Читать книгу Мир в ладони - Антология, Питер Хёг - Страница 15

Барбара Семеновна свершила последние три проворота вкруг себя иссушенным сутулым телом. Самые важные провороты – сделано!

Вообще-то, женщин здесь так никогда не называют. Было, говорят, в лютые времена такое племя – барбары. Худые люди. Барбара родилась в тот июнь, когда на огородах в здешних местах впервые появился колорадский жук. Угрюмо дали младенцу имя всей деревней.

Старуха, оставаясь в себе, молча подозвала рукой монохромного кобелька – Шарика, – указав. Тот за 12 лет жизни знает свое дело. Азартно задрал ногу одну, затем другую на могучую кучку свежих березовых веников. Уложенных здесь – у входа в темный сарай в утро после Ведьминой ночи. Копанул земли, выхватывая куски дерна задними лапами, обнюхивая шумным носом веники напоследок. Для верности позадирал на них ногу еще несколько раз – со всех сторон, пока источник не иссяк.

– Да, хозяйка, вот еще сюда чуть-чуть. Последнюю капельку. Готово!

Березовые веники заготавливают в сухие солнечные дни с Троицы по Илью. Когда лист уже окреп, но еще не затяжелел. Все остальные заготавливают. Но Барбара – только сумерками ночи перед Иваном Купалой. В ночь сырого низкого тумана. На продажу.

Барбара не носит креста – нет никаких смыслов для обоих. До прихода Шарика она натворила с вениками всевозможные обряды от своей черной прабабки – любая сила идет по женской линии, старшим или младшим детям. У родителей Барбара получилась вообще одна.

Ранее все на веники уже положено: неминуемый возврат разрывного похмелья; несмывание грязи телесной и душевной; сглаз голодных соседей, учуявших запах бесценной мраморной говядины; вызов обратно угарного газа из печи; невыводимые прыщи в промежности; остальное другое. И вот – Шарик своих наговоров поверх.

Шарик тоже из наших. Прибившийся к Барбаре из ниоткуда, будучи черно-белым облезлым кобелем, он давеча предложил белой течной соседской болонке родить от него рыжих ирландских сеттеров. На спор. И ведь сука – родила! Все рыжие, как один!

Такой же рыжей получилась крайняя внучка Барбары. Ни в кого. Вообще ни в кого – не было огненных здесь отродясь. В ночь рождения внучки пожар случился на центральной усадьбе в ангарах МТС. Для горожан и в целях статистики – машинно-тракторной станции. В окнах окрестных домов до утра играли языки неугасимого сытого пламени, а девочку прозвали Огнёвка.

Пока чары не рассеялись, Барбара Семеновна быстро засуетила с тачкой к трассе. Там сейчас, в пятницу, покатят цугом «Лехухи» и «Крузаки» – ее постоянные клиенты. Сытые, мордатые семьи едут лежать в шезлонгах, усталые от недельной сидячей городской работы по перепродаже друг другу на восьмом кругу одного и того же виртуального вагона гречки.

– Семеновна, все молодеете? Хорошая Вы наша давняя! Десять штук, дайте. С Ваших веников листья вообще не облетают.

– Я молодею, чего и вам желаю, – ответила, скрестив пальцы на левой за спиной, – а листьев на вениках моих – меньше, чем души. Шарик захохотал в кустах, а Барбара в кулачок пошептала вслед «Лехуху» закрепляющую дополнительную бессловесность.

– Варвара Семеновна, здравствуйте! Рад видеть в здравии!

Три пары отвесьте.

– Тебе, Вадим, – лучшие. Что ж один, без жены сегодня? Разводитесь?! Парились? Прямо в бане и разладились? Ничего, вот тебе новые веники – секретаршу попарь ту, что сзади за тонированными стеклами тайно пробирается. Откуда знаю, что там именно секретарша? А я и не знаю вовсе. Ехай, милый. Попарь ея, попарь хорошенько от бабушки.

Огнёвке скучно. На улице лето, но ей посреди него делать нечего. Никто и никогда за всю ее маленькую жизнь не играл с ней. Ни во что, и нет у нее друзей и подруг – не нажила.

– Бабуля, когда ты научишь меня? Хотя бы легкому чему-то, пусть бы и писяки заговаривать.

– Двоедушником может стать лишь старшая или младшая женщина в роду. – Барбара длинным серо-желтым ногтем оттягивает рамку капкана на мышь. Ночную подпольную ритуальную мышь.

– Так, бабушка, я же и есть самая младшая!

– У твоей мамы еще могут быть дети, – ответила неуверенно. Задумавшись тут на миг о своей дочери – матери девочки. Дочери, что сейчас лопатой по лотку гонит жидкий коровяк из фермы в огромную лужу на заднем дворе. Барбара с трудом может измыслить, откуда у той Огнёвка-то появилась. Не говоря уже o детях еще.

– Постой, девочка, на улице. Надень дождевик и сапоги – ливень будет.

Девочка выкатилась за калитку на пыльную улицу, где пацаны гоняют старый дырявый мяч. Жара, солнце на все стороны и за горизонт. Мальчишки в шортах, бегающие без маек, оторопев, остановились, увидя это рыжее чучело в плаще.

– Ты, Огнёвка, больная, что ли? Ты – больная, ты – больная! – смеются, прыгая вкруг нее, толкают руками от одного к другому, дразнясь.

– Сейчас будет ливень! Можете хоть смеяться, хоть плакать.

И тогда подул ветер, от которого нет спасения, и пошел дождь. Половина мальчишек, что оказались по ее правую руку, еще громче стали смеяться, а те, что по левую, – горько и надежно заплакали.