Читать книгу Встречная-поперечная - Антонина Циль - Страница 15

Глава 15

Солнце припекало совсем по-летнему. Маша вышла из леса, подумала, сняла туфельки и шагнула на разбитую телегами колею. В середине колеи проросла колючка, а сбоку по травке идти было мягко.

Маша радовалась летнему сарафану, который надела на простую рубашку – мамин подарок с прошлогодней ярмарки. Все собиралась украсить ее обережной вышивкой, да руки не дошли. Ничего, Маша сама себе оберег.

Говорят, в Петроградских салонах нынче стало модным старое русское платье. И на бал Рождественский, слухи ходят, приглашенным велено следовать традициям в нарядах.

Маша оглядела себя и хмыкнула: вот хоть сейчас на бал. Засмеялась, побежала по дороге изо всех сил, как в детстве, чтобы воздух в ушах свистел.

В глупости и наивности своей она с досадой убедилась через пару минут. Можно защититься от нечисти древними словесами, а от главного хищника всех лесов, человека, уберечься сложнее. Встречу с чужим Мария как раз и не предусмотрела.

С другой тропы из леса на колею скакнул конь с всадником, да так, что пришлось отпрянуть, чтобы не попасть под копыта.

Конь плохо слушался наездника – проскакал вперед и только потом остановился, да и то вертелся, недовольно хрипя.

Маша тоже топталась на травке, не зная, как поступить, напряженно вглядываясь в незнакомца. Тот успокаивающе прищелкивал языком – так местные «разговаривали» с лошадьми. И конь успокаивался, кося глазами.

По виду то был сельский житель, парень… скорей уж молодой мужчина лет двадцати семи-девяти. Одет он был в простую рубаху небеленого полотна и такие же порты, застиранные до дыр и бахромы. С седла свисала неопрятная, грязная и мокрая холщевая сумка, из которой на землю капало. Светлые волосы парня торчали нечесаными прядями, как после купания.

Чертами лица он был странен: вроде не улыбался, а, казалось, вовсю смеялся. Лицо его было удлиненным, не худощавым и не округлым, с правильными чертами, но со шрамом с щеки на подбородок. На Марию Петровну уставился он с улыбкой, голову даже склонил, глядя с прищуром.

– Эй, встречная-поперечная! – весело крикнул всадник, окончательно смутив Машу. – Лесная, приречная. Коли нечисть, убоись. Коли дева, окрестись.

Маша фыркнула. Ну мужик, ну общительный не в меру – скакал бы своей дорогой, поклонившись незнакомой барышне – так что с селянина взять? Не тать, вроде, не разбойник.

Вот только зачем обращаться к Маше старинной присказкой, которой красных девиц проверяли на причастность к нечистой силе? После такого обращения девушке полагалось осенить себя крестом. Моветон, однако.

И впрямь перекреститься, что ли, чтоб отстал? Да неловко как-то подыгрывать невеже. Разве похожа Маша на нечисть, накинувшую на себя человечий морок?

Мария решительно двинулась вперед. Подойдя ближе, слегка раздраженно бросила:

– Очень смешно. Хватит. Посмеялся – и довольно. Ступай себе. Дай пройти.

Вблизи Маша лучше рассмотрела незнакомца и поняла, отчего чудилось, что он все время улыбается. Смешливыми были его глаза, зеленые, как вода в тихой реке летом. Строго поглядев на парня снизу вверх, Мария чуть не засмотрелась – таким живым казалось лицо всадника.

Услышав ее, он раскрыл рот, словно изумился: поползли на лоб брови, изо рта вырвался неясный звук. Парень вдруг осмотрел себя, даже похлопал по вороту рубахи, пытаясь стряхнуть прилипшие к нему сосновые иголки. Лицо его разгладилось, глаза снова засмеялись.

Небось, прохлаждался в лесу под сосной, подумала Маша, на мягком хвойном ложе, отлынивая от сельской работы. До Покровов мужик денно и нощно в поле, чтобы собрать урожай и скотину кормом обеспечить, а этот… И конь… ладный не для простого батрака, так может, по поручению хозяйскому в лес наведался? Ну тогда хорошо.

Маша дернула плечом и двинулась дальше, сдерживаясь, чтобы не начать опять рассматривать селянина.

– Так я… эта… обидеть не хотел… барышня! – крикнул ей вслед парень, и в его речи мелькнул местный акцент. – Извините.

Странно, чуткому Машиному уху почудилось, что встречной-поперечной назвал он ее без всякого просторечного говорка.

Застучали копыта, и конь поравнялся с Машей. Селянин придерживал его, заставляя аккуратно ступать по краю колеи.

– Я эта… – повторил он, – проверял, как положено. Навдак(*) позвал. Мало ли. Вона и конь мой напужался.

(*– на всякий случай)

– Не меня, – буркнула Мария. – Я не мавка, как видишь.

– Не вас, правда ваша, – признал парень. – Теперь-то вижу. Русалки слово тайное у реки наварганили, и я заплутал, и Булат испугался. Одно слово – навьи. А вы, барышня, за каким делом по лесам бродите? Не боитесь, что… – незнакомец как-то сдавленно хмыкнул, – съядять?

– Не боюсь, – ответила Маша. И не сдержав любопытства, таки спросила: – А какое слово?

– Досадное, – охотно поведал парень, сверкнув глазами. Ишь, веселится, будто радуется чему-то. Но на Машу смотрит серьезно, без лукавства и какого-то видимого заигрывания – не хватало еще! – Сказать вслух не посмею, сами понимаете.

– Понимаю. А написать? Ты грамотный?

– Обижаете, барышня. Я вдольского князя Ивана Леонидовича слуга, почти камердинер.

– Камердинер, – недоверчиво фыркнула Маша.

– Вот и зря не верите. Я за его сиятельства местные… эти… калборации, между прочим, в отчете. С местными ведунами дела веду, потому как сам из этих мест. Зовут меня Игнат. Можете спросить в «Удолье». Там меня все знают. Князь как возвернулись, сразу велели: «А позовите-ка ко мне Игната, только ёму дела поперечные доверю».

Маша даже рассмеялась, и Игнат с ней. А в доказательство парень спешился, поднял ветку и в дорожной пыли начертал слово. По-русски, но с поперечным символом «берь», «причёркой», означавшей присутствие лесной магии.

– Я такого слова не знаю, – призналась Маша. – Впервые слышу… то есть вижу.

– Так словеса – местные, а вы, видно, нет, – заметил присевший над дорогой Игнат, серьезно глянув снизу на Машу своими зелеными глазами, отчего у той застучало вдруг сердце. – В гостях, должно.

– Можно и так сказать, – уклончиво ответила Мария. Подумав, все же добавила: – В «Тонких Осинках».

– Ага, слыхал.

– Марья Петровна Осинина, племянница Маргариты Романовны Дольской-Осининой. И что же слово сие означает?

– Страх по-нашему… предупреждение, но… – княжеский камердинер почесал веткой в затылке, – это ж не перевести, не передать, это… чувствовать надобно. Ужас, что жилы стынут.

Маша кивнула, соглашаясь: она сама эффект от слова, пусть не вслух произнесенного, но в пыли начертанного, испытала. Стало холодно, и словно кто-то рукой ледяной затылка коснулся.

– И чего бы ему прозвучать?

– Кто знает? – Игнат задумчиво поглядел вдаль. – Нечисто тут что-то… тревожно… Затевается что-то. Князю скажу.

– А ты… вы, Игнат, много слов таких знаете, с причерками? – бодрясь, спросила Маша.

– Ну… – парень почесал в затылке. – У каждой нечисти тут свое словцо тайное имеется. А бабка моя – ведунья. Так сразу и не скажу. Много, должно.

Что дернуло Марию за язык, а что, она сама не поняла. Просто вырвалось вдруг:

– А ты сможете мне их записать? – и тут же немного испугалась, то ли своей просьбы, то ли кивка Игната. Добавила: – Если нужно, я лично попрошу Ивана Леонидовича об услуге. Чтоб отпустил вас на пару часов.

Игнат пожал плечами:

– Нечто то услуга? Я человек вольный, пущай и на окладе. Князь часто отлучается, то в лес, то в город. Долго ли словеса начеркать в его отсутствие? Да хочь завтра.

Они вышли на пригорок, с которого уже виднелись «Осинки», и договорились о встрече в дубовой роще.

Примерно в середине пути между именьями Игнат отдаст записку и скоренько вернется в «Удолье». И приличия, вроде как, будут соблюдены. Маша же все это не ради глупостей затеяла, а в поисках знаний.

Домой Маша шла, предвкушая новую встречу. Это ж сколько новых слов впишет она в свою тетрадь с научными заметками, которая, к слову, почти закончилась – впору подавать заявку на издание монографии! Отец бы ею гордился!

Это лучше, чем бродить по деревням и расспрашивать подозрительных местных. В таких местах стоит чужаку заговорить о Поперечье, и люди замыкаются, подозревая происки искателей кладов или охотников на нечисть. А Игнат… он настоящий кладезь. Если не врет, конечно.