Читать книгу Я ждал тебя… - Анна Пушкарева - Страница 5

…Лет пять назад с Антоном случилось одна история, которая до сих пор не давала покоя его сердцу. Стояла осень, и он сгребал опавшую листву в глубине сада, у решетчатого забора. За решеткой кипела, шумела, разливалась совсем другая жизнь, куда-то спешили прохожие, им не было никакого дела до Антона. Антон старался не обращать внимания на этих людей, но рассматривал каждого из них исподтишка против своей воли. Они волновали его, завораживали, были для него, словно пришельцы из другого мира. Он пытался представить, по каким делам спешат они, кто ждет их дома, кто любит их. Он так хотел, чтобы хоть кто-нибудь из них остановился, обратил на него внимание, спросил, как у него дела. Когда он разговаривал с кем-то в последний раз? Антон не мог даже припомнить. Не так, чтобы по работе перекинуться парой фраз, а полноценно поговорить по душам… В его жизни такого никогда не было. Невысказанное за двадцать лет накипело внутри так, что он готов был взорваться, как проснувшийся вулкан. Антон стал замечать, что зачастую говорит сам с собой вслух, – и очень смущался от этого.

Вдруг к забору с другой стороны подошла женщина и, улыбаясь как-то приторно-сладко, поманила его к себе, не кистью даже, а кончиками пальцев. Очень это у нее вышло кокетливо, хотя кокетливость абсолютно не шла ее облику. Антон замер, потом нерешительно оглянулся вокруг, – может, она звала не его, а кого-то другого…

– Тебя зову, тебя… – подбодрила его женщина. Антон подошел, стараясь через железные прутья получше рассмотреть гостью. Она была невысокого роста, неопределенного возраста, ну лет, может, пятидесяти. Хотя… такие женщины, как она, стареют очень рано, могут и в двадцать быть совершенными старухами. По ее выродившимся чертам лица невозможно было сказать, была ли она когда-то красива. Лицо ее съежилось, заплыло, неприятно было видеть эти маленькие, красные, лихорадочные глаза.

Она была одета очень жалко, в старое пальто, от которого, было заметно, что оторван воротник. Дряхлые толстые нитки торчали в разные стороны, навевая грустные мысли. Антон скользнул взглядом вниз, и увидел, что она обута в калоши на босу ногу, и это – в середине октября… Но главное – запах… Он словно кулаком ударил Антона в нос. Это был запах застарелой мочи, перемешанный с водочным перегаром. Когда женщина открыла рот, Антона даже на приличном расстоянии обдало таким зловонием, что его затошнило.

– Что вам нужно? – спросил Антон в нерешительности. Ему хотелось поскорее уйти, но то, что он услышал от женщины, поразило его до глубины души.

– Сынок, сыночек! Наконец-то я тебя нашла! – женщина принялась хныкать, картинно утирая согнутым, слегка кривым и узловатым пальчиком навернувшиеся на глаза слезы. У нее были длинные ногти, с остатками уже почти облупившегося красного лака, – и как только Антон увидел эти ногти, его словно кипятком обдало, – и он уже не мог смотреть ни на что другое…

– Я – твоя мама… – продолжала причитать женщина и разразилась исповедью про то, как его у нее отняли, как долго и тщетно она его потом искала. Похоже, она была не совсем трезва, но Антон бросил свои дела и жадно внимал каждому ее слову. Из складок жалкого пальто женщина выудила черно-белую фотографию какого-то ребенка и теперь легонько тыкала в нее Антону; тот скользнул по снимку взглядом. Изображенного на нем ребенка Антон не знал, как не знал и того, как сам выглядел в детстве. У него не сохранилось никаких фотографий, ничего, что связывало бы его с родной семьей. И вообще, история его рождения и первых лет жизни уже настолько размылись в его памяти, что Антон и не верил, что когда-то был маленьким.

А теперь появилась она, раскаявшаяся и способная пролить свет на многие вещи. Она искала его! Она сожалеет о том, что столько лет они жили порознь! Антон возликовал, отбросив сомнения и доводы разума. Душа, раздувшись, как большой шар, подмяла под себя и, в конце концов, с треском раздавила протесты здравого смысла.

Антон, толком не слушая, что говорила ему женщина, всматривался в нее уже без отвращения. Ну да, она была падшей, испитой алкоголичкой, но разве он ожидал чего-то другого? Разве представлял он, что мать явится к нему красивой, статной, ухоженной, хорошо одетой женщиной? Нет, это была бы, увы, не его мать. Зачем обманывать себя? Крепкий запах алкоголя навсегда связался в его сознании с образом матери. Возможно, когда она носила его во чреве, она тоже не отказывала себе в удовольствии пропустить стаканчик-другой, поэтому Антону с рождения, хотя сам он никогда не употреблял, был привычен запах алкоголя. Он был для него так же обыкновенен и обыденен, как запах земли, которую он скреб граблями, запах одуванчиков на прилегающей территории, запах мокрой пыли, запах плесени в его каморке – и много чего другого.

Ухоженных красавиц Антон изредка видел сквозь железные прутья решетки. Они выходили из припаркованных автомобилей и не обращали на него ни малейшего внимания, почти всегда сопровождаемые не менее восхитительными спутниками. Эти существа, назвать которых земными у Антона не поворачивался язык, были для него как из другого волшебного мира, с которым он никогда не смог бы соприкоснуться. Однажды Антон стоял у витрины кондитерского магазина, в которой на красивом круглом блюде было разложено воздушное безе. У него было в кармане несколько сотен рублей, но Антон так и не купил вожделенное лакомство. Не потому что не мог себе позволить, а потому что считал себя крайне недостойным съесть такое волшебное пирожное. Точно так же смотрел он на благополучных красавцев и красавиц – любовался ими исподтишка, то и дело опуская глаза, как будто совершал какое-то преступление. В глубине души он даже не хотел, чтобы его мать была красивой и ухоженной женщиной, – и та, что предстала сейчас перед Антоном, вполне его устраивала.