Читать книгу Крах - Арне Даль - Страница 7

Пятница, 26 мая

Ди сидела в самом конце коридора и любовалась свежей зеленью Крунубергского парка, когда в поле зрения появился ее заклятый враг. Даже на расстоянии было видно, какая у него широкая голова. На солнце поблескивали роскошные усы и прилизанные волосы.

Звали его Конни Ландин, он работал комиссаром криминального отдела, а врагом Ди заделался сразу после ее поступления на службу в Национальное оперативное управление к нему в подчинение. В начале ее просто раздражали его лень и неторопливость – это очень тормозило работу – но после катастрофы ситуация обострилась. Когда она вернулась, он начал обращаться с ней как с практиканткой. Никогда еще она не сортировала столько бумаг.

Ландин направлялся к Главному полицейскому управлению Стокгольма, поедая хот-дог.

Ди почти ничего не знала о Конни. Так, отдельные слухи. Говорили, что ему под шестьдесят, что когда-то он был женат, но детей нет, что он всю жизнь живет в Хёкарэнген к югу от Стокгольма и не собирается покидать родные края. Все свободное время, которого для комиссара Национального оперативного управления (НОУ) у него было подозрительного много, он посвящал своему питбультерьеру по кличке Ноу.

Но все это могло быть и мифом.

Ди наблюдала за широкоплечей фигурой в джинсовом костюме а-ля семидесятые. Конни Ландин словно вышел из сериала «Жизнь на Марсе», этакий осколок из другого времени, который совершенно не тушуется, даже случайно оказавшись с неправильной стороны от рубежа эпох. Но если он и разделял идеалы среднестатистического полицейского из семидесятых, то тщательно это скрывал за бюрократической трусостью, вынуждающей его всегда искать самый простой и короткий путь.

Когда Ландин достиг, наконец, улицы Пульхемсгатан, выбросил в урну остатки сосиски и повернул лицо к весеннему солнцу, Ди показалось, что он смотрит прямо ей в глаза. Она инстинктивно отпрянула, но продолжала наблюдать. Кажется, в его взгляде появилось какое-то напряжение, что-то, требующее усилий, чего она никогда раньше в нем не замечала?

Когда он снова ускорился, Ди отодвинулась от окна. Она проехала по коридорам полицейского управления и вернулась в свой уголок разбирать бумажки. Ее действительно посадили в дальний угол офисного пространства, за специально приспособленный для инвалидов стол, который словно вдавливал ее в самое чрево Национального оперативного управления. К тому же половина ее, а значит, и половина обзора с ее места, закрывалась широким книжным стеллажом. Она чувствовала себя задвинутой не только в профессиональном плане, но и чисто физически. И географически.

Иногда, проезжая мимо своего бывшего кабинета, она заглядывала в приоткрытую дверь. Мужчина, сидевший там на ее месте, был не старше тридцати. Он так и излучал административный настрой.

К тому же его звали Эрьян.

Разумеется, она долго отсутствовала, пытаясь собрать по частям свое истерзанное тело, но ей определенно казалось, что взгляд ее, в минуты, когда удавалось его сфокусировать, обладал большой остротой и цепкостью. И она видела, как меняется мир. Побеждают администраторы и функционеры. А сама ключевая деятельность отходит на второй план. Неважно, о чем идет речь, будь то здравоохранение, образование, полиция, журналистика, театр, кино или художественное искусство – на первых ролях теперь сама отрасль. И те, кто ценит власть больше, чем творческий подход.

Но, возможно, она ошибается.

Ди подъехала к своему столу и, взглянув на кипу бумаг, вздохнула с тоской. Сегодняшний урожай старых дел, которые она рассортировала и оцифровала. Осталось отправить их на утилизацию, но этим она займется позже. Сейчас ей не хочется их видеть. Она выдвинула ящик стола. Взгляд упал на фотографию – это мужское лицо с R-образным шрамом преследовало ее и заставляло двигаться дальше. Но в последнее время эта движущая сила несколько ослабла – Ди нашла для себя другую мотивацию.

Она повернулась к слегка колыхающейся карте Стокгольма, висящей на широком стеллаже всего в метре от ее глаз, скрытой от остальных коллег. Из-за этих колыханий Ди и продолжала ее скрывать. Дело в том, что карта висела в сантиметре от стеллажа, к нижней рейке была приделана петля.

Привычным движением Ди высунулась из-за стеллажа и осмотрела офис. Вдалеке маячила пара фигур, в остальном в помещении было пусто.

Ди потянула за петлю, и карта взмыла вверх. Как штора.

За ней оказалось целое расследование.

Поскольку Ди сидела совсем близко, ей было видно все в деталях, несмотря на минимальные размеры материалов. Все равно все это предназначалось только для ее глаз. Распечатанные в мини-формате фотографии. И три рубрики: «5 марта», «5 апреля» и «5 мая».

Под ними – ландшафтные снимки. Виды. Все три переслал ей лично криминалист Робин, и все они практически идентичны. Морской берег, выступающие из воды скалы, с другой стороны – лесная опушка.

Ладно, сценарии не слишком специфичны, только в окрестностях Стокгольма таких тысячи, но вот дата. К тому же настораживает, что ни одно из трех тел не идентифицировано.

Ди внимательно вгляделась в них. Фотографии с мест обнаружения – вряд ли это места преступления – и снимки с вскрытия. Modus operandi совершенно разный: сначала многочисленные ножевые ранения, потом удушение и, наконец, единственный выстрел в лоб, у того мужчины, которого она осматривала вместе с Робином три недели назад, во время мучительной «прогулки» по пляжу. С того дня она медленно, но верно вела свое собственное скромное расследование.

Пожилой мужчина, молодая женщина, молодой мужчина. Жертвы ничем не связаны между собой – кроме того, что убили их с разницей ровно в месяц и положили трупы в похожих местах.

Но никто другой этой связи не видел.

Если теорию полицейского никто из коллег не разделяет, то, как правило, она оказывается ошибочной. «Бритва Оккама», полицейская версия. Всю свою профессиональную жизнь Ди жила по этому принципу. Конечно, она может ошибаться.

Хотя вряд ли.

Ди услышала покашливание совсем рядом и выглянула из-за стеллажа.

Над ее письменным столом нависал Конни Ландин. Она не успела даже опустить карту. Но чтобы разглядеть ее тайное расследование, Ландину пришлось бы наклониться над монитором и повернуть голову под строго определенным углом, а такие усилия, как известно, не были присущи его руководящему стилю.

– Ну что, Дезире, – сказал он, поглаживая усы на широком мясистом лице.

– Ну что, Конни, – ответила Дезире в том же духе.

– Я получил твое предложение, – сухо продолжал Ландин. – Третье за последние три недели. Я понимаю, тебе скучно, ты хочешь поскорее вернуться к настоящей полицейской работе. Но твоя выдумка о серийном убийце, попахивающая конспирологией, это прямая противоположность пути назад.

– Я просто сказала, что между убийствами прослеживается связь, – сказала Ди. – Серийного убийцу ты уже сам домыслил.

– Но это естественное продолжение твоих рассуждений, Дезире. Но способы убийства совершенно разные, и жертвы не связаны между собой. Ни один серийный убийца не будет себя так вести, и тебе это известно. А мы сейчас расследуем тяжелое убийство. Расследованием руководит Эрьян, он согласился взять тебя в помощники.

Взгляд Ди устремился к ее бывшему кабинету.

Эрьян. Тридцатилетний администратор.

– Это то самое, где человека зарубили топором в Тумбе?

– Настоящее дело, – воскликнул Ландин. – Хорошо известный профессиональный преступник, улики, подозреваемые. Такое дело, которое ведет к раскрытию преступления.

– А три трупа на пляже?

– Я передал их обратно в соответствующие отделы полиции. Они, собственно, не имеют отношения к Национальному оперативному управлению. Просто так получилось, что изначально они попали сюда. К тому же все три убийства оказались тупиковыми. Нигде ни малейших следов.

– Да ладно, Конни. Ты же понимаешь, что их просто неправильно расследовали. Ими занимались разные следователи. Ты серьезно вернул их в Норртелье, Вэллингбю и черт его знает куда еще? Тогда их никогда не раскроют.

Комиссар Конни Ландин расправил спину, вытянул шею. Снова погладил свои роскошные усы. Было очевидно, что он пытается найти подходящую формулировку.

– Ты, наверное, не очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать, Дезире. Ты еще не до конца оправилась, поэтому я тщательно подбирал слова.

«Не до конца оправилась, – подумала Ди. – Интересно, какое у меня сейчас выражение лица?»

А Ландин продолжал:

– Теперь скажу прямо: отныне я запрещаю тебе заниматься так называемыми «пляжными убийствами».

Ди фыркнула и покачала головой.

– Теперь вопрос лишь в том, хочешь ли ты продолжить разбирать старые бумаги или присоединиться к команде Эрьяна. Только чтобы не высовываться там. И ответ мне нужен прямо сейчас.

Она тяжело вздохнула, помолчала. Потом кивнула.

– Я хочу, чтобы ты произнесла это вслух, – потребовал Ландин с сардонической улыбкой.

– Да, – мрачно пробурчала Ди. – Я готова помогать Эрьяну расследовать убийство топором какого-то алкоголика. Настоящий профессиональный вызов.

– Так-то лучше, – произнес Ландин и удалился.

Смотря ему вслед, пока он удалялся в бесконечность открытого офисного пространства, Ди размышляла, уловил ли он иронию в ее ответе. Обычно подтекст проходил мимо него.

Ди перевела взгляд на три рубрики.

«5 марта», «5 апреля» и «5 мая».

Она закрыла глаза.

А когда снова открыла, ей показалось, что эти три случая растворяются в тумане. Наверное, она вернулась на работу в полицию с излишним рвением. Возможно, это из-за особенностей реабилитационного периода, полного погружения в одиночество она стала такой странной. Или она просто не в форме.

Ди опустила карту и долго разглядывала план Стокгольма. Взгляд скользнул к северным пригородам.

А может быть, шанс все-таки есть.