Читать книгу Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы - Арчибальд Росс Льюис - Страница 5

К середине VI века территории Северной Европы, выходящие к Атлантике, достигли самого низкого уровня экономической жизни и цивилизации со времен Юлия Цезаря. Они оказались разделены на ряд изолированных культурных и экономических регионов. Большинство того, что Рим построил на этих землях, было уничтожено. Только на юге и в центре Франции и вдоль верхнего течения Дуная сохранились остатки продвинутой цивилизации, которая шла по стопам римских легионов. Крах римской цивилизации на огромной территории, однако, не был полной и окончательной катастрофой. Этот крах сломал и искусственные торговые барьеры, раздутые сверх всякой меры оборонительные силы и ненавистную систему вилл на большей части Северной Европы. Теперь такие регионы, как Германия за Рейном, Ирландия, Скандинавия и даже речные долины Руси, перестали быть вражескими территориями, отделенными от римского мира. В каком-то смысле полтора века миграций и хаоса, которые мы назвали периодом вторжений, дали результат в виде некого уравнивания условий на северных морях. Упадок цивилизации на землях, раньше пребывавших под властью Рима, в какой-то мере был уравновешен сравнительным прогрессом за границами империи. Впоследствии Северной Европе пришлось начать, можно сказать, с нуля и восстанавливаться на более ровном фундаменте, чем был построен при римлянах.

Более того, хотя не все достижения римских времен были утрачены, появились новые силы, которым предстояло создать лучшее экономическое и культурное будущее. Кентские мореплаватели, занимавшие центральное положение на торговых путях, уже установили контакт с берегами Западной Галлии, Ирландского моря, Сены, Роны, Фризии и Скандинавии. Торговые караваны из Италии уже пересекали альпийские перевалы и попадали на Рейн, в Фризию и далее. Ирландские мореплаватели выходили за пределы кельтской талассократии в Ирландском море и двигались к неизведанным берегам. На северных морях делала первые шаги новая экономическая и морская эпоха, которой предстояло принести большой прогресс Западной Европе.

Если изложить в нескольких словах достижения эры 550-750 годов, следует отметить, что эти годы видели постепенное слияние культур и экономик изолированных регионов Северной Европы, развитие торговли по морским и речным путям, соединившим Испанию и атлантическую Галлию, Ирландию, Шотландию и Англию, Фризию и Скандинавию. Шведские связи достигли по русским рекам Черного и Каспийского морей и даже мусульманского Среднего Востока. Два века стали свидетелями важных шагов к развитию объединенного региона северных морей, отделенного от Средиземноморья, несмотря на торговые связи через русские реки, альпийские перевалы, долины юга Франции и атлантическое испанское побережье. Хотя Северной Европе после этого периода предстояло пережить еще много перемен, единство североморской территории больше никогда полностью не разрушалось и стало одним из столпов Европы во время Высокого Средневековья. Таким образом, на протяжении этих двух веков Меровингов можно увидеть некие начала, отличные от тех, что существовали при поздней империи, и часто недооцененные историками, однако чрезвычайно важные для будущего Европы.

В 550 году торговля из Средиземноморья достигала Северной Европы в основном через альпийские проходы и Рейн, хотя небольшой объем торговли шел в Атлантику через Сену и Гаронну. К первым десятилетиям VIII века такого больше не было. Атлантика, Английский канал, Северное море и Балтика обладала морским судоходством, которое было обязано возникновением торговле, направлявшейся на север от испанского побережья, а также из Франции между Гаронной и Рейном, как при ранней Римской империи. Этот поток следовал из портов в устьях Гаронны, Шаранты, Луары, Сены, Соммы, Канша, Шельды, Мааса и Рейна. Грузы, погруженные там, достигали Ирландии, Англии, Шотландии, Фризии, Скандинавии и Балтики. Чтобы понять, как возродилась эта торговля, следует уделить внимание Галлии Меровингов, где зарождалась большая часть грузопотоков.

Уже говорилось, что Галлия к югу от Луары и вдоль Рейна являлась почти уникальным регионом. Это была одна из многих территорий, раньше бывших северными провинциями Римской империи, куда вторжения варваров принесли сравнительно немного перемен. Здесь не были разрушены ни экономическая и социальная структура крупных земельных владений галло-римской аристократии, ни оставшиеся в поздней империи крупные городские центры. Вместо этого при Меровингах, как и при римлянах, вестготах и бургундах, старый порядок, не претерпев серьезных изменений, продолжал существовать и в начале VI века. Франки, как и их предшественники, позволили галло-римской аристократии сохранить свои поместья, могущество и привилегии. Они использовали эту аристократию, чтобы заполнить важные государственные и церковные должности. При Меровингах положение аристократии даже несколько улучшилось, в том смысле, что франки, имеющие более простую политическую систему, не имели ни возможностей, ни желания продолжать строгую регламентацию и тяжелое налогообложение, как при поздней империи. Такая политика могла дать больше свободы городам и поместьям, чем в IV веке.

Благосклонность франков, однако, не была главной причиной сохранения старого порядка в этой части Галлии. Скорее, все дело в том, что в эти годы возросли связи со средиземноморским миром. В IV веке и начале V века такие связи через порты Марсель, Арль и Нарбонна оставались сравнительно неважными. Правила, запрещавшие восточным купцам пересекать границы Западной империи, и пиратство вандалов свели средиземноморскую торговлю Галлии почти на нет. Стабильность, привнесенная на средиземноморский запад дипломатией Теодориха и упадком пиратства вандалов, положила начало переменам. Завоевание Юстинианом Италии, Северной Африки и Южной Испании – появление возрожденной средиземноморской Романии – также имело большое влияние. К 550 году некоторое количество восточных купцов – сирийцев, евреев и греков, начали обосновываться в Галлии, принеся с собой свои товары. Их присутствие в Галлии в этом веке могло быть вызвано отчасти тем, что Италия, страдавшая от разрухи, вызванной войнами Юстиниана и вторжением ломбардов, являлась, по крайней мере временно, менее привлекательной для коммерческих предприятий. Труды Веркаутерена, Пиренна, Брейе и Лампрехта подчеркивают важность для Галлии этой торговли с Востоком. Об этом же пишет Григорий Турский. Все это означает, что в конце VI века владения Меровингов в Галлии были намного теснее связаны с экономической и культурной жизнью Средиземноморья, чем, скажем, в 400 году.

Монеты тех лет это подтверждают. В 395 году чеканка золота была переведена из Трира в Милан, и в середине V века римский император высказывался о плохом качестве галльских solidi. В долине Роны появились бронзовые minimissimi, которые всегда являлись признаком местничества и экономического упадка. Зато в 550 году мы снова видим изобилие золотых монет, чеканенных в форме solidi по образу византийских numismata. Таких solidi было много на Средиземноморье, а в других местах предпочитали менее ценные золотые монеты triens. Григорий Великий мог жаловаться на качество галльских монет, но экономическая ситуация после 450 года, определенно, существенно улучшилась. В этой части Галлии повсеместно на монетных дворах чеканились золотые монеты[56], поскольку денежные выплаты Византии, экспедиции в вестготскую Испанию и возобновившаяся средиземноморская торговля привлекли сюда золотые потоки. И это золото привело восточных купцов, которые обменивали свои специи, шелка, вино, оливковое масло и другие восточные товары на галльскую кожу, металлы, древесину, зерно и рабов. Их присутствие не только в Бордо, Ажене, Нарбонне, Арле и Марселе, но также на севере – в Туре, Париже, Орлеане, Ведене и Трире – показывает, что экономическое возрождение при Меровингах было реальным и повсеместным.

Если еще и остается какое-то сомнение в том, что Галлия в середине VI века была больше связана со Средиземноморьем, чем с северными морями, их ликвидирует информация Григория Турского. В своих трудах он упоминает о 45 civitates в Галлии Меровингов, большинство из которых он также идентифицирует как urbes, или населенные центры, и все они были римского происхождения. Большая их часть располагалась в южных или западных регионах Галлии, в первую очередь в долинах Луары, Гаронны и Роны. Из 45 городов несколько располагалось на Атлантическом побережье, главным образом в Аквитании, где Бордо, Сент, Нант и Ванн уцелели, несмотря на вторжение бриттов и саксонское пиратство. Вдоль Английского канала только Авранш и Кутанс, что возле границы Бретани и Нормандии, а также Байё и Руан недалеко от Сены, присутствуют среди названных им. На северо-востоке он назвал только Турне, Верден, Мец и Трир, а в Рейнской области – Кёльн. Также он утверждал, что городские стены сохранились в Париже, Руане, Туре, Орлеане и Бордо.

Таким образом, Галлию в начале рассматриваемого периода притягивало Средиземноморье, что объясняет восточное влияние, отчетливо видное в стеклянных изделиях Меровингов и мраморах Аквитании. Решающим было влияние Египта и византийского Востока. Веркаутерен имел все основания утверждать, что Белгика Секунда в эти годы была примыкающей территорией к средиземноморскому Марселю. Деньги, торговля и культурное влияние шли к ней через долину Роны, которая вела на юг.

В дополнение к этим средиземноморским связям, однако, необходимо отметить, что в ранние годы Меровингов галльская экономическая жизнь постепенно двигалась по нарастающей. Такие города, как Бордо и Пуатье, пережившие период вторжений почти неповрежденными, начали расширяться. По крайней мере, нам известно о новых церквях, построенных за пределами старых римских стен. Строения были такими масштабными, что средневековые паломники на пути к Компостеле считали их работой могущественного Карла Великого. В Бордо, Ле-Мане, Париже, Орлеане, Осере, Вердене и Маастрихте активно строили новые постоялые дворы – хороший показатель коммерческой активности. Подобные гостиницы в Париже снабжали путешественников специями и другими восточными продуктами.

Когда течение экономической жизни ускорилось, она начала достигать побережья Канала, Бельгии и Рейнской области, которые в течение целого века оставались практически мертвыми. Вскоре после 550 года появился Квентовик, и Амьен, расположенный южнее, начал оживать. Турне на Шельде тоже приобрел некоторую важность. На Маасе появилось несколько торговых поселений, каждое из которых располагалось в одном дне плавания от другого: в Юи, Динане, Льеже и Маастрихте. Последний заменил старый римский Тонгерен. На Мозеле к Мецу и Триру присоединился Марсаль-на-Мозеле. А на Рейне города Андернах, Майнц, Вормс и Кёльн стали достаточно значимыми, чтобы чеканить trientes. Возле устья Рейна в 600 году или около того начал обретать форму Дорштад. Появился и соседний Антверпен в устье Шельды. Эти порты стали результатом новой торговой деятельности, которая в конце VI века и в начале VII века активно двигалась на север вверх по рекам Канш, Маас, Мозель и Рейн. И даже это еще не все. Дальше на юг, между Сеной и Маасом, стремительно приобретали важность Камбре, Суассон, Шалон-сюр-Марн, Нойон, Аррас и Теруан. В VII веке в них начали чеканить монеты.

К этой новой экономической активности, результатом которой стало возрождение старых римских civitates и создание новых, присоединилась промышленная активность. В тех же регионах, где в IV веке империя имела свои самые важные промышленные мастерские, снова возник промышленный импульс. Одна из новых – или возрожденных – отраслей промышленности – изготовление стекла. Оно сконцентрировалось вокруг Трира и Арраса. Новые сирийские техники и использование углекислого натра из средиземноморского региона привели к началу изготовления стекла, но совсем не такого, как в римские времена. Другая отрасль промышленности – выплавка железа и производство изделий из металла. Здесь тоже использовалась новая техника – система контурной сварки и инкрустации лезвий мечей, неизвестная римлянам. В результате получались такие отличные мечи, что слава о них достигла даже Центральной Азии. Такие мечи – их называли франкскими – были лучше всех, изготовленных на Западе. Среди других техник можно выделить производство инкрустированных пряжек и украшений, копируя стили и декоративные элементы Германии, Англии и даже Скандинавии.

Салин обнаружил четыре разных региона, в которых производились оружие и изделия из металла в этой части Галлии при Меровингах. Он основал свою классификацию на стилях украшений. Первый – верхняя Рона – Швейцария. Второй – регион Мааса. Третий – вдоль Мозеля. И четвертый – возле Парижа в регионе Сена – Марна. Он датирует начало производства концом VI века и считает, что все четыре региона в VII веке процветали. Район Парижа развился последним. Салин также отмечает, что эти регионы совпадают с теми, где обработка металла велась еще при поздней империи – согласно Notitia Dignitatum. Стили и техники обработки железа и других металлов изменились, но география промышленности осталась такой же, как и в случае с производством стекла. Функционировало ли еще в Аррасе важное производство шерсти, или оно возродилось в те годы? Этого мы не знаем. Но представляется вероятным, что ткани производились в районе Турне, где также добывали и экспортировали камень.

Хотя Северо-Восточная Галлия в те годы быстро развивалась как промышленный регион, как и в римский период, нельзя исключить, что промышленная жизнь проникла и в Западную Галлию. Производство железа в долине Луары – вокруг Невера, важное в V веке, судя по всему, осталось таковым в конце VI и в VII веке. А названия населенных пунктов – к примеру, Ла-Ферье на нижней Луаре, подтверждают преемственность. Добыча и обработка мрамора процветали вокруг Бордо и Пуатье. Эта промышленность была связана техникой и технологией с Ближним Востоком. Пережило ли производство тканей в Сентоне период вторжений или нет, точно сказать невозможно. Но соль продолжала производиться здесь и в Нуармутье, как и на Рейн и Мозеле. Если верить традиции IX века, серебряные рудники Мелле снова работали в 635 году, когда король Дагоберт подарил большое количество свинца церкви Сен-Дени. Поскольку было известно, что святой Элигий покрыл крышу своей церкви Святого Павла в Париже свинцом примерно в это время, данная традиция, по-видимому, основана на фактах.

Когда торговля и промышленность расширили сферу деятельности в Галлии Меровингов, они стимулировали новое использование рек, которые вели к Атлантике. По Рейну, Мозелю, Маасу, Сене, Луаре и Гаронне начали перевозить грузы между новыми портами, оживив старые римские городские центры на берегах. В этот период больше грузов перевозилось по рекам, чем по еще уцелевшим римским дорогам, хотя tractoria – почтовая система поздней империи – уцелела. Делая акцент на речные перевозки, этот период знаменует разрыв с римским прошлым. В поздней империи, к примеру, не Маас, а дорога Бавария – Кёльн являлась самой важной артерией. Вдоль этой дороги стояли виллы и главный римский город региона Тонгерен. Последний располагался на некотором расстоянии от реки. В VII веке Тонгерен оказался покинутым, и новый порт, Маастрихт, появился на Маасе. Все другие поселения времен Меровингов тоже располагались на реках, а не на старых римских дорогах региона. Если бы такая ситуация сложилась только в Арденнах, мы бы могли посчитать это случайностью, но то же самое повторилось в среднем течении Луары. Здесь вокруг Тура мы находим такой же переход от вилл, расположенных вдоль дорог римских времен, к поселениям вдоль рек. Очевидно, к VII веку именно реки, а не дороги диктовали правила экономической жизни Северной Галлии Меровингов.

В целом существовала тенденция рассматривать такое развитие событий – возрождение Северной и Западной Галлии в тот период, новый промышленный импульс, возрождение старых римских civitates и основание новых портов на Канале, в Бельгии и Рейнской области, даже новое использование рек, текущих в Атлантику, и распространение золотых монет – как расширение средиземноморской цивилизации к северу. Тесная связь Галлии с возрожденной Романией Юстиниана и его преемников определенно сыграла важную роль в процессе. Но не менее важно понять, что это возрождение являлось чем-то большим, чем просто экономический рост. Оно было также результатом возобновления морской и торговой жизни северных морей, в каком-то смысле возвращением к дням IV века при новых условиях. Давайте рассмотрим, как эта возобновленная атлантическая торговля, ставшая мощным фактором возрождения, повлияла на берега Западной Галлии, где в 550 году много старых центров, пришедших в упадок, но не исчезнувших, были готовы ее принять.

В середине VI века мы слышим о торговле, достигшей северного испанского побережья. Григорий Турский рассказывает нам о вестготском монархе, который помешал торговому флоту из Бордо, торговавшему с Галисией. Среди прочих продуктов эти суда, по-видимому, везли вино, так как нам известно о fiscus vinitor у острова Олерон, где монархи Меровингов облагали сборами эту статью экспорта. Примерно в то же время мы узнаем, что король свевов, который контролировал Галисию, поддерживал связь с храмом Святого Мартина Турского, у которого просил помощи в излечении сына от тяжелой болезни. Вскоре после этого мы узнаем, что галльские купцы добрались до Ирландии и отвезли вино по реке Шаннон в монастырь Клонмакнойс, что во внутренней части острова. Спустя несколько десятилетий, в первые годы VII века, мы находим упоминание о галльских моряках и кораблях в Ирландском море у шотландского берега недалеко от острова Айона. Эта торговля была настолько важной, что ирландцы стали называть всех иностранцев галлами – франками. Перевозки велись не в одном направлении. Во времена святого Колумбы ирландские купцы торговали с Нантом, а немного позже были замечены на острове Нуармутье, где продавали ткань и обувь. Раскопки в Лагоре, в Ирландии подтверждают, что оба эти товара были местного производства[57]. Принимая во внимание тесные морские связи, неудивительно, что именно в Ирландию был увезен юный принц Дагоберт из Меровингов в VII веке, чтобы уцелеть. Не является удивительным и то, что ирландские монахи в больших количествах посещали Пуатье. Раскопанная там гробница Меробауда демонстрирует некоторые ирландские кельтские черты. Морская торговля между Западной Галлией и Ирландией приобрела регулярный характер.

Таковой была и торговля Западной Галлии с британским побережьем, восточным и западным, хотя, возможно, эти перевозки стали важными только в VII веке, то есть несколько позже, чем с Ирландией. Уже говорилось, что археология дала нам доказательство морской связи между Кентом и саксонской колонией на Шаранте. Связи росли и крепли, и в конце VII века мы слышим о британских купцах, вероятно англосаксонских, прибывших в устье Луары и направлявшихся в Ангулем, по-видимому, за вином. Примерно в этот период мы также слышим о прямом сообщении по морю между Туром и Англией[58]. А в году 700-м, согласно нашим источникам, святой Айвс сел на корабль в Нортумбрии и приплыл в Бретань. Некоторое сходство между надписями, найденными в Пуатье и датированными этим периодом, и надписями далекой Нортумбрии, вполне объяснимы, если мы помним, что прямое морское сообщение между этими регионами было восстановлено.

Нумизматика, как и артефакты археологии, подтверждает существование этого морского сообщения. В Англии найдено два клада золотых монет – в Саттон-Ху и Крондолле, который свидетельствуют о связях с Западной Галлией. Они дают понять, что главными связями Анлии были Фризия, Рейнская область, Квентовик и Руан. Но одна монета в Крондолле и шесть trientes в Саттон-Ху, чеканенные на Луаре и Гаронне, а также несколько вестготских монет, указывают на существование связи между Юго-Восточной Британией и этими галльскими берегами. То же самое относится к triens, чеканенным на Гаронне, которые являются точной копией таких же монет английского происхождения, найденных в Крондолле.

В конце VII и начале VIII века такие нумизматические доказательства становятся более убедительными. Целый ряд кладов серебряных монет, найденных в разных местах вдоль побережья Галлии от Рейна до Гаронны, и даже в Марселе, содержат англосаксонские sceattas. В Байс (Иль-и-Вилен) в Бретани найдено 30 sceattas в кладе из 400 серебряных пенни Меровингов. В Сен-Пьер-лез-Этье (Шер) в долине Луары обнаружено 11 английских sceattas в кладе из 96 серебряных денье Меровингов. Южнее в Плассаке (Жиронда) найдено 12 sceattas в кладе из 170 серебряных пенни Меровингов. И наконец, в Симье, недалеко от Марселя, в кладе из 2000 денье, датированных 737 годом, мы находим 80 sceattas. Следует отметить, что эти англосаксонские серебряные монеты редки в Галлии этого периода. За исключением редкого нахождения их в Рейнской области и одной находки в Ла-Панне на побережье Фландрии, они обнаружены только в четырех указанных выше кладах[59]. Таким образом, они представляют собой денежный след, ведущий от Кента и региона Темзы, где чеканили sceattas, вдоль Атлантического побережья Галлии в Бордо и далее к Марселю. Это подкрепляет свидетельства морской торговли на этих берегах, которые дают нам исторические источники и археологические находки в Саттон-Ху и Крондолле. Интересно, что у нас имеется источник, в дополнение к кладу Симье, подтверждающий прямую связь между Англией и Марселем. Мы знаем, что Ботта, английский купец из Кента, обосновался в этом городе в середине VIII века[60]. Между тем монеты не доказывают экономическую связь между побережьем Западной Британии и Западной Галлией, по-видимому, потому, что археологическая история Корнуолла и Уэльса еще не до конца изучена. Хотя одно открытие – чаши Меровингов, обнаруженной недалеко от оловянного рудника Кастель-эль-Динас в Корнуолле, – представляется важным.

Не все судоходство из Западной Галлии, однако, направлялось в Англию и Ирландию. Некоторые суда следовали в галльские порты на Канале, к устью Рейна и Фризии. И снова мы можем получить некоторую информацию из исторических текстов. В конце VII века святой Филиберт купил груз оливкового масла в Бордо и отправил его морем в монастырь Жумьеж на Сене. Возможно, вино, которое епископ Каора (Кагора) отправил в Верден примерно в это же время, тоже проследовало по Атлантике[61]. Еще более интересным представляется то, что монастырь в Ставело – на Маасе – получил от Хильперика III иммунитет, первый известный нам, и он позволял этому учреждению иметь на Луаре два порта, Sellae и Vagatio[62].

К этим фрагментарным свидетельствам можно добавить нумизматические доказательства существования путей вдоль побережья от Гаронны до Рейна. Золотые монеты, найденные во Фризии, попавшие туда до 700 года, в отличие от найденных в Англии, предполагают, что между этим регионом, Каналом и Атлантическим побережьем Галлии велась лишь очень небольшая торговля. К примеру, ни одной золотой triens из Квентовика – эти монеты были распространены в Англии – не оказалось во Фризии. Но другие монеты, такие как найденные при раскопках в Домбурге, являются важными. Они включают вестготскую triens, чеканенную в Севилье между 612 и 623 годом, золотую монету VII века из Родеза и еще три монеты из региона Луары[63].

Дальше вдоль побережья, от Сены до Бордо, находки монет показывают более активную прибрежную торговлю. В Руане, к примеру, находка 11 денье, датированных первыми годами VIII века, включает две монеты из Тура, одну из Анжера и еще одну из Пуату. Рядом был также обнаружен solidus VII века из Бордо. В Байсе, Бретань, клад, уже упомянутый ранее, содержал денье из Парижа, Руана, Ренна и Орлеана. Большой клад Bauguisière из долины Луары, датированный концом VII века, являющийся очень локальным по своей природе, тем не менее включает монеты из Парижа, Орлеана и Пуатье и одну монету с Гаронны. Находки, сделанные неподалеку от него, относящиеся к более позднему периоду – Сен-Пьер-лез-Этье, – содержат серебряные пенни из Парижа, Ле-Мана, Пуатье и одну triens из Банассака, что в Юго-Западной Галлии. В другом клад – в Плассаке, на Жиронде, треть монет из Пуатье.

Золотой клад в Бордо, однако, датированный концом VII века, дает нам еще более важные свидетельства. Этот клад был зарыт в 673–677 гг. Интересно, что он почти полностью состоит из solidi, из которых 39 монет имеют вестготское испанское происхождение. Среди монет Меровингов мы видим 3 из Парижа, 7 из Руана, 8 с Луары и одну позолоченную thrymsa, скопированную с англосаксонских монет. Кроме того, он содержит серию solidi, чеканенных на Гаронне и ее притоках, а также в Марселе и Нарбонне. Таким образом, только в этом кладе мы видим графическую иллюстрацию торговых путей из Бордо вдоль Атлантического побережья Галлии, возможно, до Англии, и через Гаронну к средиземноморским портам Марсель и Нарбонна. Присутствие в Бордо оливкового масла, которое святой Филиберт купил и которое, вероятнее всего, прибыло из Прованса, таким образом, получает объяснение. Это относится и к следу английских sceattas по галльскому побережью на Гаронну и далее в Марсель.