Читать книгу Я ждал тебя… - Анна Пушкарева - Страница 7

У Антона как раз были готовы новые шахматы. Совмещать изготовление шахмат с основной работой было сложно, – и эти, к примеру, он делал около двух месяцев. Фигуры приятно пахли деревом и свежим лаком. Антон крутил их в руках, то и дело поднося к лицу и вдыхая их аромат. Он проделал это с каждой фигурой, даже со всеми пешками, хотя они были абсолютно одинаковыми. А пахли пешки точно так же, как король и ферзь. Казалось, что именно в этом Антон и хотел удостовериться.

Иногда Антон думал о том, что взялся за обработку дерева единственно из-за этого сладковатого запаха только что срезанной стружки, – для него это был какой-то первородный, умиротворяющий запах, который приятно щекотал и будил всё его нутро. Но и с этими фигурами предстояло вскоре расстаться. Ощущал ли Антон какую-то досаду от этого? Да нет, пусть теперь другие люди порадуются красоте. Он попытался представить, у кого в скором времени окажутся его шахматы. Почему-то на этот раз Антон увидел перед собой солидного, пожилого, но не дряхлого, а крепкого мужчину с благородными чертами лица и волосами цвета смеси соли и перца, – который будет играть в эти шахматы со своими внуками. Улыбнувшись всем им в своих мыслях, Антон отнес шахматы на рынок.

Сам он не торговал, – времени на это не было, потому что надолго отлучаться из детского дома было невозможно, – но зато знал людей, которые охотно покупали его товар. Это еще старый добрый зэк познакомил Антона с ними и научил, в случае чего, назвать его имя, – Прохор. Настоящее ли это было имя или кличка, – Антон не знал, но оно неизменно работало. Вот и сейчас Антону дали за его шахматы целую тысячу рублей, одной голубо-зеленой бумажкой, которые водились у него весьма редко.

Антону не было досадно, что супротив этой тысяче его шахматы продадут за две, а может, – и за три. Он понимал, что таковы правила рынка, – и принимал их. Деньги были той вещью, к которой он не испытывал малейшего трепета или привязки. Ну, деньги, и деньги! Бумажки… разве что красиво нарисованные… Антон достал из кармана купюру и с неподдельным интересом принялся ее рассматривать, крутить, смотреть на просвет на фоне заходящего октябрьского солнца.

Интересно, что у денег бешеный оборот, и вот эта купюра, прежде, чем попасть к нему, ежедневно проделывала невероятный путь: передавалась из рук в руки, кочевала из сумочки в сумочку, а оттуда – в барсетку, а оттуда – в карман… Но вот если неожиданно остановить на дороге прохожего и спросить, какой город изображен на тысячной купюре, – ответит ли он сразу, без промедления? Антон улыбнулся сам себе. Люди видят эти деньги каждый день, но для них они – нечто другое, чем просто красивые бумажки. Наверное, люди думают о других вещах, получая в свои руки деньги, – такое впечатление, что они в этот момент слепнут.

Ярославль… Красиво там, наверное, в Ярославле… Вот какой-то храм, а на обороте – часовня и памятник какому-то князю. Антон, к своему стыду, не знал, кому именно. Но вот, что удивительно: на деньгах, а изображен храм, – не для того ли, чтобы люди, получив в руки деньги, прежде всего думали о Боге? Благодарили бы Его, что не оставляет их своей милостью, и думали бы, как правильно своим доходом распорядиться?..

«Наверное, я – дурак, – что думаю о таких вещах!» – Антон досадливо потрепал самого себя по голове. Ему вдруг очень захотелось поехать в Ярославль, хотя бы на несколько дней, посмотреть на эту красоту собственными глазами…

Антон ждал мать и досадовал на себя, что не условился с ней о времени, а теперь непонятно, когда она придет. Но ожидание это было ему не в тягость, единственное, что тревожило его, – что встали все дела. Скоро ужин, но он помоет пол в столовой и почистит детскую обувь после. Главное, – собраться с силами и все успеть, и тогда к нему не будет никаких претензий. А сейчас у него было немного свободного времени, и Антон ждал, прохаживаясь по двору и то и дело бросая взгляд за решетку забора.

Ему нравилось ждать эту женщину, несмотря на ее отталкивающую внешность. Антону нравилось само это состояние – ожидания, ведь он никогда никого конкретного не ждал, и никто не ждал его. У него в душе жило эфемерное, перманентное ожидание того, что его жизнь когда-нибудь станет немножечко лучше, – но чтобы ждать конкретного человека, как члены семьи ждут встречи друг с другом, вечером, в уютной кухне за столом, – такого с ним никогда не было. А вот теперь и он мог ждать так же: днем – вечера, а с вечера начинать ждать утра, когда снова увидит её. Он же увидит её? Они же теперь будут видеться каждый день? А ночью она будет ему сниться…

Антон с гордостью сжимал в кармане заработанные им деньги. Ему и в голову не пришло разменять купюру и оставить что-нибудь себе. Конечно, ему хотелось есть, но, в сущности, он ни в чем не нуждался. Его семье деньги нужны были больше.

Антон в мыслях смаковал предстоящую встречу, он буквально дрожал, представляя, как она появится, как позовет его, как посмотрит на него, – одного теплого взгляда ему достаточно, чтобы до завтра быть на седьмом небе от счастья.

Всё случилось так, как он и ожидал: она возникла из мрака и, в точности, как днем, поманила его кончиками пальцев. Женщина так же слащаво улыбалась, только глаза ее были более мутные, – или ему это только показалось в вечерних сумерках. Антон, не находя, что сказать, просунул деньги сквозь прутья решетки, а женщина взяла их, как ни в чём не бывало, и спрятала в складках своего несуразного пальто. Потом потянулась к нему рукой и слегка потрепала за щеку, как делают, чтобы пожурить не совсем послушных детей. Во многих ее жестах нужно было разбираться, словно она их не всегда контролировала и выбирала не совсем подходящие к ситуации.

Но Антон встретил ее жест радостно, эта скудная ласка была для него самым лучшим вознаграждением.

– Ладно, пойду я, – спохватилась женщина, – я ж не сказала тебе: малой-то у нас приболел… Вот, сейчас пойду, куплю ему лекарств…

– А вы завтра придете? – с надеждой спросил вслед Антон. Странно, но он не мог начать говорить этой женщине «ты».

– Увидим, – бросила женщина в ответ и исчезла так же внезапно, как появилась.