Читать книгу Улыбка полуденного солнца - Анна Золтан - Страница 5

В комнате воцарила тишина. Даже едва различимое постукивание деревянных ложек о дно тарелок не нарушало задумчивого обеда. За всю свою жизнь Мосс не мог припомнить столь молчаливого приёма пищи. Более того, он не мог припомнить, когда он вообще ел в столовой. В его семье из-за вечных разъездов родителей он разделял еду или с кухаркой Бланти на веранде дома, или с компанией друзей, предпочитающих набивать животы в местных бургерных. С Эдной – его бывшей супругой, они чаще коротали семейные вечера каждый в своем доме, а с дочерью … Кажется, в последний раз они ужинали в её комнате. За столом, который она расписала на мотив комиксов и который боялась заляпать следами от пасты, поэтому они ели на полу возле, укорачивая другу другу макаронины ножницами.

– Хватит молчать и задай уже вопрос.

Из раздумий его вырвало рычание Мэлл.

– Я понимаю, что эта похлёбка в сто раз вкусней любых сандвичей, но, – поелозив на стуле, она приподняла лапу,– это не руки. И я для всех псина. Тогда откуда она, – острая морда указала на разминающую картофелину Асторию,– взяла, что я человек? Абер!

– Жаль, что я не могу тебя понять, Мэл,– девушка продолжала интриговать.– Я иногда бываю болтливой. Настолько, что готова всю дневную норму слов выдать за раз. Нам, девочкам, было бы гораздо проще познакомиться без посредников. В смысле, мужчинам для комфорта достаточно и пяти тысяч слов, что в четыре раза меньше нашей потребности. Черт,– Кроули спохватилась, очаровательно сморщив нос. Веснушки дружно перекатились к самому его кончику. – Видите, меня уже понесло.

Абер вздохнул с облегчением. Кажется, Астория не злилась за разбитый колокольчик и её не смущало присутствие посторонних. Словно мир без визуальной оценки был для неё намного проще. Не видишь того, что может доставить неудобства, проблемы, хаос – лишний раз не заморачиваешься.

Мосса передёрнуло. Так вот, отчего до развода Эдна часто закатывала глаза и отворачивалась от него, даже когда он молчал. Или притворялась спящей, когда он раньше времени возвращался с работы.

– Она мне нравится. Слепой видит тебя, скрягу, как на ладони. Только уточни, что твоя словесная норма не пять тысяч, а просто пять. С половиной.

Мэлл издала подобие хрюка. Так она смеялась. Удивительное создание с ещё более удивительным нравом. Настолько проницательно истолковать его натуру и настолько приловчиться метать в него словесные пики, не боясь как-то задеть или обидеть.

Хвала неизвестным силам, что её болтовню мог расслышать только он.

– Она что-то сказала? – Амелия замерла.

– Сказала, что я скряга и моя норма – пять слов,– вторая ложка супа приятной теплотой омыла ротовую полость и пищевод. От удовольствия у Абера закатились глаза. – Бедняга ещё не подружилась с устным счётом и не успела оценить истинную суть мужской харизмы. Астория, и все же это безумно вкусно.

Мосс для бесполезного виду сыто улыбнулся, но кроме скептически буравящей его Мэл, он никого не смог убедить в своем восторге.

– Благодарю. Это все бабушкин рецепт, – девушка учтиво кивнула. На бледных щеках едва заметно загорелись веснушки от румянца. – В лесу мне показалось, что вы с Мэл очень ладите.

– Ладим исключительно благодаря моей терпеливости.

– Как друзья?

– Скорей, как мудрый наставник и язва.

– Абер! – Мэл ткнула носом в солонку, опрокинув ту на мужское запястье. – За язву и харизму я тебя еще успею куснуть, а пока спрашивай уже!

Её колотило от недоумения. Как можно было настолько халатно оттягивать момент истины? Всё равно, что после хэллоуина оставлять самые вкусные конфеты с шоколадной нугой на потом, довольствуясь в начале мозольными карамельками. Мэлл была готова отдать свой хвост на отсечение, что Мосс в детстве именно так и поступал.

– Астория, ты сказала, что в теле Мэлл заперт человек.

– Э-э-э, приятель, ну не так же в лоб!

Мэл несдержанно прорычала, однако Мосс проигнорировал её.

Занудный чудик! То тормозит, то бьёт наотмашь. Не удивительно, что он в разводе. Что вообще там за женщина такая, что в принципе решилась на брак с ним?

– Что ты имела ввиду?

– Что ты вовсе не странник с собакой, а странник с душой той, чьё тело не обрело покой, и временно нашло свое пристанище в звериной оболочке.

Ни первый, ни вторая даже бровью не повели. У Мэл же дёрнулся глаз.

– Как ты это определила? – бесстрастно, словно обсуждает скучную сплетню, Мосс продолжал хлебать похлебку.

– Мне во сне пришла девочка. Она держала в руках красный ошейник и просила, чтобы я помогла ей найти себя.

– Себя?

– Да. Мне порой снятся сны-предупреждения. Чаще всего они более метафоричные. Например, цветущее маковое поле сулит лесной пожар, а разбитое зеркало – чью-то смерть. В этот раз послание было более прямолинейным. А как увидела в лесу вас – сразу сложился пазл.

Амелия прошлась ладонью по столешнице и, настигнув корзинку с хлебом, подцепила ломоть хрустящего багета.

– Что-то я ничего не поняла, – Мэл свела к переносице надбровные вибриссы. – Я пришла к ней во сне? И, стоп, она нас видела?– она придирчиво принялась рассматривать лицо девушки.

– Мэлл, прекрати. Сиди смирно, и не тряси ушами над моей тарелкой.

Абер нахмурился и смерил подругу строгим взглядом.– Твоя похлёбка стынет. Будь добра, хотя бы попробуй её. Прояви уважение к хозяйке дома.

– Чтобы через пару минут все содержимое очутилась на полу? Знаешь, мне кажется куда больше я проявлю уважение к Астории, если не буду блевать в ее доме. Твоей машины достаточно.

– Возможно, похлёбка, слишком пряная, – девушку словно осенило. Она вскинула подбородок, устремив взгляд мутных глаз на Мэлл. – У меня, если что есть бифштекс. Я могу его подогреть.

Нет, совершенно точно она была незрячей. Абер нехотя, но всё же ещё раз изучающе посмотрел на Асторию. И её внешность, и адаптированный под этот недуг дом стирали любые сомнения. Взять те же скошенные углы мебели и отсутствие порожков.

– Мэл почти не ест. Верней ест, но любая еда выходит наружу. Единственное, что усваивается – это вода.

– Это всё из-за твоего характера, старикан,– Мэл лениво приподняла верхнюю губу, оголяя зубы на подобие оскала. – У меня на него несварение.

– Бабушка рассказывала местное поверье про переселение неупокоенных душ людей в тела павших животных. В них им было проще находить свои – не придавшие огню или земле. В отличе от нашей, у животных душа способна моментально перерождаться, а их тело является отличным сосудом. Единственное, чтобы оно не рассохлось, ему нужна вода. А еще энергия поселившейся души, – Астория в задумчивости нахмурилась. – Мэл, я вижу тебя. Верней, твою тень. Человеческую. И твоё временное тело холодное. Могу допустить, что ты аналогично, в виде собаки ищешь себя. Абер,– девушка отодвинула от себя тарелку,– вы приехали сюда, потому, что где-то рядом находится настоящее тело Мэл?

– Сэр, Вам туда нельзя. Это место преступления, Вам необходимо …

Ноги сами несли его. Будто контуженный, он тянулся вперёд к полосатой ленте. Черно-жёлтой – как пчела. Пульсирующая в висках жилка давила на глазные яблоки, отчего все вокруг приобретало смазанные очертания. Он видел лишь земляной пятачок, усеянный ржавым хвойным опадом с торчащими из него флажками, нелепым подобием деревянного распятия, и … мыс белого кроссовка – такой четкий, кричащий своей белизной сквозь багровые сгустки крови.

– Сэр! – кто-то дёрнул его за плечо. – Гражданским здесь запрещено ходить. Прошу, отойдите от оградительной ленты.

В нос ударил запах сырости. А еще едкий одеколон офицера, что-то озвучивающего ему, пока по ту сторону ленты суетилась целая куча других людей.

– Кто там? – язык вяло двинулся и слова, большие похожие на кашу, связали единственный вопрос. Риторический. Ответ он итак уже знал.

К горлу подступал горький ком, в лёгких становилось все меньше воздуха. Он спал. Всё это был сон. Отвратительный и изнуряющий. Как же хотелось очнуться.

– Кто там?!

Поверх кроссовка небрежно легла тёмная плащевая ткань. Увалень с фотокамерой напоследок сделал снимок.

Внутри что-то ёкнуло и Мосс сорвался на бег, одёргивая ленту-пчелу.

– Аб?

В колено упёрся нос, а следом и чёрная с прижатыми ушами голова легла на него. Мэлл вопросительно обратилась к нему, сверкая полупрозрачной радужкой глаз. – Не зря меня сюда потянуло. Эта притча про души … Возможно, Астория поможет найти мои останки?

Останки. Мосс безэмоционально кивнул, опустив на пушистую макушку ладонь. Острое чувство нереальности происходящего, в который раз делало конечности ватными, а голову свинцовой. С того самого дня и по текущий момент все казалось одной бесконечной лентой событий, которой не было ни конца, ни края, а те крупицы сна, которые он мог себе позволить, едва ли помогали мозгу справиться с щемящей тревогой и сокрушением.

Его Роуз, суббота, кладбище, Мэл … Если он со всем справится, непременно ляжет в психиатрическую больницу.

– Абер?

– Все верно, – губы растянулись в натянутой улыбке.– Мэл ищет своё тело. Его части. А я ей помогаю в этом.

Мосс гулко вздохнул, сбрасывая балласт напряжения. Раскиснуть он еще успеет, но сейчас было не до этого.

– Всего час знакомства, а ты убедила меня в том, что я уже около двух недель стараюсь упрямо отрицать. Спасибо тебе и за это, – встав из-за стола, он поднял их с Асторией пустые тарелки. – Благодаря чуйке Мэл мы вышли на этот город, и, да, здесь нам удастся найти её покой. Я в это верю.

По-хозяйски пройдя к мойке, мужчина ещё более по-хозяйски включил кран, чтобы помыть посуду.

Астория от такой инициативы просияла.

– В таком случае, пока светло вам есть смысл изучить местность. У нас быстро темнеет, а бродить по лесу после сумерек такая себе затея. Абер, оставь посуду мне, – девушка погладила сидящую возле Мэл.– Поспешите. Насколько мне известно, у души есть двадцать один день, чтобы отправиться на тот свет для перерождения.

Под пальцами навострились уши.

– Двадцать один день? А что, если мы не успеем?

Мэл одарила Мосса озадаченным взглядом. Выходит, у них оставалась неделя, прежде чем …

– Тогда душа покинет сосуд и растворится в небытие.

– Чёрт, я не успела попробовать все виды пицц. И ты! Со мной у тебя было бы больше шансов обзавестись подружкой или женой. Грустные бородатые мужики и милейшие собачки – залог успеха в любых любовных делах. Ну, кроме тех, в которых девушка незрячая. Тот, увы, с меня взятки гладки.

Мэлл принялась тарахтеть, как закипающий чайник и Абер, не слыша за бухчением собственных мыслей, бережно сжал подвижные собачьи челюсти, вынуждая её замолкнуть.

– То есть, она не переродится?– Мосс нахмурился. Будучи писателем и ярым атеистом, тема с переселением душ и прочей потусторонней беллетристикой была для него не более, чем интересным дополнением к его триллерам и детективам. Люди любили видеть в естественных вещах нечто зловещее, с сакральным подтекстом и он, как публицист, давал им это в своих произведениях.

– Всё верно, так гласят местные легенды. Душа растворяется и со временем её все забывают. Она перестаёт быть вечностью и частью миров. Как предназначение живой клетки – делиться, у души этим предназначением является перерождение. Верить в это, или нет – дело каждого. Но, если часть легенд так или иначе сбывается, могу допустить и эта имеет место быть.

Амелия поравнялась с Моссом. – Абер,– дотронулась до его плеча, а следом потеснила собой, перехватывая тарелку, – на чердаке есть небольшая библиотека. Как вернётесь, вы можете поискать там нужные книги. Сказки, легенды и прочее чтиво. Всё будет в вашем распоряжении.

Не дожидаясь ответа, девушка принялась намыливать посуду, всем своим видом показывая, что на этом их разговор окончен.

Абер на странную манеру быстро переключаться сперва ухмыльнулся.

Загадочно повстречалась с ними в лесу; ещё более загадочно посвятила в подноготную загробного мира, а теперь, когда у него и Мэл назрело несварение от всего услышанного – вспенивает губку и зевает в плечо. Занятная она – Астория Кроули. А ещё до безумия понятная.

Мосс, наблюдая за покрытыми пеной ловкими пальцами, словил печальную мысль. Виной всех странностей девушки могло быть ни что иное, как одиночество. Тихое, привычное, безобидное. Ведь если подумать, он сам, не будь рядом дочери, мог подолгу находиться в компании себя и рождённых в голове персонажей. Он ведь сам предпочитал жить на отшибе города, вдали от суетного центра. Сам подбирал обширный земельный участок, чтобы ни одни соседи его не тревожили. Сам в период активного вдохновения самоизолировался, а после выслушивал от дочери нравоучения за его рассеянность и советы по выстраиванию коммуникаций с внешним миром.

– Пошли, Аб, если всё, что она говорит – правда, нам и впрямь стоит поторопиться.

Мэл прихватила Мосса за штанину и потянула его на себя. Он слишком долго витал в своих мыслях, а им еще нужно было многое обсудить. Мужчина спохватился.

– Спасибо тебе,– в тесноте кухонного проема он чувствовал себя, как слон в посудной лавке. В знак подтверждения собственной неловкости даже задел головой свисающие с штанг пучки пахучей травы.

Шалфей и мята.

– Астория, я взял с собой рацию. Если тебе вдруг что-то понадобится купить или привезти – дай знать, – придержав раскачивающиеся сборы, Мосс немо чертыхнулся, чем позабавил ухмыляющуюся Мэл.

– Сливочное масло. На съезде с главной дороги есть небольшой продуктовый магазин. Буду признательна, если ты прикупишь масло или маргарин. Хочу приготовить чернично-лимонный пирог с мятно-сахарной крошкой. Ни разу не получалось его сделать так, как готовила его бабушка. То начинка подгорает, то тесто.

Задумчиво бросив, Астория продолжила приводить в порядок мойку, напоследок махнув парочке рукой.

На этом она поставила точку в их общении.

Мэлл первой вылетела на улицу. Обратившись мордой к небу, она повела носом.

– Чувствуешь?

Всей своей серьезной собачье миной она вынудила сконфуженного от собственной нерешительности Абера задержаться на крыльце. Скомканное прощание с Асторией вылились в нахмуренное лицо и глубокий межбровный росчерк. Поправив рукава футболки и прикинув насколько быстро он сопреет в черной одежде, Мосс принюхался:

– И?

Ничего подозрительного или странного для человеческого обоняния. Для него пахло лесной жарой. Застывшим в раскаленным воздухе сгустком хвойной смолы, травой и чем-то, что навеяло столярную мастерскую у деда. Стойкий аромат свежих опилок. Помнится, зависав по выходным у старика, он потом неделю вытравливал из волос удушливые отголоски спилиной древесины. Свое школьное прозвище «Щелкунчик« Мосс обрел во многом из-за этого приевшегося древесного запаха. А еще из-за болтливости.

Да… Было время.

Мэл растянулась в собачье улыбке. В той, при которой на переносице собираются складки, а даже самые преданные глаза превращаются в хитрые щелки:

– Как по мне, запахло подростковой неуверенностью. Знаешь, такой пубертатно-сопливой и отдающей дезодорантом?

Абер молча продолжил движение.

– Да брось ты,– Мэлл не отставала.– Астория очень милая девушка. И пахнет вкусно. Ты если она тебе понравилась, не скрывай этого. От себя и от неё, в первую очередь. Разберёмся с переселением душ и, вон, забирай её к себе в город. Без меня ты явно одичаешь, а так хоть, машину твою скипидарить будете и под ручку по парку или кладбищу гулять. Считай, она твою мину унылую видеть не сможет, а тебе не придется вымучивать из себя слова. Идеальный тандем.

Они свернули на гальчатую тропинку вдоль леса.

Поняв, что пока тормошить Мосса с его симпатией не было смысла, Мэл огляделась:

– Занятно, стоило нам попасть в этот город, как воспоминания словно обострились,– из зарослей прямо на горячую гальку выскочил кузнечик. Мэл в любопытстве повернула голову, из-за чего торчком стоящие уши в такт накренились. – Абер?

Едва нос задели угловатые лапки, как насекомое подлетело в воздух от толчка и скрылось в зарослях по другую сторону дороги.

– М? – Абер уловил смену настроения подруги.

– Обещай, что будешь иногда вспоминать меня. Хотя бы раз в год. Пусть что-нибудь тебе меня напоминает. От чего ты обязательно улыбнёшься. В конце концов мы ведь для этого приходим в этот мир.

– Улыбаться?

– Быть счастливыми. Мне понадобилось умереть, чтобы это понять. Верней, я это просто знаю. И чувствую в этом теле.

Мосс сорвал травинку, покрутил её в пальцах.

– Найдём. И не забуду. Как минимум то жёлтое пятно на обшивке автомобильного кресла будет мне о тебе напоминать.

– Душнила!

Мэл задорно взвыла:

– Астория, берегись этого сноба!

Припадая на передние лапы и выпячивая зад, она ребячески принялась скакать вокруг Мосса, цепляя зубами его брючину. Абер в ответ мягко откидывал назад лёгкое даже для собаки тело.

Он все потерял фигурально, она буквально – и даже так они умудрялись тратить время на шутливую возню. Умудрялись жить.

Жить чтобы быть счастливыми.

Мосс на мгновение поймал себя на мысли, а был ли он вообще счастлив? Сложно сказать. В его жизни это чувство принималось чересчур запоздало. Первая влюбленность, женитьба, рождение дочери, выход первого бестселлера … Из всех этих значимых событий – какое было в одночасье воспринято, как счастливое?

Куда проще ему было моментально признавать неудачу, кризис и трагедию. Что-что, а в этом ему не было равных.

Жена требует развода? Неудача. Книгу разнесли в пух и прах критики? Творческий кризис.

Мосс промакнул лоб от испарины уместно припасенным платком:

– Что на сей раз подсказывает интуиция?

– Мы прибыли в нужное место, в нужное время.

– Это я и так понял. А что насчет координат? Как в предыдущий раз, есть понимание куда идти с лопатой?

Хрустящий гравий сменился плотным грунтом. Бурьян по обе стороны превратился в ровно подстриженный газон, а за могучим раскидистым дубом, чья крона виднелась ещё издалека, показалась часовня.

Пара замерла.

– Координат пока нет. Но, уверена, что понимание куда идти с лопатой может настигнуть вон в тех стенах. Аб, ты чего? Лицо поприще.

На острых скулах мужчины красноречиво заиграли желваки. Мэл подозрительно уставилась на него.

– Если похлёбка готова прорваться, ты так и скажи. Готова даже покараулить тебя у кустиков.

– Идём.

Сухо и бескомпромиссно. Абер буквально подорвался на месте и Мэл оставалось лишь его нагонять.

– Знаешь, ты имеешь право не выдавать свои тайны и прочее, но если вернуться к вопросу о моей интуиции, то сообщаю – она буквально взывает поговорить с тобой о тебе. Обо мне ты итак уже знаешь всё. Насколько это возможно с текущим состоянием моей памяти. Ты даже видел мои разлагающиеся руки и помогаешь отыскать голову. А значит, я совершенно честно, требую больше фактов о тебе.

Раздражённо рыкнув, Мэл опередила Абера и перегородила ему дорогу.

– Я не шучу, – она оскалилась. – Зачем ты мне помогаешь? Чушь про профессиональный интерес можешь мне не скармливать, ею я сыта по горло. Говори правду и только правду. Как мой экспресс друг.

При всей своей звериной очаровательности, Мэл одним своим взглядом доказывала человеческую настойчивость и пытливость. Что-либо утаивать от неё сейчас, значило бы обидеть её, чего Моссу совсем не хотелось.

– Моя дочь, – Мэл ощущала насколько сложно ему давалась эта фраза, – она умерла. А я, как полагается родителю, кажется, схожу с ума.

Он пожал плечами, будто с чем-то соглашаясь. Возможно, то был жест принятия. Или самоубеждения, что он не спит, а ад – это его реальность.

Мэлл не сводила с Абера глаз. Будь она человеком, совершенно точно бы пустила слезу на эту «причину». Он ведь так часто вспоминал дочку. Кто бы мог подумать, что его улыбки и смешки скрывали глубокую рану и боль, которая сейчас на мгновение закровоточила.

– Решил, что в твоей компании лишаться рассудка будет не так бесполезно. Идём, – он перешагнул через свеже покрашенный бордюр, что белой линией отделял дикую природу от ухоженной территории, прилегающей к часовне. – Здесь слишком жарко. И воняет.

Мэл кивнула. В носу засвербило от едкого химозного запаха краски и желания узнать, как все случилось. Ладно, он развелся с женой, институт брака у людей и без того стал чем-то зыбким и ненадежным, но вот утрата ребёнка. Мэл вполне естественно не сильно тронул сам факт чей-то смерти, ведь она сама была трупом, но вот то, что эта смерть была причастна к Абу…

– Ей сейчас хорошо.

Спустя пару десятков метров она решилась заговорить. Мосс, все еще блуждающий в своих мыслях, дернул головой:

– Что?

– Твоя дочь. Почти на сто процентов уверена, что ей сейчас очень хорошо.

Мэлл перешагивала через швы тротуарной плитки – грязно-белой и потрескавшейся, как фасад приближающейся часовни.

– Это неизвестно, – Мосс покосился на остроухую макушку.

– Разумеется известно. Её ничто не сковывает, не терзает. Никакой будничной рутины, переживаний из-за мальчишек и склок родителей. И это она ещё не успела, хвала небесам, познать твои эти налоги, кредиты и, как его там…– Мэл вскинула голову и хитро сощурилась.

Абер не удержался от ухмылки:

– Артроз?

– Да! Именно. Малышка освободилась от плена мирского мира и отправилась туда, где есть только добро. По сути, лишившись смертного тела, мы, истинно обретаем свободу. А она и есть счастье.

– Она ушла в четырнадцать лет. Она не успела узнать мир, – чем ближе они подходили к часовне, тем ясней из неё доносилась музыка. – Я не успел ей его показать.

Ударные, струнные и тяжёлый вокал. Мэл подобное сплетение звуков не раз могла слышать из динамиков Аберовского внедорожника. Он это называл рок-металлом. И если для машины занудного бородоча эта музыка ещё была уместна, то для обители божественности она вызывала некоторое недоумение.

– Аб, не будь эгоистом, – Мэл застыла перед первой и единственной ступенью. Холодный древесный пол, покрытый плотной краской не вызывало желания, чтобы на него наступали. На первый взгляд гостеприимное здание с аккуратным чистым крыльцом и керамическими кадками возле витражных окон навевали густую тоску.

– Ты сама попросила рассказать тебе причину моей компании, и наконец узнав её, ты ещё умудряешься попрекать меня эгоизмом?

Мосс фыркнул и в ответ на нерешительность Мэл подняться на веранду, подтолкнул её вперёд. Та подобную поддержку не оценила.

– Эгоистичный и глупый кот – вот кто ты, – возникло острое желание закатить глаза или занять чем-нибудь клыки. – Первое, потому, что твое сокрушение по дочке это не более, чем саможалость. Не успел сказать, сделать, запомнить, прочувствовать – так это твоя ответственность перед самим собой, а не перед ней.

Грохот басов гулкой вибрацией пробегал по расписанным на библейский мотив стёклам, вынуждая их дрожать, а массивная резная дверь, со стальным кольцом вместо звонка неспешно покачивалась от сквозняка.

– А котом обозвала тебя, потому что убей тебя, твоя душа смогла бы присоседиться только в теле этих усатых любителей сходить с ума от скуки и шипеть, едва задень их самолюбие. Чуешь, оттуда чем-то несёт?

Ткнув носом в щель между дверью и откосом, Мэл завиляла хвостом. Её зудящий интерес к мотивам Мосса улетучился вместе с запахом краски. Все было по её меркам логично. Смерть ребенка плюс по-мужски тонкая душевная организация подбили его на сомнительное приключение. Всё лучше, чем упиваться в четырёх стенах спиртным и жечь черновик неизданного романа.

– Знаешь, когда мы отыщем мою голову и я уйду на другой свет – обещаю, я отыщу твою дочь и напомню ей, как сильно ты её любишь.

Мэл подбадривающе задела ногу Абера кончиком хвоста, первой юркнула в темноту бунтующей часовни.

Мосс выжидающе замер. Ладонь сама потянулась к заднему карману джинсов. К переднему. Из него он вытащил без одной пустую пачку сигарет.

– Черт, – отсутствие зажигалки вызвало легкую дрожь в пальцах.– Забыл, что ты её у меня забрала.

Женщины, книги, никотин – до смерти дочери он думал, что был заложником этих зависимостей. Источников вдохновений. Но, как выяснилось, он снова ошибался.

Сигарету чуть помяли у кончика, покрутили и вновь запихнули в пачку. Мосс сощуренно взглянул на ясное небо. От зноя оно словно плавилось, напоминая жидкую бирюзу.

– К чёрту.

Дверь уверенней распахнули, выпуская наружу тяжёлый рок, аромат выпечки, ладана и … травки. Абера это сочетание заинтриговало. Словив перед собой рой цветастых мушек от недавнего яркого солнца, он первым делом напоролся взглядом на тяжёлую подошву. Похожие на его, берцы в такт кивали мысом, обраняя на дощатый пол крупицы земли.

– Все «дары» оставляйте у дуба, – носы берцев развели в сторону. На Мосса уставились чёрные линзы солнцезащитных очков, дужками заправленные в плотно прилегающий алый платок, очень напоминающий апостольник. Монахиня, с закинутыми на стол ногами и при этом балансирующая на одной ножке стула, безынтересно стряхнула с тлеющей самокрутки пепел в банку из под консервов. Глубокая затяжка в сторону. Седой клуб дыма окутал каменную фигуру обнаженной женщины с вскинутыми к потолочному своду руками.

Ничего удивительного. Совершенно.

Мужчина вежливо кивнул:

– Добрый день…

– Добрый? Сомневаюсь. Вы на улице были? В Геенне и то прохладней, чем там. И готова поклясться, даже Сатана в своих владениях устанавливает кондиционер, – монахиня сцедила едкую усмешку.– Вы, если пришли грехи замаливать, то советую приходить завтра, – из под стола достали банку пива. – У неё сегодня выходной, – кивок на статую и алые губы жадно припали к жестяной кромке.

Тяжелый рок сменился на ещё более бодрящую попсу.

Абер вскинул брови и, как ни в чем не бывало озарился вокруг. Провонявшая анашой часовня, монахиня, смолящая похлеще заправского моряка с банкой «Пилснера» наперевес и цветные зайчики от витражей, радугой озаряющие помещение наподобие диско-шара. Если бы сейчас в часовне проходил выпускной бал – он бы выглядел именно так.

– Еще одна чокнутая, – Мэл вильнула хвостом.– Мне нравится! Аб, ты просто магнит для странных дамочек. Я, Астория, теперь ещё и беспринципная монашка. Не удивительно, что ты в разводе. Простые женщины это просто не твоё.

Озвучив, Мэл бросилась расхаживать между резных лавочек. Их отлаженная схема. Один отвлекает, другая изучает и вспоминает.

– Только ничего здесь не облизывай, – резко вспомнив, к чему в последний раз привело любопытство Мэл, Абер хрипло прошептал. Ожидаемо, его услышали. Служащая часовни отставила банку в сторону и, ткнув на сенсорный дисплей телефона, прекратила музыку.

Наконец зазвучала тишина.

– У неё слабый желудок, – Мосс выдавил из себя извиняющуюся улыбку. – Не хотелось бы осквернять это место нечистотами.

– Вы не местные, – холодная констатация. Сестра приспустила на переносицу очки. Равнодушные карие глаза бегло его просканировали. – Турист?

Абер кивнул:

– Можно и так сказать, – приблизившись, он махнул в сторону петляющей по залу Мэл. – Я писатель и вместе со своей собакой путешествую по Канаде. Можно сказать, черпаю вдохновения от всего, что встречается нам на пути.

Озвучивая её уже в сотый раз, Абер понял, что и сам начал верить в эту легенду.

– И как? – девушка приподняла край платка, чтобы почесать покрасневший лоб. – Наша дыра вдохновляет?

– Более чем. Я нахожу Ист-Мавис живописным и … – Абер на мгновение задумался,– весьма колоритным городом. А этот лес. Нам удачно свезло поселиться прямо в его сердце.

– Поселиться в лесу? Не у нашей ли умницы-красавицы Астории Кроули?

На лице монахини наконец заиграла мимика. Несмотря на вычурный макияж, девушка выглядела достаточно молодой. Явно постарше Астории, но младше Мосса. Шумно скинув на пол ноги и поднявшись со стула, она с кряхтением размяла спину. Красное платье-балахон куполом прикрыло грубую обувь и мелькнувшую татуировку на левой щиколотке.

– Да, Астория нас очень выручила, предложив снимать комнату в ее доме. Местная гостиница оказалась переполнена вашими коллегами и …

– Упаси Господь! – девушка захохотала, разбивая звонким эхом часовню. – Если вы о том монашеском хоре, то уверяю, коллегами мы с ними не станем даже после смерти. Конкретно для меня уже давно припасен котел в Преисподне. С функцией джакузи и массажем ног, – бычок утопили в консервной банке.

– Выходит, Вы не монахиня? – Аберу от чего-то даже стало грустно. Взбалмошная служительница Господа могла стать частью его эпистолярного мира. Свежо и неизбито. Персонаж романа уже сам собой назревал от его воспаленной фантазии. Профдеформация, не иначе.

– Хм, а вот тут вполне можно податься в философию рассуждений о том, кто я, – не монахиня смахнула со столешницы табачную пыль и, оценив положение стола, бедром отцентровала его.– Конкретно здесь и сейчас я в роли сестры. Монахини. Ну, или как здесь их называют – младшей Девы. Но, стоит мне покинуть эту тюрьму, как я стану далеко не младшей и вовсе не девой, а просто Луизой Сингер – дурой, которая коротает свою молодость в клоповнике и пытается убедить себя, что ее жизнь не дно. Хотите теплое пиво?

Луиза взглядом указала на ящик с тремя жестяными банками. Мосс ухмыльнулся:

– Благодарю, но я не такой гурман.

Сингер встречно улыбнулась:

– Поживите здесь с месяцок и даже этот вкус мочи покажется приятным.

– Жить в машине – да; обходиться без кондиционеров – я взрослый мужчина мне и не такое страшно; пить теплое пиво – увы, тут мое изнеженное эго запротестует. Мэл, лапы!

Заметив, как та для обнюхивания статуи запрыгнула на пьедестал и установила лапы на груди, Мосс живо метнулся к ней.

– Мэл…

– Аб, мне кажется, я ее где-то видела.

Хвост непривычно поджался, выдавая что-то вроде волнения. Абер осторожно огладил подругу по холке. Короткий обмен взглядами. Мэл спустилась на пол, преданно усевшись у ног.

– Умная,– Луиза поравнялась с парочкой. – Знает на кого лапы ставить.

– На кого? – не прекращая поглаживать макушку, Абер изучающе уставился на статую.

– Матерь Плодородия. Местная Святая. Благодаря ей, якобы, был спасен наш город. Тогда еще Канада начинала свой путь в качестве независимой страны, и крошечные шахтерские поселения, вроде нашего, спешили обзавестись громким статусом “города”.

– Ист-Мавис. Точно, была же такая угольная шахта?

Мосса осенило. Вот почему название этого города показалось ему знакомым.

– Да и ключевое слово «была», – Луиза кивнула.– Семьдесят лет назад Ист-Мавис официально получил желанный статус, и в этот же год градообразующая шахта перестала «плодоносить». Иронично, скажите же? А после, когда местные кое-как оправились от возникшей безработицы и переключились на иное прибыльное ремесло – лесорубство, неизвестная древесная хворь поразила лес и всю зелень, в целом. За одну ночь деревья рассыпались гнилой трухой, а от травы подохла скотина и птица. Жуть. Вся череда неудачных событий произошла чуть ли не в один месяц, и у всех возникло ощущение, будто городишко…

– Прокляли? – Абер приблизился к мраморной статуе Матери. Будто вышедшая из рук Коррадини, она скрывалась под тонкой узорчатой вуалью. Точеные черты лица, мягкие изгибы до будоражащих мурашек реалистичного тела. Матерь вскидывала к небу тонкие руки, как бы взывая о помощи. Моля о спасении. А ее лицо …

– Хорошее слово. А главное, как точно описывающее все, что якобы тогда происходило, – Луиза не без иронии хмыкнула. – В общем, тогдашняя глава города была бабой не из робкого десятка. Набравшись у индейцев всякой шаманской практики она призвала ту, кому те поклонялись. Собственно, Матерь Плодородия. Взамен на жизнь последней скотины, отчаянная попросила защиту от невзгод.

– И, о чудо, деревья перестали гнить, а шахты вновь наполнились углем? – скептицизм Мосса Луиза восприняла с солидарностью.

– Вот так вот, получаешь образование геолога или аграрника, чтобы изучать новые залежи природных ископаемых и обогащать полезную культуру, а по итогу достаточно просто распотрошить бычка да прочесть пару строк. Всё, проблемы голода и безработицы рассасываются. Да, Мэл? Я бы тебе что-нибудь дала, но кроме мармелада и соленого арахиса у меня ничего нет.

Девушка, в ответ на прикосновение холодного носа к ее руке, потрепала Мэл между ушей. – Ну как? Уже можно ждать роман или сказку в вашем исполнении? Если что – мне первой достанется книга с автографом.

Абер все еще поглощенный изучением статуи, задумчиво протянул:

– Готов хоть сейчас сесть за ноутбук. Единственное, позволите сделать пару фотографий часовни? Для вдохновения? – он махнул смартфоном. – Обещаю, в книге уточню Вас, как лицо, причастное к созданию бестселлера.

Мэл по-собачьи усмехнулась, оросив конденсатом из носа женскую ладонь. Сначала Абер флиртует с дамами с видом Дон Жуана, потом фотографирует все места их прибытия, а ночами разглядывает чуть ли не в лупу экран смартфона, выписывая заметки в потрепанную жизнью ежедневник.

Какой никакой, а их метод поиска. С ним они сумели найти ее руки. Выходит и голову тоже в скором времени отыщут.

– Ради такого, можете все здесь запечатлеть, – Сингер расплылась в белозубой улыбке.– Но только поживей. С минуты на минуту явится мой надзиратель. С ним своевольничать и нарушать запреты будет не так просто. Во всяком случае вам.

– Лу, снова ты учинила беспорядок?

Гулкое эхо мужского голоса синхронизировалось с фотовспышкой. Луиза шутливо ощерилась:

– Ну вот, как помянешь черта, так и он и …

– А вы что тут делаете?

Бёрн едва не выронил пакет с пирогом.

– Что ж, извините, но похоже фотосессия завершена, – от вида надвигающегося мужчины, Луиза криво улыбнулась. – Прошу любить и жаловать, мой надзиратель.