Читать книгу Принцессы снега - Анна Валерьевна Елагина - Страница 4

Ментальный взрыв, чтоб его снежные зубры съели! Голова гудела и раскалывалась, во рту – суше, чем в пустыне на Сабеке, а в глазах точки плясали неприличные танцы. Я поднесла два пальца к виску и призвала легкую заморозку – приятный холод отогнал боль и прояснил зрение.

Все посетители бара медленно приходили в себя. Джил лежала на полу, обхватив голову руками и тихо всхлипывала. Я поспешила присесть рядом и повторила на ней заморозку. До этого мутный взгляд подруги чуть прояснился.

– Спасибо, – она утерла слезы, но смотрела в одну точку, в никуда, это пугало. – Я видела что-то странное.

О, нет, неужели из-за эмпатии приняла на себя большую часть удара, девочка моя, нельзя же так, почему ты никогда себя не жалеешь.

– Как будто другой мир, похожий на наш и отличный.

– Про любой мир, да даже про любую из планет нашей Системы можно так сказать, – я решила отвлечь ее – не стоит, пусть не углубляется в воспоминания – ей может стать хуже. Но тут Мерлин вылез из-под стойки и перевесился через нее, смотря на нас сверху.

– Ты можешь рассказать подробнее? – вмешался этот несносный парень. Вот кто его просил?! – Так мы можем узнать, из-за чего произошел взрыв, – перехватил он мой недовольный взгляд.

– Очередной маг напился, а увидев, что натворил, сбежал, – хмуро рыкнула я.

– Я тоже видел, – тише произнес Мерлин, – но тоже нечетко.

– Молодец! Вот и вспоминай сам. А если Джил попытается сейчас вспомнить больше подробностей – ее мозг может не выдержать. И не нужно! – последнюю фразу я еще злее прорычала и на подругу, явно собиравшуюся возразить. – Ничего страшного не произошло. Если вспомнит, так и быть, скажем, – небрежно кинула Мерлину и поспешила увести Джилиан из бара – хватит на сегодня посиделок, завтра рано вставать.

***

Ночью Джил спала очень плохо – беспокойно ворочалась, тихо шептала, но я не могла понять, что именно. Будить ее, не рисковала. У эмпатов всё всегда сложно, даже если они сильны. Чувствовать тоже, что другие. Всегда точно знать, кто как к тебе относится. Я не представляю, как на самом деле живется неунывающей подруге. И пусть Джилиан хорошо контролирует свой дар, даже у нее могут быть сбои такие, как этот.

И как бы сильно ни хотелось помочь, но я могу так мало. Я – лишь маг, управляющий снегом и льдом, причем только ими, даже простая вода мне не подвластна – такой вот парадокс – я могу послать Джил свои мысли, но не могу прочесть ее без ведома, пока она сама не откроет разум.

И ничего другого мне не остается, как с утра пораньше заварить для нее тонизирующий настой трав и поймать виноватый взгляд.

– Мне кажется, те видения стали четче, – призналась Джил, но это было единственным признанием. Она точно знает, что я волнуюсь, что переживаю и всегда выслушаю ее. И раз не рассказывает подробностей, значит, не может. И это уже начинает напрягать.

Что же ты видела, дорогая, что тебя волнует? Что за взрыв был, в конце концов? За всеми ответами я решила отправиться в библиотеку, а потом опять в бар.

В первой я честно провела несколько часов, изучая всё, что нашла по ментальной магии: от пожелтевших свитков до электронных книг. Нашла, увы, не так много, часть из этого и так знала. Ментальные маги, такие как Джил, используют чувства, эмоции, воспоминания. Самые сильные могут управлять ими – заставить ненавидеть, влюбиться, заставить вспомнить то, чего не было. Но все последнее перечисленное находится под строжайшим запретом. Нормальные ментальные маги помогают справиться с сильными потрясениями, прийти в гармонию с собой, разобраться в себе – другими словами, выполняют работу психологов в этом мире.

Но, что более важно, за ментальными магами следят более пристально, их дар, как правило, проявляется в раннем детстве, и ребенка учат управлять им, как учат ходить или говорить, чтобы потом в будущем избежать больших проблем. И даже очень сильно пьяный менталист вряд ли мог устроить такой взрыв… случайно. Неужели это было спланировано? Но кем? И зачем?

Я напрягла память, сосредоточилась: давай, Джойс, что ты видела в той тьме. Ты ведь тоже на мгновение словно вернулась в родной дворец, увидела белоснежные просторы, почувствовала любимый морозный ветерок на щеках.

Но опять, зачем кому-то понадобились воспоминания посетителей бара? Тут я точно ответа не найду, так что переходим к пункту два.

***

Если честно, я очень надеялась увидеть Мерлина в «Звоне ночи», но сегодня за стойкой был Барт.

Барт динАльт, надо сказать, коренной стоуканец. Как и все мужчины на Стоуке он носит длинные волосы и две серьги в ушах – одну в форме капли, вторую в форме половины первой луны. Еще у него родинка слева над губой и две родинки под правым глазом – на них я сразу обратила внимание, когда мы только познакомились. Однако ни серьги, ни родинки совсем не делают его женоподобным, выглядит Барт очень мужественно.

Он хороший парень, ответственный. В пятнадцать он бросил школу, чтобы пойти работать, помогать матери, обеспечивать ее и младшую сестру. Но хоть и довольно взрослый, на целых десять лет меня старше, такой простодушный. А еще слишком доверчивый и добрый.

Вот, когда я зашла в бар, с ним вовсю флиртовала Кора – и волосы свои светлые на палец игриво накручивала, и смотрела прям ласково-ласково, и все свои прелести на стойку, можно сказать, выложила. Хитрая, алчная змея. Но Барт своей девушке отвечал влюбленным взглядом и совсем не слушал голос разума.

Коре я и Джил, ясное дело, не нравимся, потому что видим ее насквозь. Никаких романтических чувств я к Барту не испытываю. Он мне скорее как старший брат (одного как будто мало!). И как я и думала, змея, получив от него карточку, виляя тазом, уплыла скорее за новыми безделушками. Так бы и заморозила ее, но Барт расстроится. А сейчас вон как глазки зелеными счастливыми огнями горят. Чтоб тебя.

Но я решила, что недавний взрыв будет все же важнее любовных перипетий, и потому решила расспросить Барта о Мерлине, и не слышно ли каких других новостей. На мозги в другой раз ему покапаю.

– Даже не знаю, что тебе рассказать, Джо, – честно признался Барт, протирая стаканы. – Мерлин только устроился, работаем мы в разных сменах, так что особо не общаемся. Единственное, что знаю, он колдун и рос с отцом. Понравился? – хитро уточнил мой друг.

В ответ я скривилась.

– Да, нет, наверное, – было лучшим и самым правдивым ответом. – И вообще, Барт, меня больше взрыв беспокоит.

– Взрывом специалисты занимаются, – менторским тоном заявил он, тут же нахмурившись. – А ты не лезь. Учись, лучше.

Тут за одним из столиков началась драка, и в центр помещения выскочили умертвий и кровопийца. Барт вздохнул, привычным жестом достал из-под стойки ружье, заряженное солью, и пошел их разнимать. Магией Барт не владеет. И убить этих не убьет, но драться в барах раз и навсегда отучит.

А я задумчиво потянула любезно сделанный другом коктейль. «Не лезь» – легко сказать. Барт за моей спиной уже выкинул кровопийцу и умертвия из бара и перешел к другим своим обязанностям – посетителей было немало. Со вздохом я сделала еще несколько глотков и побрела на выход.

Вечерняя прохлада была как всегда приятна, она успокаивала, шептала, что все будет хорошо. Вот только мне не верилось. Вот только в этот вечер мне казалось, что кто-то смотрит на меня, следит, но я его не вижу.

«Хорошо быть дочерью любящих родителей, – вдруг ни с того, ни с сего прокралось ко мне в разум, – а ведь кто-то этого лишен, кому-то приходится бороться за свое место в мире. И борьба то сложная, зачастую неравная».

И тишина.

Что за…?

***

Мать отказалась от нее вскоре после рождения. Так и не смогла принять это странное дитя. Тем более ребенок был незапланированным: женщина поздно поняла, что беременна. Отец тоже скрылся из вида.

Девочку взяла на воспитание бабушка по материнской линии – Мария Владимировна. Удочерила, оформила все документы. Назвала – Еленой. Фамилию дала свою – Певцова.

Бабушка, к счастью, была довольно молода – всего сорок пять – и о внучке заботилась хорошо, обеспечивая ее настолько, насколько это было возможным в условиях перестройки и дефицита. А малышка отвечала ей тем, чем только может ответить ребенок, лаской и безграничной любовью. И всеми силами старалась уберечь бабушку от невзгод и своих печалей. И только, чуть повзрослев, порой стояла у зеркала, когда никто не видит, и тихо спрашивала:

– Почему? – рассматривая странные родимые – даже не пятна – линии, что проходили по всему телу, разве что лица не касались: узор, с которым она родилась, узор, из-за которого ее не принимали. – Почему? – тихо-тихо спрашивала Лена.