Читать книгу Жизнь между схватками - Артемий Гвазава - Страница 9

Ночами я работала в паре с Ольгой, то есть мы прыгали из фуры в фуру с девяти до пяти. А с утра и по вечерам я доставляла Хохлу приятные ощущения и поднимала настроение. Старалась, пыхтела, улыбалась, но не показывала, как мне было больно и противно, плохо и тяжело, а главное, обидно, что меня изо дня в день насилуют, причем на добровольных началах, то есть я сама позволяла над собой так издеваться.

Я уже не принадлежала себе, я была секс-рабыней Игоря-хохла, а Ольга обслуживала Шанина, Саня же был просто самый главный, наш босс.

У Сани была любимая жена и дети, и он не очень любил с нами развлекаться. Вообще, меня очень удивило, когда я однажды узнала, что у них у всех были официальные невесты, обалденно красивые порядочные девушки. А у Шанина вообще была сестренка Юля, моя одногодка, он ее очень любил и заботился о ней, а на заработанные нами деньги дарил ей подарки и нам же этим хвастался в порыве откровения.

Итак, нас держали уже очень крепко. Мы приносили хороший доход: за неделю – месячную зарплату, короче, перевыполняли план, как стахановки. Я в ночь получала одну месячную зарплату тети Лены (она работала заведующей в садике), а мои сутенеры получали ее годовую зарплату.

Финские дальнобойщики, например, платили нам сто марок за час, стало быть, мы за ночь получали тысячу. А наши благодетели все забирали, а нам оставляли только сто марок в рублях. Так как менять валюту мы не умели, соотношения не знали, паспортов у нас не было, то и думали, что получаем половину. Да по большому счету нам было наплевать, главное, что нам хватало на жвачки и конфеты.

По-фински я тогда понимала совсем чуть-чуть, получался смешанный финско-английский, если можно так сказать.

То есть, подъезжает финская фура, высовывается водила, и я ему:

– Хелоу, хау а ю?

– Хелоу, айм файн, энд ю?

– Файн, мей би секс?

– Мей би! Хау мач?

И тут я ловко переходила на финский:

– Сата марка!

После обычно недолгих переговоров я прыгала в кабину, быстренько делала свою работу и перескакивала в другую машину. Вообще финны относились к нам мягко, вежливо приглашали вовнутрь, расспрашивали, угощали кофе, с улыбкой общались с нами и так же аккуратно и спокойно делали все свои дела. Многие, видя, что я еще малолетка, и не имея особого желания связываться с несовершеннолетней, просто весь час тратили на беседу, угощали сладостями, платили сто марок и отпускали.

На трассе, конечно, были и русские фуры со всем своим национальным колоритом. После финских разница чувствовалась огромная. Начиная с самой машины (как правило, это был «Камаз»), в которой было нечем дышать от дыма, солярки и пота этих немытых бугаев. Скрипучие маленькие кресла, теснота, повсюду грязь, пыль, засаленность. Но самое ужасное – это отношение водителей. Русские дальнобои очень грубые, жестокие, иногда даже злые без причины.

Так я часто нарывалась на особо агрессивных, которые издевались, как могли.

Помню, как-то стояла русская фура на обочине трассы. Наши ребята меня подвезли, я быстро договорилась с водилой о цене, залезла в кабину и собралась уже отработать свой час, как вдруг увидела на задней водительской кровати второго водилу. Первый схватил меня за волосы, подтащил к себе и, дыша своим гадким перегаром, прошипел:

– Вякнешь чего, задушу! Сейчас будешь отрабатывать с обоими по полной!

Я попыталась что-то возразить, но он сдавил меня и стал шарить у себя в ширинке. Я процедила:

– Без резины не буду…

– Чо? Соси давай!

Тут он, грубо схватив меня за подбородок, затолкал мне в рот свой член и, пыхтя как паровоз, стал доставлять себе удовольствие.

Через некоторое время подключился второй, с которым они на пару позабавились со мной всласть.

Как назло, наши ребята не слышали ничего странного, ведь их машина стояла позади фуры.

Странно, что эти гады, не встретив никакого сопротивления с моей стороны, проявили такую агрессию. Разойдясь в своем черном порыве, они даже ударили меня по голове бутылкой и несколько раз кулаками по лицу.

В голове проносились страшные мысли: «Только бы не убили или покалечили… Только бы ребята поскорее подошли…»

Вскоре время вышло, и мой спаситель, Казак, постучал в окно и спросил:

– Эй, там! Как дела?

– Нормально все! – ответил один из моих насильников.

– Будем еще на час продлевать! – подхватил второй.

– Хорошо, девочку нашу покажите! Ленок, как ты там?

Я не могла ответить: грязная лапа водилы зажимала мне рот. В то мгновение я поняла, что если не подам голос, то могу не остаться в живых.

Я что-то простонала, насторожив Казака, который, услышав это, застыл на секунду. В этот момент я укусила ненавистную руку, и она слегка ослабела. Почувствовав облегчение, я что есть мочи заорала истошным воплем. Казак мгновенно распахнул дверь и, увидев мое окровавленное лицо, выдернул этого зверя за шкирку на дорогу. Вместе с подоспевшим Шаниным они стали со всей дури пинать его ногами, приговаривая:

– Ты чо, сучара, совсем оборзел?! Давно в рыло не получал, что ли?!

Второй водила вытолкал меня из «Камаза» и, влезая на свою кровать, фыркнул:

– Я сплю, и все время спал!

Превратив его напарника в кровавое месиво, мои спасители вынули у него кошелек и забрали все, что там было.

Напоследок, схватив его за глотку, они внятно объяснили незадачливому дальнобою:

– Сука, еще раз в Торжке появитесь – пришьем нах…р! Залезай в свою колымагу и п…й! Еще раз здесь увижу, б…ь, башку оторву, а фуру нах…й спалю!

Амбалы тут же уехали, а ребята принялись меня успокаивать:

– Ну чо, Ленок, получи компенсацию!

Казак протянул мне восемь тысяч рублей.

– Три себе забираю, надо новые кроссовки купить…

Действительно, его обувь полностью окрасилась в кроваво-красный цвет.

Намекнув на то, что работать я больше не в состоянии, я попросила ребят отвезти меня домой.

Эти гады попортили мне товарный вид аж на две недели. Нос мой распух, надулись синяки, на лбу появился шрам от бутылки.

В общем, я получила заслуженный отпуск, чтобы спокойно зализать раны.

Жизнь на трассе, конечно, частенько подбрасывала нам подобные сюрпризы.

Вскоре, когда мы с Ольгой всем этим наелись всласть, мы стали уже копить денежку, складывать в чулок по-взрослому. Пахали так, что даже днем не было времени потратить деньги. В общем, у меня одной накопилась за месяц тысяча долларов. А это была полугодовая зарплата начальника на предприятии нашего города. Приблизительно половину денег мы отдавали нашим боссам.

С этой стороны, было все круто, конечно. Деньги всегда в кошельке – нужная сумма, хорошая косметика, алкоголь, сигареты с ментолом и никакого контроля! Прямо мечта подростка! В этом возрасте многие мои сверстницы еще играли в игры: в прятки, казаки-разбойники, а вечерами с родителями в «монополию». Моими же игрушками стали резина, тюбик со смазкой, сами живые клиенты, и, как в той самой модной игре «монополия», пачки денежных купюр, но уже настоящих.

Но в один из вечеров перед началом рабочего дня я наткнулась на одном столбе на свою фотографию, под которой было написано: «Разыскивается девочка».

Я офигела! Оказывается, нас искали по всему городу. И я поняла – всем жопа будет. Надо было срочно ехать обратно домой к бабуле.

Теперь предстояло всю ситуацию объяснить ребятам, чтоб они не нервничали. Не знаю, как у меня это тогда получилось, но я даже уговорила Хохла сходить со мной домой и сказать родне, что мы живем как муж и жена, только еще на расписались, но собираемся. Так мы и поехали ко мне на Больничную, 3, в гости к бабушке, знакомить ее с моим «женихом».

Встретили нас, конечно, настороженно, а бабуля вообще разревелась. Она очень испугалась моего исчезновения: сначала дочь пропала, а за ней и внучка. Но вскоре все успокоились.

Хохол вел себя достойно, как приличный муж, все время меня обнимал, внимательно ухаживал за бабулей. Мы привезли с собой шампанского, красиво разлили его по фужерам и весело отпраздновали «помолвку».

Спектакль удался на славу. Игорь был белым и пушистым котиком, а я его киской. В итоге, бабуля успокоилась за меня и пообещала забрать заявление из ментовки. Но неожиданно ко мне подошел дядя Паша и пригласил покурить во дворе. Он закурил и печально взглянул на меня. Его глаза едва заметно заблестели от слез:

– Иди, Лена, куда хочешь, – сказал он, – но знай, что мы тут все не дураки. Давно уже слухи по городу разошлись, чем ты там занимаешься на трассе. Но это твой выбор, твоя жизнь, и тебе за все отвечать придется самой, раз ты такая взрослая. Только знай, что я тебя не осуждаю, – как-то значительно произнес он, словно и на его совести лежала какая-то ноша, словно и он глубоко осознавал свою греховность. – А бабуле знать правду не нужно, – продолжал дядька, – лучше пощадим старушку, будем все вместе молчать. Пускай она думает, что у тебя все хорошо. А ты молодец, что сама проявилась, а то я уже думал тебя идти вылавливать у этих сутенеров.

Я стояла, курила и молчала. Ну что тут скажешь? Паша докурил, и мы вернулись в дом. А бабуля тем временем совсем подружилась с Хохлом. Потом она отпустила нас с Богом. Мы распрощались и пустились в обратный путь.

– Да, Лена, – сказал Хохол, держась за руль своего «мерса», – классная бабка у тебя, да и ты девчонка классная, жалко тебя отпускать.

Я тогда не придала значения его словам, хоть и не поняла, куда это он меня отпускать собирается.

Шло время, я по-прежнему работала, не снижая ударных темпов, с той лишь разницей, что по выходным навещала бабулю.

И тут меня стал настораживать один клиент. Его звали Ваня. Он приехал с Украины, симпатичный такой был, все говорил, что мы с ним поженимся и заведем кучу детей.

Он был хорошим другом Хохла, и я спросила однажды у Игоря, почему Ваня постоянно мне в женихи набивается. На что он так же прямо и просто мне ответил:

– Леночка, рыбка моя золотая, мы продали тебя в жены нашему Ване. А что? Хватит тебе этим всем заниматься. Ты девочка хорошая, и он парень положительный. Получишь скоро вольную: паспорт мы тебе отдадим, будешь Ваньке хорошей женой.

Я офигела… Промолчала в ответ и удалилась на совет с Ольгой. Подруга выслушала меня и говорит:

– Ты чего, вещь какая, что ли? Какого хрена они тебя продают, еще не купив? Они нас тогда подобрали, а не купили на рынке.

Я в шоке пару дней просидела взаперти. А потом поинтересовалась:

– А во сколько же вы меня оценили?

– В три тысячи долларов. Деньги мы за тебя уже получили, поэтому не вздумай дергаться, – сказал мне Хохол.

– Я не хочу ехать ни на какую Украину. Можно, я лучше с вами останусь?

– Конечно, можно, оставайся. Мы тобой довольны. Ты у нас золотая, нам с тобой самим расставаться не хочется. Только деньги Ваньке верни, что он за тебя заплатил.

– А как же я такую сумму верну?

– Да просто пососешь годок бесплатно – и мы в расчете.

Но это была очень большая цена за собственную свободу! Ваня был собой хорош, умен, спортивного телосложения. Но… я его НЕ ЛЮБИЛА.

Я мечтала о другом муже – об иностранце, чтоб увез он меня подальше от всего этого кошмара, в страну, где все будет спокойно, мирно и безопасно. И тогда я решила срочно бежать.

Сначала я поехала домой к бабуле, а ей сказала, что Игорь мне изменил, мы поругались и разошлись.

– Бабуля, если только Игорь приедет за мной и станет уговаривать меня вернуться, скажи, что меня здесь не было и ты меня не видела. Пойми меня правильно: не могу его простить.

И я спокойно отправилась в свою спальню.

Проснувшись утром у себя дома, встав с кровати и сладко потянувшись, в хорошем настроении, что наконец-то я дома, подойдя к окну, я увидела машину Игоря и то, как моя бабка с ним разговаривает. И тут-то мне стало не по себе: пробежались мурашки по коже, встали волосы дыбом не только на голове, но и по всему телу. Я лихорадочно попятилась назад в панике в надежде, что сквозь шторы он меня не заметит. За долю секунды вся жизнь моя промелькнула перед глазами. Я вся задрожала от страха и подумала: «Может, мне залезть спрятаться в печку… а может, лучше в шкаф?».

Вдруг я услышала стук ворот и в страхе кинулась в другую комнату, на ходу соображая, что последний шанс остаться в живых – это выпрыгнуть в окно и бежать куда глаза глядят. Но бабка моя оказалась не промах. Только я распахнула рамы, как услышала из прихожей бабулин громкий клич: «Васька!».

Никаких Васек у нас дома, конечно, не было, и я поняла, что бабуля захотела помочь мне найти выход из этой ситуации. Я выдохнула воздух и медленно сползла с подоконника вниз. К тому времени бабушка как раз зашла в комнату:

– Игорь-то не уезжает, сидит в машине, клянется, что любит тебя и будет дожидаться, так как идти-то тебе все равно некуда. А я ему и говорю: «Ты что, сынок, не веришь мне, что ли? Не приходила она еще!», а он, нервный какой-то, курит каждые три минуты и говорит: «Верю, бабка, верю, но буду ждать любовь свою».

Стоял он действительно долго: в течение двух суток, его дружбаны приезжали его заменять. Был постоянный караул. И тогда бабуля моя, умничка, придумала вот что. Подошла она к измученному бессонницей Игорю и говорит ему:

– Что ж ты ее без цветов встречать-то собрался? Поди хоть гвоздички какие купи!

Бабуля поначалу попыталась его даже в Тверь за розами послать, но он испугался, что меня упустит, однако до местного рынка съездить со скрипом согласился.

– Да ты и мне тюльпанчиков прикупи. А я за такого зятя ее, сучку, караулить буду строго, а как поймаю – дома запру, будь уверен! До твоего прихода ни за что не выпущу..

Ему, по всей видимости, показалась убедительной эта речь моей бабули: складно она у меня звонила. И его «Мерседес», на который я же ему и заработала, с визгом тронулся, отъехал от дома и с большой скоростью направился на рынок за цветами.

Эх, разве Игорек мог догадаться, что ему все это и вправду именно показалось! Но не всему же нужно верить… Часто даже то, что слишком убедительно, в жизни не всегда оказывается правдой.

За доли секунды я схватила первую попавшуюся сумку, нервно запихнула в нее свои шмотки, и, застегивая молнию, увидела, что из сумки торчит дядькин башмак. И я тогда сказала себе: «Лена, делай все без суеты, тогда все получится».

Наконец, я расцеловала на прощание бабулю:

– Не жди меня, дорогая моя бабуля, я сама появлюсь!

Одной рукой она мне махала, а другой утирала слезы.

– Не пропадай хоть надолго, береги себя!

И когда я бежала по дороге, сворачивая резко в темный переулок, опасаясь пересечься со знакомым «Мерседесом», внутри я не сомневалась, что могу за себя постоять. А грудь сжималась от жалости к бабке… Бежала я дворами, и в одном из дворов с лавки меня окликнули:

– Бабкина! – прозвучал знакомый девичий голос. – Куда несешься?

Наверное, со стороны я выглядела, как бешеная антилопа, удирающая от охотника, тем самым я и привлекла внимание Ксюхи. Это была моя одноклассница.

– О, привет! Просто несусь себе, не знаю куда, – запыхавшись, ответила я. – А ты чего здесь делаешь?

– Просто сижу, курю, – улыбнулась она.

– Я слышала, ты куда-то уехала.

– Да, я теперь в Питере живу, – похвасталась мне Ксюха.

– Ого! А чем там занимаешься? Замуж что ли вышла?

А она сидит такая вся расфуфыренная, хитро и горделиво улыбается и помалкивает.

– Да ты изменилась, я смотрю, – заметила я, и тут она не выдержала и безо всякого стеснения рассказала:

– Да я в борделе тусуюсь с проститутками и сама работаю, конечно, тоже. С иностранными клиентами имею дело.

А я ей свою историю вкратце рассказала и стала просить ее о помощи:

– Ксюша, миленькая, помоги! Мне деваться совсем некуда – меня же убьют! Пожалуйста! – простонала я умирающим голосом, и слезы покатились у меня из глаз от жалости к себе самой.

Она предложила пойти домой к ее маме переночевать, и я, не раздумывая, безусловно, согласилась.

И этой ночью я, сладко засыпая, чувствовала себя в безопасности.