю себя на мысли, что согласна с ней, как никогда.

– Иоланто! – выдыхаю я и признаюсь: – Он хороший.

– Хороший – и только?! – девушки удивлённо приподнимают брови. Несколько эдемок складывают руки на груди, всем видом демонстрируя разочарование.

– Может, у тебя есть новые инсигнии, и они могли бы дать ответы красноречивее, чем ты сама? – спрашивает Адриана шутливо, но в её голосе слышится и обида, а вопрос начинает больше напоминать упрёк.

Они не видели лишь одну мою инсигнию – за правым ухом, ту, что я уже год, с первого момента её возникновения, старательно прикрываю волосами. Даже сейчас вспоминая о ней лишь на одно лишь мгновение, я краснею, как будто бабушка вновь увидела это чудовище на моей коже и повысила на меня голос во второй раз в жизни.

– Мы должны увидеть твои инсигнии, оценить цвета и понять, что означают узоры, – поддерживает подругу Шейла.

Чувствую, как Нона напрягается. Если мне хочется бежать отсюда со всех ног, то ей наверняка просто необходимо восстановить справедливость.

– Ты ведь в курсе, что число и яркость не имеют значения? – сразу же переходит в наступление моя подруга. – Инсигнии означают прошлое, настоящее, будущее и то, чему случиться не суждено. Растолковать их может только тот, кто создал. Забыла?

Эдемка смотрит на Нону с откровенной неприязнью, и я не могу её винить: тон, которым пользуется моя подруга, в нашем обществе совсем не приветствуется. Я поспешно касаюсь руки Ноны, привлекая её внимание. Она бросает на меня мимолётный взгляд, и по нему я понимаю, что взывать к рассудительности бесполезно. Отчасти догадываюсь, что чувствует Нона, ведь тоже не люблю, когда речь заходит об инсигниях. И не потому, что мне нечем похвастаться: узоров на моём теле достаточно. Чего не скажешь о Ноне.

В любом случае, пускай и красивые, это всё-таки просто рисунки, которые проявляются на коже. Они меняются в течение жизни и могут трактоваться по-разному. Вряд ли к ним стоит привязываться. К тому же, с самого детства нам объясняют, что число инсигний и их яркость не важны, но пока авгуры не видят, девушки устраивают из-за рисунков едва ли не соревнования.

Шейла, уязвлённая резким тоном Ноны, демонстративно отворачивается от неё и говорит девушкам, расплываясь в приторной улыбке:

– Когда я со своим защитником создам семью, у нас будут комплементарные инсигнии.

Эдемки начинают щебетать о том, существуют ли идентичные узоры на самом деле, и делают это так громко, что даже парни в очередной раз поворачиваются к нам, благо, всего на пару секунд, ведь быстро понимают, что причина не в них самих, отворачиваются и продолжают разговаривать друг с другом.

– Помните, что рассказывала Верховная авгура? Геометрические рисунки, чёткие и упорядоченные, более ценны. Естественно, симметричный орнамент создать труднее всего. Способность проявить такие инсигнии у себя на теле – свидетельство развитого сознания. В этом хоть никто не сомневается?

– Никто, – соглашается Нона напряжённо.

Недовольный взгляд выдаёт чувства Шейлы, но она даже не смотрит на мою подругу и продолжает со значимостью:

– Я уверена, что у идеальной пары узоры будут не просто похожими, но и геометрическими!

Девушки, как по команде, снова начинают наперебой что-то говорить, я различаю только отдельные слова, но никак не улавливаю общий смысл.

Эдемки замолкают, когда Нона вновь вмешивается в разговор:

– По сей день во всём Фрактале комплементарных инсигний, в отличие от геометрических, никто не видел. Это легенда. И вообще, как будто похожие узоры на теле людей способны связать их души настоящими чувствами.

В её словах есть смысл.

– Однажды у меня и моего защитника будут такие инсигнии, – повторяет Шейла, приближаясь к Ноне. – И я позволю тебе стать свидетелем этого чуда. Может быть.

Моя подруга выглядит уверенно, хотя она ниже эдемки почти на целую голову, а в голосе Шейлы звучит откровенная злоба. Моё тело напрягается от накалённой обстановки. Я уже становлюсь между девушками, как за нашими спинами раздаётся голос Авреи:

– Рассвет был сегодня особенно хорош. Жаль, что не все смогли им насладиться.

Она даже не смотрит в мою сторону, но мы с Ноной вновь переглядываемся, на этот раз понимающе и настороженно.

Девушки и парни сразу же едва не испуганно выстраиваются в ряд, лёгким кивком головы приветствуя одну из авгуров – старейшину Фрактала. Я тоже оборачиваюсь к Аврее.

Её ярко-красные волосы заплетены в косы и украшены венком с драгоценными камнями. Платье из лёгкой, воздушной ткани бежевого цвета открывает плечи и обхватывает фигуру, всё ещё стройную и красивую, несмотря на то, скольким оборотам вокруг Солнца авгура стала свидетелем. На запястьях виднеются насыщенные инсигнии в виде языков пламени.

– Завтра Истинная молитва. Надеюсь, все помнят?

Раскосые глаза цвета охры с чёрными вкраплениями смотрят подозрительно. Старейшина, гордо приподняв подбородок, ходит между девушками и парнями, придирчиво разглядывая их с головы до ног, пока те по очереди восхищаются утренней молитвой.

– Истинная проводится один раз в неделю и на ней собираются эдемы всего Фрактала, – напоминает Аврея, хотя все мы это прекрасно знаем.

Строго говоря, не обязательно, чтобы все собирались именно в одном месте, – главное, чтобы Истинную молитву большая часть поселения проводила одновременно.

– Не стоит пренебрегать священными таинствами, – назидательно говорит авгура, останавливаясь напротив нас.

Разлёт её рыжих бровей кажется ещё более суровым. Она пристально смотрит на Нону, выдерживая долгую паузу, пока девушка спокойно, но старательно изучает траву, а затем старейшина глядит на меня.

– Нужно быть со своим народом в такой час, – продолжает она мысль, и наши взгляды встречаются.

Я смотрю открыто и смело: сегодня меня не было на утренней молитве, однако ни одной Истинной за всю жизнь я не пропустила. И впредь не собираюсь.

– Тебе следует навестить своих подопечных, – чуть мягче произносит старейшина. – Но! – предупреждает она, понижая голос, хотя нас всё равно услышит каждый на этой поляне. – После того, как зайдёшь домой. Вам с бабушкой есть что обсудить, – подчёркнуто важно произносит авгура. – Нечто, связанное с Фортунатом.

Это не вопрос.

Девушки начинают хихикать, посматривая на меня и ладонями пытаясь скрыть кокетливые смешки. Даже Нона улыбается уголком губ. Но смех быстро застревает в горле под тяжёлым взглядом Авреи.

Я прошу у авгуры разрешения уйти, а после её кивка направляюсь на юг, чувствуя на себе взгляды ближних. Прежде чем скрыться среди деревьев, я замечаю, как на поляну выходит высокий, широкоплечий – просто огромный парень. Наши взгляды встречаются на один краткий миг, но Киран уже широко улыбается. Я спешу скрыться в лесу, прежде чем он решит поддеть меня какой-нибудь шуткой или – ещё хуже – сделать комплимент.

Только затерявшись среди деревьев, я облегчённо выдыхаю, но очень скоро перестаю дышать вообще – в голове звучат слова Юнии: «Фортунат сказал, что собирается пойти к бабушке Габриэллы».

Обычно люди признаются в чувствах друг другу, а потом парень приходит к родителям девушки и спрашивает дозволения быть вместе. Если Фортунат сказал, что собирается пойти к бабушке, то сначала он придёт ко мне.

Я чувствую, как сердце пропускает удар.

Любая из эдемок, не задумываясь, согласилась бы сегодня же оказаться под защитой Фортуната. Создать с ним семью девушки готовы уже только потому, что он не похож на других молодых эдемов и потрясающе сложён. Однако на самом деле у Фортуната гораздо больше достоинств: он уважаемый солнечный, ему доверяют сами авгуры.

Планета сделала немало оборотов вокруг Солнца с тех пор, как мы встретились впервые – ещё в детстве. Мы всегда легко находили общий язык, и рядом с ним я забывала о тоске, которую ощущаю в Аметистовой аллее, сидя над насыпью, усеянной цветами. Однако мы оба несерьёзно относились к разговорам взрослых о том, что однажды между нами возможен союз. Лишь за последний год я заметила, что Фортунат смотрит на меня как-то иначе, а я рядом с ним чувствую непривычную растерянность и трепет, неизвестные мне прежде.

Но Постижение души… Праздновать будет весь Фрактал. Мы с Фортунатом дадим друг другу клятву, станем семьёй, получим право выбрать место, и строители помогут возвести дом. У нас появятся дети.

Готова ли я к этому шагу?

Погружённая в мысли, я не замечаю дороги домой и очень удивляюсь, когда почти наталкиваюсь на Муравейник. Так называется часть поселения на юге Фрактала, где у подножья гор выпадает больше всего дождей. Здесь много рек и озёр, самые высокие и крепкие деревья. На их ветвях, словно птичьи гнезда, развалились шатающиеся палатки. Название появилось неслучайно: палатки действительно покачиваются, когда не наполнены энергией хозяев.

На несколько минут в нерешительности останавливаюсь перед раскидистым буком и смотрю вверх, на крону, а затем поднимаюсь в свою палатку. Пространства в ней хватает только для немногочисленных личных вещей и спального места, где я отдыхаю те несколько часов, которые мы тратим на сон, – с двенадцати или двух ночи до рассвета.

Я копаюсь в одежде, перерывая прежде аккуратно собранные небольшие стопки топов, юбок и шорт. Среди них нахожу несколько ритуальных платьев. Обычная одежда кажется мне слишком простой для такого случая, а нарядная – чересчур торжественной, и я разочарованно откидываю одно платье за другим, сваливая одежду и превращая её в гору ткани. Сердце стучит всё отчаяннее, и я чувствую, что дышу слишком поверхностно.

Отыскав наконец несколько платьев – едва прикрывающих колени, но хотя бы не таких длинных, как ритуальные до земли, – я хватаю их и шкатулку с украшениями, а потом выхожу на деревянную платформу между несколькими домиками, к зеркалу, напоминающему растянутую на двух изогнутых ветвях ткань. С верхней ветви вода стекает идеально ровной стеной, очень тонкой, но тёмной и объёмной, как будто я всматриваюсь в поверхность глубокого озера.

Замираю с ворохом одежды и шкатулкой в руках перед собственным отражением. Передние пряди собраны на затылке, оставшиеся распущены и взлохмачены: я выгляжу непривычно несобранной. Глаза кажутся огромными и напуганными. Мне совсем это не к лицу. Из-под одежды выглядывают инсигнии фиолетовых оттенков, на левом запястье изображён цветок фацелии, а плечи и шею покрывают узоры. На мне достаточно открытый топ, и частично видно, как между грудями и вниз по животу ползёт витиеватый рисунок, подобный ожерелью из капель воды.

Эдемки не раз говорили, что у меня очень красивые инсигнии. Несколько раз, краснея и вгоняя меня саму в краску, комплименты делали и юноши. Считаю ли я, что мои инсигнии действительно красивы?..

«Любая из эдемок, не задумываясь, согласилась бы сегодня же оказаться под защитой Фортуната». Эта мысль снова отчётливо звучит в моей голове, но я не задаю себе вопрос, который должна, будто не могу сконцентрироваться, чтобы озвучить его хотя бы мысленно.

Инсигнии на моём теле начинают нервно мерцать разными цветами, хоть и тускло в дневном свете. Я должна успокоиться, иначе страхом и растерянностью, которые испытываю, привлеку к себе внимание каждого, кто встретится на пути. А идти мне через весь Фрактал…

«Ты целитель, – напоминаю себе мысленно. – Если кто-то и может совладать с собой, так это ты».

Дрожащими руками я прикладываю к телу то одно платье, то другое, но всё не то. Что будет, когда возьмусь за выбор украшений?..

Может, стоит спрятаться в Пальмовой роще? Или сбежать в Дикие земли, куда нельзя ходить и где я ни разу не была?..

Мои руки безвольно опускаются, и я страдальчески вздыхаю.

– Тебе всё это не нужно, – раздаётся приближающийся голос бабушки: несколько секунд – и я вижу её в отражении.

Лицо выглядит молодым, но возраст выдают глаза – менее яркие, чем у других эдемов – и коса серебристого цвета, оттенка, какого нет больше ни у кого в целом Фрактале.

Она смотрит на меня понимающим взглядом и с нежной улыбкой. Я порывисто оборачиваюсь и прижимаю бабушку к себе. Несколько минут мы не двигаемся. Я начинаю дышать более размеренно, слышать пение птиц и далёкий шум Фрактала. Делаю глубокий вдох и отступаю. Бабушка смотрит на меня всё с тем же выражением лица, а потом отвечает на мой невысказанный вопрос:

– Во Фрактале говорят правду. Думаю, Фортунат готов поговорить с тобой. Утром он дал мне понять, что сегодняшний день станет особенным. – С каждым словом бабушки моё сердце снова начинает ускоряться, но она вдруг заговорщически улыбается: – Но это тайна. Ты не должна была узнать.

Я невольно усмехаюсь:

– Тайна, о которой знает весь Фрактал.

Бабушка дарит мне понимающий взгляд, а потом тон голоса становится более серьёзным:

– В городе Фортуната любят, – говорит она, внимательно всматриваясь в моё лицо. Я согласно киваю, прижимая платья к себе, будто они могут придать уверенности. – Им гордятся. Ему доверяют авгуры. – Бабушка делает паузу, а потом продолжает: – Он не только красивый, но и отзывчивый, – в голосе звучит улыбка, и я не решаюсь поднять взгляд.

Без сомнений, Фортунат соответствует всем требованиям к идеальному защитнику: сильный, ответственный, человек слова, готовый заботиться о своей семье. Но какой должна быть девушка под его защитой?

Словно читая мои мысли, бабушка произносит:

– У тебя множество достоинств, но мужчине нужна та, что готова отдать всю себя и свой внутренний мир любимому человеку. Выбирать, кому подарить душу, – право девушки. – Одной рукой она забирает из моих рук платья, а другой нежно проводит по моим волосам, укладывая цветные перья. – Он уверен в своих чувствах и выбрал, кто ему дорог. Но что творится в твоей душе? Для меня это важнее всего, и я не отпущу тебя, пока не пойму, что ты уверена во всех своих решениях и точно разобралась, что чувствуешь.

Трепет, дрожь, предвкушение. Я чувствую слишком много всего. Но одно знаю точно: несмотря на волнение, стоит оказаться рядом с Фортунатом, и я забуду о переживаниях, равно как и о той тоске, что ощущала утром, сидя перед насыпью, усеянной цветами. Рядом с Фортунатом я не вспомню о ней. Почти.

И это самое главное.

Поэтому я отвечаю бабушке со всей уверенностью:

– Я выбрала, кому подарить душу.

Игрушка беглецов

Подняться наверх