Читать книгу Аура - Артем Барановский - Страница 3

Глава I

Оглавление

Вышел из гостиной в коридор, прикрыл разломанные двери, насколько позволяли проржавевшие петли, проследовал к выходу. Выглянул в подъезд. На улице светило солнце и стихал очередной порыв ветра. Когда я спустился с лестницы к дверям подъезда, шум листвы затих окончательно. Двор (точнее то, во что он превратился с годами) по-прежнему был пуст. Заросли, начинающиеся через несколько метров от подъезда, были настолько густыми, что создавали сплошную тень там, где брали свое начало.

Я вышел из подъезда, бегло посмотрел в обе стороны, повернул налево и стал поспешно двигаться вдоль стены дома. Дошел до угла, завернул.

Передо мной была разрушенная лестница, ведущая вниз, в подвал. В конце лестница переходила в поросшую мхом площадку, настолько небольшую, что там едва ли могли встать двое людей. В подвал вела проржавевшая дверь, которая была верхней частью вдавлена вглубь проема. Нижняя часть выпирала наружу, открывая небольшой зазор в темное подвальное помещение.

Обошел лестницу, вновь прижался к углу дома. Дальше самое сложное. Впереди была дорога. Несмотря на то, что всюду, где не было асфальта, росли высокие деревья и разные кустарники, дорога представляла собой несколько метров открытого пространства. Меня могли увидеть как на самой дороге, так и из нашего дома, а еще из соседнего по этой улице, и с двух других, на той стороне дороги, куда предстояло перебежать. Одним словом, не лучшее место для перехода, но бродить по округе в поисках более удачного не было времени.

Я выбрал участок с наиболее редким кустарником, чтобы можно было пробраться сквозь него, не создавая лишнего шума. Я присел, забрался в прогалину между двумя кустами. Под ногами заскрипели сухие ветки и листья, а слева и справа зашуршала листва, когда я касался ее плечами, чтобы втиснуться между ветвями кустарника. Опустился на одно колено, подал туловище вперед. Выглянул на улицу. Слева ничего, справа тоже. Подался сильнее, чтобы угол обзора был максимально широким, и я мог видеть в обе стороны вдоль дороги.

Слева и справа тишина. Дорога с одной стороны уходила вдаль, переходя в центральную площадь где-то метров через двести. По другую сторону она дугой уходила вправо, теряясь из виду. Местами на асфальте проглядывала борозда из песка и грязи, оставленная широкими автомобильными колесами. Я начал внимательно вглядываться в пустые окна дома напротив. Смотрел в каждое окно, которое мог разглядеть из-за деревьев, в каждое из которого, как мне казалось, меня гипотетически могут увидеть. Ничего. Только чернота комнат на каждом из этажей, что открывались моему взору.

Так, теперь дом правее на той стороне. Кузнечики, казалось, стрекотали прямо у меня под ухом. Я дышал ртом, а воздух был настолько горячим, что казалось, будто я не могу надышаться. Капли пота щекотали виски. Я инстинктивно протер их ладонью. Футболка под легкой ветровкой в стиле «милитари», прилипала к потному телу. По спине, вдоль позвоночника тек горячий ручей. Противно настолько, что по телу начинают бегать мурашки. Париться в тридцатиградусную жару в ветровке, не имея возможности ее снять… Мерзко.

Дом справа напротив тоже казался пустым. Я еще раз посмотрел по обе стороны дороги. Сделал вдох, выдохнул. Со следующим резким вдохом я выскочил на дорогу и стремительно ее перебежал. Времени выбирать удачное место «приземления» не было, поэтому на другой стороне дороги я просто бросился в ближайшие кусты, чтобы скорее покинуть открытое пространство.

Ветки громко затрещали, когда я раздвигал их руками и протискивался сквозь заросли. Листья падали на плечи и за ворот куртки. Продравшись сквозь кустарник и оказавшись около дома напротив, я повернулся к нему спиной, прижался к стене и замер. Пристально посмотрел в обе стороны: наверх, на дом, возле которого сидел, на дом рядом, на окна напротив, откуда только что пришел, на дорогу сквозь кустарник. Тихо.

Я находился у края дома, под третьим окном от угла. Привстал. Начал неспешно двигаться к краю здания. Глянул за угол, во внутренний дворик. Тишина. Миновал подвальный спуск, аналогичный тому, что был по ту сторону дороги, зашел во внутреннюю придомовую территорию.

Она была значительно шире той, где мы с другом временно укрылись, и куда более открытой. Ржавый забор, представляющий собой металлическую рамку с сеткой, отгораживал территорию детского сада, вдоль дороги располагались темно-красные прогнившие коробки гаражей, многие из которых были с наполовину открытыми ставнями. Посреди дворика располагалась детская площадка с несколькими лестницами и сломанными качелями, а также порванными шинами, вкопанными в землю. Их было едва видно за зеленью опутавшего площадку плюща. Он был тут повсюду: обвивал деревья, забор, стелился по земле.

Дома находились на внушительном расстоянии под углом друг к другу, образуя своего рода коробку, а между ними примерно в середине двора располагались несколько корпусов двухэтажного детского сада. Мне было необходимо миновать этот двор, и сделать это надо было как можно быстрее. Зелень у придомовой территории была гуще, поэтому наилучшей идеей было двигаться по кругу, вдоль окон и подъездов, под прикрытием высокой растительности.

Я поспешно повернул налево, пригнулся еще сильнее и начал двигаться мимо окон первых этажей. Старался делать все максимально тихо, передвигаясь вдоль бетонного основания дома, чтобы минимизировать треск сухих веток под ногами. Проходя примерно по полдома, я останавливался под балконами, и оглядывал окружающий меня с трех сторон двор, заглядывал в глазницы домов, чтобы исключить наблюдение и возможное обнаружение.

Через несколько минут я был уже на другой стороне двора. Дальше мне нужно было двигаться вглубь микрорайона, поэтому больших улиц, которые мне приходилось бы перебегать, не было. Но внутренние пространства между домами стали просторнее, и строений внутри микрорайона было больше, что создавало дополнительную сложность: приходилось постоянно оглядывать все вокруг.

Двор, в который я вошел, был еще больше предыдущего, а между домами когда-то было разбито небольшое футбольное поле. Оно давно поросло травой, однако легко угадывалось по двум проржавевшим воротам на расстоянии тридцати метров друг от друга, а также по более светлому цвету покрытия, проглядывающего сквозь траву – это был песок.

Этот город уже больше никого не ждал: не ждал юных футболистов, пинающих потертый мяч, не ждал празднования дня города. Не ждал ничего. Теперь он был посвящен исключительно самому себе. И, наверное, он это заслужил: время только для себя. После всего, что здесь произошло.

Тень от тополей мозаикой из листьев падала на землю. Летний зной не стихал. Горячий воздух будто замер на одном месте. Двигаясь по тому же принципу, что и в предыдущем дворе, я миновал очередной пролет между домами. Проходя вдоль серых пятиэтажек с выбитыми окнами, я представлял, как на придомовой территории, на разбитых жителями садиках, росли розы. «Город роз», как его иногда называли. Представлял, как все эти цветы поливали пожилые люди, живущие с видом на…

Мой взгляд зацепился за освещаемый солнцем участок в десяти метрах от меня. Там, среди травы и мха, лежала смятая пластиковая бутылка объемом примерно литр. Крышка плотно закручена. Хорошо. Если она не прохудилась, нужно брать.

Я сошел с бетонного основания и двинулся к освещаемому солнцем участку. Поднял бутылку. Она была сплющена, будто на нее наехал автомобиль. Я отвернул крышку. По инерции, принюхался к бутылке. Запаха нет. Начал расправлять бутылку с согнутых краев. Аккуратно, чтобы она не треснула, но вместе с этим прикладывая достаточно силы, чтобы расправить ее. Бутылка захрустела у меня в руках, я перебрал пальцами, обхватив бутылку чуть ниже, повторил действие. С хрустом она стала расправляться. Каждый раз, когда бутылка издавала громкий (как мне казалось), звук, я пристально оглядывался. Через минуту у меня в руках была более-менее расправленная емкость.

Я повернул поясную сумку, раскрыл большой отдел и положил в него бутылку, расположив ее боком. Длины сумки хватило, чтобы бутылка вошла в нее, но в расправленном виде она туда уже не помещалась. Снова отвернул крышку, слегка сжал ее и, когда она стала тоньше, убрал бутылку в сумку и застегнул большой отдел.

Макушка сильно нагревалась от полуденного солнца. Убирая со лба потные волосы, я чувствовал, насколько они нагрелись. Последний месяц вообще выдался бедным на дожди. Если таковые и были, то за несколько минут проливались сплошной стеной, но свежести не приносили – наоборот, последующие несколько часов за таким тропическим ливнем следовала удушливая жара.

Однако такая погода для этих мест была с одной стороны плюсом, поскольку в такую жару на улицах меньше шансов встретить какого-нибудь одичавшего зверя. Если бы только не ветер, постоянно поднимавший с земли клубы придорожной пыли, которая по-прежнему могла представлять опасность, попади она в легкие или в глаза. Риск вдохнуть какую-нибудь дрянь хоть и был сведен к минимуму, но все же оставался до сих пор.

В такой ситуации отлично спасали спортивные очки и плотный платок на лицо – одним словом все то, чего на мне сейчас нет. Пройдя до конца дом, который стоял под прямым углом к тому месту, где я обнаружил бутылку, я перескочил прогалину между ним и следующим зданием. Где-то в начале двора зашелестели кроны тополей. Сильнее. Я обернулся.

Каждый следующий тополь в верхней части начинал крениться вслед за предыдущим, передавая порыв ветра по двору, словно эстафетную палочку. В какой-то момент я увидел, как с тени балкона дома напротив ветер выносит клубы пыли и каких-то ошметков – то ли побелки, то ли еще чего-то. Вместе с этим с балкона полетели листья, которые туда занесло таким же порывом ветра. Эту стену пыли было отчетливо видно, поскольку из тени балкона она устремилась вниз на подсвечиваемый солнцем двор. Ветер уже прыгал с дерева на дерево менее чем на полпути от того дома до меня. Теперь он двигался по всей толщине, от земли и, казалось, до крыш домов, пригибая траву к земле, а с крыши сбрасывая пыльную взвесь с мелким гравием.

Времени думать не было: я ускорился вдоль стены дома, к которому подошел и, сделав около семи больших шагов, добрался до лестницы ближайшего ко мне подъезда, распахнул приоткрытую дверь, заскочил внутрь, тут же закрыв ее за собой. В конце почувствовал, как ветер снаружи налег на дверь, еще сильнее прижав ее. Я слышал, как воздух пробивался на лестничную клетку сквозь щели в проеме, а также проникал в подъезд сквозь выбитые окна верхних этажей.

Примерно через пять секунд порыв стих. В подъезде пахло сыростью и грязью. Кривые проржавевшие почтовые ящики висели вдоль стены: какие-то повалились, какие-то держались разве что на честном слове. Большинство были вскрыты, но оставались и закрытые. Подождав еще буквально пару секунд, убедившись, что снаружи все стихло, я прижал подбородок к шее, тем самым подтянув ворот ветровки к лицу. Перехватил его руками, натянул до носа, насколько это возможно – ворот заканчивался в нижней части переносицы при максимально прижатом подбородке. Слегка выпрямил подбородок, уперев нос во внутреннюю сторону молнии, закрепив ворот на лице и дополнительно придерживая его рукой.

Открыл дверь, выскочил на улицу и тут же повернул налево, продолжив движение. Впереди был ряд окон, затем второй подъезд, еще ряд окон и конец дома. До двухэтажного здания, похожего на детский сад, как бы замыкающего двор в подобие квадратной коробки, оставалось где-то пятнадцать метров. Как раз этот зазор и вел в другой двор, куда мне надо было попасть.

Я продолжал двигаться прямо вдоль стены дома по бетонному основанию, чтобы как можно меньше приходилось продираться сквозь густую зелень, что заполонила буквально все вокруг. Здесь уже было значительно темнее, свет проникал сквозь ветви высоких деревьев лишь тонкими пучками. Все вокруг, и я в том числе, были покрыты этими солнечными «пятнами», которые едва пробивались сквозь густую зелень листвы. Я двигался поспешно, предполагая очередной сильный порыв ветра. Пот щипал глаза, я тщетно пытался моргать чаще в надежде, что слезная жидкость хоть немного облегчит это неприятное ощущение.

Дойдя до края дома, увидел заросшую косую тропинку, которая шла по диагонали между двумя девятиэтажными зданиями, которые стояли на значительном расстоянии друг от друга. Деревья надежно скрывали ее по обе стороны. Пригнувшись, я поспешно стал двигаться по ней. Сбоку между соседствующими девятиэтажками она обрывалась. Я огляделся вокруг. Тишина.

Едва заметная дорожка уходила назад к двухэтажке и налево, где также раздваивалась. За высокой растительностью на этом участке угадывались только очертания стен домов. Из окон виднелись только те, которые были ниже общей массы крон, но и те разглядеть было весьма затруднительно.

«Неужели я вышел не туда?»

Резервуары с дождевой водой должны были находиться в этом микрорайоне.

«Да точно, я не мог потеряться, я же видел карту!»

Мысли роились в голове, и я почувствовал приближающийся приступ страха, который возникает, когда ты заплутал в совершенно незнакомом месте. Я прокрутил в голове весь свой маршрут до этого места.

«По прямой от садика, по прямой от садика…»

Оглянулся. Сквозь зелень угадывалось двухэтажное здание детского сада.

«Все верно: по прямой от садика…»

Я повернул налево, двинулся по направлению к зданию. По мере приближения мне открывалось все больше окон. Под ногами хрустели сухие ветки и листья, которые местами встречались на тропинке.

«Напротив этого угловой, значит…» – я глянул направо. Между зарослями едва угадывалось одноэтажное здание. «Оно!» – мелькнуло в голове.

Для уверенности я сделал еще несколько шагов вперед, и мои слова нашли подтверждение в тропинке, которая чуть заметно уходила направо. Прямо она вела в новый двор, образованный перпендикулярно стоящей девятиэтажкой с одной стороны и угловым домом такой же этажности с другой.

Я свернул там, где тропинка брала вправо. Приближался к строению, которое теперь становилось все более различимым среди зеленой гущи. Уже угадывался фасад здания, покрытый серыми квадратными керамическими плиточками. Периодически среди них встречались более темные, почти черные плитки.

Деревья поредели, обступив здание со всех сторон. От стены до ближайшего дерева было не менее пяти метров, залитых бетоном, поэтому вокруг него ничего не росло. Только немного травы пробивалось между трещинами в асфальте. Открытые створки проржавевших ворот обнажали темный проем внутри одноэтажки. По мере приближения стало видно, что внутри достаточно большое пространство, выложенное серо-желтыми плитами.

Зайдя внутрь, я остановился. Передо мной была железная платформа с перилами, которые по высоте были примерно по пояс. Пол, который представлял собой перфорированные железные листы, был весь изъеден ржавчиной, но в отличие от тех же перил, которые еще создавали некоторое ощущение прочности, он был весь в дырах, а отломленные фрагменты металла пластами кренились книзу. По левую руку платформа переходила в лестницу, которая спускалась вниз. Справа, вдоль стены, она переходила в металлический мостик, настолько узкий, что на нем невозможно было разойтись и двум людям. Венчался мостик таким же лестничным спуском, что и по левую руку от меня. Надежность всей металлической конструкции вызывала большие вопросы. Ровно под металлическими листами, на которые мне предстояло встать, чтобы зайти внутрь, от одной стены до другой, чуть левее от меня, тянулась широкая труба.

Сначала она простиралась на одном уровне, а ближе к стене напротив круто уходила вниз. Кругом подо мной была темная вода. Обе лестницы уходили в глубину. Я завел правую руку за спину, нащупал горлышко бутылки, которая лежала в кейсе. Скинул петлю, которая фиксировала бутылку. Левой рукой перевернул сумку. В большом отделе лежала еще одна, литровая. Она была смята. Я снял с нее крышку и в несколько движений с усилием расправил ее в руках. Крышку убрал в карман.

«Лишь бы не прохудилась»…

Я сделал шаг в здание, предварительно аккуратно ощупав место. Услышал, как заскрипели металлические листы пола, словно прогибаясь под ногами. Я сразу принял левее, чтобы не провалиться. Мне нужна была лестница вниз, к воде.

Шаг за шагом, я аккуратно вставал на каждую следующую ступень, спускаясь все ниже. Оказавшись на последнем уступе перед водой, сел на корточки.

«Брать воду надо с глубины, чтобы исключить попадание пыли, которая скапливается у поверхности».

Я засучил рукав ветровки по локоть, снял перчатку. Взял в руку литровую бутылку и склонился к воде.

«Надо набирать глубже»…

Опустил руку еще ниже. Она почти по локоть скрылась в темной воде. Бутылка в руках забурлила, стала медленно наполняться. На поверхность с характерным бульканьем поднимались пузыри.

Брлык-брлык-брлык-брлык…

Я чувствовал, как те места, которые мне не удалось расправить, расширялись под воздействием воды, заполняющей пластмассовую емкость. Как только пузыри прекратились, я медленно начал вытаскивать руку. Вода заструилась со дна бутылки в темную пустоту. Струя прервалась и теперь в воду падали только отдельные капли. Сначала часто, затем все реже.

«Целая, отлично», – эта мысль определенно вселяла надежду. Я повернулся к свету, который исходил из дверей и вытянул руку с бутылкой перед собой, посмотрел воду на просвет.

«Достаточно прозрачная. Все же лучше, чем ничего», – завернул крышку, поставил на ступени рядом. Наполнив полулитровую бутылку, я вернул ее в держатель на поясе. В большом отделе сумки оставалась еще одна, такая же, которую я тоже наполнил.

«Два литра – это уже немало. Но больше тары нет, и неизвестно, когда мы еще найдем воду по пути». Полулитровая заполненная бутылка поместилась в большой отдел. Поднял со ступеней литровую емкость, которую нашел на улице.

Аккуратно поднялся по лестнице, в два шага миновал ржавую платформу и вышел наружу. Зажмурился – солнце после темного помещения резало глаза. Картинка перед глазами поплыла и на момент погрузила меня в темноту. Через долю секунды темнота рассеялась и передо мной вновь возникла улица, всюду поросшая деревьями и кустарником. Среди них слева едва проглядывалась уже знакомая тропинка, по которой я стал возвращаться. На обратном пути огибать двор вдоль домов я не стал, а пошел напрямик, по тропинке через детский сад.

Кругом было достаточно тихо. Тревога за друга бередила мои мысли, заставляя ускорять шаг. Пройдя несколько шагов вдоль сада, я остановился. Сейчас меня видно с верхних этажей как минимум трех домов, а также из детского сада. Дойду до конца садика, и следующие метров двадцать пять мне придется передвигаться по еще более открытой местности. Там я могу быть обнаружен практически из любой точки двора. Такой риск я себе позволить не могу.

Вернувшись к тому месту, куда меня привела косая тропинка со двора, по ней же я свернул к углу дома и стал двигаться по тому же маршруту, каким пришел сюда, только в обратном направлении. Девятиэтажное некогда жилое здание отбрасывало в разные стороны двора пучки солнечного света – они отражались от обломков стекол в оконных рамах дома. Несмотря на то, что окна были пыльными и мутными, свет, который они отражали, был очень ярким. Он слепил, когда я проходил один из таких участков под окнами соседнего дома.

Температура на улице подходила, думаю, к тридцати градусам. Футболка, пропитавшаяся потом, прилипла к спине. Жара была настолько удушливой, что губы у меня пересохли.

«Воду надо экономить, пока не придумаем, как быть дальше», – вертелось у меня в голове.

Пот со лба тек по лицу. Капля коснулась верхней губы. Я инстинктивно облизнулся. Сухие губы покрыла тугая влажная пленка, которая тут же начала высыхать, а у меня во рту возник слегка соленый привкус. Деревья здесь росли в произвольном порядке – несколько молоденьких берез со стволами не толще рукоятки молотка росли прямо на козырьках подъездов. А тополя, некоторые из которых с трудом мог бы обхватить руками взрослый мужчина, местами достигали верхних этажей домов, а какие-то и вовсе были выше.

Природа навсегда забрала себе это место. В один из дней, буквально в одночасье. Теперь человек здесь только гость. И так будет всегда. Стены некоторых домов опутывал плющ, который ветвился вверх, исчезая в окнах третьего и четвертого этажей. Незавидная участь, которую городу надо принять – остаться один на один с природой и год от года стираться под ее натиском.

Но, надо сказать, природа не была жестока. Жесток был случай, который привел к обстоятельствам, что лишили дома десятки тысяч человек. В этом отношении природа даже гуманна: она пытается возродиться после той раны, которую ей нанесли люди со своим техническим прогрессом.

Эти мысли выстраивались у меня в голове, в то время, как я проходил, пригнувшись, мимо окон первого этажа. Разбитое стекло хрустело под ботинками вместе с мелкими камнями, которые попадали под подошву. Я то и дело озирался вперед-назад, и наверх, и на окна соседних зданий, стараясь быть максимально осторожным.

Мох заполнил каждую трещину в фундаменте, рос повсюду, а местами прямо из земли, которая лежала поверх асфальта. Он покрывал даже пласт прогнившего куска поролона, которых валялся между ветками кустов – видимо, когда-то это был матрас.

Я дошел до конца дома, того, который слепил меня отраженным светом несколько минут назад, проскочил проем между ним и рядом стоящим зданием, и продолжил движение вдоль последнего. Четверть века – вполне достаточно, чтобы новый хозяин почувствовал себя здесь вольготно и располагался там, где ему вздумается.

Буквально утром, по пути сюда, я увидел кустарник, который рос прямо посреди прихожей в деревянном доме, из щели между половицами. Он раскинулся на большую часть комнаты. А в городе мы видели клен, который рос из крыльца магазина: он вздымал бетонные плиты, а его уродливый кривой ствол, врастающий в асфальт, напоминал бесформенную трубку – он был изогнут в обе стороны, прежде чем расходился на множество корней, большая часть которых была на виду.

Внезапно в голове будто что-то выстрелило. Я почувствовал резкую пульсирующую боль, отдающуюся в затылочной части. На момент я остановился, правым плечом прижавшись к стене. Бутылку с водой машинально поставил на землю. Поднял согнутую в локте руку и прижался к ней головой, ладонью опершись о стену. Закрыл глаза.

В темноте возникали оранжево-желтые круги: они кольцами начинались где-то за пределами досягаемости и медленно сходились к центру, становясь все уже, а следом за ними выплывали новые и также сужались к центру, заменяя исчезающие.

Подобный эффект я наблюдал в детстве, когда я ложился в кровать и закрывал глаза, пытаясь уснуть. Боль притупилась, а пульсации, вызывающие дискомфорт, стали едва различимыми. Через полминуты эти ощущения исчезли окончательно. Я открыл глаза.

Может, это легкое сотрясение, вызванное утренним падением, а может, я просто получил солнечный удар или все вместе. Я по-прежнему довольно ясно соображал, но мысли в голове двигались как-то медленнее, словно переплывали озеро, наполненное клеем ПВА, чтобы добраться от одного берега до другого.

Во дворе начал подниматься ветер. Как и в прошлый раз, он начинался с верхушек деревьев, а затем, спускаясь вниз с верхних ярусов зданий, охватывал весь двор. Я прошел уже две трети дома, до угла девятиэтажки и выхода со двора мне оставалось пройти какие-то пятнадцать метров. Я схватил бутылку, что стояла передо мной, и метнулся вдоль здания наперегонки с ветром. Добегая до угла, резко свернул за дом, надеясь укрыться от пыли.

– Трогай! – послышалась громкая команда.

Голос прозвучал, как гром, где-то на дороге, за кустами. Судя по ясности, с которой я его услышал, до источника было не более двадцати метров. Я резко остановился, с хрустом проскользив подошвой по мелким камням. От неожиданного торможения литровая бутылка, заполненная водой, выскочила из моей левой руки. Передо мной были ступени, ведущие в подвал пятиэтажки, и я, оступившись, полетел со ступеней вниз. Бутылка с глухим ударом и бульканьем упала где-то рядом. Я успел выставить вперед руки, прикрыв ими голову. Прозвучало несколько коротких скользящих стуков – это я носками ботинок и коленями цеплял ступени. Последовал тупой удар, который вибрацией отозвался в голове…

Аура

Подняться наверх