Читать книгу Принцессы снега - Анна Валерьевна Елагина - Страница 3

– Дорогие наши ученики! Новый учебный год ступил на порог, и вы вместе с ним делаете еще шаг вперед и переходите на новую ступень жизни, – вещает женский голос из парящих сверху колонок.

– Кто-то только поступил в нашу школу, кому-то предстоит последний курс.

А колонки смешные такие, каждый раз как вижу, умиляюсь: квадратные белые и с крылышками, последние причем для красоты: в воздухе эти штуки держатся на честном магическом.

– Последний курс – он сложный самый. – Эту фразу наша ректор почти пропела. – Но все вы для нас одинаково значимы и бесценны, все вы по своему талантливы и одарены, и в этот знаменательный день…

Ла-ла-ла. Мы все стоим, а она всё вещает и вещает, и вещает, и снова вещает. Ла-ла-ла – продолжает рассказывать наша ректор о том, какие мы тут все замечательные и тэ дэ.

Вот, казалось, миры все разные, а канцелярит везде один.

Ла-ла-ла, да-да для всех открыты двери, для всех с магическим даром, угу. Да хватит уже, я устала стоять, чтоб вас с этими традициями.

Самое смешное, сама госпожа ректор вместе с преподавательским составом восседает на сцене – эдакий их постамент нерукотворный, воздвигнутый слева от главного входа в школу.

А сама школа у нас красивая, каждый раз любуюсь: цвет постоянно меняет: сегодня голубой, завтра зеленый и так далее. Этажей всего ничего – пять, зато кабинеты просторные, с другой стороны, еще бы им не быть просторным – с нашими, кхе, талантами, маленькие разгромим сразу. За школой – тренировочная площадка – точнее, это огромная территория, обнесенная решетчатым забором (при этом магическим, конечно) и разделенная на несколько зон: ну там, одна для физических упражнений, другая – для магических, третья – чтоб расслабиться и побегать и так далее.

Но вместо того, чтобы постигать азы наук и магии, мы стоим у входа и слушаем.

Не знаю, какой умник придумал, что торжественная часть должна проходить на свежем воздухе, но мы ему так «благода-а-а-а-арны».

Единственный плюс (который, с другой стороны, минус) – всегда хорошая погода, ни облачка на небе. Я с трудом подавила желание присыпать весь преподавательский состав лёгким снежком. Поймала взгляд Кайла – этот маг воды, судя по всему, тоже сдерживал похожий порыв. Впрочем, всё равно ничего не даст, заметь эти хоть одну тучку – тут же прогонят ее, да и выговор получать не слишком хочется. Выслушивать все это: «Джойс, ты же из благородного рода», «Ты же принцесса стикианская, Ее и Его Величество будут очень раздосадованы». И прочее. Мамульку с папулькой, конечно, лучше не злить.

Что ни говори, повезло мне родиться в адекватной королевской семье. Для всех в мире мои родители – Ее и Его Величества, Великие Правители снежной планеты, могущественные, непреклонные, мудрые и далее по списку. А для меня – дорогие мамочка с папочкой. Предаваться воспоминаниям – самое лучшее, пока ректор вещает. Не ее же слушать, честное слово. Каждый год, уже пять лет слушаю. Впрочем, этот раз – последний. Даже грустно.

Кто-то слегка касается моей руки, невольно вздрагиваю, чуть поворачиваю голову: ласковые зеленые глаза – Джил сегодня более чем очаровательна – Первое Светило играет в рыжих вьющихся волосах, собранных в пышный хвост, и даже на веснушках играет. Моя светлая подруга. И Джилиан как всегда улавливает мое настроение. Ничего от этой эмпатки не скроется.

Джил вообще довольно сильный маг, не знай я ее так хорошо – побаивалась бы – она и защитный купол до неприличия плохо пробиваемый может сделать, и энерго-шаром запустить. Даже левитировать умеет. А я – нет.

Улыбаюсь ей – всеми чувствами передаю, что все хорошо, а это так мимолетная ностальгия.

Джилиан – единственная, кто не смотрит на меня как на особенную. Твою же мать, королеву Стика, Джойс, вот умеешь выделиться даже в месте для избранных. Ладно, в месте… на планете, полной Избранных с Даром, чтоб их.

Говорил мне папа, поучись в другом мире, поступишь потом в Университет на Рине, где разных межзвездных политиков подготавливают. Но политика мне не интересна. Я бы лучше какой медициной занялась. Всю жизнь мечтала лечить подснежных кротов. Или благотворительностью. Но в любом случае вначале нужно освоить свой дар, чтобы пациента случайно насмерть не заморозить. Собственно из-за заморозки у меня и возникли проблемы с обучением в другом мире.

Родители очень хотели обеспечить нам: мне и моему старшему брату Чарли – нормальное детство. Поэтому умные мамочка и папочка решили, что во дворце дитям будет дюже скучно, и послали нас в родной мир отца учиться. Да, папка у меня не совсем здешний, но об этом потом. Ну как послали: договорились со старым приятелем, открыли портал из дворца в его квартиру, а из нее мы с братом уже на занятия ходили.

С нашей маго-технологией, понятное дело, ни с какими документами проблем нет. А внешностью мы в папульку уродились: оба темноволосые и синеглазые.

«Ни единого серебристого волоска», – ворчит иногда наш дедуля. С другой стороны, он рад, что мама наша в принципе замуж вышла, да еще и вовремя. А то у нас законы строгие – не женится наследный принц до двадцати двух зим, и всё, лишение трона. Хорошо ещё, что из дворца не изгоняют, как раньше.

Учились мы с братом в соседнем мире хорошо и весело, пока мне тринадцать лет не исполнилось. Эх. Мальчики-подростки часто любят задирать понравившихся им девочек. А я на свою голову приглянулась старшекласснику Аарону – однокласснику брата. Он пытался привлекать мое внимание глупыми шутками, я отвечала, брат несколько раз разбивал ему лицо – всё было довольно невинно. Пока однажды вечером Аарон не схватил меня больно за руку и не толкнул в один из пустых кабинетов. Он тогда наговорил много гадостей, и что я зарвавшаяся малолетка, и что давно пора поставить меня на место. Я испугалась, это мягко сказано. Позвала брата телепатией. И в ту же секунду обрушила на Аарона снежный ком. Выжить – парень выжил. Мои родители быстро стерли ему память, да и в принципе немного в его мозгах покопались, чтобы больше подобного не вытворял. Но школу пришлось покинуть.

Открывшегося дара я не боялась. Напротив, радовалась. Я боялась, что Аарон вспомнит, а еще больше боялась, что братик не сдержится и убьет его. Впрочем, Чарли тоже не стал в том мире задерживаться. Месяца через три, незадолго до своей шестнадцатой зимы, внезапно угнал космолет. Ну как угнал… Это он так считает. А я подозреваю, что ему корабль подсунули. Пусть развлекается, что уж.

Я же была принята в лучшую школу для Обладающих Даром. Находилась она на планете Стоук – отдаленной, малообщительной, редко контактирующей с другими. В мире, где я родилась, на одних планетах развитие пошло по пути технического прогресса. На других – чаще использовалась магия. На третьих – они слились в единый, прекрасный симбиоз. Я привыкла к симбиозу. И даже мне, видавшей много разного, первые дни на Стоуке было непросто. Абсолютно всё держится на магии, и используют ее, как только могут. Магия – часть и основа жизни. Здесь скорее встретишь упыря, чем обычного смертного.

Но за пять лет я обжилась. Хотя многие учащиеся и даже одноклассники до сих пор стороной обходят – ну да, особа королевских кровей. А еще снегом может по голове вдарить, заморозить. Последнее магов не так уж и пугает. Но это они еще маму мою не видели – вот у той Сила так Сила.

Надо сказать, многие учащиеся живут в школе – для них отдельное крыло построили, кто-то предпочитает каждый вечер возвращаться домой через портал. А кто-то, такие как я, и то, и другое: в общем, родителей я только в выходные навещаю и, если честно, не в каждые. Не то, чтобы не скучаю. Просто самостоятельной жизнью жить интереснее. И последний год я планирую этой жизнью насладиться по-полной.

Ректор наконец замолкает, а двери в школу распахиваются под пафосную музыку. Улыбаемся с Джил друг другу, беремся за руки и спешим внутрь. А вечером после занятий нас ждет любимый бар – «Звон ночи». Барт опять будет ворчать на нас, но легким вином угостит.

Жизнь прекрасна, даже слишком.

…

– А где Барт? – недовольно спросила я у парня за стойкой. Вокруг, конечно, полу-мрак, и новый бармен тоже длинноволосый, но явно это не мой друг. Новенький, кстати, не видела его тут раньше. Волосы русые, ниже плеч, чуть вьются; лицо мужественное, а глаза – о, мамочка моя, один зеленый, другой – карий. Симпатичный. Засучил рукава, взял бокал, протирает. Какие мышцы! Всё, я пропала. С осознанием последнего меняю выражение лица на более благодушное, говорю, что дружу с Бартом.

– Выходной у него, – хмуро бросил симпатяга. Вот так и разбиваются чувствительные девичьи сердца, хорошо, что у меня не такое. Не хочешь – не надо, сам свое счастье упускаешь. Сидящая рядом Джил тихо хихикает в кулак и чуть осуждающе смотрит.

– У меня и так тяжелый день, – ворчу на нее.

– Что, уроков много задали? – поинтересовался новый бармен. Нет, вы посмотрите-ка, он еще и издевается.

«Не надо, Джо!» – кричит мне в голову Джилиан, но поздно – с ядовитой усмешкой пускаю ледяную дорожку к крану, из которого этот разливает местный эль. Не волнуйся, симпатяга, неустойка будет совсем небольшой. Но пока я злорадно улыбаюсь, новый бармен видит дорожку и преграждает ей путь двумя пальцами – останавливает, растапливает лед.

Чтоб тебя! Взяли мага на работу! (Конечно, ничего удивительного, просто досадно)

– Смотри, – он с улыбкой показал светящийся шар на ладони. – Я Мерлин, – представился юноша.

– Странное имя, – заметила я.

Бармен явно хотел что-то уточнить и даже приоткрыл рот, но внезапно напрягся. Джил резко вцепилась в мою руку. «Больно», – но не успела я возмутиться, как все помещение заполнил сильный, мощный, яркий белый свет, проникающий в твое существо, разрывающий и соединяющий в одно мгновение. Энергия – сильная, ментальная, все прошлое и настоящее – все сущее… и тьма.

***

Она кричала, хоть врачи говорили, не делать этого, сдержать крик было просто невозможно. Наконец – еще одно усилие, самое сложное – и еще один крик прорезал палату с серыми стенами.

– Девочка, – акушер огласила пол ребенка и как-то странно замолчала.

– Что такое? Что с ней? – еле слышно спросила обессиленная молодая женщина.

– Но измерить надо, – вмешался врач, словно не слыша вопрос.

Роженица была слишком измождена, чтобы настаивать. Только сердце сильно и беспокойно стучало.

– Рост пятьдесят пять, вес три пятьсот.

Дитя положили ей на грудь.

– Она не моя, это не моя дочь, – хотелось кричать и рыдать, но только тихие слезы катились по бледным щеками.