Читать книгу Русская революция - Антон Станиславович Вяткин - Страница 6

В первый же день задержания Максима Ионова поместили и закрыли в камере. Его начали посещать мысли о том, что в подобного рода институтах, как тот, в котором он теперь оказался, особо ощущается власть места. Мы передаём нашу безопасность в руки служащим этих институтов. Перекладываем на них, по факту посторонних людей, заботы о нашей безопасности. Передаём им возможность принимать решение, что является подходящим, или безопасным, для нашей жизни, а что неподходящим, или небезопасным. То есть возможность управлять нашей жизнью, воздействовать на неё. Возьмём отдельного сотрудника службы внутренней безопасности, некоторую личность, абстрагируясь от того, каким сотрудником, какой структуры и какой страны он является, который решил воспользоваться этой возможностью в личных целях. Он, как член общества людей в погонах, имеет над нами власть и может делать с нашим здоровьем, нашей жизнью всё, что захочет. Если кому-то кажется это недопустимым, то тогда напрашивается логичный вывод о том, что необходимо перестроить конструкцию института внутренней безопасности. Или ликвидировать его совсем. Но нужно учесть, что в последнем случае обращаться уже будет некуда, когда кому-то причинят определённый вред. Останемся только мы сами, как единственные, отвечающие за собственную безопасность.

Максим был наслышан, как этой властью иногда пользуются. Есть случаи, когда ей просто пользовались в личных целях, и тогда мы получаем группу невинно осужденных, в том числе политзаключённых. Это как если бы перед вами вытащили кирпич, на котором написано «власть», положили на стол, показывали со всех сторон, мол «смотри, вон», а потом сказали: «а теперь иди в камеру». А есть случаи, когда ей злоупотребили. Как если бы достали этот самый кирпич и начали им лупить по вашему лицу, пока оно не превратится в кровавое месиво на радость бьющего. Нередко появляются новости о людях, оказавшихся в подобной ситуации, которых бьют током, просто избивают кулаками или какими-либо предметами. Проделывают действия сексуального характера в отношении невольного. Причём всё это воспринимается как что-то совершенно далёкое, будто с другой планеты, а значит со мной не произойдёт. Если подобные выплывшие на поверхность случаи являются верхушкой айсберга, то страшно представить сколько их в реальности.

«Но даже у всего этого должна быть первопричина. Какая первопричина может быть у меня? Я же чист! Господи, что со мной будет? Нужно обязательно позвонить маме с папой. Они вытащат меня отсюда. Господи, умоляю тебя! Пусть они узнают, где я. Боженька, я прошу тебя! Пусть они узнают, что со мной произошло. Они должны хватиться меня и отправиться на мои поиски. Пусть они появятся сейчас. Я не хочу здесь находиться. Боженька, пожалуйста! Пожалуйста!» Максим, сцепив зубы, повторял это про себя и тихо плакал.

В тот момент, когда в камеру вошли, но не мама с папой, а трое людей в балаклавах, Максим быстро вытер слёзы, чтобы никто их не увидел. Он сидел на лавке, кроме которой в комнате стояли стол и стул. Вошедшие не были одеты в форму. Один из них велел арестанту раздеться. Максим решил не сопротивляться приказаниям этих людей, ощущая их власть над ним, и разделся. В голове жила мысль, что внутри подобного правоохранительного учреждения следует беспрекословно выполнять все поступающие от кого-либо указания. Может быть, всё это является стандартной процедурой. В конце концов, что с ним могут сделать? Он же чист. Максим разделся до трусов и сел на стул. Один из вошедших встал перед ним, широко расставив ноги и руками опёршись в бока.

– На тебя написали донос, что ты организовал террористическое сообщество. Члены вашего сообщества планировали совершить государственный переворот…

Максим был искренне удивлен этим обвинением.

– Нет! Это ложь!

– Ага. Ложь значит. Послушай, я советую тебе подписать признание. Иначе, мы будем вынуждены принять меры.

– Я не буду ничего подписывать.

– Не будешь, значит…

Допрашивающий приказал привязать ноги Максима к стулу, заломить за спинку руки и связать их. После этого он отвернулся и спустя мгновение с размаху ударил Максима по лицу.

– Подписывай, я сказал!

Человек в балаклаве схватил Максима за оголённые соски и начал их выкручивать.