Читать книгу Готика – Магнитосфера - Анна Ванская - Страница 7

С детских лет Вероника предпочитала музыку Бетховена и Баха любой другой. Вершиной музыкальной красоты для неё были сонаты №8, 14, 17 и 23, и она никогда не могла определиться третья часть какой из них самая лучшая, так как каждая была абсолютно совершенной и прекрасной. В то же время, токката и фуга ре минор и прелюдия фа минор вызывали у Вероники самое сильное чувство «прикосновения к мистике божественного», что, вероятно, не удивительно. Одно из самых интенсивных музыкальных переживаний девушка испытала, зайдя однажды утром в совершенно пустой собор в Таллине, чтобы спрятаться от ливня, и услышала там токкату ре минор. Органист готовился к концерту, и Вероника имела счастливую возможность услышать это экзистенциальное музыкальное чудо несколько раз. Такой же по силе духовно-эстетический катарсис возник у Вероники в процессе прослушивания Мелодии Глюка из оперы «Орфей и Эвридика» в рижском Домском соборе, когда ей было 15 лет.

Музыкальное образование Веры ограничивалось двумя годами музыкальной студии и двумя последующими годами частных занятий с преподавателем по фортепьяно. Это не мешало девушке в школьные годы самостоятельно разучивать любимые сонаты Бетховена, этюды Шопена и прелюдии Баха и Рахманинова. Практически каждое из своих занятий она заканчивала исполнением «К Элизе», Полонеза Огинского, вальсов Шопена или пьес из Времён года Чайковского, технически менее сложных, но очень мелодичных и эстетичных, и подходивших поэтому для отдыха и медитации.

На первом курсе медицинского института пианино Petrof было главной отдушиной для Вероники, не ожидавшей столкнуться с душераздирающими пейзажами анатомички, тяжестью учебных нагрузок и жесткостью требований преподавателей, а также интенсивностью мата в медицинской студенческой среде и вечеринками со спиртом Рояль. Она могла часами сидеть за инструментом, разбирая пассажи из 17-й сонаты или фантазии-экспромта Шопена. И только необходимость подготовки к занятиям или стук в стену вернувшегося с работы соседа заставляли её выйти из состояния отрешенности от мирских проблем и вернуться в нелюбимую медицинскую реальность.

Наконец, папа нашёл для Вероники преподавательницу по фортепьяно из института Гнесиных, и девушка в течение одного семестра ездила в дом музыкантов на Садовом кольце. О занятиях с Лидией Степановной, научившей Веронику правильно слушать и слышать классическую музыку и понимать её предназначение, напомнила Вере кассета Supertramp.

Учительница сдавала одну из комнат студентке Консерватории Маргрит – очень красивой белокурой девушке из Голландии, обладавшей удивительной для Веры деликатностью, открытостью и доброжелательностью. Несколько раз Маргрит приглашала Веронику на студенческие концерты в Рахманиновском зале, на некоторых из которых выступали её приятели пианисты Рагнар и Ильяс. Первый был утонченным и статным красавцем из Исландии, такой же деликатный и белокурый, как и Маргрит, но в отличие от неё очень сдержанный и дистантный. Второй —эмоциональный и живой иорданец, родившийся и выросший в Германии, обладатель удивительно красивых больших синих глаз, всегда восторженных и радостных.

После одного из майских концертов друзья отправились проводить Рагнара до его дома в Хлебном переулке, поскольку на следующий день он уезжал домой, по сути, навсегда. Молодой человек был очень набожным и традиционным и всю дорогу рассказывал о ждущих его родных, о девушке, с которой был обручён, о планируемых на родине концертах. Наконец, после прогулки по уютной Никитской улице компания приятелей приблизилась к посольству Исландии, в котором Рагнар остановился у своего родственника. Посольство располагалось в ампирном особняке с красивым эркером в стиле модерн, принадлежавшем когда-то известному композитору Верстовскому.

«Какое же это счастье – иметь возможность жить в таком особняке, планируя фортепьянные концерты…» – думала Вероника, глядя вслед Рагнару, шедшему через дворик посольства по направлению к входу. В этот момент она поняла, кого он ей напоминал всё предыдущее время. Иконописные черты лица молодого музыканта, его аскетичная утонченная фигура, мягкие движения и неизменная умиротворенность и деликатность придавали ему сходство с Иесусом, каким его Вероника видела во сне в семилетнем возрасте.

Вскоре уехала и Маргрит. Однако, благодаря Ильясу, Вероника ещё в течение года посещала концерты в Косерватории в его компании, и побывала также на паре вечеринок в студенческом общежитии. Помимо пианистов на посиделках в комнате Ильяса собирались контрабасисты, скрипачи и другие студенты-музыканты. В этих интернациональных компаниях царило веселье и обсуждение перспектив – на каких конкурсах нужно или не нужно выступать, у каких преподавателей лучше брать частные уроки, в какую страну можно поехать на летние подработки. Ильяс предлагал обычно своим гостям советское шампанское, однако, последние предпочитали чай или кофе с закуской в виде печенья и конфет.

Через год уехал и Ильяс, подарив Веронике на память кассету Supertramp, которая звучала на его вечеринках. Именно эта музыка, особенно Logical Song, School и Take the Long Way Home, и конечно же Breakfast in America напоминали Веронике о её ощущениях в начале 90х.