Читать книгу Хранители - Антон Олегович Васючков - Страница 2

Старое, отсталое от времени, селение Заречье дремало беспробудным сном. Казалось, нет силы, способной растревожить поселок. Молодые покидали этот заброшенный уголок, у них не было здесь будущего. Оставались лишь старики, да местные чудаки. Все стояло нерушимо многие столетия, но постепенно, по кирпичикам, это спокойствие начало таять.

Гилберт в очередной раз перезабросил старую бамбуковую удочку, которая принадлежала еще деду, поближе к камышам. Солнце слепило, но он настырно не отводил глаза. Вот боковым взглядом он приметил какое-то движение в чаще леса. Мелькнула желтая рубаха. «Интересно, – подумал он, вглядываясь в переплетение листьев, – куда это собрался Мингол?»

Щуплый старикашка торопился. Его соломенная шляпа зацепилась за ветку и упала, но он даже не остановился, чтобы поднять ее. Вид у него был хмурый. Гилберта удивило такое поведение почетного старейшины. Куда это он крадется? Изумление возросло еще больше, когда стало ясно, что правитель Заречья направляется в Сатину рощу. Ох, недоброе это место, уж Гил знал не понаслышке! Зверье и птиц там можно встретить лишь изредка, а если кто вдруг из людей забредает, то и вовсе худо с ним становится. Воздух там пропитан неведомым, чуждым присутствием, словно тысячи нитей опутывают каждое дерево. А еще там пропадают люди.

Беды начались примерно сорок лет назад. Сначала бесследно исчез лесничий Билл. Следом как сквозь землю провалился травник Тукмор. А затем понеслось! Марфа, Колхисс, охотники-братья: Нарафет и Нагалет, трактирщик Томби… За тридцать с небольшим лет пропало двенадцать человек, что для тихого поселка стало трагедией. А восемь лет назад, вновь избранный старейшина Мингол запретил ходить в рощу под страхом изгнания. Отныне Сатину рощу прозвали проклятой, говорили, что там обитает нечистая сила.

И вот патриарх нарушает свой же указ. По крайней мере, для этого должна быть весомая причина. Любопытства все-таки одолело Гилберта. Он отложил удилище в сторону, кинулся в речку, переплыл ее поперек и вылез на другом берегу. К тому времени старик уже скрылся в густой чаще. Но Де Арни знал куда идти. Однажды он уже нарушал указ старейшины, и воспоминания о том случае были не из самых приятных.

Минут десять он брел вслед за едва заметной вдали желтой точкой – фигурой старика. Тот, наконец, перестал озираться и уверенно зашагал к лесному озеру, известному в простонародье как Семеница. Шел походкой человека не раз уже бывавшего в этих местах. Он знал куда идет. Слева роща обрывалась туманным ущельем, куда не заглядывали многие поколения. Оттуда дул пронзающий тысячью осколков льда ветер, и Гил поспешил взять немного правее, чтобы оставить неприютное ущелье в стороне.

Лес постепенно редел, местность опускалась. Полумрак окутывал стволы деревьев. Под ногами сновали мелкие зверьки, прячась в подлеске, завидев человека. Снова потянуло холодом, и Гил пожалел, что не прихватил свой плащ. Он не спускал глаз со старейшины. Вот Мингол остановился у одинокого вяза и опустился на пенек. Преследователь расположился в нескольких сотнях метров, укрывшись в зарослях акации. То, что происходило, ему совсем не нравилось.

Расскажи он кому – никто не поверит в эту историю. Старик всеми почитался как образец справедливости и мудрости. Многие удивлялись, откуда он берет энергию? Вроде седьмой десяток на подходе, а он все бегает, как юноша, успевая повсюду. Конечно, каждый имеет право на свою тайну, но что-то Гилу подсказывала, что у старейшины этих секретов навалом. Он все смотрел на патриарха, стараясь разглядеть, чем это тот занят. А Мингол сидел неподвижно, бормоча что-то себе под нос.

С севера появился человек в сером плаще, подбитом мехом. Половина его лица было скрыто под широким шарфом. Гила удивил наряд. На дворе июль, а этот человек одет по-зимнему. Но откуда-то из подсознания ему пришел ответ: незнакомец пришел издалека, там, где подобную одежду носит каждый. Нечто неприятное, чуждое присутствовало в нем, в его взгляде. Что, черт подери, может связывать старика Мингола и этого типа?

Чужеземец молча подошел к старику и сел рядом. Несколько минут они глядели друг на друга, затем старейшина торопливо едва слышно забубнил. Гилберт слышал лишь обрывки слов: «алтарь», «отшельники», «аванпост», «Освободитель». Наблюдатель подобрался ближе, и тут же его слуха достиг холодный шепот незнакомца.

– Некоторое время никто не должен понимать, что к чему. Как только люди начнут пропадать в больших количествах – могут появиться вопросы. Ты обязан отвлечь внимание от… – В этот момент под ногой Гилберта хрустнула ветка. Тонкие серые пальцы странника переплелись на рукояти клинка, а взгляд прошелся по листве. Гил вздрогнул, решив, что его заметили. Но вот человек в плаще опустил руку.

– Освободитель щедро награждает своих слуг, помни это. Но он также жестоко наказывает предателей! – Старик отвел глаза. – Не забудь про Гилберта! Он нужен нам, – незнакомец встал. – Сделай так, чтобы сегодня вечером он оказался у Ветреного моста, что на рудничном тракте.

– Хорошо я постараюсь…

– Ты сделаешь так или умрешь, – холодно прервал его собеседник, встал и не оглядываясь пошел обратно на север.

Де Арни застыл. Он был единственным Гилбертом в Заречье. Что хотел от него этот странный человек? В любом случае, никакого желания знакомиться с ним у Гила не было. Чем-то дурным пахло от всей этой истории.

Старейшина, тем временем, быстро поднялся и чуть ли ни побежал прочь из леса. Наблюдателю пришлось немало потрудиться, чтобы не отстать от него. Трава и корни под ногами переплелись так туго, что некоторые места приходилось даже обходить стороной. Свет солнца не проникал под темные своды деревьев. А еще попадались удивительные, чуждые сооружения из камня и дерева, который одинокий путник благоразумно обходил стороной. Неизвестны были их строители, но одно было ясно: зодчие не принадлежали к людскому народу. Чтобы это понять, стоило только взглянуть на угловатые монолитные руины, чарующие своей древностью, но в то же время пугающие мрачностью. Ни для глаз людских возводили их.

Преследую старика, он совсем перестал заботиться о собственной безопасности, забыл, где находился и как здесь себя стоит вести. Правая нога зацепилась за что-то, он не сумел удержать равновесие и, пролетев несколько метров, упал на сухую листву. Позади раздался глухой щелчок. Минут пять Гил лежал неподвижно. Наконец чуть приподнял голову, огляделся. В пяти шагах, в нижней части осины, торчала стрела. Видимо, проходя мимо дерева, он привел в действие чью-то ловушку. Не запнись он так вовремя – стрела прошила бы его. Так вот почему столь много людей пропадают здесь! Лес нашпигован ловушками!

Теперь он разобрался, зачем старейшина постоянно петляет. Знает о капканах, подлец, знает, а другим ничего не говорит! Но на кого поставлены эти капканы и кто их ставит? В голове тут же всплыл образ незнакомца с шарфом на пол-лица. Этот тип явно был в сговоре со стариком Минголом.

Эти мысли мигом нарисовали в его голове красочную картину. Он домыслил, о чем умолчали заговорщики. Странник говорил о тайных жертвоприношениях, судя по всему, жертвы предназначались Освободителю. Этот бог очень быстро из малоизвестного стал главным верованием жителей Королевства. Религия стала официальной, все остальные признавались еретическими. Первосвященник имел чуть ли ни такую же власть как Король Роланд. История это уже проходило не единожды, но люди, увы, ничему не учатся. Многим пришлось на людях молиться Освободителю, а втихаря проклинать это новое верование. Последние годы появилось даже специальное ведомство – Священная Инквизиция, которая следила за каждым шагом простых людей, вмешивалась во все, во что только удавалось. И горе тому человеку, которого заподозрили в еретичестве. Периодически вспыхивали мятежи, но они всегда жестко подавливались и народ немного притих, замер в ожидание непонятно чего.

Медленно и осторожно Гил брел по лесу, теперь уже выбирая дорогу, обходя густо заросшие кустарником и травой участки. Ему вовсе не хотелось вновь столкнуться с «сюрпризом». А сердце подсказывало, что здесь их еще много. Преследовать было уже некого: старик давно вышел из леса, так что торопиться некуда.

Когда он покинул негостеприимные своды Сатинового леса, погода круто изменилась. С востока набежали тучи, принеся холодный моросящий дождь. Ветер утратил свое утреннее тепло, сменив его на восточный холод.

Обескураженный событиями первой половины дня, Гилберт присел перевести дух на берегу реки. Удочка его лежала в воде, течение унесло бы ее, если ни сухая береза, торчащая прямо из воды в нескольких метрах от берега. Леска оказалась оборвана, и он с досадой отбросил ее в сторону. Но злость вызывало далеко не это. Таинственный незнакомец и старейшина все никак не лезли из головы. «Не забудь про Гилберта!» – что бы это могло значить? Может, просто совпадения и тот человек имел в виду кого-то другого. И все же он тешил себя призрачными иллюзиями.

«Хватит!» – сказал он сам себе, стараясь отогнать мрачные мысли. – «Все это какой-то розыгрыш или ошибка. Пройдет время, и я сам буду смеяться над собственными страхами». Под неприятным моросящим дождем, он стал чинить удочку.

От нудной работы его отвлек звук шагов и шум, пригибаемой травы. Вмиг вернулись все страхи. Обнажив нож, он спрятал его в рукаве рубахи. Шаги приближались. Рыбак решил пока не обворачиваться. Он все заверял себя, что это кто-то из местных. Шум стих, а человек позади остановился.

– Гил, здорово! – прозвучал густой баритон, по которому он, не оборачиваясь, узнал мельника. – Как улов? Не надоело еще здесь сидеть?

Де Арни повернулся и поприветствовал исполина дружеским рукопожатием. На нем была длинная, до колен рубаха и короткие штаны, на ногах – дырявые полусапожки. Еще никогда Гил не был так сильно рад Барни Фуртоку, как сегодня. Нельзя сказать, что они были закадычными друзьями. Редко ладили, наверное, потому что имели разные интересы. Если молодой Гилберт увлекался охотой, рыбалкой и изучением истории, то мельник уважал лишь разговоры об урожае, женщинах и пиве.

Его семья и Гил были единственными молодыми жителями в окрестностях, где средний возраст был за пятьдесят. Удивительно было то, что они так разительно отличались своими интересами, менталитетом, образом мышления. Да, двух одинаковых людей не бывает, а к тому же Лиса и Барни разделяли почти два десятка лет, но причины их различности крылись в другом. В детстве Гилберта отец появлялся редко, слишком много тот просвещал своей службе. Мать никогда сына не понимала, хотя и старалась из-за всех сил. Дед многое дал Гилу. Его знания о мире, его сказки, что он любил рассказывать маленькому внуку, его забота и искренность много стоили для мальчика. Тогда, в детстве, он еще не понимал этого. Осознал он, как был дорог Амброзиус только в двадцать, когда потерял его. В тот же год исчез отец. Больше сын о нем ничего не слышал вот уже три года.

Лис вдруг понял, что мельник не сводит с него глаз, ожидая ответа.

– Клев сегодня плохой, Барни. Погода, видимо, виновата. Сижу с утра, а ни одной рыбешки не видел! А тебя какими ветрами сюда занесло? Как дети?

– Хелл уже второй день лежит с жаром, даже Марио бессилен. Говорит, что не знает такой болезни. А еще лекарем себя зовет! – обиженно сказал мельник и поглядел в сторону дома врача. – Небось, уже настолько спился, что все о болезнях-то и позабыл!

– Враки! – вступился за друга Де Арни. Лекарь действительно любил выпить, но свою профессию он знал с лихвой. Бывало, и городским врачам он нос утирал.

– Ну, правда – неправда, это время покажет. Я вот о чем пришел с тобой переговорить… – мельник замялся, словно бы не мог подобрать нужных слов. – Старик Мингол меня к тебе послал. Говорит, дело какое-то есть. Мне ничего не сказал, лишь просил, чтобы ты к нему, не медля, зашел.

Внутри Гила все похолодело от ужасной догадки. Старейшина найдет предлог, чтобы послать его на рудничный тракт, где и должен поджидать чужеземец. И как он может предотвратить нежелательную встречу, не вызвав подозрения заговорщиков?

– Слушай, Барни, дружище, – внезапно с надеждой в голосе заговорил рыбак. – Пойдем со мной.

– Зачем? – насторожился мельник. – Старик хочет говорить с тобой наедине.

– Да, я понял, но все же…

– Ладно, – неохотно согласился Фурток.

Де Арни собрал удочку, забросил ее на плечо и зашагал вслед за двухметровым великаном. Барни шел молча, а Гил напевал старые песни, что в детстве слышал от заезжих менестрелей. По пути они обсудили многое: мельник, как обычно, жаловался на плохой урожай и нелегкие времена для маленьких поселков; Гил спорить не стал, в конце концов, в разговорах на подобные темы он был не силен. Но когда речь зашла о старейшине и подозрительных людях, что ошиваются неподалеку от Заречья, Де Арни насторожился.

– А видел ли ты этих людей?

– Один раз, – признался Барни. На лбу его выступили морщины, он старался припомнить тот день. – Что удивило, так это необычайно темные глаза и одежда.

– Что за одежда?

– Словно бы человек тот приехал издалека, где все время холодно. Зимняя одежда. А еще – шарф широкий, чудной какой-то, с узорами, – уточнил мельник. По взгляду его было заметно, что воспоминание те неприятны ему. Он говорил бегло и тихо. – Ох, не нравится мне все это!

– А что им нужно, ты не знаешь?

– Нет. Ничего не могу сказать.

Мельник поторопился сменить тему. Гилберту тоже стало как-то не по себе от мыслей о незнакомце в сером плаще.

– Вчера приезжал гонец из столицы, слышал?

– Нет, – удивленно откликнулся рыбак, – а в чем дело-то?

– Король Роланд болен. Он велел разослать гонцов во все концы государства, чтобы отыскать лекаря способного его исцелить. Марио отказался.

– Идиот! – буркнул Де Арни. Он был весьма высокого мнения о способностях местного врача, как и другие жители поселка, за редким исключением. – И чем болен государь? Или ничего неизвестно?

– Почти ничего. Некоторые, особо впечатлительные, говорят о родовом проклятии. Лично мне кажется, что во всем виновата та нездоровая обстановка, которая окружает Его Величество.

– Ты имеешь в виду то влияние Первосвященника, которое тот оказывает на престол?

– Ни без этого… – пробормотал мужчина и на этом надолго умолк.

Дом Мингола размещался в северной части Заречья, зажатый между Тильевским садом и старым зданием поселковой библиотеки. Раньше в этом здании располагалась школа, в то время еще новая и огромная, по меркам Заречья. Но во время разрушения Империи, когда брат воевал с братом, а сын готов был за клочок земли убить родного отца, школа оказалась заброшена. Долго простаивать такое роскошное строение не стало. Один из тогдашних старейшин, которого, кажется, звали Торенга, объявил здание своей резиденцией. С тех пор дом из года в год служил выбираемому старейшине.

Жилище имело немалые размеры, и естественно являлось самым большим в окрестности. Гилберт еще ни разу не бывал внутри этой усадьбы. Говорили, что изнутри строение кажется еще более громадным, чем снаружи. Краска на стенах потрескалась, а на крыше пролегала глубокая трещина, делившая дом на две неравные части. Старая кладка не выдержала натиска грунтовых вод и часть фундамента осела.

Старейшина жил с женой, но ее редко, кто видел. На эту тему немало шутили и придумали ни один десяток разнообразных домыслов. Детей у пары не было. Старик бездетен – это знали все. Его даже жалели, хотя многие открыто подтрунивали над его странностями. Чего только стоила безумная любовь к древностям! Едва только в округе появлялся торговец антиквариатом, как старик скупал у него все самое ценное, не задумываясь о стоимости приобретенной рухляди. Зачем ему старинные вазы, мечи, картины, паласы, свечи? Этот вопрос многим в поселке не давал спокойно спать. Но это еще не все. Помимо всего прочего, патриарх любил игру в шахматы. Он даже писал книги-наставления, где тщательно излагал свою тактику игры, начиная с азов. Гил пока не был знаком с Минголом, как с шахматистом, да и не горел желанием сыграть с непобедимым гроссмейстером. Проигрывать он не любил.

И все же, несмотря на все свои чудачества, старейшина пользовался уважением и постоянно переизбирался на свой пост. Пожалуй, ни один человек в Заречье не смог бы так блестяще руководить жизнью умирающего поселка, как этот эксцентричный старикашка.

Они застыли перед массивной дверью и не решались постучать, переступая с ноги на ногу. Наконец мельник поднял руку, но дверь внезапно распахнулась сама. На пороге стоял Мингол в домашней одежде. Выглядел он уставшим и сильно постаревшим. Воспаленные глаза словно поддеты легким туманом, а лицо бледно, как у призрака.

– А вот вы где, дорогой Гил! – радостно воскликнул он и лицо его просветлело. Он схватил Де Арни в крепкие объятия против его воли. – Я уж заждался! Проходите, проходите… – он отступил, пропуская гостя внутрь.

И словно только сейчас заметил мельника.

– Извините, мастер Барни, но разговор у нас с Гилом частный. Вы можете зайти чуть позже! – в голосе старейшины слышалось нетерпение.

– Да нет, – засмущался великан, потупя взгляд. – Я просто прогулялся с ним за компанию. А сейчас пойду домой. Семья ждет. – И он развернулся и зашагал прочь.

– Постой, Барни! – крикнул вслед ему Гилберт. – Тебя ни затруднит занести мою удочку домой.

– Давай, – согласился мельник.

– Брось ее на крылечке.

– А ты разве домой не собираешься возвращаться? – удивился мельник.

Гил быстро оглянулся. Мингол куда запропал.

– Возможно, я задержусь надолго. – Он чуть не сказал «навсегда». Это вполне возможно, если он правильно понял разговор чужеземца и старейшины. – Может, отправлюсь куда, не заходя домой, кто знает?

Мужчина кивнул, но что-то в его взгляде подсказывало Де Арни: он не поверил. У Лиса на мгновение возникло желание поведать все Барни, чтобы если что приключиться с ним, то люди будут знать, кого винить. Но нет. Сказав правду, он подвергнет мельника большой опасности.

Они молча попрощались, и Фурток торопливо зашагал прочь от жилища старейшины, к своему дому.

Дома Гилберта и мельника стояли всего в пятистах метрах друг от друга. Но, несмотря на это, они редко виделись. Да и встречи эти длились больше, чем нужно было, для того чтобы сказать «Привет» – «Пока». Последний раз Гилберт бросил взгляд на спину Барни и подумал, что, возможно, больше не увидит его.

В доме старейшины было неуютно. Повсюду витало едва осязаемое напряжение. Внутренняя обстановка поражала своей запущенностью: повсюду, куда только глаз падал, лежала пыль. Мало того, что кругом валялись целые кучи старого хлама, так еще и потолок и стены сплошь были затянуты паутиной. Складывалось такое ощущение, словно хозяин бывает здесь редко или вообще не живет.

Старик усадил его на длинный диван, который, наверное, видел еще времена прапрадеда нынешнего владельца дома. Рядом стоял узкий комод из почерневшего дерева, на котором в кучу были свалены кипы бумаг, груды кружек и тарелок.

– Итак? Зачем я вам был нужен? – поинтересовался Гилберт, забросив ногу на ногу.

– Мне нужна помощь, друг мой.

– В чем? – Де Арни с трудом удержался от соблазна тоже добавить «друг мой».

Мингол – сама учтивость – соединил брови, красочно изобразив глубокую печаль. Даже чересчур красочно.

– Видите ли, дорогой Гил, сегодня мне нужно передать письмо двоюродному брату из Барфа. Но дело в том, что он очень торопиться и заезжать сюда не будет. Он проедет мимо Заречья, по рудничному тракту. Нужно, чтобы кто-то встретил его и передал письмо.

– Но почему вы сами…

– Боюсь, у меня уже возраст не для путешествий. Неужели вам сложно передать письмо, дорогой Гил? Всего лишь встретить брата и отдать ему конверт? Большего я и не прошу.

У Де Арни было свое представление о том, куда и зачем посылал его старейшина. Дорогой на золотой рудник редко кто пользовался в последние десять лет. Золотая жила истощилась еще во времена молодости отца Гилберта, и с тех пор, путь туда забросили. В той стороне не было населенных пунктов, места там дикие, нехоженые. Там его ждет неприятная встреча с чужеземцем в сером плаще. Но что он мог сказать? Что занят? Да ведь всем известно, что Гил нигде не работает, а проводит время на охотах и рыбалках.

– А я как раз собирался на ночную рыбалку… – огорченно пробормотал Гилберт, исподлобья глядя на реакцию старика. Возможно, ему удастся выкроить время.

– Конечно, я понимаю, что у вас есть свои дела, друг мой. Но ведь я прошу не ночью, а сейчас. Поверьте, много времени это не займет, – во взгляде его на долю секунды вспыхнули гнев и нетерпение, но вскоре спокойствие вернулось к нему.

Заговорщик был настойчив. Ему пригрозили смертью, если он не выполнит поручение. Поэтому он всеми правдами-неправдами стремился завести Де Арни на рудничный тракт. Гил постигал суровость своего положения. Откажись он и это вызовет сильное подозрение. А как только чужеземец прознает, что его карты раскрыты, то он не будет медлить. Тогда никакие стены, друзья и шерифы не спасут Гилберта.

– Хорошо, – сквозь сжатые зубы буркнул он. В его тоне сквозила безнадега. Выхода из сложившейся ситуации он не видел.

Управитель поселка мигом просветлел. Немедля забормотал что-то себе под нос и вручил новоявленному смертнику белый конверт.

И вот он уже стоит за порогом дома старейшины, а тот украдкой смотрит ему вслед из окна, считая, что приговоренный его не видит. Старик глядел, как затравленный зверь, сидящий в клетке и знающий, что в любой момент за ним могут прийти. Но ни капли жалости не чувствовал к нему рыбак.

– Ты свое еще получишь, мерзавец! – злобно пробормотал он и быстро зашагал на северо-запад.

Преодолев высокий холм, он вдруг остановился и подумал, что стоит прежде заскочить домой. Там он может прихватить меч и лук. Если тот фанатик хочет использовать Гилберта в своих целях, то тут он сильно просчитался. Конечно, он не убийца, но уж постоять за себя сможет. Или? Ведь он не знал, сколько бандитов будут поджидать его?

Тем временем, дело шло к сумеркам, а погода окончательно испортилась. Подул пронзающий ветер, какого давненько не бывало в здешних местах. На востоке горизонт накрыли черные тучи, что стремительно надвигались, и от одного взгляда на них бросало в дрожь. «Как бы чего не случилось» – снова напомнил о себе страх. Он отогнал его прочь, приказывая спрятаться подальше. Каких неприятностей можно ждать от грозы? Ну, побьет деревья, народ попугает, пошумит, погремит, да уйдет. Грозы в Заречье – явление довольно частое, и никого их появление уже не удивит. Другое дело, что в воздухе висело что-то такое, от чего кровь стыла в жилах.

Когда рыболов проходил по улицам родной деревни ветер превратился уже в настоящий ураган. Стихия завывала так, что хотелось уши зажать, оказаться в теплом и уютном доме с трубочкой во рту и верным камином под боком. Улицы Заречья опустели, и только ветер вздымал пригоршни земли, да играл ими. Деревья кланялись перед его грозной, природной силой.

Старый Вилус, худой как спичка, в одежде похожей на монашескую робу и подпоясанный веревкой, прокричал одинокому путнику сквозь ветра вой что-то насчет погоды.

– Ничего жарким летом и не такое бывает! – крикнул Гилберт, пытаясь успокоить скорее себя, нежели старика. Тот махнул рукой и проворчал очередное ругательство, но Гил его не расслышал. Очередной порыв ветра чуть не сбил его с ног.

Дом Де Арни стоял на пологом холме на краю Заречья. Хозяин не успел еще дойти до двери, как хлынул настоящий ливень. Гилберт промок мгновенно. Ни домотканая рубаха, ни суконные штаны, ни дырявый плащ не могли спасти от гнева небес.

В расстройстве он припомнил, что еще утром выложил бревна у калитки, намереваясь после рыбалки наколоть дров. Увы! Теперь придется не один день сушить дерево, прежде чем оно будет вновь пригодным для огня. А чем он будет греться в дождливые вечера, если переживет сегодняшнюю ночь?

Отворив дубовую дверь, он первым делом зажег лампу, а затем принялся стаскивать промокшие бревна в сени. Под проливным обжигающе холодным дождем он пробыл всего дюжину минут, но и этого хватило с лихвой, чтобы подхватить простуду. Худые щеки его побелели, нос с маленькой горбинкой еще больше заострился, а темные, коротко остриженные волосы торчали вразнобой.

Однако опасность более грозная, чем он встречал до сих пор, поджидала его. Он не пойдет на рудничный тракт. Будет ждать здесь. Из добычи он желал превратиться в охотника. Все бы ничего, да только он не верил в собственные силы. Разве сможет он убить человека, если понадобится?

Де Арни или просто Лис, как звали его в юношестве друзья, скинул с себя мокрую одежду и надел сухую. С удивлением он понял, что натянул старый камзол отца с трехлучевой звездой на груди, знаком, который был повсюду на личных вещах покойного Валентина Де Арни. Тут же им овладели воспоминания, и сердце сжала еще не ослабевшая боль.

Сэр Валентин Де Арни нум Элот всю сознательную жизнь прослужил в гвардии Князя Всеслава. Отец всегда являлся гордостью Заречья, как и дед Гилберта. Немало наград и почестей получил Валентин за время службы Правителю Верданы, но отчего-то не хотел ни за что перебираться в город.

– «Здесь живет мой отец, а до этого жил дед. Дом этот стал родным и счастливым для нашего рода, так зачем же покидать его?» – говорил он. Валентина никогда не прельщала городская жизнь с ее постоянной суетой, многолюдными и грязными улицами, великосветскими речами и приемами. То же можно было сказать и о его сыне. Отец пропал, когда Гилберту было двадцать. Как обычно попрощался с родными и отправился на службу. И больше ни слуху, ни духу…

Лис вздохнул. Взял со стола листок бумаги, поджег его от лампы, и бросил в камин. Благо дрова не стали противиться своему предназначению и послушно затрещали, приятно согревая своим теплом. Последние сухие поленья…

Мысли вновь вернулись к ситуации, в которой он оказался. «Гости» могли нагрянуть в любой миг. Чертов старейшина с удовольствием расскажет чужеземцу о местонахождении дома Гила. «Ну что ж, – зло подумал хозяина, прикрепляя к поясу ножны с мечом, – готовьтесь к теплому приему!» Арбалета он найти никак не мог. Куда же он его закинул после вчерашней охоты?

Если незнакомец в шарфе будет один, то у Гилберта есть шанс выжить. Но сердце подсказывало, что он глубоко заблуждается. Для своих двадцати с небольшим, Де Арни никогда не поднимал меч на человека. Рука может дрогнуть.

Проклятие! А он даже не знал, зачем он нужен чужеземцу? Разве были у него враги? Да никогда в жизни! Он и мухи-то не обидел! И что ему теперь делать? Шериф живет в Барфе, а здесь нет стражи, нет людей, способных противостоять вооруженным бандитам. Одни старики остались в этой богом забытой дыре, а что они могут? Только ворчать.

Так мрачные думы медленно овладевали им. Вместе с тем, приходила уверенность в собственном бессилии.

А за стенами бушевала непогода: бесновали молнии, мелькая то здесь, то там. Шумел дождь, ветер ломал ветви деревьев. В очередной вспышке молнии, что озарила на секунду весь дом, Гилберту почудилось чье-то присутствие в дальнем углу. Ему стало не по себе, и правая рука сама потянулась к мечу. Страх пропал, стоило прикоснуться к стали клинка.

Де Арни, последний из древнего, всеми забытого рода, что раньше был правой рукой самого Короля. Нет уже былого богатства, осталась лишь непоколебимая гордость. Но что стоит нынче гордость? Можно ли купить на нее хотя бы добрую лошадь? Или прокормиться, если на то уж пошло?

Наедине со своими мыслями Гилберт жил уже целый год. С тех пор, как они расстались с женой, уехавшей в Барф, к матери. Жанна покинула его внезапно, забрав с собой их дочь. О причинах он все еще гадал. Иногда приходил кто-нибудь из деревни навестить его, либо просто поболтать, вспомнить о былых временах. Он не имел крепкой дружбы, и по натуре был одиночкой. Раньше у него были близкие друзья, но пути их разошлись.

Рогвос, веселый веснушчатый юноша, с рыжими волосами и буйным нравом был на два года младше Гилберта. Отец Рогвоса был пьяницей, а мать местным лекарем. Мальчик рос как сорная трава и считался самым заядлым проказником. Не раз Гил впутывался в неприятные переплеты из-за него. Но их дружба крепла из-за дня в день.

Вторым компаньоном был Герт: нескладный, рассеянный юноша на год старше Гила. Он был очень стеснительным, отец его был мельником, а мать стряпухой. Слабовольный, он как корова шел у всех на поводу. Уговорить его на что-либо не составляло труда, и этим его друзья часто пользовались.

Вместе с неразлучной тройкой вечно гуляла и Дандра. Сверстница Лиса, высокая светловолосая, веселая, красивая с длинными ногами и белоснежной кожей, она нередко являлась камнем преткновением между тремя мальчишками. Хотя Герт особо и не бился за ее внимание, слишком он неуверенным был. Девочка симпатизировала, то одному, то другому, ловко манипулируя мальчишками. Дружба оборвалась внезапно. Все произошло в один и тот же год, когда Де Арни исполнилось семнадцать. Сперва умер отец Рогвоса и мальчика отправили в столицу в дом к бабке. Не прошло и недели, как неизвестно куда исчезла Дандра. В поселке была объявлена тревога, все население Заречья и окрестных поселений бросились на поиски, но все усилия пропали втуне. Лишь на следующий день кто-то нашел ее тело в реке. Убийцу так и не нашли. Но все склонялись к мнению, что он чужеземец. Тем более, как раз недавно пастухи заметили отряд незнакомцев, пересекавший земли Заречья.

Герт впал в депрессию. Оказалось, что он был дико влюблен в девушку, но никогда не признавался ей в этом и даже не показывал виду. Но теперь все открылось. Юноша не желал видеть ни своих родителей, ни Гилберта. Он заперся в своей комнате и никого не впускал. Несколько дней даже отказывался от пищи. Родители его приняли решение переехать, чтобы ничего не вызывало в сыне память о разбитом сердце и трагедии. Так Гилберт остался без друзей. Первое время он не мог найти себе места, но постепенно приспособился. В последствие он часто вспоминал те времена, безмятежного детства, которое окончилось с потерей друзей.

Отныне все иначе. Даже в родном доме он чувствовал себя чужим. Хижина казалась пустой и безжизненной. Гилберт стал серой угрюмой тенью, которую лишь изредка замечали соседи. Когда заметят, что он исчез?

В глубокой задумчивости он присел в одно из высоких кресел, промеж которых располагался небольшой стол с резными ножками. Глядя в огонь, он начал погружаться в грезы, забывая о грозе и о северном чужеземце.

Дверь с грохотом отворилась, внутрь влетел бешенный порыв ветра вкупе с потоками дождя, и промчавшись по всем углам, затушил огонь в камине. Гилберт Де Арни вскочил и бросился к двери, сжимая в правой руке обнаженную сталь. К счастью, меч ему не понадобился, это лишь ветер растворил дверную створку в порыве безудержного гнева.

Каким идиотом надо быть, чтобы забыть запереть дверь в такой час! Заговорщики свободного могли зайти и схватить его или даже убить. Злясь на себя, он исправил оплошность, и снова разжег огонь. В полном молчании он смотрел на массивную дверь, ожидая неминуемого. Конверт с письмом, полученный от старейшины, он бросил в огонь, даже не став читать. Зачем читать ложь?

И тогда в дверь застучали. На секунду Лис замер, не веря своим ушам, полагая, что стук ему пригрезился в грохоте бури. Так происходит всегда, когда мы ждем чего-то неизбежного, а когда это случается – отказываемся верить.

Стук повторился, на этот раз громче и настойчивее. Не стоило даже гадать: он знал, кто это.

– Кто? – хрипло спросил он.

– Это дом Де Арни?

– Нет, вы ошиблись. Они здесь больше не живут, переехали куда-то».

За порогом послышалась возня. Путник явно остался не удовлетворен ответом.

– А с кем я имею честь говорить?

– Не ваше дело! – грубо бросил Гил и замолчал.

– Мне сказали, что Де Арни живут здесь.

– Это ошибка. Катитесь ко всем чертям!

– Лучше впустите меня, и мы поговорим по-человечьи! – путник за дверью начинал терять терпение.

В ответ хозяин невесело рассмеялся.

– Зачем? Чтобы вам было легче меня убить?

– Убить? Что за чепуху вы несете, сударь? – Незнакомец овладел собой и уже более спокойным тоном продолжил: – Я ищу Валентина Де Арни.

«Возможно, я пожалею, – подумал Гил, – но если он говорит правду, то рискнуть стоит». С другой стороны, возможно, все это лишь хитрая уловка убийцы, который прознал имя отца Гилберта от старейшины. Ну а если этот человек действительно знал Валентина?

– Кто вы? Вы – знакомый Валентина?

– Я служил вместе с ним многие годы, – проворчал человек за дверью. – А теперь, если не возражаете, я хотел бы войти, а не мокнуть под дождем!

– Постойте! Сперва скажите: где родился Валентин? Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, наверняка, он вам говорил.

С минуту снаружи царила тишина, прерываемая лишь стуком дождя о землю. Затем человек медленно, словно с трудом припоминая, сказал:

– Место носит название ущелье Рун. Где-то там затерялся Дармотский замок.

Лис облегченно вздохнул. Незнакомец сказал правду. Про ущелье Рун старейшина не мог знать. Значит, ничего общего с заговорщиками этот человек не имеет. По крайней мере, Гил на это надеялся.

Медленно, словно рассудок и любопытство до сих пор боролись в нем, он стал открывать дверь, сжимая одной рукой меч. На пороге стоял высокий человек с необычно широкими плечами. Даже промокший и озябший он не потерял своего величия. Черный бархат одежд подчеркивали темные глаза, а высокие сафьяновые сапоги и черная же шляпа с серым пером придавали этому великану некоторую элегантность. С незнакомца ручьями стекала вода.

– Долго же вы заставляете ждать своих гостей, сударь! – упрекнул он и шагнул внутрь.

Лис отступил, освобождая место для огромного гостя. Тот почти доставал головой до потолка. На поясе в ножнах был длинный меч с замысловатой рукоятью. В руках великан держал темный сверток. Промокшая насквозь шляпа полетела в угол, а вслед за ней и сапоги.

– Мы знакомы? – поинтересовался Де Арни, еще не решив как ему вести себя с незваным гостем. Одно он понял, этот человек вряд ли имеет что-то общее с заговорщиками. Во-первых, одевались они очень уж отлично. Во-вторых, он поверил этим глазам.

– Впервые вас вижу, – признался гость, выжимая одежду. – Уверен, и вы ответите также.

– Но вам знаком Валентин?

– Да, я ищу его. Вы не знаете где он? Должны бы, ведь живет старый плут где-то здесь, в Заречье, – неожиданно выпалил гость.

– Я знаком… – только и смог выговорить хозяин дома. Он резко вздрогнул, словно отбрасывая наваждение, и предложил:

– Присаживайтесь, присаживайтесь. Вино? Эль? Может, хотите перекусить?

Великан слегка кивнул и присел в кресло.

– Теплое вино было бы в самый раз для моего замерзшего тела.

– Я мигом. Чувствуйте себя, как дома», – бросил Гилберт, направляясь в подвал, где все еще хранилась последняя бутыль «Совести Жискана». Раньше это красное вино почиталось за одно из лучших и соответствующе стоило. Ныне же его редко можно было где встретить: винодел, изготовлявший его, умер, забрав рецепт с собой в могилу. Лис хранил его для свадьбы дочери, но сейчас вдруг понял, что поступит иначе. Ни разу еще он не встречал сослуживцев отца, Валентин о них очень мало говорил, как и о своей службе. И вот, похоже, один из них нагрянул.

В темном подвале среди десятка банок с соленьями, которые остались еще от родителей, Гил отыскал пыльную бутыль с узким горлышком, пробка которой была запечатана синим воском.

Когда хозяин вернулся в холл, гость сидел на корточках у самого огня. Взор его был обращен на полыхающее пламя, что пожирало остатки поленьев, а в руках он держал портрет старшего Де Арни – Валентина.

Заслышав шаги, незнакомец поставил портрет на комод и повернулся к Гилберту.

– А вы похожи на него, – заметил он, улыбаясь. Улыбка была на удивление приятной, образ сурового гиганта никак не вязался с ней. – Наверное, вы Гилберт, он много о вас говорил. Так я могу увидеть вашего отца? Или он занят?

– Вы опоздали. – Лис откупорил пробку и разлил содержимое бутыли по двум бокалам.

– Я так и думал! – огорченно воскликнул гость, всплеснув руками. – Он уехал к родственникам в Глэтхолл, ведь так?

Де Арни лишь покачал головой.

– Мой отец пропал три года назад. С тех пор его никто не видел.

Повисла неестественная тишина, даже дождь и гром за окном замерли, боясь нарушить ее. Титан вскочил, брови его стремительно взметнулись на лоб, в глазах застыли удивление и боль.

– Вы шутите?!

– Нет. На подобные темы не шутят.

– Но… – начал гость, но вдруг резко замолк, что-то припомнив.

Взгляд Лиса скользнул по одежде гостя, и он заметил трехлучевую звезду. Такую же, что изображалась на многих вещах отца. Значит великан действительно гвардеец Князя. Но странное дело – он не походил ни на одного из представителей местных народов. Здешний люд был невысок и коренаст, глаза их были светлыми, не то, что у незнакомца.

Род Де Арни появился в этом крае три столетия назад и сразу привлек к себе повышенное внимание. Их всегда считали авантюристами и чудаками. У жителей Заречья даже сложилась поговорка: «Лезешь во все подряд, как Дармотские Лисицы». Лисицами их называли за то, что этот зверь был изображен на фамильном гербе, да и сами Де Арни на него во многом походили. «Дармотские», потому что раньше жили в поместье «Дармот», далеко на востоке, хотя никто, кроме самих представителей рода, не знал, насколько далеко был их прежний дом. Отец и дед всю жизнь умалчивали причины их переезда сюда, несмотря на жгучий интерес к этой теме молодого Де Арни.

Гость прибыл из очень далеких стран, ибо Гилберт никогда в жизни еще не встречал подобных людей. Великан пригубил вина.

– Мне жаль. Валентин был моим близким другом. Он покинул службу, хотя мы не хотели отпускать его… И вот. Теперь, когда он так нужен – он исчез, – в его глазах застыла боль. Он искренне сожалел, понимая, что старый друг погиб.

Они сели в широкие кресла напротив друг друга. Рядом с собой гость положил черный шелковый сверток, с которым не расставался.

Де Арни залпом выпил кислое вино, стараясь заглушить боль сердца, боль воспоминаний. Перед глазами вспыхнул тот проклятый день, когда отец пропал.

– Вы хотели просто повидать его? Или что-либо передать?

– Я желал убедить его вернутся на службу. Увы, я опоздал.

– Что вы намерены теперь делать?

– Даже не знаю.

– Зачем вам мой отец? Он был стар для подобной службы, вряд ли от него было бы много толку в его-то пятьдесят. Неужели нельзя найти кого-нибудь другого? Многие бы пожелали служить Князю.

– Князю? – удивился гость, да вдруг спохватился и закрыл рот. – Вы можете пообещать мне, не распространяться о нашем разговоре?

– Я обещаю. Но признаться, не вижу в этом никакого смысла.

– Увидите, – пообещал великан. – Но прежде мне, пожалуй, нужно представиться. – Он поглядел по сторонам, будто опасаясь быть подслушанным. – Я Поль дер Мейде, Хранитель Навейн, посланник Магистра. – Гость снял кожаные перчатки и пожал руку Лиса.

– Как я понял: вы не служите Князю? Так кто же ваш господин? Король?

– Нет, друг мой… – в тот миг последнее полешко в камине догорело, и дом окунулся в холодную тьму. Несколько минут оба сидели в молчании, прислушиваясь к грохоту бури, озаряемые всполохами молний. Гроза отступала. Поломав деревья, уничтожив урожаи, немало попугав людей – она уходила на запад.

– Дрова вымокли, к сожалению.

– Ничего, темноты я не страшусь.

Снова повисло молчание. У старого Вилуса во дворе залаял пес, чей-то гнусавый голос на улице проклял грозу и тот ветер, что ее принес.

– Я служу Равновесию, Гилберт Де Арни. Ни Князю, ни Королю, и даже не Магистру, приказ которого сейчас выполняю. Мир был сотворен Светлым Элессе, который заранее начертал историю всех миров. Он все предусмотрел, каждый миг истории мировоздания. Но он боялся тех, кто попытается изменить этот ход. Он создал Орден Равновесия, рыцари которого до сих пор следят за течением истории. Равновесие – это словно река: если она выходит из берегов, мы направляем ее в нужное русло. Твой отец и дед принадлежали к Хранителям. Род Де Арни всегда был на первых ролях среди рыцарей Равновесия. Сейчас же положение наше крайне тяжелое: Хранителей не хватает. Нам необходимо пополнение, – это был намек и Лис его понял.

Он не торопился отвечать, говорить что-либо, понимая, что цена каждого слова, как никогда велика. Предложение было заманчивым. Еще бы, когда от тебя зависят судьбы миров, можно лопнуть от гордости! Но ничего подобного Гил не испытывал. Конечно, он был рад, что про него не забыли и, что его помощь необходима кому-либо. Руки его сжались в кулаки, сдавливая рукоятки кресел, так что те затрещали.

– Почему бы вам, сударь, ни найти кого-то другого. Боюсь, я не обучен тому, что вы мне предлагаете. Я не уверен, что подхожу на ту роль, что вы мне уделили, – он боялся, что не справится. Не верил в себя.

Лис не видел лица Поля, но с уверенностью мог утверждать, что сейчас на нем гнев борется с удивлением. Хранитель ожидал чего угодно, но никак ни такого ответа.

– Других нельзя, – категорично произнес он, сурово блеснув глазами. – Не каждый подходит для этого бремени. Рыцари Ордена не просто сброд, набранный неизвестно из кого! Каждый из нас владеет немалой силой, и если кому-либо взбредет в голову использовать ее в своих целях, то мирам не поздоровиться!

Гилберт насмешливо фыркнул, выражая свое отношение к словам гостя.

– Вас послушай, так вы пришли прямиком из сказки.

– Глупо не верить в них, – укорил его Поль, нахмурившись. – Вы, конечно, помните легенду о двух богах?

– Чушь!

– Вовсе нет. Сначала была Пустота. Затем первым из нее родился по одной версии Неназываемый, а по другой – Элессе. Споры на счет первородности Демиургов не утихают до сих пор! – Видя, что его речь мало заинтересовала Де Арни, Хранитель пропустил часть легенды и перешел к концовке. – Они создали миры – Ближние и Дальние. И каждое из этих измерений было населено жителями, причем каждый из Создателей творил своих существ, наделяя их качествами и способностями по своему усмотрению. Боги что-то не поделили и тогда-то и началась первая Война…

– Не стоит рассказывать дальше, я и так помню, – прервал его Гилберт. Странное чувство родилось в глубине его души. Он ждал одного чужеземца, а вместо него пришел другой, который принялся пересказывать позабытые сказки, коими напичканы детские книжки. – Так началась война между Светом и Тьмой. Да, так говорят древние сказания. Но я в них не верю, как, наверное, любой здравомыслящий человек.

– Погодите! По вашему выходит, что я сумасшедший?

– Заметьте, это не я сказал!

Гость надолго замолк, погруженный в свои тяжелые думы. Он в отчаянии кусал губы, а выражение лица ясно указывало на то, что он что-то вспоминает.

– Поймите, не суть важно, верите ли вы в легенды, – наконец сказал он. – Наши враги бесчисленное количество раз пытались сместить ход истории с начертанного пути. Но до сих пор нам удавалось удерживать Равновесие.

– И как же вы это делаете?

– Мечом и магией, обманом и уговорами – всем, чем только удастся!

– Магией? – презрительно фыркнул хозяин дома и насмешливо покачал головой. – Только не говорите, что вы маг.

– И не буду. Но магия реальна, как крыша дома, в котором мы сидим. Я не маг, но с помощью артефактов Ордена могу кое-что…

– Спасибо не надо! Если вы скажете еще чего-нибудь, боюсь, моя голова не справиться с таким потоком информации.

– Но вам придется выслушать меня! – запротестовал Хранитель, вскакивая со своего места. – Времени мало!

– Существует легенда, – между тем, продолжил Хранитель снова усевшись на свое место, – в которой рассказывается о последствиях нарушения Равновесия. Когда оно исчезнет, начнется Век Катаклизмов. Землетрясения будут переворачивать города, цунами накрывать целые страны, вулканическая лава и пепел покроют улицы. Люди и нелюди десятками тысяч будут умирать от невыносимой жары и от ледяного холода. Больше половины всего населения погибнет. Цивилизация рухнет, и вся история начнется сначала, так как была задумана богом Света. Мало, кто верит в эту легенду, но все же мы выполняем, возложенную на нас миссию. И сейчас, в нелегкий час, может произойти нарушение Равновесия, ибо сил наших не хватает. Нам необходимо пополнение.

Дер Мейде тяжко вздохнул, подумав о том, что ждет Хранителей в будущем, если ничего не изменить. Нет, он обязан любым путем заставить Де Арни принять предложение. Один-два года и им придет конец, если не подоспеет помощь. Каждый воин на вес золото. Но как убедить этого упрямого молодого аристократа, который похож скорее на рыбака, принять предложение. Как?

– Давным-давно для каждого Хранителя был выкован меч, – продолжил гость, пытаясь убедить хозяина дома в необходимости правильного выбора, – что становился единым целым со своим владельцем. Теперь нас не больше полусотни. Мечи эти передаются по наследству и не могут быть использованы ни кем, кроме рода, которому принадлежат. Вот почему клинок твоего отца не может быть отдан кому-либо иному, кроме тебя.

– Разве нельзя изготовить другие мечи? – осведомился Лис скучающим голосом, которому казалось, нет никакого дела до гостя и его замыслов.

– Ныне никто не помнит, как сделать подобное оружие, – пояснил Хранитель, теряя терпение. Затем внезапно развернул черную ткань, что лежала у него на коленях, и обнаженное лезвие в свете луны зажглось тусклым красным светом.

– Это меч твоего отца.

Лис уже пожирал глазами каждый изгиб, каждую зазубринку клинка. Оружие имело длинный клинок, который у самого перекрестья не был заточен – для хвата второй рукой. Взгляд его заметил трехлучевую звезду на рукояти, выложенную из сапфиров.

– Этот знак! – удивленно воскликнул Де Арни, а руки уже тянулись к оружию, желаю ощутить холод стали, почувствовать неведомую мощь. Но в последний миг, он вдруг отдернул руку. Гилберт внезапно ясно понял, что прими он этот меч и обратного пути не будет. Жизнь его навсегда изменится, и он никогда больше не увидит Родину. Он боялся, что не оправдает связанных с ним надежд, не оправдает оказанное доверие. Он не достоин.

Видя нерешительность избранника, Поль дер Мейде решил сам подтолкнуть его на верный путь.

– К чему тебе такая жизнь? – Он презрительно обвел руками комнату. Лучше бы он этого не делал. – Ты смог бы стать великим, как и твой отец.

– Где же это величие? Почему мой отец лежит в холодной земле где-то на севере, всеми забытый? – горько откликнулся Гил. – Чего же стоит тогда это ваше величие?

Рыцарь вспылил.

– Ах так! Значит, вам нужна слава, господин Гилберт?! В таком случае, сударь, нам не о чем более разговаривать! – Хранитель поднялся, завернул меч Валентина в черную ткань. Слегка кивнув, он пошел к двери. Останавливать его было выше чести Де Арни. Лис лишь бессильно наблюдал, как великан натягивает сапоги и шляпу, пристегивает меч к поясу.

– Прощайте! – бросил он и шагнул за дверь, в дождь. Напоследок обернулся и бросил, не без сожаления:

– Сегодня вы совершили большую ошибку. Вы еще не раз пожалеете.

– Это угроза?

– Я угрожаю лишь врагам, ваш же род никогда к таковым не принадлежал.

Рыцарь Равновесия в последний раз бросил «Прощайте!» и захлопнул дверь, оставив Гила наедине со своими мыслями и чувствами. Тот, наконец, понял, какая громадная разница между «До свидания!» и «Прощайте!». С тоской он поглядел на потухший огонь. Зябко поежился, а затем, вдруг вскочив из кресла, яростно воскликнул:

– Проклятье! – Он уже сожалел о своих поспешных словах. Но теперь ничего не вернуть: Хранитель ушел, а последовать за ним, Лис был не в силах. Проклятая гордыня! Его род беден и всеми забыт, а он все изображает из себя аристократа!

С другой стороны он будет дворянином только до тех пор, пока сам об этом помнит. Стоить, лишь отринуть прошлое и все изменится. Он станет простым рыбаком внутри и снаружи. Но тогда зачем жили его предки, если их наследник отвергает все их подвиги и забывает свое имя? Неужели зря?

В тот же вечер он в одиночку допил «Совесть Жискана», а затем перешел на темный эль и вино. В ту ночь Де Арни пил и разговаривал с тенями. Иногда он замечал, что в кресле напротив сидит отец и укоризненно смотрит на него. Но Валентин Де Арни не проронил ни слова. Говорили другие: Аэман, Жанна, мать, Петрус, старик Вилус и даже Поль дер Мейде… Были и другие, которых Лис не знал, или просто не мог узнать.

Проснулся он далеко за полдень. Тело горело от жара, а голова раскалывалась от боли. С трудом он понял, что лежит на полу, неподалеку от кресла. Пол вокруг усеян стеклом и лужами эля. Попытка встать привела к тому, что он споткнулся о стол и снова упал, прямо в лужу с разлитым напитком. «Какой позор для дома Де Арни!» – подумал Гилберт в отчаяние. Но что с ним произошло? Откуда эта невыносимая боль в голове?

В горле ужасно пересохло, а у него не было даже сил, чтобы доползти в другую комнату за водой. А тут еще красные рогатые твари стали подбираться к нему из углов, шипя и злобно скаля рожи. Де Арни схватился было за меч, да того не оказалось под рукой. Вокруг вспыхнул огонь, но демоны не исчезли, они издевались над Лисом, выкрикивая оскорбления, и тыкали его своими когтями.

В беспамятстве он провел, казалось, несколько дней, то метаясь в бреду, то просыпаясь от кошмаров. Разум его прибывал словно в тумане, но подсознанием Гилберт догадывался, что все это наказание, посланное судьбой. Он, то проклинал Поля, то звал вернуться.

Наконец наступила блаженная тьма, в которой нет снов с их ужасами.

Первым, что он увидел перед собой после выздоровления – это изборожденное морщинами лицо старика Вилуса. Серые глаза того, окаймленные лохматыми бровями, смотрели с тревогой и заботой. Тонкая костлявая рука легла на лоб Гилберта. Старик удовлетворенно хмыкнул и сказал:

– Идет на поправку парень.

Лис хотел засыпать старика вопросами и благодарностями, но тот лишь строго пригрозил:

– Не смей вставать, пока тебе этого не разрешит Марио.

Марио… Пред глазами сейчас же всплыл образ веселого толстяка, известного своей любовью к еде и выпивке, но в отличие знающем лекарское дело. Лекарь переехал сюда с полгода назад вместе с женой и двумя дочками, и за это время успел понравиться всем без исключения жителям Заречья. И дело даже не в его добродушном нраве. Просто человек он был простой, всегда мог найти общий язык хоть с кем. У него никогда не было недоброжелателей или уж подавно – врагов.

Вскоре в дом Де Арни заявился и сам лекарь. Уже немного подвыпивший, толстощекий, с широким прямым лбом. Усам своим он давал полную волю и не утруждал себя их укорачивание или подравниванием. Голову его, как всегда, венчал какой-то нелепый колпак, походивший на горшок для цветов.

– Вы только посмотрите! – обвиняюще завопил он. – Как никак, больной очнулся! Спать, конечно, хорошо, господин Гилберт. Но не три же дня, в конце концов!

Заметив немалое изумление на лице Лиса, Марио продолжил деловито:

– Вижу, вы поражены. Советую перестать, так наплевательски относиться к собственному здоровью. – Марио повысил голос и стал расхаживать по спальне. – Да понимаете ли вы, что жизнь ваша была на краю! Когда Вилл вас нашел…

– Он кричал о демонах, которые хотят сжечь его в огне! – прервал старик, выпучивая глаза и перекрещиваясь на всякий случай.

– Вы были безумны. Еще немного и рассудок был бы окончательно разрушен. Как такое могло случиться? И что, во имя Святой Девы, творится в вашем доме? Все перевернуто к верху дном! Повсюду эль, вино, битое стекло. Неужели вы принимали на пир Сатану вместе со свитой? А меня тогда почему не пригласили?

– В погребе… в погребе, наверняка, что-нибудь осталось! – выдавил из себя Лис, приподнимаясь над постелью.

– Лежите, лежите, господин Де Арни! – строго приказал толстяк, а следом велел Вилусу: – А ты, Вилл, давай-ка дуй в погреб. Что-то в горле у меня пересохло совсем. А знаешь ли, как плохо работать, не выпив кружечку доброго эля, иль бокальчик винца? Нет, я кажется тебе не рассказывал… Но ничего, возвращайся поскорей, да мы наверстаем упущенное. – Старик, ворча что-то себе под нос о несправедливости мира, скрылся.

Лекарь заставил пить больного горький отвар, приготовленный с особым усердием. Жар спал через пару часов. Все это время толстяк и старик ухаживали за Гилбертом, не щадя себя. Знахарь постоянно налегал на эль. Когда очередная кружка была опустошена, его спутник проворчал:

– Ты ведь лекарь, так неужели не понимаешь, что пьянство до добра не доводит?!

– Знаю, слыхивал пару раз. Ну, так что ж теперь? – появившаяся было улыбка угасла и целитель едва слышно добавил: – Ничего не могу с собой поделать. – Вздохнув, он отодвинул кружку. – С завтрашнего дня бросаю пить…

– За нынешнею неделю ты клялся уж пять раз! – прервал его старик.

– Ну и? Что пристал-то? Я тебя нянькой не нанимал, и твое ворчание выслушивать не намерен! – И махнув рукой на Вилуса, лекарь снова наполнил кружку.

Тогда возмущенный старик обратился к хозяину дома, надеясь на поддержку с его стороны:

– Мастер Гилберт, гоните его в шею, пока он у вас все запасы не выдул!

– Меня незяль… тьфу ты… нельзя мяне выгонять! Я еще не закончил ле… – застопорился изрядно выпивший врач.

– Лечение, – подсказал Де Арни.

– Да, ле… оно еще не закончено и… я никуда не пойду!

Бедняга Вилус недовольно покачал головой, встал и отобрал полупустой бочонок с элем у пьяного друга. Вслед ему слышались проклятия и зверские угрозы, но он твердо решил не обижаться на Марио, который был уже не в силах отвечать за свои слова. Толстяк еще вроде бы попытался встать, да чуть не упал лицом вниз, когда ноги его внезапно отказались слушаться. Вовремя подоспевший хозяин дома, успел все-таки подхватить его.

– Вам действительно уже хватит, – заметил он, усаживая целителя в кресло.

– Ты и вправду так считаешь?

Едва ли полчаса миновало, как гость храпел, словно боров, развалившись в кресле. Глядя на него, Гил улыбнулся. Ему нравился местный люд: простой и добрый, всегда готовый прийти на помощь в трудную минуту. Марио хоть и пьет многовато, все же, незаменимый человек в своем роде. Вечно веселый, он своей жизнерадостностью, всегда способен развеселить любого, подбодрить, и заставить улыбнуться.

Тем временем, Вилус – полная противоположность веселого толстяка – в очередной раз ворчал:

– Его жена снова сделает мне выговор! Ведь вечера еще не прошло, чтобы Марио был трезвым, а она все меня винит! А что я могу сделать? Он даже не прислушивается к моим словам.

Улаживать в кровать целителя Лис не рискнул. Вряд ли даже вдвоем с Вилусом удастся поднять эту тушу.

– Послушай, Вилл, – внезапно спохватился Гил, приподнявшись над постелью. – Никто ни приходил, пока я спал? Ничего ни случилось необычного?

– Приходили, как же… – старик застопорился, стараясь припомнить наверняка. – Сначала явился бродяга в сером одеяние. Спрашивал о вас. Марио вытолкал его, на ходу объясняя, что вы вот-вот умрете. Конечно, преувеличил он. А затем пришел старейшина, выразить свои соболезнования. Уж не знаю, откуда узнал пройдоха о вашем состоянии, но думаю, они с тем бродягой знакомы.

Гилберт еще долго не верил своему счастью. Его смерть была отсрочена благодаря полупьяному лекарю, который всегда был горазд преувеличивать. Не скажи Марио тогда те слова – кто знает, оставили ли Гила в живых заговорщики.

Радость прошла довольно быстро. На время он был спасен. Но что дальше? Как только пройдет слух о его «возвращении из мертвых», как убийца вновь вернется и на этот раз сделает все сам. Значит, остается только одно – бежать. Бежать без оглядки, подальше отсюда. Изменить внешность, имя, все, что принадлежало прежнему Гилберту.

Но стоило подыскать причину. Не мог же он просто так умчаться неизвестно куда, не вызвав при этом подозрений.

Следы болезни почти ушли. Лишь голова побаливала, да в коленях еще ощущалась слабость. Но ничего, пройдет каких-нибудь пару дней и он окончательно выздоровеет. Пару дней.

– Какое сегодня число? – с наигранным беспокойством спросил он.

– 21 июля, а что такое?

– Через четыре дня именины моей дочери! – Конечно, он солгал. Именины Элбери будут в декабре. Но Вилл не должен этого помнить. – Боюсь, мне нужно незамедлительно покинуть Заречье.

– Но как же Марио? Он настрого запретил вам покидать постель!

– Плевать я хотел на его слова! – горячо воскликнул хозяин дома. – У моей малышки день рождения, а я не навещу ее?

Старик сдался. В конце концов, не таким уж настырным он был, каким мог показаться с первого взгляда. Временами он удивлял Гилберта своей догадливостью, и изредка своей памятью.

– Хорошо, – Вилл подмигнул. – Езжайте в город, но постарайтесь держаться подальше от главных дорог.

– Как ты раскусил меня, хитрец? – ахнул Де Арни.

– Именины вашей дочери зимой, дорогой Гил. Так же как и у моей жены, – старик посмотрел прямо в глаза молодому человеку и прямо сказал: – А бежите вы от того чужестранца, что приходил, когда вы спали. Он плохой человек, уж поверьте, это я сразу понял, едва увидел его глаза.

Лис кивнул. Он уже мало чему удивлялся. За прошедшие несколько дней он много нового узнал о жизни.

– Я должен бежать.

– Я знаю.

– Возможно, больше не вернусь.

– Обратитесь к шерифу. Уверен, он поможет.

– Надеюсь.

На этом разговор был закончен. Они по-братски обнялись. Старик пожелал ему удачного пути. А затем Гил стал собирать вещи.

Толстяк Марио продолжал дрыхнуть, храпя и бормоча что-то неразборчивое. Гил усмехнулся. Лекарь проспит не меньше суток, а проснувшись – забудет о своей ссоре с старым Вилусом, но что самое важное – обнаружит, что Гилберта Де Арни и след простыл и не сможет его остановить своими уговорами недельку полежать в постели. Итак, решено: сегодня же он отправляется в Барф. Оставалось договориться с Вилусом, чтобы тот присмотрел за домом в его отсутствие.

– Что приуныли, мастер Гил? – спросил старик, видя задумчивость молодого человека.

– Мне нужны деньги.

Старик почесал седую голову, подмигнул хозяину дома и посоветовал:

– Так вы ж к господину Талису обратитесь! Дела купца процветают настолько, что я думаю, подарить сыну своего друга десяток золотых не затруднит его.

Лис покинул дом, а старик с трудом растолкал лекаря. Тот пришел в ярость, узнав о побеге своего подопечного. Вилл ничего ему не сказал о причинах, побудивших Де Арни покинуть Заречье. Он вытурил Марио, который рвался в погреб допивать остаток эля.

Три часа ему потребовалось, чтобы прибраться в доме друга. Он уже хотел идти домой, когда заметил у изголовья кресла странный камень. Предмет был невелик, и не превышал размерами кулак взрослого мужчины. Но его форма сразу привлекла внимание старика. Словно бы кто-то пытался вырезать череп, черный и зловещий, с резко выдававшимися надбровными костями. В пустых глазницах было что-то неприятное.

Вилус пожал плечами и выбросил подозрительный предмет прочь из дома.