Читать книгу По ту сторону клетки - Артем Белов - Страница 6

Вооружившись знаниями, я покинул интернет-кафе утром, когда солнце вовсю заливало улицы милосердным светом. Бросил задремавшему хозяину пару купюр. Утром люди слишком сильно спешат на работу или по другим делам – на меня никто не обращал внимания, только недовольно ворчали, когда я случайно толкал плечом очередного прохожего. И даже при этом не поднимали головы – как будто глаза привязали к ботинкам. Я на ходу жевал вторую порцию еды, которую утащил из «Либерти Лабс» – апельсин уже успел подсохнуть, а хлеб и вовсе зачерствел. Но приходилось довольствоваться тем, что есть – хоть моему желудку и не пришлось такое по нраву. Запил глотком воды из купленной бутылки. Я все еще дергался от резких гудков машин, но уже порядком привык к городскому шуму, который перерастал в монотонный низкий гул. И даже смрадный воздух не казался таким уж противным – ко всему можно привыкнуть. Кроме клетки.

Я спешил к университету – мне нужно во что бы то ни стало поговорить с профессором Алексеевым! Раз ко мне подослали человека с пистолетом, значит, могут и к нему – как раз из-за того, что я сбежал. Все это странным образом складывалось в единую картину – его конференция, мой побег… как кусочки пазла. Он мог дать мне ответы – важные и нужные – а от них зависело решительно все.

Я так глубоко задумался, что не заметил, как сильно толкнул еще одного прохожего. Он сильно спешил и уставился в телефон – видимо, тоже не замечал, куда идет. Сотовый упал на землю, и по экрану побежали трещины.

– Ох, извините меня… – я поднял мужчину с земли и отряхнул его куртку.

– Ничего, ничего… – раздосадованно ответил он, подобрав телефон. – Сам виноват. Проклятье, не с того начался день…

В такой ранний час у университета толпилось довольно много людей – кажется, конференция произвела немалый фурор. Я встал чуть поодаль, в тени большого дерева. Кучка студентов посматривала в мою сторону и смеялась о чем-то, но я не обращал на них никакого внимания; пристально оглядывая улицы, я ждал, не появится ли где-то профессор Алексеев. Мимо спешили и ученые, и их ученики, пресса, телевидение… Вечно усталый оператор с большой камерой и прихорашивающаяся журналистка у потрепанного фургончика. Толпа все росла, а люди прибывали – становилось тесновато… Слишком уж много глаз, ушей и ртов; нужно быть осторожнее, заметить меня будет очень просто. А еще проще – попасть в объективы камер! Это явно не пойдет мне на пользу. Профессор и остальные его коллеги-ученые, которые собирались принимать участие в мероприятии, все никак не появлялись, и я начал в уме рассчитывать возможные точки входа в остановленное время. Всего одна: у фургона местного телеканала.

И тут, когда я уже было решил, что зря пришел так рано… вот он! Идет по улице с дымящимся стаканчиком кофе. Это он, не может быть сомнений, только в официальном костюме вместо белого халата. Я быстро осмотрелся – все вели себя так же, как и за пару минут до этого. Никто еще не заметил прибытия звезды конференции. Нужно перехватить его раньше остальных! Я медленно, будто просто прогуливаясь, двинулся к тротуару. Вышел на ту же сторону улицы, по которой вышагивал Алексеев; он заметил меня, и, казалось, почти узнал: приподнял бровь и слегка замедлил шаг.

– Николай Александрович! – сзади раздался противный крик журналистки.

Вот черт! Оператор оттолкнул меня в сторону, и профессора окружила разноцветная толпа с микрофонами, диктофонами, камерами и блокнотами. Они щебетали, как весенние птицы, наперебой задавая вопросы, один глупее другого. Подобравшись и даже как-то раздувшись от такого внимания, Николай Александрович принялся напыщенно о чем-то рассуждать на камеру. Вот ведь неудача! Ладно, придется пойти сложным путем… Пока десятки пар глаз впились в профессора, я как будто бы невзначай подошел к охранникам у дверей.

– Доброго утра! – я чуть приподнял шляпу.

Как и предполагалось, двум пожилым мужчинам оказалось скучно здесь торчать, и они были не прочь поболтать с кем-нибудь, чтобы скоротать время.

– И вам того же! – со вздохом ответил мне один из них. – Пришли на конференцию? Тоже из ученых кругов, а, приятель?

– Да, так и есть. Все ведь будет на третьем этаже, да? – наугад ответил я.

– Нет, на пятом. Аудитория пятьсот семьдесят четыре. У вас на пропуске должно быть написано!

Пропуске? А вот об этом я даже не подумал…

– Да… конечно, – замявшись, ответил я. – Так и было, пока… пока я не подевал его куда-то. Так жаль! Ждал эту конференцию целую неделю, а тут такое…

Охранник сдвинул брови.

– Нет пропуска, да?.. Кстати, о конференции объявили всего три дня назад.

Прокол. В следующий раз надо думать, что говорю. Я виновато улыбнулся:

– В самом деле? Вот это да…

Медленно я пошел прочь, чувствуя спиной внимательные взгляды. Толпа понесла профессора к дверям, и люди с шумом начали топтаться у входа; медленно вереница гостей потянулась внутрь, как длинная и толстая змея, предъявляя пропуска. Что ж, значит, выход только один. Я двинулся к фургончику, который сейчас пустовал; на ходу завел часы – через несколько минут прозвенит будильник и отправит меня в другое измерение. Остается надеяться, что внутри университета есть подходящие точки выхода, иначе придется возвращаться и снова считать, искать и продумывать. Я прижался спиной к фургону и, выглянув из-за него, посмотрел на университет. Охранник что-то шептал крупному мужчине в бронежилете и показывал в мою сторону. Тот кивнул и, поправив дубинку, уверенно двинулся прямо на меня. «Не успеет», – усмехнулся я про себя.

Тяжелые шаги раздались всего в нескольких метрах от укрытия, как вдруг часы пронзительно запищали. Это момент, мгновение, когда время перестает быть тем, чем мы привыкли его знать – словно вляпавшись в смолу, весь мир замедлился и остановился, застыв, как в огромном куске янтаря. Очертания предметов подернулись дымкой и задрожали. Я направился к воротам университета – громила, почти с меня ростом, стоял совсем рядом, а рука его лежала на наручниках за поясом.

– Как-нибудь в другой раз, – я помахал ему рукой.

Как через мармеладных мишек, я прошел сквозь толпу и направился к аудитории, которую мне любезно назвали охранники. Ступеньки под ногами колыхались, а ботинки проваливались в них на несколько сантиметров – но я все-таки смог вскарабкаться на нужный этаж. Только – вот беда! – ни одной точки выхода. Я быстро подсчитал возможные координаты и спустился этажом ниже. Нестабильная область обнаружилась в закутке с кучей щеток и швабр – идеально подойдет! Забившись в узкую каморку, я заставил часы вновь завизжать. Мир завертелся, звуки наполнили воздух, а бледные и мутные контуры предметов налились жизнью. К сожалению, вернулись не только цвета и звуки – в нос ударил запах хлорки и мокрых грязных тряпок. Я охнул и зажал нос. Надо же было оказаться выходу в реальный мир именно здесь! Шум поднимался снизу и волной катился мимо моего убежища – прямиком на пятый этаж. Я хихикал, гадая, что же подумал тот охранник в бронежилете, когда не обнаружил меня за фургоном.

Гости и участники конференции, как сардины в консервную банку, набивались в аудиторию – я слышал над собой постоянный перестук ботинок. Нужно влиться в этот людской поток, пока он не иссяк! Сделать это оказалось проще простого – я открыл дверь на лестничную клетку и позволил толпе подхватить меня, никто даже не заметил такого внезапного появления. Вскоре мне удалось найти свободное место в одном из отдаленных углов, за стопкой книг. Студенты шумели и переговаривались громче всех; старые, седые преподаватели с умным и гордым видом обсуждали какие-то научные темы – уверен, они были невероятно довольны собой. Невежественные глупцы! Им еще учиться и учиться… У кафедры, там, где уже складывал бумаги и документы профессор Алексеев, стояла целая гроздь микрофонов самых разных форм: почти все телеканалы и радиостанции хотели услышать «сенсацию» из уст знаменитого ученого. Я украдкой осматривал людей вокруг, выискивая тех, кто мог оказаться шпионом «Либерти Лабс». Либо мои способности сыщика никуда не годились, либо ни один шпион еще не явился – посетители выглядели вполне обычными людьми.

Голоса утихли только спустя полчаса, когда конференция официально началась. Слушать выступления оказалось неимоверно скучно; участники говорили непостижимую чушь, показывали совершенно бессмысленные графики, и им за это еще и аплодировали. Пропуская мимо ушей их нудное бормотание, я рассчитывал точки входа. Только одна – у самого дальнего окна… плохо. Но все-таки лучше, чем среди швабр и вонючих тряпок.

– А теперь выступит уважаемый член профессорского совета, преподаватель и лауреат множества международных премий, Алексеев Николай Александрович!

Сонные журналисты зашевелились и, стряхнув с себя дремоту конференции, толкаясь, стали придвигаться к трибунам. Под рукоплескания поднялся и сам профессор; все эмоции старика читались на морщинистом лице – смесь волнения и злобы, которую он затаил на «Либерти Лабс». Кажется, старик готовился сказать что-то по-настоящему важное. К нему хищно потянулись десятки журналистских лиц, только что слюна не капала из приоткрытых ртов – все присутствующие приготовились слушать его и ловить каждое слово. Пахло сенсацией… Наверное, на него и не посмотрели бы, если бы дело не касалось такой крупной корпорации. А теперь жадные до громких заголовков подхалимы выстроились перед ним, как змеи, готовые ужалить.

– Друзья, спасибо, что пришли. Сегодня, – профессор говорил, перелистывая какие-то бумаги, – я пригласил вас всех сюда, чтобы сделать заявление. Как вы знаете, я на протяжении достаточно долгого времени работал на всемирно известную корпорацию «Либерти Лабс». Когда меня нанимали, я был уверен, что помогу миру своими исследованиями и, при такой невероятной поддержке и финансировании, смогу дать ход некоторым изобретениям, призванным сделать жизнь всех нас лучше. К сожалению, – Алексеев поправил очки, – я ошибался, что случается довольно редко.

Я весь напрягся и внимательно осматривал каждого из гостей – но не замечал ничего подозрительного… пока что. Выдержав паузу, профессор продолжил:

– Наш контракт разорван по моему собственному желанию и, несмотря на все угрозы в мой адрес, я не собираюсь молчать. Как часто бывает в наше время, под благородными масками скрываются падальщики и жнецы, плесень, растущая на трупах людей и невинных животных.

Журналисты оживленно зашептались.

– В стенах нашего филиала компании на моих глазах происходили страшные вещи, которые не привидятся даже в кошмарных снах! Правящая верхушка «Либерти Лабс», опьяненная вседозволенностью, зашла так далеко в своем пренебрежении ко всем и вся, что их опыты можно описать только словами «живодерство» и «вивисекция». Позвольте мне привести пример…

Вот он. Так и знал – не обойдется без «Либерти Лабс»! Один из гостей начал медленно придвигаться к трибуне, а я впился в него взглядом: сзади, у ремня брюк, его черная рубашка странно топорщилась… и мне кажется, я знал, что под ней. Нащупав в кармане пальто собственный маленький пистолет, я аккуратно, едва дыша, сошел со своего места и побрел вдоль дальней стены аудитории. Профессор продолжал говорить, описывая вещи, от которых на щеках журналистов загорался румянец – их ручки бегали по блокнотам как спринтеры на соревнованиях. Завтра газеты и телевидение разорвутся от оглушительных новостей. Издевательства над подопытными, похищения и запрещенные препараты, опасные и отвратительные эксперименты – вот только малая часть того, что происходило в застенках корпорации.

Монолог профессора настолько поглотил всех присутствующих, что они не заметили ни меня, ни мужчину в черном, который, я не сомневался, работал на тех, кого Алексеев поносил в своей разгромной речи. Убийца доберется быстрее меня, я слишком далеко! Догадка оказалась верной – в руке незнакомца сверкнул гладкий корпус пистолета. У меня остался только один выход – раз не смогу опередить шпиона, нужно как-то помешать ему прямо отсюда. Стрелять в него я не собирался, не хотел ни убивать, ни тем более рисковать попасть в невинных слушателей. Решение пришло мгновенно.

Подняв над головой пистолет, я выстрелил в потолок. Секунда недоумения – и люди закричали все разом, сверху посыпались осколки одного из плафонов люстры, началась паника, свалка и давка. Киллера сбили с ног; он, с перекошенным от злобы лицом, осматривался, пытаясь понять, кто стрелял. Я устремился к трибунам, расталкивая верещащих студентов. Охрана ворвалась в зал, и на меня указали десятки пальцев:

– Это он стрелял! У него пистолет!

– Стоять! Руки за голову! – охранники выхватили оружие и поспешили ко мне, но поток людей оказался слишком плотным.

Он увлек за собой профессора, а я прорывался следом, на ходу пытаясь завести будильник. Наконец, спустя минуту, мне удалось схватить Алексеева за запястье.

– Отпусти, урод! – старый ученый вырывался и бил свободной рукой мне по голове, пытаясь освободиться. – Вам меня не запугать!

Я молча тащил его к окну – туда, где сходились спасительные графики. Всего лишь несколько секунд… Пуля прожужжала около уха и выбила стекло. Я обернулся; охранники осмелились открыть огонь, но слишком поздно – громкий писк часов заставил реальность задрожать. Профессор ошеломленно вертел головой, наблюдая, как замирают пули, как замедляется бег напуганных людей, как осколки стекла зависают в воздухе подобно причудливым каплям дождя. Я крепко держал старика, поэтому он смог перенестись вместе со мной. Контуры людей, стен и мебели расплылись и зашевелились.

– Что это… что за чертовщина? – выдохнул ученый.

– А вы говорили, что я все выдумал. Сказал же – теория времени, которую я разработал, верна. Просто вы ее не понимаете.

Только теперь он вгляделся в мое лицо. Я улыбнулся и приподнял шляпу.

– Грегор?! Но как ты… почему…

– Это долгая история, а нам еще нужно найти место выхода в реальное пространство. Вот этого человека, – я указал пальцем на лежащего мужчину, – послали сюда убить вас. Хорошо, что у меня получилось создать такой переполох.

– Невероятно! Это… просто какая-то магия! Ты должен рассказать мне свою теорию, как только мы отсюда уйдем!

– Ага, теперь-то вам интересно! – довольно улыбнулся я.

– С помощью нее ты и сумел сбежать?

– Именно. И от вас мне нужны кое-какие ответы.