Читать книгу Смертельно опасны - Антология - Страница 9

Тухлые мозги зомби заляпали тронное возвышение парадной платформы. В руке у Мишель снова образовался пузырь – теперь побольше, с бейсбольный мяч. Она метнула его; он угодил зомби в грудь и взорвался. Зомби свалился с платформы, и охваченная паникой толпа растоптала его.

Новые зомби забирались на платформы впереди, расталкивая народ. Один уже опять карабкался к ней, цепляясь за декоративный трельяж из папье-маше. Трельяж не выдержал и рухнул вместе с вывеской «Чудесные Пузыри, Спасительница Нового Орлеана». Ее дочь Адезина, сидя под троном, испуганно завизжала. Мишель снова пустила пузырь, зная, что он полетит точно в цель и размажет большого гнилого зомби по декорациям. Ее красивая платформа терпела большой урон, и Мишель это по-настоящему взбесило.

Марди-гра[15] она ненавидела по трем причинам: запах, шум и толпа. Если к этому еще и зомби прибавятся, она вообще перестанет выезжать на парады.

Чтобы как следует запастись пузырями, она все утро бросалась с балкона своего гостиничного номера, пока менеджер не попросил ее перестать.

– Так ведь я еду на парад Бахуса, – объяснила она. – Я не смогу пузыриться всю дорогу, если не наберу жир, а набрать его можно, только хорошенько покоцавшись. Прыжки с четвертого этажа, кстати, не такой уж идеальный способ.

Менеджер заметно позеленел и сказал:

– Слушайте, мисс Понд. Мы все благодарны за то, что вы спасли нас от ядерного взрыва три года назад, но ваше поведение распугивает других гостей. Это попросту ненормально.

Ясное дело, что ненормально. Будь она нормальной, на месте Нового Орлеана осталась бы радиоактивная воронка, а менеджер превратился бы в тень на стене. Она, как и все перевернутые, не напрашивалась на это.

– Знаете, мне ведь не больно, – начала объяснять она, чтобы он не психовал так. – Ни когда я падаю с четвертого этажа, ни когда принимаю на себя взрыв. Я просто преобразую эту энергию в жир. Это, в общем, довольно приятное ощущение. – Иногда даже слишком приятное, добавила она про себя. – Можете не волноваться, никаких страданий мне это не причиняет.

Но он ничего не желал слышать о ее талантах – хотел только, чтобы она это прекратила. Поэтому она не стала больше ничего объяснять и сказала напоследок:

– Я сожалею, что напугала ваших гостей. Больше это не повторится. – Жиру она набрала меньше, чем ей хотелось бы, но ничего, обойдется.

Адезина в это время смотрела телевизор – сидела в ногах кровати, свернув радужные крылышки, уперев подбородок в передние лапки. Мишель начинала улыбаться при одном ее виде. Она полюбила этого ребенка с тех самых пор, как спасла его из ямы Африканского Народного Рая полтора года назад.

Она до сих пор не понимала, как Адезина сумела выжить после того, как ей ввели вирус, а потом, когда она оказалась джокером вместо туза, бросили в яму с мертвыми и умирающими детьми. Нет, лучше об этом не вспоминать. Память о детях, на которых ставили опыты в том лагере посреди африканских джунглей, слишком свежа и болезненна. Мишель все еще чувствовала себя виноватой, что не смогла спасти всех.

Неизвестно еще, как Адезина будет расти. Сейчас она величиной с небольшую собаку, и ее личико приделано к мушиному тельцу, но невозможно предсказать, останется ли она такой навсегда. Когда ее карту перевернули, она превратилась в куколку и вышла из нее в своем теперешнем виде. Она вполне может измениться опять – все зависит от того, как на нее подействовал вирус.

– Что ты такое смотришь? – спросила Мишель.

– «Самые сексуальные и самые страшные перевертыши». Ты есть и там, и там. В одном списке когда толстая, в другом – когда тонкая.

Господи. Она спасла их город, а они до сих пор обсуждают, насколько она секси?

– Глупости это все, – сказала Мишель. – Разным людям нравится разное.

– Да, наверное, но ты правда красивей, когда тонкая. Тебя всегда фотографируют в таком виде.

Так, начинается. В Штатах они всего год, а девочка уже прикидывает, кто красивый, а кто нет. Кто толстый, кто тонкий.

– А я когда-нибудь буду нравиться мальчикам, как по-твоему?

О черт. К такому разговору Мишель еще не была готова.

– Ну… я не знаю. – Она села рядом с дочкой, и пружины застонали под ее тяжестью. Молодец. Продолжай в том же духе. – Почему бы и нет? Ты хорошенькая.

– Ты так говоришь, потому что ты моя мама. – Адезина потерла задние ножки одна о другую.

– Человека любят не за то, как он выглядит.

– Не смеши, мам. Любят только красивых.

Мишель сглотнула комок в горле, подавив слезы. С этим не поспоришь. Во всех журналах, на телеэкране, на постерах и вебсайтах позируют молоденькие, тоненькие, полуголые девочки. Еще недавно среди них числилась и Мишель – до того как ее карта перевернулась. Теперь из-за всего этого начала комплексовать Адезина, и непонятно, как с этим быть.

На экране после рекламной паузы мелькали лица из разных выпусков «Американского героя». После черно-белых снимков сороковых годов появился Золотой Мальчик, дающий показания в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Потом показали Перегрин в расцвете ее модельной карьеры, диско-звезду с крылышками. Это неудивительно, она просто блеск.

– С 1946 года, когда вражеская бомба заразила Манхэттен вирусом диких карт, они живут среди нас, – говорил голос за кадром. – Немногочисленные счастливцы-тузы и безнадежно изуродованные джокеры. Наша задача – выбрать среди них самых сексуальных и самых уродливых в стиле «переверни карту»!

– Ну, хватит. – Мишель, схватив пульт, выключила телик. – Америка иногда бывает большой дурой, радость моя. Мы смотрим такие вот дурацкие передачи, забывая о том, что важно на самом деле. Мама из меня никакая, но вот что я тебе скажу: мир не всегда хорошо относится к тем, кто выглядит по-другому. Дело не в тебе, солнышко, просто слишком много идиотов живет на свете.

Адезина залезла к ней, толстой и пузырчатой, на колени, отвела передними ножками длинные серебристые волосы от лица.

– Ой, мам, я все это знаю. Просто иногда страшно делается.

Мишель чмокнула ее в макушку.

– Со мной, лапуся, все то же самое.

С платформы видно далеко во все стороны. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что видишь всех, кто к тебе приближается, плохо потому, что Адезина подвергается риску. Впрочем, быть дочерью Мишель рискованно само по себе.

На этом отрезке маршрута толпа особенно буйствовала – может, они просто приложились к выпивке раньше других. Парад, продолжавшийся пару часов, входил во Французский Квартал.

Платформа Мишель была оформлена в серебристо-зеленых тонах. В задней части возвышение с троном, над ним красивые цветы из папье-маше. Пока Мишель внизу бросала бусы, махала и пузырилась, трон занимала Адезина. Мишель казалось, что дочка выглядит просто прелестно в сиреневом платьице, хотя в нем пришлось сделать шесть дырок для ног и еще две для крыльев. Платье Мишель, того же цвета, было эластичное и сжималось по мере того, как жир выходил с пузырями.

– Пузырь! Эй, Пузырь! Кинь бусики! – орали две пьяные блондинки. Они закатали свои топы, обнажив стоящие торчком сиськи. Мишель это не впечатлило, но бусы она им кинула.

– Мам, зачем они это делают?

– Спроси что полегче. Может, думают, что так им больше достанется.

– Тупо.

Мишель бросила еще и начала пускать в толпу мягкие пластилиновые пузыри.

– И не говори, но это, как ни грустно, работает. Я сама им только что кинула.

Впереди возник какой-то затор. Мишель, притормозив с пузырями, попыталась разглядеть, что там делается. Толпа металась туда-сюда, платформы застряли.

Паника катилась к Мишель, как цунами. Люди шарахались на тротуары, сшибая заграждения, и карабкались на платформы перед ней. Копы стаскивали их, но паникеров было очень уж много.

Потом она увидела бредущих по улице зомби.

Джои, какого черта ты делаешь?

Зомби схватил парня в футболке с эмблемой Луизианского университета и свернул ему шею. Мишель подавила ужас. Ему уже не поможешь, надо делать свою работу.

Одному из копов, пытавшихся остановить живых мертвецов, сломали руку. Мишель взорвала виновника и тут поняла, что зомби идут прямо к ней.

– Мама! – испуганно вскрикнула Адезина. Сзади к ним на платформу лезли двое мужчин: краснолицый толстяк и другой, нормальной комплекции, в полосатой рубашке поло.

– Здесь небезопасно, – предупредила их Мишель. – Они сюда направляются.

– Самое безопасное место – это за тобой, – отозвался толстяк.

– Ну, ребята, сами напросились, – вздохнула она и пустила в них пузыри, размером и весом с медбол. Мужики слетели с платформы, матерясь почем зря. – И не смейте выражаться при ребенке! – Адезину она зажала в левой подмышке.

– Мама, – взмолилась девочка, – неудобно же, все нас видят.

– Ничего, крошка. Не дергайся, мне надо разобраться с творчеством тети Джои.

Мишель послала в ближнего зомби крошечный, с пулю, пузырь и разнесла вдребезги его череп. Это доставило ей огромное удовольствие, но паника, к сожалению, только усиливалась, и платье понемногу обвисало на ней. Вот как чувствовала она, что набрала мало жиру.

Еще один гнилой череп лопнул под новые вопли публики. Платформа раскачивалась под напором толпы, Мишель с трудом сохраняла равновесие.

– Мама, поставь меня. Ну пожалуйста!

– И не мечтай! – прокричала Мишель, перекрывая гвалт. – Зомби и паникующие естесы – не самое лучшее сочетание, так что молчи.

– Злая ты, – констатировала Адезина, тяжко вздохнув.

Мишель разделалась еще с одним зомби, и платье стало еще свободнее. Зомби наседали, и воевать с ними одной рукой было не очень сподручно.

– А, чтоб тебя, – сказала она и поставила Адезину. – Прячься опять под трон. И предупреди, если кто-то – или что-то – попробует к нам залезть.

Больше всего на свете Дэн Тернбулл любил играть в стрелялки от первого лица. Вторым любимым занятием было гадить и не убирать за собой. Дома у них теперь вообще стало некому убираться – мать бросила отца полгода назад. Всюду, подобно индейским курганам, высились кучи белья, тарелки на кухне обросли плесенью, головки латука в холодильнике раздулись и стали размером с лимоны. В раковине стояла вода – то ли засор, то ли просто затычку не вытащили.

Лежа на крыше отеля «Сент-Луис» и глядя на пакость, которую устроил вот только что, Дэн был по-настоящему счастлив. Зомби порушили парад Бахуса, и Пузыриха пыталась остановить их.

Она взяла под мышку эту уродину, дочку свою, и бомбила мертвяков почем зря. Молодец вообще тетка, не растерялась. Ни истерики, ни припадков, никаких бабских штучек. Вон сколько зомби уже замочила, и ни один гражданский не пострадал. Интересно, что он почувствует, завладев ее силой?

С Худу-Мамой вышло клево. Раньше он, правда, только одного туза ограбил, и то случайно.

Шел по улице, столкнулся с девчонкой-подростком, схватил ее инстинктивно за голую руку, чтоб не упасть. Ну и рожа у нее была, когда ее сила перешла к Дэну. А он так удивился, обнаружив в ней эту силу, что воспользовался ею спонтанно, телепортировался через улицу и врезался в стенку.

Поняв, что чуть не замуровал себя сам, он затрясся. Очухался малость, оглянулся – девчонки нет. Ну, это-то как раз понятно.

А вот от Худу-Мамы ему чуть башку не снесло. Но у него имелся только один шанс, пока сила к ней не вернется, а приказ был напакостить по-крупному. И он все круто провернул.

Парад снимали разные новостные каналы, но ему хотелось запечатлеть все именно с этой точки. Другие частники, конечно, тоже будут снимать и еще до конца дня выложат это в Ютюбе. Ничего, его панорама станет вишенкой на торте, и это факт.

Дэна не волновало, зачем его нанимателям понадобилась вся эта хрень. Пять штук за час работы, поди плохо. Папаша стал требовать деньги на хозяйство, а где их безработному Дэну взять? От места ведущего шутера на своем сервере он ни за что не откажется: слишком долго к этому шел, и команде он нужен. Ни с какой работой это не совмещается.

Он сунул видеокамеру в карман низко спущенных джинсов и слез по пожарной лестнице в переулок. Пара спасшихся с парада девчонок пыталась передвигаться бегом, но выжрали они столько, что получалось не ахти.

– О Господи, – сказала одна, брюнетка – бус на ней висело не меньше фунта. Достаточно она бухая, чтобы трахнуться с ним, или нет? – Видал, что там творится?

– Да чего такого, – пожал он плечами. – Набухались мудаки и дурят. Каждый марди-гра так.

– А Пузыриха! – сказала другая, не такая красотка. Они всегда так подбираются в пары. – Как она этих зомби! Фу, и ко мне вон что-то прилипло. – Она смахнула какую-то дрянь с рукава.

– Напаскудила, и всего-то. – Девчонки эти Дэна не заводили, а скорее раздражали. Это ведь он все замутил, а никакая не Пузыриха. Ее он как раз должен был выставить в дурном свете – и выставил. Две пьяные курицы. Он прошел было мимо, но под влиянием импульса сгреб брюнетку за локоть.

– Ты что! – завизжала она и шарахнулась. Но он не приставал к ней, только проверял, есть ли у нее сила. Нету, батарейка пустая. Дэну сделалось грустно – чувство, которое он ненавидел больше всего.

– Придурок! – вызверилась другая, уродина.

Дэн наставил на них палец и сказал:

– Бдыщ.

От зомби остались только груды дохлятины. Грязь, конечно, несусветная, но что ж делать. Когда убиваешь зомби, чистоту нельзя соблюсти.

Парад остановился. Одни слезали с платформ, другие кишели вокруг – ни пройти, ни проехать. Люди плакали, сидя на тротуаре, многие пострадали.

Мишель снова взяла на руки вылезшую из-под трона Адезину, поцеловала ее в макушку.

– Ты как, в порядке? Хочешь на трон сесть?

– Хочу, только к нам кто-то лезет. – На платформу взбирались двое мужчин – не те, что раньше, другие.

– Сюда нельзя, ребята. – В руке у Мишель рос пузырь. Почти весь жир она истратила в бою с зомби, но на двух пьяных идиотов как-нибудь хватит.

– Нас там совсем задавили, – пожаловался один.

– А мне-то что. У нас тут демократия не работает – я, королева этой платформы, говорю «нет».

– Во сука-то.

– Королева всех сук, и не распускайте язык при ребенке. Сюда надо раненых посадить, а не вас.

Мужики, ворча, снова слезли в толпу.

Полицейские пытались восстановить порядок. Мишель окликнула их, и к ней начали сажать раненых, самых тяжелых. Завыли сирены – уже легче. Драться она умела, но последствия драки всегда угнетали ее.

Все понемногу успокаивалось, и один из распорядителей уже вещал в мегафон с передней платформы, призывая народ вернуться на тротуары. Ребята-подростки помогали копам ставить загородки на место.

Мишель достала телефон. Сумочки она терпеть не могла, и к платьям по ее требованию всегда пришивали карманы. Почему, собственно, считается, что у женщин их не должно быть? Загадка. Она зашла в справочник и выбрала номер Джои.

– Какого черта? – прошипела Мишель, услышав ответ. – Ты хоть соображаешь, какую х… какую катастрофу сегодня устроила?

– О чем это ты? – после долгой паузы спросили на том конце.

Глаза Мишель застлала красная пелена.

– О напавших на парад зомби. Они убивали зрителей и шли прямехонько на нас с Адезиной.

– Да ты что, Пузырек, охренела? По-твоему, я на такое способна? – Голос Джои дрожал сильнее, чем в Африканском Народном Раю – тогда она схватила лихорадку, и у нее была температура за сорок.

– Хочешь сказать, что еще кто-то из перевернутых способен оживлять мертвых? – Волоски на руках Мишель встали дыбом. – Вас таких двое? – Красную пелену сменила жуткая мысль: а вдруг это была только первая волна? Хватит уже мертвецов на сегодня.

– При своем хваленом уме ты иногда бываешь полной дурындой, – невесело засмеялась Джои. – Перетереть надо – ты когда ко мне доберешься?

– У нас тут пробка. – Кровь и кишки зомби заляпали все вокруг, и Мишель очень хотелось врезать Джои как следует. – Затрудняюсь сказать.

– Постарайся выбраться поскорей, – сказала Джои и отключилась.

– Мы теперь к тете Джои поедем? – спросила Адезина, дергая ее за подол.

– Да, как только получится.

Больше всего на свете Джои ненавидела любопытных сволочей, которые лезли в ее дела. Пузырек, конечно, не была сволочью, и понятно, почему она обозлилась, раз на параде в самом деле стряслось такое.

Оставалось разобраться, при чем здесь ее, Джои, дети.

Она сегодня рано выбралась в булочную – марди-гра ведь, туристы потом набегут – и уже шла назад, когда у нее в голове будто свет выключили. Обычно она знала, где лежит каждый мертвец на многие мили вокруг, а зомби-птицы и зомби-букашки служили ей разведчиками – и вдруг ее поразила полная слепота.

Через пару часов чувства вернулись, словно ничего не произошло. За это время она, по правде сказать, чуть с ума не сошла и насмерть перепугалась. Даже припомнить не могла, когда в последний раз так боялась. «Можешь, можешь. Вспомни», – шептал голос на задворках сознания, но Джои старалась его подавить. «Вспомни, что мама тебе говорила про ложь», – не унимался голос. Мама сама лгала, мысленно возразила Джои. Она лгала и оставила Джои одну справляться со всем, что началось после.

Потом она увидела, что ей звонит Пузырек, и обрадовалась. Пузырек самая сильная из всех, кого Джои знает. С Пузырьком ей бояться нечего.

А Пузырек сразу давай волну гнать. Джои ничего не поняла и, если честно, испугалась еще больше. Что, если она силу теряет?

Без детей ей никак нельзя. Без них она просто Джои Хеберт, а не Худу-Мама, и никто, даже Пузырек, ее не спасет.

Когда она представила, что перестанет быть Худу-Мамой, ее заколотило от ужаса.

В Америке Адезине нравилось многое: мороженое, телепередачи, кровати. С тех пор как мама ее сюда привезла, она составляла список всего, что ей нравится.

Ей нравился сериал «Хелло, Китти», нравился канал «Мультисеть», нравилось заниматься с учительницей (хотя иногда и хотелось ходить в школу с другими ребятами). Даже города нравились. Они такие большие, и все в них сверкает, а люди говорят и движутся быстро, как будто спешат по важному делу – даже если просто идут в магазин.

Мамины друзья ей тоже нравились. Тетя Джои (хотя когда они все жили в Африке, мама кричала на нее, чтобы та не ругалась), тетя Джулиет, Дрейк (хотя он теперь бог и они с ним больше не видятся), Ниоба. Иногда их приглашали на шоу «Американский герой», и Адезина знакомилась с другими перевернутыми. Но больше всего ей нравилось в Джокертауне, потому что там на нее не пялились.

Хэллоуинский парад в Джокертауне ей тоже понравился, зато этот – нисколечко. Зомби тети Джои напали на них, и пострадали люди. Адезина видела, что мама здорово сердится. Даже в мысли ее не надо входить, и так видно.

Мама однажды взяла с Адезины слово, что больше она так делать не будет, но удержаться трудно. У нее так только с перевернутыми получается, в мысли естесов она не может входить. Поняла это еще в Африке.

Она не собиралась говорить маме, в чьих головах уже побывала. Иногда это случалось во сне, но чаще – если ей кто-то нравился. В мысли таких людей она проскальзывала, сама того не замечая.

Приехала полиция и несколько «скорых». Раненых увезли, толпу оттеснили, чтобы платформы могли вернуться назад, на базу. Ни музыки больше, ни бус. И никаких пузырей.

Адезина незаметно для себя оказалась в мыслях у мамы. Мама беспокоилась из-за того, что ей придется сделать, если это тетя Джои зомби послала. И за Адезину, которая видела все эти ужасы. И за пострадавших на параде людей.

Адезине хотелось сказать ей, что зомби не такие уж страшные – в яме было страшнее. А еще хуже было, когда ей впрыснули вирус и ее карта перевернулась. Адезина старалась забыть об этом, но знала, что никогда не забудет.

Ее пристегнули к столу ремнями, которые в некоторых местах совсем почернели, и воткнули в руку иглу. Адезина смотрела на картинки из сказок, которые ей показывали на стенах, но девочки там были не такие, как она, – белые.

Вирус струился по венам и жег ее. Она перевела взгляд на потолок с красновато-бурыми брызгами, и тут начались судороги. Она выгибалась дугой и кричала, не в силах сдержаться. Потом стало темно и боль прошла: она превратилась в куколку.

Докторам нужны были только тузы, не джокеры, и ее бросили в яму с другими мертвыми и умирающими детьми. Но она не умирала, а превращалась. И еще в коконе поняла, что может входить в мысли других людей, зараженных вирусом.

Так она нашла маму. Они вместе плавали в море тьмы, но Адезина больше не была одинока, потому что их стало двое.

Но если сказать маме об этом, та будет знать, что Адезина снова лазила в ее мысли. Она просто усадила маму на трон и устроилась у нее на коленях.

В дыму, среди обугленных танков и джипов, свистели пули. Граната взорвалась совсем рядом, тяжело ранив Дэна. Планка индикатора повреждений налилась красным, а бинты у него все кончились.

– Ты, Залп! Тебе полагалось снять эту суку с гранатометом, – рявкнул Дэн в микрофон. Он включился, как только пришел с парада. – Мудак хренов!

– Отсоси, Си-Эф, – загремело в наушниках. – Обеспечил бы мне подавляющий огонь, я бы, может, и подобрался туда. Иди в жопу, козел.

– Отключай на фиг микрофон, Залп, – вмешался Винил. – А заодно и колонки. Зачем мы вообще взяли этого лоха в команду, Си-Эф?

Дэн укрылся в разбомбленном строении, но убежище было ненадежное, к тому же срочно требовались бинты. Если они умудрятся не проиграть, Залпа надо будет забанить. Про прежнюю его команду Дэн вообще ничего не слышал, и девиз у них, как у педиков: «Мы знаем, что любят мальчики».

Перед теликом прошла тень – Дэн аж пульт с испугу выронил.

– Какого хрена!

– Надо поговорить, мистер Тернбулл, – сказал мистер Джонс, подавая Дэну пульт. Шикарный темно-серый костюм, белая рубашка, черный галстук – больше никто из знакомых Дэна не одевался так. Дэн был уверен, что на самом деле его фамилия совсем не Джонс – ну, не желает чувак светиться, понятно. Дэн и сам не хотел знать о мистере Джонсе ничего лишнего. Тот смахивал на свернувшуюся кольцом гремучку и, похоже, мог запросто сломать человеку шею.

Дэн снял наушники с микрофоном, выдернул провод. Руки дрожали.

– Микрофон голосом активируется, – сказал он. – Не хочу, чтоб эти говнюки знали, кто я в реальной жизни. Я и папе сказал, что входить сюда нельзя, когда табличка висит.

– Твоего отца нет дома, а твои игры меня не касаются.

– Я сделал, что вы просили. – Дэн будто оправдывался, хотя это не входило в его намерения. – Все тут, на флешке. – Он встал и выкопал из кармана облепленную соринками флешку.

Мистер Джонс взял ее и осторожно сдул сор.

– Вряд ли она нам понадобится, – сказал он, пряча флешку в нагрудный карман. – В Ютюбе уже больше пятидесяти записей выложили, и каждую минуту поступают новые. Местные новости прерывают передачи для специального выпуска, Си-эн-эн и Фокс пустили это бегущей строкой и готовят собственный репортаж. Ты хорошо поработал.

– Да? Спасибо. – Дэн, польщенный, но и напуганный тоже, сунул руки в карманы. Его экранный аватар, Контрол-Фрик, не подавал признаков жизни. Вот блин.

– У нас для тебя будет еще одно небольшое задание. – Мистер Джонс достал толстый плотный конверт. – Здесь плата плюс маленькая премия.

Дэн, беря конверт, чуть было не коснулся пальцев мистера Джонса – проверить, не туз ли он, – но вовремя удержался. Впервые в жизни подумал, что этот тип ему может оказаться не по зубам.

– Как скажете. Только, может, нам где-то еще встречаться, не у меня на дому?

– Твоя команда, кажется, проиграла. – Мистер Джонс сверкнул ослепительно белыми по контрасту с темной кожей зубами. На экране зажглась надпись «Бой окончен». – Я сам выйду, не провожай.

Услышав, что входная дверь закрылась, Дэн перевел дух, открыл конверт и пересчитал деньги.

Такси подъехало к дому Джои. Мишель расплатилась, и они вышли. Дом был викторианский, с облупленной краской и запущенным садом за чугунной решеткой. Мертвые птицы, сидевшие на деревьях и проводах, все как по команде наклонили головы влево.

– Кончай, Джои. – Мишель отворила пронзительно скрипнувшую калитку. Неужели Джои не слышала про смазочную аэрозоль WD‑40? Мишель и то слышала. – Прибереги для туристов.

– Кр-р, – сказала одна из птиц.

– Сама такая, – буркнула Мишель.

Дверь им открыла сравнительно свежая зомби в цветастом платье, не столь противная, как большинство мертвяков Джои.

– Пожалуйте за мной, – сказала неживая служанка голосом Джои. Они все говорили голосом Джои. Ну, когда зомби женского пола, это нормально, а вот когда так говорит бывший полузащитник шести футов ростом…

– Ну честное же слово, Джои, – сказала Мишель. – Я тут каждый дюйм знаю. Ты в гостиной?

Зомби кивнула, и Мишель прошла мимо.

– Мама, не злись так, – шепнула Адезина, взлетев ей на плечо.

– Я в меру злюсь. – Мишель вздохнула и притормозила, стараясь взять себя в руки. Адезина права. С Джои ругаться бесполезно, все равно проиграешь.

В гостиной, довольно голой, с ветхими занавесками и продавленным диваном, стоял теперь новый большой телевизор. Напротив него восседала на троне Джои – худенькая, в бесформенной футболке с надписью «Джокерская чума» и тесных джинсах. Ярко-рыжая прядь в каштановых волосах, кожа красивого карамельного цвета. У ее ног лежала собака-зомби, по бокам стояли два громадных мертвяка.

Мишель с Адезиной плюхнулись на диван.

– Может, объяснишь, что случилось? – спросила Мишель, игнорируя хмурое чело Джои. Зомби заворчали.

– Я не при делах. – Джои так вцепилась в подлокотники трона, что побелели костяшки. – Прямо не верится, что ты могла на меня подумать.

– Хочешь сказать, что в Новом Орлеане живет еще один перевернутый, умеющий оживлять мертвецов? – Мишель одарила Джои своим лучшим скептическим взглядом. – Что это просто-напросто совпадение?

– Такого перевертня здесь нет, – подалась вперед Джои. – Зато есть сука, тырящая чужую силу.

– Господи, Джои. Следи за своим языком. – Мишель покосилась на Адезину, но та целиком ушла в игру на своем айпаде.

– Да иди ты, Пузырь, она еще и не такое слыхала. Правда ведь, Тыковка?

– Да, мне ведь не обязательно пример с тебя брать, – пожала плечами Адезина.

Джои как будто обиделась.

– Мишель, ты как ребенка воспитываешь?

– Нормально.

– На фига, спрашивается, джокеру нормальное воспитание?

– Вернемся к твоему загадочному грабителю. Почему ты думаешь, что у тебя украли силу? Может, ты просто потеряла контроль?

Зомби-охранники двинулись к Мишель, и она уложила их двумя пузырьками в головы, истратив на это последний жир. Зомби-агрессия Джои достала ее вконец.

– Мать твою! Это ж надо так напаскудить! – Женщина-зомби вошла и принялась за уборку. – Говорю тебе, я ничего такого не делала. Я за пирожными вышла, ч‑черт. Иду обратно, натыкаюсь на кого-то и вдруг раз – перестаю видеть своих детей.

В голосе Джои звучал такой страх, что Мишель ей поверила. Карта Джои перевернулась, когда ее изнасиловали – подробностей Мишель не знала и не хотела знать. Сейчас, вероятно, Джои почувствовала себя такой же беспомощной, как и тогда.

– Тебе запомнился чем-то этот момент? – Страшно даже подумать, что есть перевернутый, крадущий чужую силу. Его надо вычислить, а Джои обеспечить защиту, чтобы подобное больше не повторилось. Та никогда не отличалась эмоциональной стабильностью – далеко не всякий выборочник способен жить постоянно в Городе Чокнутых, – но ее реакция на временное лишение силы встревожила Мишель как никогда раньше. Помочь ей было, пожалуй, важнее, чем найти вора.

– Ни хрена не помню. Толкнули меня – и все.

– Мам, смотри, – прервала их разговор Адезина.

По телевизору показывали атаку зомби и громящую их Мишель. Джои прибавила звук.

– …на сегодняшний парад Бахуса. Целью атаки, по всей видимости, являлась платформа Мишель Понд (Чудесные Пузыри). Ужаснее всего то, что с мисс Понд была ее семилетняя дочь. Мисс Понд остановила атаку, но допустимо ли брать ребенка на парад, где женщины обнажаются ради получения бус? Это не первый случай, когда мисс Понд проявляет насилие в общественном месте, и неизвестно, кто станет жертвой в очередной раз…

– Что за дерьмо! – взвилась с дивана Мишель.

– За языком следи, – одернула Джои.

Телевизор тетя Джои выключила, но мама достала свой ноутбук и стала смотреть, что показывают в онлайне.

Показывали много всего, и Адезина, как ни старалась, пролезла в мамины мысли. Там было столько страха, тревоги и гнева, что она поскорей вышла обратно и стала играть в «Оцелот‑9» на айпаде. Вызволять Оцелота-Органзу из когтей Вишневой Ведьмы было проще, чем разбираться с делами взрослых.

Телефон Мишель жужжал не переставая с самой атаки, но она уже тогда знала, что дело плохо, и не обращала внимания на звонки. Худая слава, типа, тоже слава? Расскажите это кому другому.

Только здесь, у Джои, она поняла, насколько все плохо. Особенно когда посмотрела любительские видео на Ютюбе, от которых ей стало тошно.

А чего ты ждала, идиотка? Это марди-гра, все снимают. В наши дни остаться незамеченной попросту нереально.

Если б еще не Джои со своей временно утраченной силой – точнее, ее реакция на это. Нельзя бросать ее одну в таком состоянии. Мишель решила остаться здесь на ночь и попробовать разобраться в случившемся. Придется, видно, попросить о помощи Адезину, хотя об этом даже думать не хочется. Видит Бог, как ей тяжело посылать своего ребенка в голову Джои. Есть вещи, которые Адезине в ее возрасте – да и в любом другом – видеть совсем не следует.

Решив не оставлять Джои даже на час, Мишель вызвала такси, и они втроем поехали в отель. Джои с Адезиной проголодались; усадив их в гостиничном кафе, она поднялась в номер уложить сумку. Стащила с себя платье, переоделась в безразмерные штаны и футболку – вся ее одежда была такой. Жир следовало набрать, прыжки с крыши Джои помогли мало.

Пока она собиралась, телефон снова начал трезвонить. Номер выглядел знакомо, и она, укладывая в сумку любимое платье и ночнушку Адезины, ответила.

После долгой паузы в трубке послышалось:

– Привет, Мишель, это я.

Джулиет. Желудок у Мишель ухнул вниз. Они почти не разговаривали со времени отъезда Джулиет из АНР – Мишель, переспав с Джои, разрушила их отношения. Некоторые ошибки, как ни убеждай себя в обратном, простить нельзя.

– Посмотрела в онлайне съемки с парада…

У Мишель тряслись руки. Черт, черт, черт. Не лучшее время для эмоций.

– М‑да, есть на что поглядеть.

– Это правда работа Джои?

Мишель пошла в ванную собрать туалетные принадлежности.

– Она говорит, что нет, и я верю. Это не ее стиль. Говорит, что у нее украли силу, а сразу после атаки вернули.

Еще одна долгая пауза.

– Так ты с ней виделась после приезда сюда?

Черт. Мишель пустила в ванну стайку резиновых пузырей. Пара выскочила на пол. Она поддала их ногой, они срикошетили от стенки, и один долбанул ее по бедру.

– Виделась, – подтвердила Мишель, потирая ногу. Дурацкие пузыри. – Как же я могла с ней не встретиться после атаки зомби? – Она посмотрелась в зеркало. И сама-то ты дура. – Между нами ничего нет, если ты об этом. Только один раз и было, тогда. Притом ты со мной порвала, и я вправе видеться, с кем хочу. Хотя очень сожалею, конечно.

– Все у тебя? – спросила Джулиет.

– Ну да…

– Я рада, что вы с ней виделись. Что для ее пиара, что для твоего – это настоящая катастрофа.

– Я совсем не это… – растерялась Мишель.

– Выслушай меня. Дело не в нас с тобой и не в Джои, а в Адезине. Партнер из тебя поганый, но мать получилась хорошая. И мне противно, что чьи-то политические игры могут порушить девочке жизнь.

Мишель села на пол, на холодную плитку.

– Не пойму что-то. При чем тут она?

Джулиет испустила тяжкий, прямо-таки адезиновский вздох.

– Эх ты, святая наивность. Ты чертовски сильна и чертовски популярна. Силу твою они не могут отнять, но популярность – другое дело. Сделать из тебя злодейку проще простого.

Мишель пустила пузырек из левой ладони.

– Кто это «они»? И зачем им впутывать Джои?

– Мало ли кто. НБА для начала, ЦРУ, АНР. И Комитет тоже, хотя это менее вероятно. Или какая-то новая организация с собственной программой. Напрямую тебя не так легко подкосить – будут действовать через тех, кого ты любишь.

– Джои к ним не относится, – заявила Мишель. «Моя настоящая любовь – это ты. Вернись, пожалуйста», – подразумевалось под этим. – Я почти на год пропала со всех радаров, – добавила она вслух. – Кому я нужна?

– Но вернулась ведь и тут же двинула на парад – напомнить всем, что Новый Орлеан спасла именно ты. Да еще Адезину удочерила, чуть ли не самую симпатичную из всех джокеров.

– Да, она просто конфетка, правда? – улыбнулась Мишель.

Смех Джулиет чуть не разбил ей сердце.

– Я тебе пришлю кое-что по е‑мейлу. Тебе надо знать, каковы ставки и насколько далеко они пойдут, чтобы тебя очернить.

Неужели этому не будет конца? Она всего лишь пытается наладить себе нормальную жизнь.

– Спасибо за помощь, Джулиет… и прости меня. Знаю, этого недостаточно, но мне правда жаль. Очень-очень.

– Знаю, что жаль, – сказала после новой паузы Джулиет и повесила трубку. Здорово, подумала Мишель, вытирая слезы. Просто отлично. Ты никогда не сможешь ей ничего объяснить, не стоит и пытаться. Тебе повезло, что она вообще позвонила.

И сделала она это не ради тебя – не обманывайся. Мишель намочила холодной водой полотенце, приложила к лицу. Иначе Адезина заметит, что она плакала.

Сила вернулась, но Джои все-таки была благодарна, что Мишель остается на ночь. Дети, конечно, при ней, но страшно – вдруг силу снова отнимут?

Адезина опять играла в своих оцелотов – что это за звери вообще?

– Тебе правда нравится? – спросила Джои, садясь рядом. Сама она не была фанатом видеоигр, но иногда пробовала.

– Ага. Оцелоты симпатяшки, а Органза у них круче всех. Она борется с Вишневой Ведьмой, которая хочет отобрать у оцелотов землю и дичь…

Джои перестала слушать и переключилась на своих детей – мертвых собак, кошек, людей, насекомых. Она входила в них, смотрела их мертвыми глазами. С ними она в безопасности. От мертвых никому не уйти, они всюду. Никто больше не тронет ее.

Лишиться силы было ужасно. Джои отгоняла от себя это воспоминание, но за ним всплывало другое, еще страшнее. Желчь подступила к горлу, спина вспотела. Нет, прочь. Она Худу-Мама и давно прикончила эту сволочь. Больше он не тронет ее.

– Тетя Джои! Тетя Джои!

Джои открыла глаза. Адезина сидела у нее на коленях, водила передними лапками по лицу и заливалась слезами.

– Тетя Джои, пожалуйста, перестань!

– Какого хрена? Чего ты, Тыковка?

– Ты застряла. – Адезина лапками, словно богомол, утерла глаза и нос.

– Я тебе клинекс дам. – Джои схватила с комода в ванной коробку с платочками, Мишель влетела в гостиную с другой стороны.

– Что тут у вас? Мне наверху слышно, как ты ревешь.

«Мать твою, – подумала Джои. – Неужто я в самом деле поддалась, дура гребаная?»

Она неловко сунула коробку Мишель. Та, испепелив ее взглядом, стала приводить Адезину в божеский вид.

– Может, скажешь мне, что случилось?

Адезина, молча свернувшись на коленях у матери, закрыла глаза.

Мишель снова взглянула на Джои, и та невольно сделала шаг назад. «Что?» – одними губами спросила Мишель. Джои пожала плечами. Ее разбирала злость: Пузырь должна знать, что она нипочем бы не обидела Адезину.

– Адезина, – тихо сказала Мишель, – посмотри на меня.

Девочка медленно открыла глаза. Мишель смотрела сурово – что это с ней, кроха и так расстроена.

– Ты лазила в мысли тети Джои без ее разрешения?

– О чем это ты, Пузырь? – Недоставало еще, чтобы кто-то, особенно Тыковка, знал, что у нее на уме.

– Адезина может проникать в мысли тех, кто заражен вирусом. В твоих, я знаю, она и раньше бывала. Я, кажется, говорила, что этого делать нельзя?

По щеке Адезины снова скатилась слеза.

– Прости, мама.

– У взрослых бывает такое, что тебе видеть совсем не нужно. Кроме того, ты совершаешь вторжение в чью-то частную жизнь. Я же к тебе в комнату не вваливаюсь без спросу?

Адезина опять расплакалась, и Мишель прижала ее к себе.

– Ничего-ничего, котик, ты только следи за собой. Уложу-ка я ее спать, Джои, длинный был день.

– Длинней некуда.

Уложив дочку, Мишель снова спустилась вниз. Джои на кухне доставала пиво из холодильника.

– Хрена ли ты раньше-то молчала, что Адезина может лазить в мои мозги?

Мишель отвинтила крышку с поданной Джои бутылки, выкинула в мусор, хлебнула.

– Она знает, что это не разрешается. К тебе она влезла один-единственный раз и так расстроилась, что поклялась мне больше этого не делать. – На самом деле девочка после этого заболела. Мерзость, которая развелась у Джои в голове, токсична не только для Адезины, но и для нее самой, однако говорить ей об этом – напрасная трата времени.

Сделав еще один долгий глоток, Мишель слегка захмелела. После прыжка со здешней крыши перед поездкой в отель она так и не сделала ничего для пополнения жира и была даже тоньше, чем в свои модельные времена. Потому и захорошела так быстро – ну и ладно, сейчас это даже к лучшему.

– Она не сказала тебе, что видела? – спросила Джои.

– Нет, да я и не выпытывала. Ей всего семь. Ясно, что ничего хорошего она не могла увидеть. – Жестокие слова, ну и пусть. Плевать. Нет, не плевать… она просто вымоталась.

– Не хочу, чтобы Тыковка видела… кое-что. – Джои швырнула пустую бутылку в угол и достала из шкафа «Джек Дэниелс». – Напиток забвения, мать его. Хочешь?

Мишель, мотнув головой, прикончила свое пиво. Ее окутало золотым теплом, губы слегка онемели.

– Виски не поможет нам разобраться, что с тобой приключилось. Если честно, я сама собиралась послать Адезину поглядеть, как все было, – ужасная, конечно, идея. – Она достала из холодильника еще пива. А, к черту. Она под прицелом, и ее жизнь собираются спустить в унитаз. – Кстати, я говорила с Джулиет, пока мы были в отеле, и она мне прислала кое-какие ссылки. В Сети теперь новый мем – я, оказывается, кошмарная мать, все время подвергающая опасности жизнь своего ребенка.

– Мем? Что еще за хрень? – осведомилась Джои, глотнув виски.

Дэн затолкал белье в машину, залил средство для стирки. Это занятие бесило его. При матери в доме всегда было чисто, и холодильник она загружала, и готовила, и вещи его стирала. Теперь он напяливает джинсы прямо на голое тело, хотя терпеть не может этот долбаный стиль, а майка так провоняла, что блевать тянет.

Но вообще-то денек выдался не из худших. Они с Винилом выперли из команды Залпа, а через час у них собеседование с новыми кандидатами. Хороший игрок вряд ли подвернется, но сорняки выпалывать тоже приятно. Запустив стиралку, Дэн снова спустился в подвал. Старый диван он заменил навороченным игровым креслом – взял немного из денег, вырученных за Худу-Маму. Встроенные динамики, эргономический дизайн, задница прямо спит в черной коже. Отец был на работе, и Дэн предвкушал долгий сеанс игры.

В его кресле сидел мистер Джонс. Вот же гад!

– Неплохо бы постучаться для приличия. В парадную дверь.

Мистер Джонс улыбался, что Дэну совсем не нравилось.

– Помнишь, Дэн, я говорил, что для тебя будет еще работа? Ну вот она и подоспела – раньше, чем мы ожидали.

Дэн запросил бы побольше денег, но от улыбки мистера Джонса ему стало не по себе.

– Как в прошлый раз, что ли? Запросто, марди-гра ведь еще идет.

Мистер Джонс взял пульт. Дэну страстно хотелось пришибить его тут же на месте. Нажал кнопку включения, ввел Дэнов пароль.

– Какого…

– Думаешь, мы не знаем о тебе все, что следует? Пароль – ерунда, нам известно, где сейчас находится твоя мать. Не настолько ты сложен, Дэн, не считая, конечно, твоих способностей.

Контрол-Фрик, ведомый мистером Джонсом, мочил всех направо‑налево. Дэну сделалось тошно.

– Почему бы вам просто не убить Пузыриху, когда я заберу ее силу? – спросил он.

– Потому что в будущем она может понадобиться. В твоем сценарии мы использовали бы ее силу всего один раз, после чего уникальный источник был бы потерян.

Контрол-Фрик проделал прыжок, кувырок и двумя выстрелами в голову уложил двух противников. «Великолепно!» – вспыхнуло на экране.

– Не все настолько несложны, как ты, Дэн. Взять, например, очаровательную мисс Понд. К своей немереной силе она относится довольно легко, а вот друзья для нее много значат. Кроме того, наша задача – не уничтожать людей, а управлять ими.

Дэн, наблюдая за игрой мистера Джонса, прямо из шкуры выпрыгивал. Да наплевать ему, почему мистер Джонс делает то, что делает, или почему просит его, Дэна, сделать то или это. Лишь бы положил контроллер, вылез из нового кресла и сказал уже, какого хрена ему надо на этот раз.

– Поэтому мы занимаемся не ею, а ее подругой, – с благодушной улыбкой продолжал мистер Джонс. – Она должна хорошенько усвоить, что дорогие ей люди постоянно находятся под угрозой и она не в силах их защитить. В мире сейчас проживает много невероятно сильных людей, Дэн. Чтобы управлять ими, не обязательно грозить лично им – достаточно показать, что их сила не беспредельна. Вирус, возможно, изменил облик мира, но люди остаются людьми.

Контрол-Фрик перелетел через груду трупов, приземлился на колени и выстрелил.

– Ты будешь нужен нам завтра утром. – Мистер Джонс послал пулю в голову еще одного аватара. – Фургон приедет за тобой в шесть.

«Вы победили!» – загорелось на экране. Мистер Джонс встал и бросил Дэну контроллер.

– Удачи в игре.

Мишель проснулась с больной головой. Она выпила только два пива, но при легком весе они ее долбанули, как грузовик. Это бы ей как раз пригодилось – на нее наезжали и грузовики, и даже автобус, но сейчас тяжелого транспорта под рукой нет. Разве что зомби отколошматят ее как следует.

Адезина свернулась калачиком на подушке. Мишель с улыбкой подергала ее за косички. Они пробовали разные прически, выясняя, что больше понравится Адезине, но девочка, кажется, просто любила, когда возились с ее волосами.

– Не трогай, мама, – сонно пробормотала она.

– Не могу удержаться. Они такие классные – мне завидно!

– Хочешь, и тебе заплетем. Длины хватит.

– У меня они на другой же день никуда не будут годиться, а твои просто загляденье. Пошли вниз, посмотрим, найдется ли у тети Джои что-нибудь в холодильнике. Кроме пива.

Джои, как и зомби, внизу не оказалось. Даже в саду Мишель не обнаружила ни единого дохлого голубя.

Вот черт. Открыв калитку, она посмотрела направо и налево вдоль улицы. Сказано же ей было не ходить никуда одной. Мишель твердо вознамерилась надрать Джои задницу, когда та найдется.

– Адезина, я знаю, что не велела тебе лазить в голову тети Джои, но сейчас нам надо поскорее ее найти.

– Да, мама, хорошо. – Адезина вспорхнула ей на руки и закрыла глаза. Через минуту она распахнула их, слетела на землю и побежала. Летала она только на короткие дистанции, но бегала быстро. Мишель устремилась за ней, в который уже раз жалея, что не успела запастись жиром.

Адезина повернула направо, потом налево и юркнула в переулок, где разило блевотиной и гнильем, а в конце высился большой мусорный контейнер. Из-за него слышался громкий плач. Джои сидела у кирпичной стены, обнимая руками колени.

– Джои, – тихо позвала Мишель, пробираясь к ней. Ну почему ее не оказалось рядом в нужный момент? – Джои, солнышко, это я.

Та подняла на нее глаза и сказала охрипшим от плача голосом:

– Пузырек… Не надо было мне одной выходить. Опять силу отняли, совсем своих деток не вижу.

Адезина взлетела ей на плечо, поцеловала в щеку и снова спрыгнула.

– Все уже хорошо, тетя Джои. Мы здесь.

– Я только вкусняшек хотела купить на завтрак. Круассаны там, тортик. Тыковка любит, я знаю. И вдруг сплошной мрак.

Мишель взяла холодные, дрожащие руки Джои в свои, подняла ее и сказала:

– Пошли домой.

– Так я ж даже до булочной не дошла. Надо взять Тыковке что-то на завтрак.

– Ничего, позже позавтракаем. – Мишель вывела Джои из переулка. – Адезина потерпит немножко, правда ведь, золотко?

Девочка теперь взлетела на руки Джои. Та инстинктивно удержала ее.

– Я вообще не голодная, тетя Джои.

– Но что-то ведь надо съесть. – Джои потеребила ее косички. – Мне мама тоже заплетала, когда я маленькая была.

Господи, совсем ополоумела. Надо найти того, кто ворует у нее силу. И как-то научить ее справляться с такими потерями. Почему вообще Джои грабят, а не ее, не Мишель? Она давно уже не чувствовала себя такой беспомощной. Как помочь Джои? Как остановить вора? Когда она найдет его, то прикончит на месте, только что толку себя обманывать. Она даже искать не станет, лишь бы с Джои все было хорошо.

– Давайте все-таки зайдем и что-нибудь купим. Что ты хочешь на завтрак, Тыковка?

– Вот отведем тебя домой, а потом я выйду и что-то куплю, – сказала Мишель.

Джои пересадила Адезину на одну руку и вцепилась в подругу.

– Нет. Не бросай меня. Без детей я не выдержу.

– Хорошо-хорошо, – осторожно высвободилась Мишель. – Я никуда не пойду, если ты не хочешь. Сейчас мы все обсудим и все решим.

– Так что мне делать с зомби-то этими? – Дэн сидел в фургоне с мистером Джонсом и водителем. Голова, в которой бушевала сила Худу-Мамы, разрывалась на части – эту силу надо было срочно куда-то деть.

– Имей терпение, Дэн, – проронил мистер Джонс.

Дэн, сам не свой, скреб руки ногтями. Теперь он ощущал силу не как в прошлый раз: теперь она была гневная. Он впервые забирал силу большого туза повторно, и ему казалось, что он проглотил целый пчелиный рой.

– Мне нехорошо, мистер Джонс.

Тот обернулся к нему.

– А точнее?

– Ну… я не знаю. Сегодня все по-другому. Я с трудом эту силу сдерживаю. Никогда раньше не делал это во второй раз. – В детали он мистера Джонса не хотел посвящать.

Холодные темные глаза пронизали Дэна насквозь. Раньше он струхнул бы, но сейчас ему было очень уж худо.

– Огорчительно. Мы не думали, что твоя собственная сила окажется такой… ненадежной, – посетовал мистер Джонс. – Рановато еще, но придется остановиться, – сказал он водителю.

Фургон притормозил, и Дэн ойкнул, стукнувшись головой об окно. Они остановились на улице со старинными обшарпанными домами.

– Давай сюда зомби, – сказал мистер Джонс, доставая из нагрудного кармана конверт. Ну вот, другой разговор.

– Вам кого – крысу, кошку, собаку? – Дохлятины кругом было хоть отбавляй.

– Человека, Дэн.

Дэн ухватил того, что поближе. Сила стала вытекать потихоньку, жужжание перешло в слабый гул.

– Куда его?

– Пусть подойдет сюда, возьмет вот эту записку и отнесет вон в тот дом. Нужно, чтобы он позвонил и вручил записку тому, кто откроет.

– Где ограда железная? – Ошибешься еще, и мистер Джонс обозлится.

– Да.

Дэн сделал все, что от него требовалось.

Услышав звонок, Джои подскочила. Мишель потрепала ее по руке и пошла открывать.

Зомби, стоя на крыльце, протягивал ей конверт. Мишель взяла, и он рухнул замертво.

Письмо было адресовано ей, и в этом ничего странного как раз не было.

Мисс Понд!

Мы с вами незнакомы, но мои боссы – большие ваши поклонники. Ваши добрые дела восхищают их уже много лет. У Вас, как они полагают, прекрасный послужной список, но не пора ли Вам взять отпуск и отдохнуть от внимания публики?

Инцидент с Джои Хеберт – лишь легкий пример того, что мы можем сделать с близкими Вам людьми. Если Вы пожелаете остаться публичной фигурой, мы примем более суровые меры. Подумайте о Вашем ребенке.

В надежде на скорое знакомство, искренне Ваш

Мистер Джонс.

Псевдоним, конечно. Кто же мог послать ей такое письмо?

Выходит, Джулиет права и все это делается, чтобы ее очернить? Но почему Джои? Джои помогает бедным, отверженным – кому понадобилось это прекращать? Среди них, конечно, есть и темные личности, но в большинстве это просто бездомные, которым нужна забота.

А сама Мишель? Она больше не работает ни на какое агентство, чертовы государственные интересы не охраняет. Кому до нее дело?

– Мишель! – Джои неслась к ней через прихожую. – Мои паскудные детки тут, я их вижу! А это что на пороге валяется?

То, что валялось, село. Мишель отдала письмо Джои.

– Этот мистер Джонс и есть тот мудак, который силу у меня забирает? – Джои скакала, точно «Ред Булла» напившись.

– Может, он просто шестерка, не знаю. Думаю, они на этом не остановятся, непонятно только, почему именно к тебе прицепились.

Мишель не нравилось, как выглядит Джои. Потеряв силу, она не только разнервничалась, но и здорово разозлилась.

– Джои, я знаю, это ужасно, но в АНР ты мне говорила, что знание о каждом мертвом теле поблизости сводит тебя с ума. Разве тебе не хочется немножко передохнуть?

Джои трясущимися руками вернула письмо.

– Да нет… нет. В АНР было слишком уж много трупов, слишком много детей. Ты ж сама помнишь. Сначала, когда сила ушла и я осталась одна, мне стало даже приятно, но как подумаешь, что со мной было до того, как я сделалась Худу-Мамой…

Мишель закрыла дверь.

– Не знаю даже, что делать. Ясно, что эти… подлецы хотят убрать меня с публичной арены, а тебя используют как орудие. Может, в Комитет обратиться?

– Не вздумай! Не хочу, чтобы кто-то знал. А вдруг у меня силу навсегда отберут? Как мне жить-то тогда! – Джои накуксилась было и тут же взъярилась. – Нет, Пузырь, я еще доберусь до ворюги этого. Заплатит мне мистер Джонс, по полной за все ответит!

– Мне бы тоже очень хотелось с ним посчитаться. – Но сейчас важнее всего было заставить Джои вспомнить все в точности. – Все было так же, как в прошлый раз?

Джои кивнула, не переставая дрожать.

– У тебя забирают силу, используют ее, а потом возвращают?

– Ну да.

– Значит, они не могут долго ее удерживать. Иначе они просто ограбили бы нас с тобой насовсем, и дело с концом. Я бы именно так и сделала. Ты оба раза выходила на улицу – значит, им нужен еще и физический контакт.

Джои стало заметно легче.

– Хорошо, что ты тут, Пузырь. Хотя ты все равно сука полная, учти это.

– Ладно, учту.

– Спросим Тыковку, что она хочет на завтрак.

– Если это не пиво и не бурбон, надо сходить в магазин.

– Сходи ты, немножко я смогу потерпеть. Но она, кажется, говорила, что любит бурбон на завтрак – не ребенок, а золото.

Узел в животе у Адезины распустился немного, потому что мама и тетя Джои смеялись – но тут они вошли, и стало ясно, что они притворяются. Даже в их мысли не надо было заглядывать.

Мама улыбалась не по-настоящему, в глазах тети Джои стояли призраки.

– Не пора ли нам позавтракать? – Мама села на диван рядом с дочкой.

– Твоя мама не верит, что ты хочешь на завтрак бурбон, а я говорю – ты плохо свою девочку знаешь.

Адезина сделала простодушную рожицу.

– Можно и бурбон, мам.

– Ладно, так и быть. Налью тебе в хлопья.

– Фу-у. – Адезина как-то приложилась потихоньку – гадость ужасная. – Лучше гренки.

– Тогда я пошла в магазин. – Мишель поцеловала ее в макушку.

– Осторожно, Пузырек, как бы и тебя не ограбили. – Джои нагнулась завязать шнурки своих засаленных конверсов. Голова у нее тряслась. – Это было бы еще хуже, совсем хреново.

– Захотели бы – ограбили еще на параде. Думаю, им это неинтересно. Не выпускай никуда тетю Джои, детка.

– Не выпущу, мам. Не волнуйся.

Дэн потер лицо. Из-за этой Худу-Мамы он чуть не лопнул и продолжал дергаться, даже освободившись, – теперь, возможно, из-за мистера Джонса и водителя, который все время молчал.

– А вы не могли бы домой меня отвезти? – спросил он робко.

– Сейчас отвезем, – бросил мистер Джонс, не скрывая своего недовольства. – Ты разочаровал меня, Дэн. В таких делах главное – правильно рассчитать время, а ты нас подвел.

В животе у Дэна похолодело.

– Я ж говорю, что никогда еще не забирал силу у одного туза дважды. Не знал, что на второй раз бывает такая хрень. Теперь вот знаю.

Дэн вытер ладони о штаны. Мистер Джонс, когда молчал, был еще страшней говорящего.

В другой раз, когда мистер Джонс захочет его нанять, он просто скажет «нет». Раньше Дэну в голову не приходило, что его возможности не беспредельны и что повторный гоп-стоп приводит к таким казусам. Надо исследовать сначала, на что он способен, а на что нет, и в этом мистер Джонс ему не помощник. Мистеру Джонсу надо, чтобы он делал свое мозготрахальное дело, и все тут.

Фургон затормозил перед домом. Дэн тут же ухватился за ручку, но мистер Джонс его задержал.

– Секунду, Дэн. Гонорар возьми. – И протянул Дэну пухлый конверт.

Дэн подумал, не отказаться ли, но все-таки взял.

– Я буду на связи, – сказал мистер Джонс.

«Да пошел ты, долболоб чокнутый. Лучше толченое стекло жрать, чем опять с тобой связываться». Вслух Дэн этого не сказал, кивнул только.

И только за дверью понял, что у мистера-то Джонса суперспособностей вообще нет.

Мишель не боялась – ну, скажем, не очень боялась. На улицах, несмотря на марди-гра, все еще было пусто. Запасаясь в угловом магазине всем, что нужно для приготовления гренков, она услышала:

– Эй, это ведь вы – Чудесные Пузыри?

Мишель обернулась и увидела девочку лет шестнадцати. Черные крашеные волосы, черный прикид, черные док-мартенсы, много серебряных заклепок и лезвий. Имидж дополняла бледная мордашка с багровым ртом и густо подмалеванными глазами. И как она не потеет в таком-то гриме?

– Да, это я. – Мишель бросила в корзинку хлеб и перешла в молочный отдел. Девчонка за ней.

– Просто жуть, что вы натворили на параде. Здорово в смысле.

В корзинку отправились яйца, молоко со сливками, масло.

– Спасибо. – Теперь овощи-фрукты. – Делаю что могу.

Может, это и есть перевернутая, ворующая чужую силу? Но какой ненормальный стал бы подсылать к ней подростка? Если это в самом деле она, Мишель перед ней столь же беспомощна, как и Джои.

– Я просто хотела выразить вам свое восхищение, вот. Вы самая моя любимая в «Американском герое».

Захотят отнять силу – отнимут, что уж теперь. Мишель улыбнулась девочке.

– Хочешь автограф, да?

– А можно фотку на память? Вместе со мной. – Девочка достала мобильник.

– Конечно. – Мишель обняла ее за талию и улыбнулась в телефон. – Как тебя звать?

– Дороти. – Девочка проверила фотографию. – Здоровски вышло.

– Ну, я профи как-никак. Вернее, была.

– Спасибо вам. Я не верю, что вы плохая мать, пусть себе трындят что хотят.

Мишель ощутила легкое раздражение – но что делать, так уж оно устроено. Сделавшись знаменитой, ты отдаешь публике часть себя. Ей еще повезло: она, несмотря на все сюрпризы судьбы, пока оплачивает счета и обеспечивает себе с Адезиной приличную жизнь.

– Мне это очень приятно, Дороти. Рада была пообщаться.

– Мистер Джонс ждет вас с Джои Хеберт на Джексон-сквер послезавтра, в девять утра. Он думает, что пришло время познакомиться лично. – Дороти сверкнула улыбкой и пропала, как и не было ее.

Посмотрев на место, где она только что стояла, Мишель взяла с полки ванильную эссенцию. Лично так лично.

Джои мыла посуду после завтрака, Мишель вытирала. Нормальность всего этого почему-то бесила Джои до крайности.

После еды Мишель попросила у нее пару зомби – поколотить ее, жирку поднабрать. Это продолжалось довольно долго, но в итоге Пузырь перестала выглядеть как больная анорексичка. Джои любила своих девочек пухленькими.

Потом они взялись за уборку. Адезину Джои не хотела отрывать от игры – Пузырь может сказать, что ее дочку балуют, ну и ладно, ничего страшного.

– Я получила еще одну весточку от мистера Джонса, – сказала Мишель, вытирая тарелку.

Джои оглянулась, проверяя, не слышит ли Адезина.

– Какого хрена этой скотине надо?

– Хочет встретиться с нами на Джексон-сквер послезавтра в девять утра. Вестницей была шестнадцатилетняя девочка, владеющая телепортацией.

– Мы ведь не пойдем, нет? Нашел тоже дурочек. – Джои хотелось кого-то стукнуть или что-то разбить.

– Я пойду точно. – Мишель продолжала вытирать, как будто не было ничего проще встречи с отнимающим силу грабителем. – Иначе нам останется только уйти в подполье, бросить твой дом и жить под чужими фамилиями. Чем больше избегаешь таких людей, тем больше власти они над тобой имеют.

– Больше уже некуда. – Джои шмякнула сковородку в раковину с мыльной водой. – Меня, если помнишь, дважды лишали силы – смотри, и тебя лишат.

Мишель, кивнув, стала складывать в ящик ножи и вилки.

– Могут, да. Но моя жизнь на этом не оборвется. Стану тем, кем раньше была – мои дела и моя сущность от этого не изменятся.

– Тебе хорошо, Пузырь. Ты и до перевертывания жила неплохо, не то что я. Сплошное дерьмо, единственный просвет – мама. – При мысли о матери в горле встал ком – Джои сглотнула его, стараясь не разрыдаться. – Я была совсем соплиячкой, когда моя карта перевернулась.

Джои почти целиком подавила память о том давнем дне, но отдельные моменты еще всплывали. Не превратись она тогда в Худу-Маму, ей бы пришел конец.

– Мне хорошо, да. – Мишель бросила полотенце на стол. – Поэтому я и хочу тебе помочь, если позволишь.

Джои кинула губку в раковину.

– Да какого ты хрена можешь?

– Я попрошу Адезину войти в твою память.

Джои застыла на месте.

– Чего?

– Ты же знаешь, она это умеет. Когда мы остались в АНР помочь детям, она входила в их мысли и помогала забыть о том, что случилось. – Мишель повесила полотенце сушиться. – Тогда я заставила ее перестать, потому что она из-за этого страдала депрессией.

– А теперь разрешишь, значит? Она ведь уже заходила в мои мозги, и не сильно ей там понравилось. – Джои сунула трясущиеся руки в карманы джинсов. – Я больше не хочу. И вспоминать ничего не стану, на хрена это мне?

– Я много об этом думала и с Адезиной поговорила – узнать, сработает мой план или нет. Она войдет к тебе, но не так, как обычно, потому что я буду с ней. – Мишель потерла лоб и вздохнула. – То есть нет, не совсем так. Ей уже доводилось – случайно – связывать мысленно двух людей. Это сложно, но она очень хочет помочь. Времени у нас в обрез, и другого решения я просто не вижу. Так что Матерью Года мне в ближайшем будущем не бывать.

– Блин… нет, не могу позволить. А если она увидит такое, что ребенку видеть нельзя? Если ты увидишь?

– Джои. – Мишель явно теряла терпение. – Нам от этих людей не уйти – я вообще не представляю, кто они и на кого работают. Ты с катушек слетаешь, когда у тебя отбирают силу, и я хочу как-то это наладить – хотя бы убрать из твоей памяти то, из-за чего ты так паникуешь. Ты будешь для них легкой добычей, пока не научишься жить без силы, а я не смогу все время быть рядом. Да, решение паскудное, но другого-то просто нет. Думаешь, я стала бы так поступать с дочкой, если б могла придумать что-то другое? Позволь тебе, кстати, напомнить, что эти ублюдки и для Адезины опасны.

– Прямо не знаю, Пузырь. – Джои покачалась туда-сюда. – Я ж тебя видела в деле, иногда жуть берет.

– Правда? – Мишель отвернулась и стала убирать посуду в буфет. – Добро пожаловать в ряды рабочего класса.

Проспорив еще два часа, Джои дала согласие – с условием прекратить эксперимент по первому же ее требованию.

– Где будем проводить операцию? – Зомби-охранников Джои убрала из гостиной: Адезине не нравилось, как они пахнут.

– Лучше, чтобы человек спал, – сказала девочка. – Маму я нашла, когда она была в коме.

– Мне пока не хочется спать.

– Поднимемся в гостевую спальню, – предложила Мишель. – Ты просто ляжешь и попробуешь расслабиться.

– Мать твою. – Джои пошла к лестнице, Мишель с Адезиной за ней. Она опять выругалась при ребенке, но Пузырь в кои веки ее не одернула.

Внутри у Адезины все трепыхалось. Она, в общем, была уверена, что сумеет привести маму в голову тети Джои, но сумеет ли мама ее защитить, когда они окажутся там? Адезина любила тетю Джои, но боялась того, что сидело в ее темных коридорах и комнатах.

Мама с тетей Джои легли на кровать, Адезина пристроилась между ними. Тетя Джои лежала как деревянная, вытянув руки вдоль тела. Мама повернулась на бок, взяла ее за левую руку. Она немного расслабилась, и Адезина вошла в мамин ум.

Там ей было хорошо, как в большом доме, где много комнат, много воздуха и красивые виды. Кое в какие комнаты мама ее не пускала, объяснив, что там все очень личное и только для взрослых.

И еще там жили зайчики. Адезине они нравились, но она не понимала, зачем маме столько.

– Привет, детка. – Мама стояла у окон, держа на руках большого крола. – Готова? – Она опустила кролика на пол, и Адезина запрыгнула ей на руки вместо него.

– Готова, мам.

Только что Мишель была в собственной голове, как ее представляла себе Адезина, и вдруг оказалась с дочкой в доме Джои – больше, чем настоящий. Из холла тянулись длинные коридоры с множеством закрытых дверей.

– Джои? – Мишель старалась не орать Адезине в ухо, хотя и знала, что на самом деле та не сидит у нее на руках. – Ты где?

– Тут, – послышалось за спиной. Джои, моложе реальной, стояла в разноцветных пятнах от дверных витражей.

– Ох и напугала же ты меня. – Мишель потрогала резную настенную планку, украшающую весь холл. – У тебя здесь все по-другому.

– Да – не знаю уж, я это делаю или Тыковка. – Джои огляделась. – Если б я захотела обновить эту халупу, то, наверное, все так бы и выглядело. Входная дверь особенно клевая.

Мишель поцеловала Адезину и поставила на пол.

– Для тебя это конечная остановка, детка. Побудь тут, хорошо? Дальше мы с тетей Джои пойдем одни.

– Погоди. – Джои открыла первую слева дверь. – Я тут приготовила кое-что для Тыковки.

В комнате перед большим телевизором стоял пухлый диван с узором из хризантем. У окна-фонаря играли в шахматы два здоровенных зомби, а на диване сидели выдры – они ели попкорн и смотрели мультики. Адезина с радостным визгом плюхнулась рядом с ними.

– Выдры разве едят попкорн? – поинтересовалась Мишель. Джои, удивив ее, весело ухмыльнулась:

– Мой дом, мои правила. Адезине они нравятся, вот и ладушки.

– Ну что, пошли?

– Пошли, – посерьезнела Джои.

– Веди – я не знаю, где здесь начало.

– Вон там. – Джои взяла Мишель за руку, удивив ее еще больше. Они свернули в предпоследний из коридоров. На тускло-серых стенах светильники с частично перегоревшими лампочками, на полу дорожка с зеленовато-коричневым волнистым узором. По три двери с каждой стороны, и одна в торце. Джои замедлила шаг, и Мишель приходилось тащить ее за руку.

– Я понимаю, тебе не хочется, но это единственный выход.

– Знаю, – ответила Джои, открывая первую справа дверь.

Хлынувшее в коридор солнце на миг ослепило Мишель. Она поморгала, и расплывчатые силуэты преобразились в людей.

Они с Джои стояли на вершине холма. Под ними высокая гибкая женщина в летнем платье смеялась над шуткой своего кривоногого спутника и пила что-то из высокого стакана. Рядом бегала девочка, маленькая худышка.

– Это мама, а это я, – шепотом пояснила Джои.

– Сколько тебе здесь? – Мишель не могла оторвать глаз от этой золотой, мирной картины.

– Одиннадцать…

– Что ж ты плачешь? Эта девочка счастлива.

– Последнее, блин, хорошее воспоминание в моей жизни.

Маленькая Джои, с косичками, в розовой майке и комбинезоне, запрокидывала голову и хохотала совсем как мать.

– На хрен. – Взрослая Джои захлопнула дверь, погасив солнечный день, и перебежала к другой. В комнате стояла кровать, на ней сидели мать с дочерью. Мать непричесанная, в грязном домашнем халате, Джои в голубой футболке и старых, но чистых джинсах.

– Я тебя никогда не оставлю, детка, – бормотала женщина, перебирая ее косички. – Не знаю, откуда у тебя такие мысли взялись.

– Но ты все время лежишь, мам. – Джои погладила ее по щеке. – И все забываешь, и не ешь ничего…

– Ты же знаешь, детка, у мамы плохая память. – Мать откинулась на подушки, и Мишель заметила раздутый живот, серую кожу, пожелтевшие белки глаз. – Всегда такая была. Дядя Эрл Джон поможет мне вспомнить, что нужно.

– Я не люблю дядю Эрла. Не знаю, зачем он тебе.

– Деточка… – Мать, сделав усилие, снова села. – Когда ты вырастешь, то поймешь, что одной прожить трудно. Дядя Эрл Джон о нас заботится, все для нас покупает.

– К черту его покупки!

Мать дала дочке пощечину.

– Не смей так выражаться! – Женщина говорила сердито, но глаза выдавали страх.

Взрослая Джои потерла щеку вслед за подростком. Мишель не знала, что и сказать, – ее собственные родители были далеко не подарок, но хотя бы руки не распускали.

– Боже мой, – расплакалась женщина, прижимая дочку к себе. – Прости меня, детка. Я так тебя люблю, так хочу, чтобы тебе хорошо было. Дядя Эрл Джон за тобой присмотрит. Он обещал.

– Тогда она ударила меня один-единственный раз, – со слезами проговорила Джои. – И ни мужьям своим, ни хахалям пальцем меня тронуть не позволяла. Ее они лупили почем зря, а меня нет. – Она снова вывела Мишель в коридор и захлопнула дверь.

– Куда теперь, в самый конец? – Мишель показала на дверь в торце, где мигали лампочки.

– Нет. – Джои отступила на шаг, вытирая мокрые щеки.

– Может, там и есть то, что мы ищем. – Мишель потащила Джои к дальней двери. Та упиралась, но Мишель уже вошла. Теперь они смотрели сверху на кладбище, где у небольшого склепа собралась кучка скорбящих.

Юная Джои в темно-синем платье заливалась слезами, кривоногий мужчина из первой комнаты гладил ее по спине. Мишель при виде этого покрылась мурашками и вдруг перенеслась в гостиную одноэтажного домика.

На карточных столиках стояли кастрюльки. Женщины наполняли тарелки и уговаривали Джои что-нибудь съесть, мужчины выпивали на кухне, Джои плакала, сидя на ветхом диване.

За окнами стало темно, но она так и сидела, подтянув к подбородку колени. Все уже разошлись, кто-то прибирался в гостиной.

– Детка… – Джои не обернулась, но Мишель посмотрела и увидела в дверях кривоногого с пятнами пота на рубашке, в распущенном галстуке. Дядю Эрла Джона. – Детка! – повторил он. От него разило спиртным. – Слышишь, нет?

– Не называй меня так, – произнесла девочка. – Только мама так меня называет.

– Загнулась мамка твоя, спилась-скололась. Сколько ж я бабок вбухал в нее – ну ничего, ты мне отработаешь. Будешь убираться, готовить. И спать со мной тоже будешь.

Он сдернул Джои с дивана. Мишель инстинктивно попыталась пустить пузырь, но у нее ничего не вышло. Ясно почему: это память Джои, где она лишь зритель. Куда, кстати, подевалась взрослая Джои?

– Пусти! – кричала девочка, и Мишель временами видела вместо ее лица лицо своей взрослой подруги. Она отбивалась, но где ей было сладить с дядюшкой Эрлом.

«Нет, – мысленно твердила Мишель. – Не хочу я этого видеть».

Теперь она перенеслась в спальню. Из ванной падала полоса света, разило бурбоном.

На потолке было бурое пятно от протекающей крыши. Джои хорошо помнила, как оно выглядит – по краям темнее, чем в центре. Он силой раздвинул ей ноги, она закричала. Он освободил одну руку и стал возиться со своими штанами. Пятно было похоже на штат Иллинойс.

Она не могла шелохнуться под его тяжестью – сейчас ее вырвет. Когда начались позывы, Эрл Джон спихнул ее на пол.

– Иди блевать в ванную.

Джои поползла туда. Плитка на полу была синяя – до сегодняшнего дня ей очень нравился этот цвет. Она подняла крышку унитаза, но рвать было нечем, она уже два дня ничего не ела.

Она вытерла струйку, бегущую по ноге. Рука стала липкая и пахла рекой.

Память сделала новый скачок. Эрл Джон прижимал ее лицом вниз к постели, и она вдыхала сохранившийся там запах матери. Мамины любимые духи пахли розой. Джои скулила, Эрл Джон кряхтел, но эти звуки доносились как будто издалека.

Потом он слез, ушел на кухню, зазвенел ледяными кубиками в стакане.

Вот так бы и умереть, пока в носу держится мамин запах. Уйти к ней и не чувствовать больше этой липкой гадости между ног.

– Лежи как лежишь, детка, – сказал Эрл Джон. – За ночь я все твои вишенки оборву.

Джои не понимала, о чем он. Мама бы ему не позволила. Она никому не позволяла обижать Джои.

Эрл Джон допил, поставил стакан на комод, и память опять совершила скачок.

Кто-то молотил в парадную дверь. Дерево затрещало. Эрл Джон вскочил и достал из тумбочки пистолет.

– Какого черта? – сказал он и вдруг пронзительно завопил. На пороге спальни стояла мама.

– Ты обидел мою детку, – сказала она голосом Джои. – Обещал заботиться о ней и не сдержал слова.

Эрл Джон дважды выстрелил маме в грудь, но она только улыбнулась на это.

– Больше ты ничего нам не сделаешь, Эрл Джон. – Джои произносила эти слова вместе с ней – беззвучно, одними губами. – Ничего нам не сделаешь, сволочь.

Мама сказала это и оторвала ему голову.

Джои сидела на кровати, обняв колени. У нее все болело.

– Прости, детка, – сказала мама, сев рядом с ней, по-прежнему ее голосом. – Нельзя мне было от тебя уходить.

– Ничего, мам. – Джои обняла маму, положила голову ей на плечо. – Теперь ты здесь, и все хорошо. – Куски Эрла Джона валялись по всей комнате, простыни были в крови, сама она в синяках. – Что мне делать теперь? – спросила она, вся дрожа.

– Оденься, – посоветовала мама смеясь, – но сначала надо помыться. Прямо здесь, в моей ванной.

Джои слезла с кровати. Ноги не держали ее. Мама помогла ей встать под душ, пустила горячую воду. Джои мылилась ее мылом снова и снова, смывая все прочие запахи.

Потом мама помогла ей одеться и опять заплела косички. Собрала вещи Джои в чемодан, нашла все заначки Эрла Джона в шкафах и комодах.

– Куда мы теперь, мам? – спросила Джои.

– Куда захочешь, детка. Куда захочешь.

Теперь Мишель показывали только обрывки, но после той ночи в жизни Джои появилась одна постоянная величина: зомби. Подняв из могилы маму, она начала оживлять других мертвых. Они являлись на разных стадиях разложения, но Джои это не волновало. Чем больше у нее было мертвых, тем сильнее она становилась, и мама гордилась ею.

Потом мама, как все зомби, начала распадаться и ушла уже навсегда.

Джои вернула ее останки в склеп и сделалась Худу-Мамой. Она правила нищими и шпаной Нового Орлеана, с обидчиками женщин расправлялась быстро и круто, и никто больше пальцем не смел тронуть Джои.

Видя все это, Мишель поняла, что была не права. Как бы ни желала она стереть из памяти Джои ужас той ночи, делать это нельзя. То, что случилось тогда, стало неотъемлемой частью Джои. Придется искать другие пути, чтобы побороть страх и боль, – если Адезина просто удалит этот кусок, Худу-Мама перестанет существовать.

С мистером Джонсом и его вороватым тузом тоже придется разобраться как-то иначе.

Поняв это, она очутилась в холле с Джои и Адезиной.

– А ты что тут делаешь, негодница? Тебе велели сидеть с выдрами.

– Да, мам. – Джои сидела на полу, а девочка плакала, держась за нее передними лапками. – Но я была нужна тете Джои, а ты где-то застряла.

– Ты что-то видела? – нервно спросила Мишель.

– Нет, только зомби. Они тут повсюду.

Мишель уселась рядом с Джои.

– Ты как, в порядке?

– Сама не знаю. – Глаза у Джои распухли от слез. – Мать вернулась из могилы и расправилась с ним. Сказала, что теперь мне ничего не надо бояться. Черт, ненавижу реветь. И никогда больше не хочу вспоминать об этом. Худу-Мама все это похерила.

– То, что с тобой случилось, настоящий кошмар, – сказала Мишель, вытирая ей слезы. – Ты ведь была совсем маленькая и сделала это, чтобы спасти свою жизнь.

– Сам напросился, говнюк, – бросила Джои.

– Не то слово. Но теперь ты взрослая и тобой нельзя помыкать, даже если лишить тебя силы.

– Кем же мне быть, если не Худу-Мамой? Ты же видела. Как мне управиться с этими гадами без ее силы?

– Ты, блин, Джои Хеберт, а она и есть Худу-Мама, с гребаной силой перевертыша или без. Послезавтра мы скажем мистеру Джонсу, чтобы отвалил от нас обеих на хрен.

– Мама, не выражайся, – вставила Адезина.

Утро встречи с мистером Джонсом выдалось душное и тревожное. Джои терла пересохшие от недосыпа глаза. Ночью она слышала, как Мишель сошла вниз и вернулась в постель около четырех – видно, и ей не спалось.

В восемь в дверь постучали. Джои пошла открывать в сопровождении двух трехстворчатых зомби. На крыльце стояла блондинка в синем костюмчике, у дома – черный внедорожник с тонированными стеклами.

– Доброе утро, – вежливо сказала блондинка. – Я Клэрис Каммингс, пришла забрать дочь мисс Понд. Скажите ей, пожалуйста, что я здесь.

Так. Еще одна приспешница мистера Джонса.

– Это вы скажите мистеру Джонсу, чтоб шел известно куда. Не то я вас отправлю ему в разобранном виде.

– Все в порядке, Джои, – заверила подоспевшая Мишель. – Это я ее вызвала. Спасибо, мисс Каммингс, Адезина сейчас придет.

Блондинка улыбнулась, и Джои решила, что она вполне ничего.

– Рада помочь. Адезина моя любимая ученица.

– Мисс Каммингс! – Адезина протиснулась между Мишель и Джои. – Ты не говорила, мам, что мисс Каммингс придет!

– Хотела сделать тебе сюрприз, притом ты много уроков пропустила на этой неделе. Поезжайте, а после обеда я тебя заберу.

– У меня школьной сумки с собой нет…

– Не страшно, – сказала мисс Каммингс, – найдем все в компьютере.

Адезина запрыгала следом за ней.

– А поцеловать? – притворно огорчилась Мишель.

– Ой, прости, мам. – Девочка вспорхнула ей на руки и поцеловала в щеку, а мать ее – в лоб.

– Ну, пока.

– Уму непостижимо, – сказала Джои, слушая, как весело Адезина болтает с учительницей. – Я школу терпеть не могла.

– А она любит, и надо же было куда-то ее деть на сегодня. Перед приездом в Штаты я советовалась с Джулиет насчет ее образования. В обычную школу посылать не хотела, не самой же учить. Думала даже в Джокертауне поселиться, чтобы она там в школу ходила, но у них все чисто джокерское, нам бы понормальнее что-нибудь.

– Ага, понормальнее. Для джокера, который умеет залезать в мысли других перевернутых. Для дочки одного из самых мощных тузов на планете.

– Ну вот, а Джулиет нашла нам программу для перевернутых. Мониторинг развития, общие классы для двоек, тузов и джокеров, гибкое расписание. Адезина начала заниматься, как только мы вернулись из Африки.

Они вошли в дом, Джои поставила кофейник.

– И еще, – сказала Мишель, достав из буфета кофе. – Если со мной что случится, мисс Каммингс отведет Адезину к Джулиет.

– Что, к примеру? Что они с тобой могут сделать?

– Кто знает, – пожала плечами Мишель.

Обе они знали, что может случиться. Если у Мишель отнимут силу, ее смогут убить.

Мишель не бывала на Джексон-сквер с тех самых пор, как обезвредила взрыв Толстячка. В одном из уголков парка поставили мемориал в ее честь; простую доску всегда украшали цветы и рукописные плакатики. Мистер Джонс, конечно, выбрал это место не просто так.

Приняв на себя ядерный взрыв, Мишель впала в кому и блуждала во тьме больше года, пока Адезина не нашла ее и не вытащила снова на свет.

Пустота на площади и вокруг ей очень не нравилась. Никого, кроме их с Джои. «Кафе дю Монд» и то пустовало. Даже бездомных, обычно занимавших пару скамеек, как вымело – об этом, несомненно позаботился мистер Джонс.

Его еще не было – Мишель и Джои пришли чуть раньше. Джои выставила дозорными мертвых насекомых и птиц; они заранее договорились устроить настоящее зомби-шоу. Во‑первых, мистер Джонс должен видеть, что они готовы сотрудничать с ним; во‑вторых, если у Джои снова отнимут силу, в распоряжении другого перевертыша останется меньше зомби.

– И как они, заразы, умудрились всех отсюда убрать? – Джои раскачивалась, держа руки в карманах джинсов.

– Понятия не имею. Связи, поди, где-то есть – во время карнавала это не так-то просто.

– Рано вы, однако, – сказал мистер Джонс.

Мишель так и подскочила. Он привел с собой Дороти и парня в худи. Мишель сформировала в руке тяжелый пузырь – если пустить такой в цель, полетят ошметки. Пусть себе отнимают силу, свой последний пузырь она пошлет куда надо.

– Здравствуйте, Мишель, – весело прочирикала Дороти. Сегодня она была в голубом платье с полосатым фартучком, а волосы завязала в хвостики.

– Ты связалась с плохой компанией. – Пузырь подпрыгивал у Мишель в руке. – Но платьице классное.

– Спасибо! – Дороти разгладила юбочку. – Мама всегда говорила, что я плохо кончу.

Странная группа – эта девочка, парень в надвинутом капюшоне и мужик типа «нет человека – нет проблемы». Дороти телепортируется – значит, воровство не ее специальность. Остаются мистер Джонс и мальчишка.

– Я хочу только немного поговорить. – Мистер Джонс, несмотря на усиливающуюся жару, выглядел вполне свеженьким, как и его костюм. Умудряются же некоторые. – Дороти вы уже знаете, а это Дэн, похититель силы мисс Хеберт.

– Гребаная тварь, – прокомментировала Джои.

– Не совсем корректный эпитет. Вы бы поняли почему, если б чувствовали, как от него пахнет.

– Эй! – сказал парень.

– К чему все это? – осведомилась Мишель. – Вы же видите мой пузырь. Может ваш мальчик забрать силу у нас обеих до того, как я метну свой снаряд?

Она предпочла бы не видеть, как улыбается мистер Джонс. Сражаться с ненормальными и даже со злодеями ей уже доводилось, но в мистере Джонсе не было и намека на человечность.

– Я полагал, что ясно выразился, мисс Понд. Если вы убьете меня – даже нас троих, – мою организацию это не остановит. Считайте, что я мальчик на побегушках: письмо доставить, мусор убрать. В общем масштабе я мало что значу.

От повторения его улыбка не стала лучше.

– Юного Дэна, например, я могу убить хоть сейчас. – Он достал из кармана «глок» и приставил к голове парня.

– Мать твою! – сказала Джои.

– Блин! – сказал парень.

Мишель метнула пузырь, но Дороти, коснувшись мистера Джонса и парня, переместила их футов на десять влево. Пузырь пробил дыру в чугунной ограде парка.

– Успокойтесь, мисс Понд. Я это к тому, что полезность даже самых полезных людей со временем сходит на нет. Сила Дэна, в отличие от вашей, стала непредсказуемой – надо это поправить.

– Господи, чувак, – пролепетал Дэн, – я сделаю все, что хочешь, не стреляй только.

– У мисс Хеберт с силой проблем нет, но нас не устраивает ее психологический профиль. Нам она нужна лишь для того, чтобы манипулировать вами.

Бросать в него пузыри бесполезно, Дороти его снова переместит.

Наверху послышался шорох: с неба спускались сотни крылатых зомби.

Мистер Джонс тоже заметил их.

– Какая досада. Дороти…

Девушка схватила Дэна за капюшон и телепортировала к Джои. Дэн сгреб Джои за руку, та закричала, птицы начали сталкиваться друг с другом.

Миг спустя Дэн тоже издал вопль. Лицо у него побагровело, вены на шее вздулись.

– Что же ты, Дэн. – Мистер Джонс снова приставил к нему пистолет. Полусгнивший голубь угодил мистеру Джонсу прямо в лицо, Дэн и Джои дружно ахнули. Птицы, перестроив ряды, снова начали пикировать на мистера Джонса с Дэном.

– Ты играл на моей боли, паскуда, – сказала Джои. – Нехорошо это.

Дэн, метнувшись к Мишель, схватил ее за голую руку. В ней точно ключ повернули. Мир пошатнулся, стал серым, и она отлетела назад. Внутри было пусто, будто что-то вырвали с корнем.

Пузыри летели вверх из рук Дэна, но не взрывались – просто плыли, как мыльные.

Сила вновь наполнила Мишель, как прилив: Дэн, по всей видимости, свои возможности уже исчерпал. Остались только Дороти с телепортацией и мистер Джонс с «глоком».

– Слушай, дочка, – молвила Джои, – тебя ведь Дороти звать? Вали-ка ты к ублюдкам, которые тебя сюда послали, и скажи, чтобы нас не трогали, иначе плохо им будет.

Птицы-зомби накрыли мистера Джонса и Дэна.

Дэн не сопротивлялся. Мишель на миг пожалела его, но вспомнила, как он лишил ее силы, и жалость уступила холодному гневу.

Мистер Джонс, выстрелив несколько раз по птицам, прицелился в Джои, но опоздал. Он выронил пистолет и заорал во все горло. Птицы сыпались на него градом.

– Я Худу-Мама, суки, – изрекла Джои. – И это моя епархия.

Дороти взвизгнула и пропала.

Стало темно. В небе кружили уже тысячи мертвых птиц, заслоняя солнце. Вороны, голуби, воробьи, водоплавающие – никогда еще Джои не оживляла столько мертвых созданий разом.

Мишель взирала на нее с трепетом. Куда девалась нервная, запуганная девчушка, которой она пыталась помочь? Глаза Джои налились чернотой, лицо – яростью. Казалось, что она растет на глазах, превращаясь в нечто стихийное.

Нет – в то, что сильнее стихии. Сильнее смерти. В Худу-Маму.

И да поможет Бог тем, кто свяжется с ней.

Мистер Джонс все кричал и кричал. Из-под груды птиц, терзающих его, лилась кровь.

– Боже! Господи, помоги!

– Не поможет он тебе, гад. И никто не поможет.

– Мама! – завопил он пронзительно. – Мамочка! – И умолк, даже дергаться перестал.

Дэн давно уже не подавал признаков жизни.

– Похоже, ты права, Пузырек, – лучезарно улыбнулась Джои. – Со мной все будет в порядке.

Она раскинула руки, и десять тысяч мертвых птиц снова поднялись в небо.

Джордж Р. Р. Мартин[16]

Лауреат премий «Хьюго», «Небьюла», «Уорлд фэнтези», автор саги «Песнь льда и огня», известный как «американский Толкин».

Мартин родился в Байонне, штат Нью-Джерси. Впервые напечатавшись в 1971 году, он вскоре стал одним из самых популярных авторов в жанре научной фантастики. В «Аналоге» под редакцией Бена Бовы вышли такие его рассказы, как «Мистфаль приходит утром», «И берегись двуногого кровь пролить», «Второй род одиночества», «Шторм в Гавани Ветров» (этот рассказ, написанный совместно с Лизой Татл, был позднее преобразован авторами в роман «Гавань Ветров»). Мартин печатался также в журналах «Амейзинг», «Фантастик», «Гэлакси», «Орбит». Один из помещенных в «Аналоге» рассказов, «Песнь о Лии», принес ему первую награду «Хьюго» в 1974 году

К концу семидесятых Мартин достиг вершин мастерства в области научной фантастики. Самый знаменитый его рассказ «Короли-пустынники» в 1980 году получил и «Хьюго», и «Небьюлу» В 1985‑м Мартин стал первым писателем, получившим «Хьюго» сразу за два произведения: «Портреты его детей» и «Путь креста и дракона». В тот же период вышли рассказы «Злоцветы», «Каменный город», «Starlady» и другие, вошедшие затем в сборник «Короли-пустынники». Уже не столь интенсивно сотрудничая с «Аналогом», он поместил в этом журнале (теперь уже под редакцией Стэнли Шмидта) серию космических рассказов о Хавиланде Тафе (позднее составивших сборник «Путешествия Тафа») и еще несколько выдающихся новелл, в частности «Летящие сквозь ночь». Большинство его работ в конце семидесятых – начале восьмидесятых выходило в журнале «Омни». В тот же период появилась книга «Умирающий свет», единственный научно-фантастический роман, написанный Мартином без соавторов, а также сборники «Песнь о Лии», «Песни звезд и мрака», «Песни мертвецов», «Летящие сквозь ночь», «Портреты его детей». В восьмидесятые годы Мартин отходит от научной фантастики и пробует себя в жанре ужасов. У него выходит роман «Грезы Февра», а рассказы «Человек-в‑форме-груши» и «Шесть серебряных пуль» получают соответственно награды Брэма Стокера и «Уорлд фэнтези». Однако в конце декады кризис рынка ужасов и провал романа «Armageddon Rag» побуждают Мартина уйти из литературы на телевидение; следующие десять лет он успешно работает как сценарист и продюсер в сериалах «Сумеречная зона», «Красавица и чудовище».

Роман в жанре фэнтези «Игра престолов» (1996), первая книга серии «Песнь льда и огня», знаменует триумфальное возвращение Джорджа Мартина в литературу. «Кровь дракона», отдельная новелла из этой книги, приносит автору еще одного «Хьюго» в 1997 году. Следующие книги – «Битва королей», «Буря мечей», «Пир стервятников», «Танец с драконами» – сделали сагу Мартина самым популярным произведением современной фэнтези. Не менее популярен и телесериал «Игра престолов», который начал показывать канал Эйч-би-о несколько лет назад; благодаря ему Мартин стал известен за пределами своего жанра и даже удостоился пародийного шоу в передаче «Сэтердей найт лайв». Вслед за последней книгой серии «Танец с драконами» у Мартина вышли: «GRRM: A Rretrospective»; сборник из двух повестей «Starlady and Fast-Friend»; роман «Бегство охотника» в соавторстве с Гарднером Дозуа. С тем же соавтором Мартин издал несколько антологий: «Воины», «Песни умирающей Земли», «Songs of Love and Death», «Down These Strange Streets». В серии «Дикие карты» вышли новые сборники «Busted Flush» и «Inside Straight».

Ниже Джордж Мартин расскажет нам о двух крайне опасных женщинах, втянувших в войну Семь Королевств Вестероса.