Читать книгу Само собой - Арсен Мирзаев - Страница 4

идёт-бредёт Антон Компотов

с непостижимой головой

он покровитель идиотов

его не любит постовой

на Компотова Антона

я похож едва-едва.

облезает монотонно

небольшая голова.

в черепной моей коробке

мыслей меньше с каждым днём.

стал я весь какой-то робкий.

надо жить, не то помрём.

у Компотова Антона

все закончились слова.

возвращаюсь неуклонно

с Е-4 на Е-2.

смерть проносится, как бабка

за коровьим молоком.

жизнь захлопнулась, как папка

с деловым черновиком.

нынче верх берут уроды.

нынче всё наоборот.

у природы нет погоды.

есть воды круговорот.

…

дождик капал, Чика плакал

(Чика – мой любимый кот).

я упал с кровати на пол,

на расстроенный живот.

бабы жали, девки пели,

музыканты в церковь шли.

мне на шляпу птицы сели, —

лучше места не нашли.

а потом луна светила,

чей-то глаз блестел вдали.

и тебя, моя Людмила,

этой ночью увели.

но не плачу я, поскольку

я такой, а не иной.

на ушах я сделал стойку.

сильный, ловкий, озорной.

чтобы не сойти с ума

на суку сидит Фома

на ветвях большого дуба

в некотором смысле располагается Люба…

д-о-о-олго мы

по этому лесу

ходили и наблюдали

но кроме Фомы и Любы

больше в лесу

никого не видали

шиповника яблоки красные —

омерзительное зрелище:

перекатываются шершаво

как шавки-шаркуны —

куничьи дети:

дед-и-джавдет

проходящий неслышно как;

кактус

округло цветущий;

Пущин

безжалостно что-то жующий;

ищейка

переосмысленная в лучших традициях

марксистско-ленинского ига;

книга

написанная до сотворения мира;

Ира

маленькая как мышь;

Иртыш;

сонный Худой на припае;

сипаи

расстрелянные некрасиво и грустно;

дуста

след на спине таракана

мерцающий

ушная раковина так

витиевата

горит душа творя бардак

грядёт расплата

подходит время как часы

к началу боя

бом-бом!

летают две осы:

Зи-Зи и Зоя

они из самых злачных мест

из тьмы и вони

неси ты сам себя как крест —

сказали кони

бывает так бывает сяк

бывает эдак

сидел тут Брик а после Брак

седой как предок

Осман сиреневый стоит

и тихо плачет

и кто за этим всем стоит

что это значит?

утро свежая погода

я живой ура ура

вот уже четыре года

очень весело с утра

а под вечер очень грустно

меланхолия уйди

я люблю тебя изустно

дикий дискурс впереди

как-то всё наоборотно

нехорошесть всюду зрю

умираю неохотно

через левую ноздрю…

и твоей не вижу фотки

очевидно потерял

или это злые тётки

подойдя с бутылкой водки

умыкнули идеал

я не помню

был я датый

ничего не понимал

серафим пришел крылатый

и внимательно внимал

но его я помню смутно

я куда-то улетел

в небесах ежеминутно

кто-то плакал или пел

вот и солнышко однако

вышло смотрит говорит

я опять живу инако

как не-бесная Собака

а во лбу

ЗВЕЗДА

горит!

я лежу раскинув руки

и смотрю туда-сюда

надо мной висят урюки

и иная ерунда

у меня в глазу соринка

аскорбинка в животе

кот Мартынов животинка

прозябает в нищете

уши прыгают от звука

плачет пёс на склоне дня

я люблю аккорды Глюка

Дунаевский ты фигня

ты прости меня конечно

ты к такому не привык

что ты плачешь безутешно

дык не плачь не надо дык

никого не оскорбляя

я живу как Бог пошлет

мои кудри убеляя

Смерть

по Времени

ползёт

какие времена наста…

какие времена настали

читаю Пушкина «с листа»

и зрю… себя на пьедестале

как будто я уже стою

на площади

бронзоволикий

как будто с НИМ

в одном строю:

такой же скромный…

и великий!

ты с ума сошла, душа,

что ты делаешь? —

деловито, не спеша,

мое тело ешь,

тело странное моё,

сердце страстное…

ну, душа, ты, блин, даёшь,

тварь прекрасная!

ты приехал в Бологое.

«ты не Гойя. ты – другое».

у тебя в Гунибе сакля.

у тебя под носом пакля.

ты небрит и неодет.

ты, наверное, Джавдет.

у тебя намедни кошка

съела всех своих котят.

а щенок по кличке Тошка

застрелился. И висят

на ушах твоих сосиски,

много прочей ерунды.

ты вообще какой-то склизкий.

зря приехал ты сюды.

в нашем тихом Бологом

будешь бит ты батогом,

распинаем на осине,

сечен розгами. паскуда!

уходи скорей отсюда,

лях, татарин, злой чечен,

не проймешь ты нас ничем!

всё равно тебя поймаем,

отметелим, запытаем.

убегай обратно, враг.

кто не с нами – тот дурак.

убирайся восвояси,

косоглазый кобаяси,

хитрый грек, тупой бульбаш!

ты неправильный, не наш…

уходи поскорей

не провоцируй на убийство

умных

честных

и самое главное

удивительно

добрых

людей

я сонливый и сугубый.

у меня есть голова.

только ты не отвечаешь

на мои любви слова.

– ничаво не отвечаю

потому что хорошо

кушать кашу из фенола, —

с фиолетовой лапшой…

я противный и притворный.

у меня есть уха два.

только ты не отвечаешь

ни «хрю-хрю», ни «ква-ква-ква».

– ничаво не отвечаю,

потому что очень в кайф

пить компот из эфедрина,

что сварила я вчерайф…

я ванильный и вонючий.

у меня есть рот и глаз.

только ты не отвечаешь

«ху из ху» и «вас ист дас».

– ничаво не отвечаю,

потому что невдомёк.

тихо тапками качаю,

улыбаюсь в потолок.

разговор зашёл за полночь,

за портьеру, за комод.

если ты мне не напомнишь,

я забуду про компот.

каша спряталась за тучу,

спит фенол незнамо где.

переняв походку сучью,

ты идёшь к своей звезде.

ты идёшь, не видя стула.

невидимкой – простыня.

я читал стихи катулла:

ý-ня, ý-ня, ý-ня-ня!..

ничего не отвечала

ты весь вечер потому,

что любовь тебя качала

от другого к одному…

а ко мне совсем ни разу.

неужели я урод?

– вынь скорей бревно из глазу,

оботри живее рот!

на губах твоих покуда

не обсохло молоко.

ты юнец, а я паскуда.

мне с тобою нелегко.

я читаю не катулла.

мой любимец – пастернак…

– ты и тут меня надула.

как я мог влюбиться, как?

собираю я манатки.

ухожу я в пустоту.

засверкали мои пятки

из эпохи этой – в ТУ!..

ах, мыны хырусытына! (грустно)

и меня тоска грызет. —

водки явно не хватает.

муравей в траве ползёт.

в небе облако летает.

взял бы ты меня замуж!

почему бы и не взять?

у тебя пора цветенья.

у меня пора хотенья.

будем мы в саду гулять.

попыталась вздохнуть —

не смогла: ни уснуть,

ни вздремнуть, ни вспорхнуть…

хочешь грудь поцеловать?

нет! не стану баловать!

нет! меня бросает в дрожь!

лучше грудь свою не трожь.

застегни сейчас же кофту

и назад её положь!

я одна. я бледна.

очумевшая от сна.

я безумная сосна.

и корона блещет в кроне.

и лицо как на иконе.

я свои склоняю ветви

к опечаленной воде

и пою о тихом ветре

и неведомой беде,

и молю о диком вепре,

только нет его нигде.

ничего не знаю, кроме

постулата одного…

хочешь буду без всего?

нет! не надо ничего!

если ты поднимешь юбку,

обнажится вдруг нога.

ты, душа моя, голубка,

мне и в юбке дорога.

если юбки будешь без ты,

закричу я: «ой-ёй-ёй!

я стою на крае бездны!

лучше ты иди домой».

и добавлю: «слушай, вот как:

нам с тобою не резон —

я воняю пивом-водкой.

ты же пахнешь, как газон!»

нет, не выдержать сравненья

мне с тобою…

лес в тоске.

ужас стынет в отдаленьи.

боль беснуется

в виске.

Антон Компотов

не живёт:

в деревне Сланцы

во граде Пскове

в столице пяти морей

в пещере холодной и дикой

во глубине сибирских руд

в пруду где плавают форели

в стране несбывшихся надежд

в далёком сумрачном краю

в пустыне зноем раскаленной

в охрипшем голосе кукушки

в томленьях грусти безнадежной

в тревоге шумной суеты

ходят люди по траве

ходят как поют

у Антона в голове

птицы гнезда вьют