Читать книгу Последняя исповедь Орфея - Артем Андреевич Белоусов - Страница 4

Поездка с Кедо всегда происходит по схожим сценариям – вот я выхожу из своей квартиры с заранее подожжённой сигаретой в зубах, подхожу к его машине, мы через приспущенное боковое стекло обмениваемся парой бытовых фраз и шуток, сказанных нами же из прошлого уже тысячи раз, затем мое тело оказывается в автомобиле, и мы едем к из пункта A. в пункт B.

В наших взаимоотношениях есть элемент "раскачки" – первый час мы будем молчаливы, а объектом обсуждений становятся вещи, мимо которых мы проносимся. Фразы обрывочны, будто вырванные из контекста. Но когда знаешь человека большую часть сознательной жизни, у вас появляется собственный язык, главное отличие которого от обыденного языка носителей состоит не в особенностях пунктуации или орфографии. Скорее его позвоночный столб отказывается от всего лишнего, оставляя саму суть, дающую развернуться тишине вдоволь. Меньше слов – больше понимания.

Автомобиль Кедо делает резкий поворот на перекрестке, что выбивает меня на пару секунд из потока образов, что рисует мне мое воображение. Для Кедо это несвойственно, он спокойный и размеренный водитель из всех, кого я знаю. Должно быть кто-то подрезал или очередная выбоина на дороге.

Я всегда придерживался теории, что машина для водителя – продолжение его начала, по стилю поездки можно сказать многое о характере человека за рулем. Думаю, если углубиться в эту тему максимально подробно, взяв одного автомобилиста за подопытного и наблюдать за его ездой, то в скором времени по мельчайшим штрихам можно будет определить, что у него было на завтрак, с кем он спал прошлой ночью, нет ли у него проблем с простатой и поджелудочной.

Если для человека за рулем машина – его продолжение, то для меня она выполняет функцию Харона, с одним лишь отличием – я все еще живой. С другой стороны, одно неверное движение – и вот мы уже вдвоем в действительности воочию возреем на Харона. Быть может он уже и сменил свою деревянную рухлядь на моторную лодку. Вездесущая глобализация ведь должна была добраться и до реки Стикс.

Что мне действительно нравится в стиле вождения Кедо – это возможность уйти в себя. Идеальный вариант для мечтателей и угнетенных окружающей действительностью. Неправильное место, неправильное время – так бы я мог описать свой настрой по отношению к реалиям мира, который я вынужден созерцать.

Медленный вояж дает волю воображению, и вот под нами уже не Ford Focus, а винтажный Chevrolet Corvette, за стеклами не современный Ч., состоящий из обветшалых панелек, наспех слепленного новостроя и безвкусных вывесок, которые будто плесень облепили большинство домов вокруг. Нет, теперь это город, вобравший в себя лучшее из старого и нового светов, укравший целые переулки из потерянного наследия прошлого и достижений еще не наступившего будущего. Куда не глянь – все выверено до миллиметра, каждая постройка, мусорное ведро, бездомный, – все на своих местах, будто Бог был в душе архитектором-эстетом и весь созданный им мир – это произведение высокой моды, моды высших созданий, которая ирреальна и недоступна ни одному живому существу на земле, как бы они не пытались протирать свои пустые глазницы. Недоступной даже мне на рациональном уровне восприятия, несмотря на то, что мой мозг все это и сотворил. Этот город нельзя адекватно оценить. Он противоречит всем законам физики, всего мироздания. А прекрасен он, во многом, лишь по одной причине – реальность не тронула его своей ярко очерченной высушенной рукой, которая еще до того, как обрести полноценную форму, гнила, издавала трупный смрад и кишела личинками мух.

В момент, когда мой шофер сбавил скорость до критической отметки, здания вокруг начали принимать былые очертания, а на месте монструозного сооружения, являвшего собой симбиоз Музея Соломона Гуггенхайма с детройтским Комерика Тауэр, фасад которого был облит Поллоком в неистовстве танца с громоздкой кистью, появилась типичная панельная пятнадцатиэтажка, стоящая на отшибе цивилизации, окруженная ветхими зданиями. Будто цыганка, которая стоит среди толпы, оголяя свои золотые зубы в натянутой улыбке пред обездоленными и брошенными; не осознающая, что через пару лет с ней произойдет тоже самое, и на ее месте появится новая, с еще большим количеством побрякушек и золота во рту, выскочка, гримасничающая куда эффектнее и помпезнее. И этот цикл будет бесконечен, покуда не рухнет каждый камень, заложенный представителем Homo sapiens.

Проехав проселочную дорогу, наша машина бесшумно затормозила перед одним из подъездов.

Вот и пункт B.