Читать книгу Грязь - Антон Сенин - Страница 3

Из приоткрытой дверцы шкафа на меня выглядывает мое прошлое. Я всегда говорил, что являюсь усредненным представителем рода «хомо». Я не суперумен, не прозорлив, не быстр, я не требую излишней яркости от еды, помпезности от одежды, мне не интересно, что обо мне думают другие, и тем более плевать, о чём они живут. Мне важно, чтобы они меня не трогали.

Нет, не подумайте ничего такого, я люблю поесть. Меня будоражат эти маленькие, поджаренные до хрустящей корочки, но влажные кровью внутри, куски мяса. Кровь должна сочиться с краев и смешиваться с солью. Соль обязательно крупная, и обязательно небрежно рассыпана по тарелке. Я люблю алкоголь, я бы даже сказал, очень люблю. У алкоголя есть одно важное и, к сожалению, незаменимое свойство – он погружает человека в мир спокойствия и безысходности. Я лишил себя удовольствия попробовать наркотики, но думаю, их действие схоже с тем, что я ощущаю после второй – третьей рюмки двадцатилетней браги. Напряженный мозг замедляет бег суетливых мыслей, нейронные связи угасают, а импульсы становятся вялыми и несостоятельными настолько, что даже выход в окно не вызовет ничего, кроме пары секунд наслаждения свободным падением.

Сейчас я лишен возможности выходить в окно и тем более пить алкоголь, и есть стейки с кровью, о чем, признаться, очень жалею. В том месте, где я нахожусь, многое под запретом, ибо в этом вся его суть. Запрет уравнивает, опускает на дно, и уравнивает. Здесь, в бетонной коморке в пятнадцать квадратных метров и взыскательный пан, и слетевший с катушек интеллигент, бизнесмен, депутат, и среднестатистический я – аскеты. Не подумайте, мы не ограничены в еде, благо со мной чалят люди обеспеченные. Нас погрузили в аквариум с плохо крашеными стенами и двухэтажными шконками, над нами повесили камеру видеонаблюдения, и дали окно, маленькое окно в большой мир. Последний год моя свобода находится на высоте двух метров и проникает в меня через зарешеченную дыру в толстой стене.

Там снаружи лето, там мамки в обтягивающих тонких платьях, там вечно орущие дети, там шелест листвы. Иногда свободный ветер ошибается поворотом и залетает ко мне в тухлую, пропахшую человеческим потом, камеру. Глубокий вдох носом дурманит, слегка покачивает, и вселяет лживую надежду. К счастью, ветерок быстро все понимает и растворяется в кислом воздухе.

Мне повезло, мои нынешние сокамерники не страстят по куреву и остальным превратностям сытой жизни. Я сижу и часами пялюсь в глаз камеры видео наблюдения. Она висит в углу над входной дверью, и видит все, кроме отхожего места. По ту сторону за нами наблюдает женщина. Не обязательно одна и та же, но обязательно женщина. Эта гипотетическая женщина просыпается утром, обнимают детей, мило прощается с мужем, по прибытии в тюрьму орально ублажает опера спецчасти, и отправляется к месту бытия. Ее кабинет мало отличается от нашего, разве что обит вагонкой и пахнет свежими людьми. Перед мониторами она проводит следующие сутки, за которые ее взору предстанут ломки судеб, внезапные сумасшествия, психические срывы и многое, многое другое. Профессионально деформированная психика оттолкнет большую половину увиденного, а спустя пару минут и вовсе забудет.

Даже здесь я ничем не выделяюсь. Середина имеет куда больше достоинств, чем может показаться на первый взгляд. От середины не требуют выдающихся способностей, на нее не возлагают надежд и, в конце концов, просто перестают замечать. Один из моих соседей олигарх, по крайней мере, так говорят по телевизору. Он славится необузданным нравом, который и привел парня из города ХЗ на вершину пищевой цепи. Только деньги, влияние и нрав в 99/01 сомнительная привилегия, а амбиции и вовсе спрятаны в таких местах, о которых лучше не знать. В этой части «Матроски» ожидают приговора признанные помои общества – маньяки, убийцы, насильники, а также бизнесмены и чиновники. Большинство из собравшихся приобретают статус помоев, едва переступают порог изолятора. Еще вчера лауреаты всевозможных премий, обладатели государственных наград, герои бизнес-форумов, сегодня просто преступники. «После тщательно спланированной специальной операции, проведенной сотрудниками ФСБ России совместно с МВД, задержан известный бизнесмен Сергей Поляков. Полякову предъявлено обвинение в мошенничестве и хищении денежных средств, при строительстве жилого комплекса «Новый мир», – вещает с экрана представитель силового ведомства. В этот самый момент признанный строитель, дважды обложка «Форбс» Поляков становится преступником, презираемым миллионами, а лозунг: «Мы наш, мы новый мир построим», – приобретает совершенно иной оттенок. С этого момента не важно, что именно не достроил Поляков и по какой причине. Важно, что преступника поймали и публично, а главное, не дожидаясь суда, линчевали в прайм-тайм на федеральном канале.

Внутри моего плотного, неплохо тренированного, мозга хранится гора мусора. Там и ненужные воспоминания детства, и фэйлы юности, тонны событий, и просто разный ситуативный хлам. Именно сейчас на меня из шкафа смотрит тот самый хлам. Как я уже сказал, дверца приоткрылась, а внутренности шкафа поднатужились, и приготовились вывалиться наружу. Раньше подобное случалось часто. Юный я даже успел найти закономерности. Первое – хлам всегда вываливается без предупреждения, и второе – никому, кроме меня до него нет никакого дела. Ни с того, ни с сего в убранное, идеально чистое пространство головного мозга рассыпается разноцветное, в меру яркое нечто, оно глухо ударяется о несуществующий пол и застывает. Оно никогда не прыгает, не катится, оно просто лежит. Оно данность. Я подхожу к горе своего хлама с явной неохотой, скабрезно трогаю ногой и грустно вздыхаю. Любой другой, ну или большинство других, давно бы вычистили свой шкаф, отсортировали хлам по степени ненужности и радовались появившемуся ниоткуда свободному пространству. Большинство, но только не я. Я, как вы уже поняли, собиратель. Я заталкиваю мусор обратно, и небрежно прикрываю дверцу. Прикрываю, отхожу и долго наблюдаю.

Последние годы, а в заключении особенно, подобное случается все реже. Дело в том, что и я подрос, и шкаф уже не тот, его содержимое ужалось и покрылось вселенской пылью. Еще не отпускает этот монотонный звон. Снаружи тихо, я бы даже сказал, очень тихо. Из шумов телевизор, глухие отголоски жизни снаружи, да болтовня олигарха. Мой звон внутри, он скребет извилины, бегает из уха в ухо и, кажется, желает вырваться, но не тут-то было. Я не помню, когда он появился, но прошла целая куча лет, а он все еще со мной.

Мы любим просыпаться, строить планы, маневрировать в потоке страстей, и только представьте, что есть места, где нет никаких планов. Там, на свободе я прятался от людей, а вот теперь с удовольствием пропустил бы бокал-другой с тучным незнакомцем. Самые лучшие собутыльники – это не люди, которых ты знаешь сто лет, а именно незнакомцы, и обязательно мужчины. Женщину после третьего увесистого глотка начинаешь хотеть, а после пятого теряешь контроль, кровь бурлит и пенится, а перед глазами встает томная, туманная пелена.