Читать книгу Гюро переезжает - Анне-Катрине Вестли - Страница 7

Новая школа стояла на краю леса, а так как она была довольно маленькая, то в ней училось гораздо меньше детей, чем в другой тириллтопенской школе, и это было очень даже хорошо. Мортену, который жил в лесном домике, это понравилось, понравилось и Лилле-Бьёрну, который раньше жил в другом районе и ходил в одну из городских школ. С тех пор как Бьёрн и Эрле поженились и вместе с детьми поселились в одном доме, Лилле-Бьёрн с непривычки все врёмя чувствовал себя в напряжении. Хотя с Гюро и Эрле они были давно знакомы, но до сих пор им ещё никогда не приходилось подолгу жить вместе.

Такое же чувство было у Эрле и Гюро: они тоже на каждом шагу сталкивались с непривычными вещами, до сих пор они всегда жили только вдвоём – и в доме, кроме них, никого больше не было.

На первых порах все вели себя как-то натянуто. Стоило Гюро чересчур расшуметься или раскапризничаться или если она не сразу шла спать, Эрле очень расстраивалась и от волнения гораздо строже ей выговаривала, чем бывало раньше. А когда Лилле-Бьёрн не слушался, то расстраивался уже Бьёрн и тоже прикрикивал на него строже обычного. Казалось, что все четверо всё время стараются соблюдать положенные правила вежливости, а при таком странном поведении старших, которые держались дома как чужие, Гюро и Лилле-Бьёрн, как нарочно, то и дело вытворяли разные глупости. Получалось так, как будто Эрле и Гюро – это одна компания, а Лилле-Бьёрн и Бьёрн – другая, причём отношения у Эрле и Гюро не совсем дружелюбные, да и Бьёрн с Лилле-Бьёрном тоже не очень-то доверяют друг другу.

В конце концов Лилле-Бьёрн додумался, как помочь этой беде. Однажды, когда они с Гюро играли во дворе, Эрле позвала их в дом ужинать. Лилле-Бьёрн шёпотом сказал Гюро:

– Давай не пойдём.

– А почему? Эрле же позвала ужинать.

– А мы не пойдём ужинать.

– Она рассердится.

– Верно. Она рассердится на тебя, а я хочу, чтобы она и на меня рассердилась. Так будет правильно. А папа пускай посердится на тебя. Понимаешь?

– Ага, – сказала Гюро.

Хотя и не очень, но немножко она всё-таки поняла, зачем надо вести себя непослушно. Они остались во дворе. Эрле во второй раз вышла на крыльцо и крикнула:

– Гюро, ты слышала, что я сказала?

– Слышала, – сказала Гюро. – Но Лилле-Бьёрн хочет, чтобы ты и с ним сердито поговорила, иначе будет неправильно.

Эрле сначала удивилась, а потом рассмеялась и сказала:

– Ладно! А ну-ка, Лилле-Бьёрн, сейчас же домой! Я трудилась, готовила ужин и не собираюсь без конца дожидаться, когда вы наконец надумаете.

– А теперь скажи Бьёрну, чтобы он со мной строго поговорил, – сказала Гюро.

Эрле скрылась в доме и довольно долго не выходила.

Наконец на крыльце появились оба – Эрле и Бьёрн.

Бьёрн сразу направился к Гюро и сказал:

– А ну-ка, Гюро, будешь ты вести себя как человек, или будем дальше препираться?

А Эрле подошла к Лилле-Бьёрну, взяла его за руку и повела со словами:

– Всё, хватит артачиться! Видишь, я строго с тобой говорю, но, учти, это с одним условием: если тебе покажется, что я что-то сделала не так, ты тоже мне сразу скажешь. Я хочу, чтобы мы все четверо откровенно высказывали друг другу то, что думаем.

– Ладно, – сказал Лилле-Бьёрн.

После этого они перестали ходить вокруг да около и перестали делиться на две разные компании. С этих пор все они стали общаться как люди, которые очень хорошо знают друг друга, а если между ними возникали разногласия, они без утайки выкладывали что думают и всё снова становилось на своё место.

Но Гюро нужно было не только получше познакомиться с Бьёрном и Лилле-Бьёрном, а надо было, кроме того, привыкнуть к новому дому и много к чему ещё. Ей надо было привыкнуть к своей комнате и к письменному столу, который смастерил для неё Бьёрн. Хотя Гюро и не умела ещё писать, зато любила рисовать, а ещё тут была скамейка с ящиком для игрушек. В ней хранился трактор, и лошадка, и кораблик от дедушки Андерсена, и папин фонарик. А куклы Вальдемар и Кристина жили не в ящике, а наверху. Они жили в кровати у Гюро, а днём сидели на одеяле. Иногда Гюро брала их с собой в подвал, когда ходила туда упражняться на скрипке.

Проснувшись рано утром, Гюро открыла глаза: вокруг было ещё темно. Она не сразу вспомнила, что живёт теперь тут. Ведь она привыкла просыпаться в корпусе «Ц», а там всегда слышалось много звуков: хлопала дверь в подъезде, с лестницы доносились голоса, слышно было, как люди заводят свои машины. А здесь в такую рань не слышно было ни звука. Она зажгла лампочку над кроватью и убедилась, что находится в своём новом доме. В корпусе «Ц» стены были каменные, а тут, в дворницком домике, они были внутри деревянные, деревянным был и потолок, сложенный из узких длинных досок. Среди досок не было и двух совсем одинаковых, потому что у каждой был свой рисунок, отметины, оставшиеся в тех местах, откуда на дереве, из которого сделали доски, раньше росли ветки. Ещё там были тоненькие дорожки. Гюро мысленно пошла по ним гулять, кое-где на пути попадались страшные рожи. Она могла бы повернуть назад, как будто не хочет к ним приближаться, но так было неинтересно. Надо было пройти мимо страшной рожи. Сначала выждать, когда страшная рожа заснёт, и тогда пускаться бегом, чтобы успеть проскочить мимо неё, пока она не проснулась, и остановиться только там, где была добрая рожица, и в награду ты получишь блинчик или ещё что-нибудь хорошее. Но потом надо возвращаться назад. Хотя нет – вернуться можно другой дорогой, по которой идти не страшно.

Тут она услышала, как встала и пошла в ванную Эрле. Она вставала раньше всех и первая принимала душ и одевалась. Одевшись, Эрле заглянула к Гюро и шёпотом позвала:

– Ау, Гюро! Ты проснулась?

– Угу, – откликнулась Гюро.

– Беги скорей в ванную. Бьёрны ещё спят.

В ванной стоял пар после маминого душа. Гюро душа не принимала, она налила воду в раковину. Вода была тёплая, и в неё приятно было окунуть руки по локоть, а рукавичка, которой Гюро умывалась, сначала поплавала на поверхности, как кораблик, а потом, напитавшись водой, потяжелела и начала опускаться на дно, но Гюро не дала ей утонуть, она её вовремя выхватила, намылила, помылась и выжала из неё воду. После этого рукавичка снова поплавала, но только немножко, она была уже не такая лёгкая, как сначала.

– Гюро, – поторопила её Эрле, – ты готова?

– Ага.

Ещё раз отжав рукавичку, она спустила воду из раковины. Когда вода почти вся уже вылилась в трубу, последние остатки втянулись не то с булькающим, не то с хлюпающим звуком. Гюро вымыла после себя раковину, и вода ещё раз хлюпнула. Умывание было закончено. Гюро старалась одеться побыстрее, ведь её ждала мама, но быстро не получилось. А вот когда она не думала о том, что её ждёт мама, а думала о чём-нибудь другом, дело шло гораздо быстрее. Наконец она управилась.

Мама была на кухне, она выжимала сок из двух апельсинов.

– На, Гюро, – сказала мама. – Попей натощак.

Бьёрн тоже проснулся, он уже стоял у плиты и готовил завтрак.

Теперь настал черёд будить Лилле-Бьёрна.

Гюро подошла к кровати, где он спал, и пощекотала ему кончик носа. Лилле-Бьёрн уже проснулся и только притворялся, что спит, но потом не выдержал щекотки и засмеялся. Он так быстро вскочил, что Гюро даже испугалась. Лилле-Бьёрн сделал вид, что сейчас её схватит. Гюро выбежала из его спальни и спряталась за спиной Бьёрна, который стоял у плиты. Бьёрн не шелохнулся и поймал Лилле-Бьёрна, когда тот влетел в кухню.

– Лилле-Бьёрн, – сказал Бьёрн, – сбегаешь мне за электрической бритвой? Она лежит у меня в тумбочке на нижней полке.

Гюро тоже хотела принести Бьёрну бритву, и они наперегонки бросились выполнять поручение. Лилле-Бьёрн успел первый и бегом примчался с бритвой к отцу на кухню. Тут Эрле сказала:

– Давай, Гюро, пошли! А мужчины приготовят завтрак как раз к нашему возвращению.

– Чур, завтра я принесу бритву, – сказала Гюро.

– Хорошо. Завтра твоя очередь, – согласился Бьёрн.

Когда они вышли из дома, Эрле сказала:

– Мы ведь пойдём в лес, хотя там ещё темно? Да, Гюро?

– Давай.

С мамой это было даже интересно и нисколько не страшно. На дорожке, ведущей от школы к лесу, нужно было внимательно смотреть под ноги, на ней местами попадались протянувшиеся поперёк, выступающие из земли корни, они обледенели и блестели в темноте, но когда Гюро и мама вышли на главную лесную дорогу, то сразу стало гораздо удобнее. Тут было лучше видно и можно было ходить без опаски.

– Ну, побежали? – сказала Гюро.

– Ты беги, а мне хочется просто пройтись шагом и подумать.

Гюро побежала, и это было ужасно захватывающе, ведь она пустилась в тёмную чащу одна. Она забежала в глубь леса, насколько хватило храбрости, и постояла, вглядываясь в темноту. Тут вдруг каркнула ворона, Гюро вздрогнула и, повернув назад, со всех ног бросилась к маме.

– Ты слышала? – задыхаясь, спросила Гюро. – Это была ворона, да?

– Ну да, ворона, – сказала мама. – Теперь весь лес уже знает, что мы тут гуляем.

– Да-а? – удивилась Гюро и огляделась вокруг.

– Ну и что в этом плохого! Может быть, под тем корнем сидит, притаившись, маленькая мышка и думает: «Хорошо, что ворона меня предупредила и я не выбегу прямо под ноги людям, которые тут ходят».

– Ворона плохая! Тюлинька говорит, что она таскает у птичек яички. Гадкая ворона, обижает маленьких птичек!

– Да, в этом действительно нет ничего хорошего. Наверное, так уж она создана и не может их не таскать. Она много чего ещё таскает, для природы она вроде мусорщика. От всех растений и животных есть какая-нибудь польза, а птички ловят комаров и мух. И знаешь, что интересно в воронах? Они иногда слетаются, как на собрание. Да-да, настоящее собрание! Это называется «вороний совет». На нём они обсуждают, куда им лететь и много чего другого, о чём мы и не догадываемся.

– Тсс! Вот она опять сказала, что мы тут.

– Нет. По-моему, она ещё кого-то увидала и рассказывает про других людей. Смотри, сейчас вроде бы уже стало посветлее. Ты видишь – вон там на макушке ёлки всё черно от ворон.

Наверное, вороны как раз проводили вороний совет, потому что они вдруг дружно поднялись и полетели все в одном направлении. Гюро показалось, что всё вокруг наполнилось шумом и хлопаньем крыльев, и она увидела в небе воронью стаю, потому что уже рассвело и её можно было хорошо разглядеть. Задрав голову, она провожала глазами летящую высоко в небе стаю. Гюро дивилась, как это вороны сумели договориться, чтобы всем вместе взлететь, и кто-то из них сказал, куда им отправиться.

– Вон, смотри – одна приотстала, – сказала Эрле. – Это тоже особенность ворон. Когда видишь стаю ворон, можно быть уверенной в том, что одна непременно запаздывает и летит позади всех.

– Может быть, она как Лилле-Бьёрн, – сказала Гюро, – с утра немножко сонная.

– Угу. И знаешь, что мне рассказала одна женщина: она жила на хуторе и держала там кур. Знаешь, чего она там боялась?

– Нет, – сказала Гюро. – Она боялась ворон. Нет, лисицы!

– Немножко не так. Она боялась, что лисица заберётся в курятник и передавит ей кур. Но эта женщина очень дружила с одной вороной. Она её часто прикармливала, и ворона стала следить и предупреждать её, как только приближалась лисица. Так что, видишь, с воронами то же, что с нами, с людьми, – есть в них и что-то хорошее, и что-то плохое.

– А разве мы не всегда бываем хорошими? – спросила Гюро.

– В нас есть и то и другое, – сказала Эрле, – а в отношении природы мы поступаем не очень хорошо. Мы считаем, что вороны плохие, потому что они таскают птичьи яйца. Ну а сами-то мы что? Мы травим воздух и так замусорили землю, что от этого болеют растения и животные. Нет, знаешь ли, не нам ругать ворон!

– Я только немножко их поругала и только один раз назвала гадкими за то, что они таскают яйца у птичек. Я же напугалась, когда она каркнула.

– Не переживай, Гюрочка, – сказала Эрле. – Ничего ужасного не случилось. Зато теперь ты узнала о них что-то, чего не знала раньше.

Они прошли ещё немного по дороге, и тут вдруг откуда ни возьмись что-то светлое как выскочит им навстречу!

– Караул, это же Индивид! – воскликнула Эрле. – Встань потвёрже и приготовься встречать!

И верно – к ним действительно радостно мчался выведенный на прогулку Индивид, он был страшно рад встретить знакомых. Потом подоспели его хозяева, которых Тюлинька называла «мамочкой» и «папочкой» Индивида.

– А вот и вы! – сказали они. – Всё-таки вышли на прогулку. Мы уж гадали, не забросите ли вы после переезда утренние пробежки. Последнее время мы с вами не встречались, потому что мы позволяли себе поваляться подольше в постели и выходили на прогулку не раньше восьми. Осенью почему-то гораздо труднее встаётся. Но сегодня мы справились с ленью. Ну как, Гюро, нравится тебе в новом доме?

– Угу, – кивнула Гюро.

– А мы как раз обсуждали один вопрос, с которым не знаем, как быть, – сказала мамочка Индивида. – Понимаете, мы переезжаем отсюда на запад, в Вестланн, но ещё не предупредили об этом Тюлиньку. А тут ещё такое дело, что завтра мы едем смотреть дом, который там продаётся. Объявление появилось в газете несколько дней тому назад, так что ехать надо скорее, но нам не хочется тащить с собой Индивида в дальнюю поездку, ведь через три дня надо уже вернуться. Вот мы и подумали, как было бы хорошо, если бы Тюлинька и Андерсен присмотрели за ним в наше отсутствие. Больше мы не будем обращаться к ним с такими просьбами, потому что мы уедем отсюда, как только всё решится с покупкой дома.

– По-моему, вы вполне можете их попросить, – сказала Эрле. – Тюлинька наверняка согласится, хотя, конечно, расстроится, когда узнает, что вы отсюда уезжаете. Если хотите, я могу передать ей вашу просьбу.

– Это было бы очень хорошо! Потому что мы с ней до вечера не увидимся. Когда она зайдёт за Индивидом в двенадцать часов, нас уже не будет дома. Так что даже лучше, если Тюлинька успеет подумать над нашей просьбой, прежде чем я спрошу её об этом вечером.

Эрле и Гюро повернули снова в лес, вышли на тропинку, ведущую к школе, и вернулись домой как раз вовремя. У Бьёрна к их приходу уже готова была овсяная каша и жареная картошка с пореем.