Читать книгу Поцелуй Тени - Артур Александров - Страница 3

– Денек и правда выдался прескверный, – после недолгого молчания, во время которого девушка не сводила с него своих спокойных глаз, уже без прежней грусти ответил ей Денис.

– Тогда, если ты уже закончил с деревом, может прогуляемся? – как всегда беззаботно проговорила она, раскрывая голубой зонтик-тросточку, превратившийся в целый шатер над их головами.

Только сейчас Денис заметил, что дождевые капли снова просочились из беззвездного неба. Но без пронизывающего ветра и ночных заморозков идти под надежной крышей было совсем не холодно. А чтобы просторный голубой навес не цеплялся за хваткие черные ветви, друзья осторожно вышли с осенней слякоти тропинок на асфальтовую дорожку одной из главных парковых аллей. Сейчас уже некому было нарушить их уединения, и несколько долгих минут тихий стук ее каблуков был единственным звуком, аккомпанирующим дождю.

– Знаешь, я так давно не гуляла под зонтом. Кажется, я даже не знала, что он у меня есть, до сегодняшнего дня, – непринужденно проговорила девушка, еще больше запутывая Дениса.

– Но… все-таки почему ты здесь? – он задал вопрос робко, боясь нарушить атмосферу тихой радости их встречи, но разум не оставлял попыток получить рациональную оценку произошедшего.

Рукой, державшей зонтик, девушка шутливо толкнула спутника в плечо:

– Нет, – заупрямились её тонкие губы, – Ты первый.

Ее беспечная нежность струилась по непокрытым густым волосам, отражалась в глянцевых острых ноготках и растворяла ржавые цепи бытия, сковавшие мальчишескую душу. И вот, освобожденный от оков, он жадно прильнул к единственному окну в серой тюрьме своих будней, за которым был иной, позабытый с глубокого детства, мир.

И молодой человек заговорил. Сначала неуклюже, коверкая слова и путая фразы, но, постепенно, ободренный внимательной слушательницей, он сумел построить связный рассказ о своих злоключениях и беспросветных думах.

О том, как давят стены родительской квартиры, где отец и мачеха ждут не дождутся отправить повзрослевшего «детину» свивать собственное гнездо. Как друзья и подруги постепенно отдалялись от него по социальной лестнице, и на участие в их дорогих вечеринках просто не хватало денег (даже пришлось отказаться под выдуманными предлогами от приглашения на две свадебы). Те же, кому не улыбнулась удача, становились грубее, ограниченнее, и делились на замученных долгами и детьми семейных «столпов», и гулящих до маргинального состояния холостяков и холостячек, прикрывавших свой пьяный угар свободолюбивыми цитатами в социальных сетях. И страшнее всего то, что все это – естественный ход вещей, горевать из-за которого может лишь ненормальный глупец. Такой как он сам.

В обрамлении тусклых фонарей коридор-аллея вел своих единственных прохожих сквозь сырой полумрак октября. Денис, увлекшись, нарушал все существующие правила прогулки с девушкой, установленные обществом для серьезных молодых людей. Он не отобрал у хрупкой спутницы ее массивный зонт, не поинтересовался о ее самочувствии в дождливую погоду и эгоистично распространялся о собственных проблемах. Но девушка шла рядом с ним легким шагом, совсем не тяготясь ни своей ношей, ни нехваткой заботы. Только следила, чтобы край голубого навеса надежно закрывал ее друга от влаги, пока он выворачивал наизнанку перед ней свои прожитые годы.

Обиженно и сердито Денис поведал про драчливого и наглого «отсидевшего» соседа, которого побаивался и отец, когда тот отпускал скабрезные шутки в адрес мачехи. Надоевшую работу, заставлявшую чувствовать себя безнадежным, пропащим неудачником. И конечно про вредную ревизоршу из контролирующего органа, унизительно обошедшуюся с ним на публике, и еще не закончившую своей экзекуции.

Речь Дениса уже не была прерывиста и бессвязна – она полилась ручьем, вымывающим на свет из множества щелей застоявшуюся грязь и полежалый мусор. Не химические отходы, зараженная кровь или что-то еще действительно опасное и страшное. А просто хлам и сор, вроде бы обычные продукты жизнедеятельности любого дома. Вот только кроме них в том доме почти ничего не осталось. И ручей все бежал и бежал – но так и не становился чище.

Его подруга слушала и молчала, не перебивая ни словом, ни жестом своего спутника. Внимание ее было участливым, сочувствующим, но не снисходительным. И не вынужденно-терпеливым, а понимающим (что казалось уже совсем невероятным). Ободренный столь редким для него поведением, Денис вздохнул, словно перед глубоким нырянием, и рассказал о себе и Даше.

Ему захотелось, чтобы его загадочная знакомая поняла: он всего лишь пытался сделать свою жизнь не такой бессмысленной и тусклой, и, в погоне за чем-то ярким и значимым, вместо ароматного дурманящего вина пустил в свои вены героин разрушительной страсти. Что же теперь у него осталось? Отчаянное желание обладать девушкой, которая лишь по ей самой ведомым причинам снизошла до сомнительного партнера. Покупать ее любовь услугами, заботой, помощью и остатками денежных средств, только притворяясь таким, каким для нее нужно быть на самом деле. И не иметь сил даже на самую слабую попытку сбежать от нелепых отношений. Да и куда бежать? Вокруг – пустота и серость, и от каждого нового жизненного шага ноги только больше увязают в слякоти и жиже.

Но чем больше Денис говорил, тем больше ему казались собственные беды какими-то жалкими и скучными, незаслуживающими внимания этой ночи и ушей утонченной спутницы. Вот она уже идет, задумавшись и опустив голову, а может и вовсе не знает, как вежливо прервать надоевшего болтуна. Так чувствует себя пациент, пришедший к ученому врачу с зудящими последствиями отсутствия элементарной гигиены. Он испугался: вдруг сейчас девушка, утомленная его несносными жалобами, недовольно поморщится или шумно вздохнет с облегчением от окончания монолога. Конечно даст пару ничего не значащих советов. И, сладко зевнув, засобирается домой, притворно уверяя надоевшего друга, что ей просто хочется спать и с ним было очень интересно. Денис вообще очень хорошо чувствовал притворство. Слишком хорошо. От этой его способности было больше расстройства чем пользы, и он на самом деле хотел бы быть более толстокожим, но, как говорила его мачеха, «уж что выросло, то выросло».

Только сегодня юноша волновался зря. Когда девушка подняла голову, ее лицо было все так же приветливо и внимательно, как и в день их первой встречи. Нагромождение его выстраданных рассуждений совсем не утомило молчаливую спутницу, но и не вызвало пренебрежительной жалости. Еще ярче засеребрились ее необычные, волшебные глаза, теперь наполненные красивой грустью. Она словно стала частью осени вокруг него, и впитала все переживания и мысли вместе с полутемной прохладой городского парка.

– Ты не должен поддаваться отчаянию, – голос ее прозвучал нотами уходящего октября, лаская слух негромкою музыкой слов, – Ты совсем не такой, как тебе говорят они. Зачем же пытаться быть кем-то другим?

– Потому что я не хочу быть никем, – глухо ответил Денис, не глядя на свою собеседницу.

Наконец-то он сказал правду, без отговорок и попыток отшутиться. И, конечно же, сразу пожалел – прозвучало уж очень слезоточиво и жалко.

– Но ведь ты уже есть! Ты – это ты. Ты не можешь быть никем! – Ее слова прозвучали с искренним недоумением, тонкие брови сдвинулись в очаровательном возмущении.

– Я… ничего не значу. Словно меня и нет вовсе. Просто холст, испорченный детскими каракулями вместо серьезного творения. И, похоже, у меня есть шансы остаться таким навсегда.

Дождь больше не моросил. Его капли-слезы остались только на темном асфальте, редких лавочках и крышах беседок. Девушка в мгновение ока сложила свой переносной шатер, и теперь задиристо размахивала получившейся тросточкой в запале своих восклицаний.

– Наглые подлецы! Кто дал им право ломать чужие души! Лепить из них послушные манекены с инструкцией и ценником! – праведный гнев в ее звонком голосе звучал до того непривычно, что молодой человек не удержался от широкой улыбки

Но девушка не обиделась, а обрадовалась этому:

– Не слушай их, прошу тебя…, – затихла и шепотом добавила она, с надеждой заглядывая в глаза Денису.

Он не замечал, как рядом с ней становилась прямее сутулая осанка, и увереннее и тверже шаги. Таинственная знакомая, безымянный друг, оказалась ему ближе, чем сварливый отец или давно бросившая семью из-за заграничного ухажера мать. И слова, что Денис услышал от нее, были повторением его собственных мыслей – только очень-очень давно. Когда он еще не сдался перед голосами Общества, Ответственности и Долга. Но они были так настойчивы, так убедительны и важны. Вот только забыли сказать, что ему может никогда не хватить сил на обещанные регалии – а пути назад, к самому себе, однажды просто не будет.

А еще в его жизни была Даша.

В книгах так часто воспевают драму и трагикомедию любви к фарфоровым принцессам или томным загадочным барышням. Первые из них инфантильны, а вторые инфернальны. Но переживания Дениса не имели ничего общего с красивым слогом напыщенных историй об амурных похождениях интригующих героев.

В ту же секунду, как он снова вспомнил о своей девушке, Денис почувствовал, что подруга прочитала его мысли. Он принял это без удивления или испуга – просто осознал свершившийся факт. Молодой человек был совсем не против, ведь его мысли уже давно никого не интересовали. Но девушка ничего не произнесла, а просто некоторое время шла рядом с ним, вглядываясь куда-то в глубину парка.

– Что-то… померещилось, – наконец сказала она, медленно обводя взглядом пахнущую прелой листвой темноту за деревьями.

Но тут же снова ожила, и перехватив зонтик другой рукой, освободившейся показала на небо:

– Посмотри же. Видишь?!

– Вижу, – со вздохом ответил Денис, – Тучи закрыли все небо, и, похоже, надолго.

– Да! Но за ними звезды! Бессчетные созвездия, чей свет лишь на время сокрыт от нас этой пеленой. И так было всегда. И есть люди, которые подобны звездам. Их свет холоден и далек, он не дает жизни растениям, и не согревает земли. И его так легко затмить облаками или туманом. А когда восходит солнце, мы перестаем их видеть совсем. Но разве это что-то значит для них? Разве можно сказать, что солнце превозмогло величие галактик и созвездий?

Ее возвышенные слова больше не казались забавными. На какие-то мгновения облик его спутницы преобразился незримо для глаз. Теперь она казалась одухотворенной, неземной, подобной оракулам древности. Но лишь на краткие минуты. И вот уже перед ним снова добрая подруга, такая естественная и близкая, как никто другой.

– Есть люди, подобные солнцу. А есть те, кто ровня лишь звездам, – спокойно продолжала она, пока их аллея делала единственный на своем протяжении поворот, – И свет их не всем доступен для понимания.

Сейчас наступило время Дениса молчать и внимать собеседнице, и он не отводил взгляда от бледных, но изящно изогнутых губ, так, что даже дважды споткнулся на неровностях разбитой дороги. А девушка все вещала проникновенным голосом, пока они следовали длинным путём сквозь ночь, пролившуюся в дорожные лужи.

– Не все ученые снискали мировую славу. Подумай о тех, кто умер в безвестности сотни лет назад, осмеянный современниками и родными за видение мира таким, каким он стал сейчас. Вспомни о художниках и музыкантах, которые не успели прославиться до собственной смерти, о писателях, чьи книги так и не были изданы, а может и написаны – и сгинули, не коснувшись бумаги. О всех тех, кто не вознесся в этом мире, хотя и заслуживал этого. За что же ты хочешь оскорбить их имена? – строго спросила девушка

– Я не…, – запротестовал Денис, но подруга впервые перебила его

– Думая о своей любви, не забывай: солнце ярче звезд, лишь пока ты ближе к нему. Своим неверием в человека вне общества, ты покидаешь созвездия своих мечтаний. А упавшей звездой называют лишь безжизненный кусок камня.

И он принял ее слова. Как иссохшая земля жадно поглощает первые капли влаги, и как освобожденный из темницы узник впитывает солнечные лучи – он насытился ее речью, полной тайного и явного смысла. И понял, что больше не будет изгоем чужого мнения и жертвой собственного нытья. Он должен снова стать самим собой.

– А как же ты? – Денис набрался смелости задать вопрос, надеясь хоть немного заглянуть за плотно занавешенные шторы в судьбе своей подруги (после собственных излияний, это казалось если не оправданным, то хотя бы объяснимым), – В твоей жизни были те, кто пытался влиять на тебя?

– Ах да, я ведь совсем не жалею твоего любопытства, – поддела Дениса повеселевшая девушка.

Любое ее настроение было таким заразительным и естественным, словно она была единственной реальностью в мире его болезненных снов. И вот безымянная спутница молодого человека приоткрыла-таки завесу своего будуара:

– Представь себе, – по-прежнему на веселой и немного манерной ноте сказала она, – я тоже когда-то бродила одна между деревьев, полная тоски и страданий.

Денис без труда угадал сквозь самоиронию, что воспоминания еще бередят ее память. У таких девушек могла быть лишь одна причина для любви к одиночеству. Какой же мужчина пренебрег этой бесценной душой? Какой была ее жизнь за пределами этого парка?

И действительно ли он хотел это знать?

– Но ты избавилась от боли. Я вижу это, – мягко и утвердительно сказал Денис, смотря ей прямо в глаза.

– Мы… оказались в разных мирах…, – девушке вдруг стало трудно говорить, и молодой человек хотел прервать подругу, не желая причинять ей боль.

Но она жестом остановила его намерение и продолжила:

– С того дня прошли многие годы, и они были не легкими для меня. Но однажды все изменилось.

В отличии от Дениса, грусть не делала ее сумрачной или унылой, а по-своему красила тонкие черты лица какой-то таинственной дымкой. И в печали последних фраз не было сожалений и неизбывной тоски – а только едва ощутимая горечь, теперь забытая и ненужная. Но когда молодой человек спросил подругу, как она смогла исцелиться от собственных душевных ран, девушка секунду смотрела на него с удивлением, а потом начала смеяться.

Дорога наконец вывела друзей из бесконечной аллеи к небольшому пляжу у озера. Вода в нем вовсе не была чистой, а большая часть берегов заросла бурьяном. И неуклюжими следами присутствия человека торчали из земли спортивные снаряды с облупившейся краской и пара старых футбольных ворот. Но ночь одарила уединившихся спутников иной красотой – раздвинув облачные завесы, она коснулась лунным серебром водной глади. Легкая рябь охотно подхватила бледные лучи, и простерла их трепещущей дорожкой, приветствуя круглоликую волшебницу на темных небесах.

Денис не чувствовал ни усталости, ни сонливости, и нисколько этому не удивлялся. Он не думал, сколько часов прошло с их неожиданной встречи – осенние ночи длятся долго, и словно останавливают время. А когда грузное облако, влекомое разгулявшимся ветром, заслонило лунный диск, наконец отчетливо стало видно далекие звезды. И спутники остановились на давно не знавшем ухода пляже, стоя плечом к плечу и смотря в чернеющий космос сквозь прореху в облачном одеяле.

На просторах Всемирной сети немало трогательных фото на фоне ночной природы. Бездушные имитации, отрепетированные позы, отредактированные умелыми руками картинки. Их плоская красота надежно скрывает, как модели репетируют одухотворенные взоры, а их сопровождающие недовольно переминаются с ноги на ногу, стараясь не попадать в кадр, или нетерпеливо ворочаются в ожидании в коробках своих авто. Да и многие фотографы давно прогнали немодных муз, мешавших шелестом своих крыльев услышать голос золотого тельца. Ориентирование на спрос все чаще побеждало бескорыстное желание творить не «ради», а «вопреки». И большинству из них показалось бы просто нелепым вот так стоять вдвоем в тишине, запрокинув головы и любуясь гирляндами созвездий.

– Я думаю, таких как ты больше нет, – спокойно сказал Денис, когда шея начала затекать, и он опустил взгляд с небесных тайн на тайны земные.

Его слова не были комплиментом или обрывком восхищенного дифирамба. Он сказал то, что думал, как само-собой разумеющийся факт. С раннего детства он ни с кем больше не улыбался так часто, и не ощущал подобной легкости и безопасности от… самого себя.

– Вообще-то, у меня есть старшие сестры, – приоткрыла еще одну страницу своей книги его подруга, – Правда, у них довольно скверный характер, – немного подумав, добавила она.

– Тогда вы точно не похожи, – уверенно произнес молодой человек, даже не представляя кого-то сродни его спутнице, но злого, сердитого или алчного.

– Мне кажется, – медленно и почти нараспев сказала девушка, – что они совсем не любят людей. И с самого начала хотели, чтобы я тоже стала такой же – холодной и гордой. Но… я не смогла.

– Тогда мир потерял бы последнего нормального человека, – убеждённо произнес Денис.

Они продолжили неспешно идти вдоль берега озера, пока сомкнувшиеся деревья не прогнали спутников на пешеходную парковую дорожку. Отсюда был хорошо виден широкий мост федеральной трассы вдалеке, всегда оживленный спешащими автомобилями. Друзья, не сговариваясь, отвернулись от проблеска цивилизации, и свернули на боковую тропу, изгибающуюся дугой, и ведущую другой частью парка в обратном направлении. И снова сомкнулись вокруг них высокие стволы, а над головами зашелестели, роняя листву, ветвистые кроны. Фонари здесь были очень старыми, изогнутыми в причудливом стиле. Но их стало меньше, и все меньше дороги освещали их мутно-желтые взгляды прорехами в вымоченном дождем платье осенней Ночи.

Друзья говорили обо всем. О красоте закатов и рассветов, о других континентах и странах, о временах года, событиях истории и человеческих судьбах. Смеялись, когда один из них оступался на неровной дороге и напевали вполголоса обоим знакомые песни. А, тем временем, в парке начал сгущаться туман, все больше уменьшая видимость вокруг. Но им достаточно было видеть друг друга, а блеклая картинка пейзажа только придавала этой прогулке завораживающую таинственную атмосферу.

И, вдохновленный мистической аурой и тишиной, Денис заговорил о древних сказаниях многих народов, в которых мир был совсем иным. С раннего детства он полюбил долгое чтение, с головой погружаясь в реальность и вымысел, простиравшиеся на страницах романов и энциклопедий. Электронные носители были ему в тягость – держали слишком близко к скучной реальности. А вот настоящие книги и сами были каким-то другим миром. Они позволяли границам воображения расширяться далеко за пределы не только тесного двора, привычного кабинета и родного города, но даже самой вселенной.

Друзья почти никогда не спорили, и удивительно сходились во мнениях, как и не снилось многим кровным родственникам или семейным парам. Но на словах молодого человека, выражавших сожаление безвозвратно ушедшими временами (порождавшими легенды, а не сверхудобные стиральные машины и смывающиеся втулки рулонов для уборной), девушка смолкла и покачала головой. Оборвавшаяся нить разговора впервые повисла в ожидании между друзьями, и Денис несколько долгих минут ждал, чтобы узнать, к каким далям устремились мысли его спутницы. И вот она наконец собралась с решимостью, и ответила ему немного наигранным заговорщицким тоном, хотя лицо ее стало почему-то намного печальнее:

– Знаешь, у меня есть один друг… – она как-то странно, неуверенно, произнесла это слово, но продолжила уже смелее, – Он говорит, что этот мир словно болен. Что все пороки подобны ядовитой заразе, семена которой посеяны многие тысячи лет назад, в очень древние времена. И с тех пор они росли и крепли с каждым годом и каждым веком. Впитывая в себя соки наших душ, опустошая их и превращая народы в толпу, а одиночек – в изгоев. Но когда-то наш мир был настоящим, полным чувств, а не похоти, гнева, а не злобы, и милости, а не снисхождения. Все было иным. И правили в том мире властители древности, которых почитали как хранителей света. Света души. Но однажды, в страшной войне, они утратили то, что должны были сберегать.

– Такие сказания есть во многих легендариумах, – мягко проговорил Денис, стараясь не задеть ставшую очень серьезной подругу.

Девушка прижала тонкий палец к губам, и продолжила:

– Я… никогда не видела его. Но я верю этим словам. Род древних повелителей оберегал людей от страшного зла, и они погибли, отдав свои жизни, чтобы мир не сгинул во тьме. Но с их уходом люди утратили и чистоту света. Осталось лишь… это…

– И теперь среди людей больше нет ни чистого зла, ни истинного добра…, – задумчиво произнес молодой человек, – В этом что-то есть. Но кто же твой загадочный знакомый? Для меня такая таинственная – ты сама, но я, хотя бы, могу тебя увидеть, – улыбнулся он

Девушка тоже улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Как всегда, в конце их встреч, она нежно и цепко взяла его под руку, и Денис вздрогнул, позабыв про ее слова. Его глаза словно только что раскрылись – и он увидел, что они вышли к автомобильной стоянке, а долгая ночь покидала город с началом нового дня.

Спохватившись, он стал выспрашивать, как подвезти ее до дома или до собственной машины. Но подруга только смеялась и качала головой. Тогда Денис вздохнул и посмотрев на город, грустно сказал:

– Жаль, что все сказки непременно заканчиваются.

– Но мир таков, каким мы сами его делаем, – подмигнула девушка, и неожиданно, быстрым движением, коснулась холодными губами его щеки, прошептав:

– Не потеряй самого себя…

И они расстались. Молодого человека уже заждалась его реальность, но теперь он был готов к ней. А, может, просто старательно убеждал себя в этом.

Пока старенькое «рено» урчало двигателем, прогреваясь после холодной ночи, Дениса охватило странное ощущение пустоты. Девушка растворилась где-то за ровным строем тополей, а небо вновь затянули плотные тучи. Утро начиналось косым неприятным дождем.

Но было удивительно чувствовать, что долгая прогулка в сыром полумраке не отозвалась ни саднящей болью в простуженном горле, ни малоэстетичным насморком, заставляющим чуть ли не галлонами заливать лечебные капли в покрасневший нос. Зрение было ясным и четким, а разум – свежим. Только очень не хотелось уезжать.

Наконец, вздохнув, Денис не спеша начал выезжать с парковки, плавно возвращаясь к своей повседневной жизни. Он ненадолго опустил мутные передние стекла, чтобы выветрить на ходу стойких запах табака, которым пропах потертый салон, и заодно улучшить видимость обзора. Потому и сумел рассмотреть в зеркале заднего вида на удаляющейся окраине парка ярко-синее пятно в форме зонта. Раскидистый навес морского цвета неуверенно покачнулся – девушка будто хотела последовать за ним, но с удивлением изучала каждый свой шаг за пределы парка. Однако такое пристальное внимание к деталям в отражении забрызганного дорожной грязью зеркала едва не закончилось для Дениса катастрофой.

Отвлекшийся водитель «рено», выезжая с прилегающей территории, не заметил движущийся по главной дороге на большой скорости автомобиль. И массивный внедорожник «нарядного» фиолетового цвета с отчаянным визгом тормозов едва смог остановиться в двух метрах от нарушителя. Звук не доносился из закрытой машины, но Денис отчетливо разобрал по губам нелицеприятные эпитеты в свой адрес со стороны водителя и пассажира внедорожника. И выжал до упора педаль газа.

Часто и тяжело забилось сердце. Намного быстрее, чем положено для молодого парня, которому вменялось быть храбрее и спокойнее в конфликтных ситуациях. Но оказаться обруганным, а, может, и избитым на глазах своей подруги (или, что еще ужаснее, видеть, как она заступается за него, бессильная против двух здоровых мужиков) было чудовищной перспективой. К ужасу Дениса, его опасения немедленно подтвердились: невоздержанный водитель внедорожника, ведомый негативными эмоциями, приступил к преследованию.

Чахлому мотору «рено» было не тягаться с мощным двигателем фиолетовой громады. Какие-то секунды яркий свет ксеноновых ламп нещадно бил в зеркала, и вот темная массивная туша уже обогнала машину Дениса, резко подрезая справа, и разворачиваясь боком прямо на перекрестке. Это и дало еще один шанс молодому человеку: он рванул руль в противоположную сторону и вывернул, почти не снижая скорости, на другую дорогу. Однако закоулки этой части города он знал довольно плохо, в агрессивной езде натренирован уличными гонками не был, и уже спустя полминуты был опять настигнут неутомимой погоней. Снова перекресток, и снова поворот – на этот раз предугаданный преследователем. Внедорожник шел по траектории уже неизбежно приводящей к поимке жертвы. Для достижения поставленной цели, ему оставался только один поворот руля.

Подвела ли водителя реакция, или неумеренность в употреблении алкоголя, или и то и другое вместе – этого Денис не знал, и не хотел знать. Только краем глаза он успел заметить, что преследователь пропал из виду, как в ту же долю секунды звуковая волна донесла до него скрежет металла и тяжелый глухой удар. И пока разум молодого человека был всецело занят подавлением паники и контролем управления автомобилем, где-то в подсознании сложились простые выводы: зацепив несколько машин, внедорожник на полной скорости, вместо поворота, попал точно в угол стены пятиэтажного дома.

Крупная дрожь била Дениса, пока он петлял по улицам пробуждающегося города, все больше удаляясь от места крупной аварии. Все еще содрогаясь от пережитого, он начал восстанавливать дыхание только когда свернул в свой собственный двор и припарковался в самом дальнем углу. Закуривая с третьей попытки непослушными руками, молодой человек даже не мог выбрать, чего бояться больше: того, что мстительные незнакомцы запомнили номер его машины и однажды все-таки найдут его чтобы призвать к ответу, или того, что он стал невольной причиной их гибели.

Наконец, когда от табака уже стали подкатывать к горлу приступы тошноты, Денис заставил себя собраться. Не было никакого видимого смысла просидеть в машине весь рабочий день, окончательно испортив себе жизнь. И он, стараясь держаться на ногах по возможности твердо, покинул автомобиль, чтобы зайти домой. Беглым взглядом на часы, молодой человек оценил свою ситуацию: оставалось не более получаса, чтобы умыться, съесть хоть какой-то завтрак, и прибыть в учреждение раньше начальства.

Юноша мобилизовал остатки энергии и принялся исполнять задуманное. Натужно поднимаясь на последний этаж, лифт весьма почтенных лет сварливо поскрипывал, словно негодуя на где-то пропадавшего всю ночь молодого жильца. Отец уже давно был на работе, и на щелканье замка в прихожую вышла мачеха – властная женщина средней полноты, еще красивая, но уже давно не заинтересованная этим. Денис вообще тяжело воспринимал «доминирующих» в семье жен, которые основным своим долгом считали причинять добро и наставлять мужчин на правильных (естественно, только с их точки зрения) путь. Взять под уздцы в общем-то мягкого, но одновременно в чем-то удивительно строптивого, пасынка ей до сих пор не удалось – и это вызвало у почтенной матроны досаду и раздражение, что вовсе не способствовало укреплению семейных отношений.

– Ну и где мы были всю ночь? – Сердитым голосом поинтересовалась Людмила Валентиновна, смотря в упор на бледного Дениса.

– Гулял с друзьями, – ровным голосом ответил молодой человек, поспешно скидывая обувь и куртку.

Меньше всего ему сейчас хотелось пускаться в ненужные объяснения, а отсутствие свободного времени значительно укрепляло желание свести к минимуму обмен предсказуемыми фразами.

– Все дружишь, – проворчала мачеха, но посторонилась, пропуская пасынка в ванную комнату – Детей рожать уже пора, а он все дружит, – уже громче повторила она в захлопнувшуюся дверь.

У молодого человека не было панической боязни ни рождения ребенка, ни брачного союза. Как раз наоборот – многие из тех, кто громче всех кричал «я никогда не женюсь», давным-давно уже побывали в ЗАГСе. Просто Денис знал, что не сможет жить без настоящих эмоций с обычной домашней наседкой. А те, кто в нем эти эмоции пробуждали, пока что для создания семейного союза были непригодны. Это мягко говоря.

Словно в ответ на его мысли, в заднем кармане джинсов бодро прозвучал сигнал входящего сообщения: «Доброе утро. Сегодня увидимся?». Денис отправил ей целующийся смайлик и заверения, что непременно увидятся. Хотя он плохо представлял, как будет держаться на ногах после бессонной ночи и рабочего дня, но оставлять Дашу без присмотра перед ее последним выходным явно не стоило.

Недоваренные сосиски и тонко порезанный сыр ненадолго взбодрили начавшего стремительно терять силы молодого человека. Обжигая язык, он торопливо допил огромную чашку крепкого кофе, и засобирался на выход, чуть не забыв приготовленный отцом обеденный «паек». А за окном неудержимо светлело – новый день поднимался угрожающей вершиной вулкана над дорогой судьбы, по которой неуверенно хромал Денис со своими неприятностями, житейскими проблемами и мрачными думами.

Однако, в одном он преуспел: явился на работу точно в запланированное время. Денис всегда любил приезжать в учреждение одним из первых, спокойно выкуривать сигарету и заваривать черный чай, наслаждаясь покоем в отсутствии шумных коллег. Молодой человек не собирался с мыслями и не настраивался на рабочий процесс для большей эффективности. Он просто не мог существовать «от звонка до звонка», роботизированной схемой сон-завтрак-дорога-профессиональная деятельность. Денису необходимы были хотя бы какие-то минуты отвлечения от этого алгоритма жизни – короткие передышки для своего меланхоличного сознания. Ему не помогали разрекламированные на психологических тренингах элементы общения сотрудников и пустая болтовня, состоящая из сплетен и жалоб. В мире собственных раздумий и мечт было намного интересней. Тем более сегодня, когда так хотелось еще хоть малейшей отсрочки от грядущих разбирательств. Но время не стоит на месте, и вот неизбежно настали минуты, когда однотонный коридор разразился суетой громких голосов и захлопали двери кабинетов.

Коллектив в учреждении был не слишком «породистый». Здесь не работали ни роскошные девицы с точеными ножками и дорогими аксессуарами, ни энергично-эффективные представители сильного пола, прославленные на женских форумах. Основную массу контингента составляли помятые мужчины предпенсионного возраста и основательные, ответственные женщины с крепкой и надежной семьей. Исключением были двое молодых водителей и несколько девчонок, посвятивших себя учреждению на период между окончанием института и планируемым декретным отпуском.

Многие сотрудники уже так или иначе прознали, что Денис попал в поле зрения контролирующего органа, и здоровались с сочувствием. Но большая часть сожалений, выраженная в бесполезных советах и пронзительных «охах» и «ахах», только раздражала своим преувеличенным энтузиазмом. А между тем оставалось все меньше времени до того, как измученного делопроизводителя снова призовут к ответу.

Из прямоугольного зеркала, висящего на стене кабинета, Денису подмигнуло невыспавшееся, немного простодушное лицо с мягкими чертами. «Был Федот ни красавец, ни урод…», – вспомнились ему строчки из сказки в стихах. Отделавшись от шумных коллег, молодой человек занялся ворохом бумаг на столе, попутно открывая на ноутбуке новостные страницы социальных сетей. Всевидящее око интернета уже запечатлело утреннюю аварию в удаленном районе. И все оказалось куда хуже, чем он ожидал.

Крикливые заголовки старательно пытались компенсировать скупые статьи (правда, сдобренные короткими видео с регистраторов), преимущественно заканчивавшиеся словами «не установлено», «не известные», «комментариев не поступало». Хотя Денис и сомневался, что в точности соблюдал многострочные правила дорожного движения во время погони, он был совершенно уверен, что не является прямым виновником столкновения. Но все же молодой человек испытал облегчение, обнаружив, что все загруженные в сеть видеозаписи произведены уже после аварии – и надеялся, что так оно и останется. А пока Денис молча пытался принять мрачные последствия: вследствие дорожного-транспортного происшествия произошло возгорание. И при взгляде на полыхающий искорёженный внедорожник, не оставалось сомнений в судьбе его водителя и пассажиров. А на кадрах, сделанных позднее, уже было видно накрытые тела рядом с потушенной грудой металла.

Дениса снова охватила дрожь, и несколько мгновений даже его зубы выбивали мелкую дробь. Раз за разом он открывал новые страницы и судорожно вчитывался в короткие сводки происшедшего. Но ничего нового для себя так и не узнал. Где-то в воспаленном мозгу включились инстинкты самозащиты психики, и тело наконец обрело видимость покоя. И очень вовремя – на столе, напугавшим своей внезапностью звуком, запищал стационарный телефон. Директор прибыл в учреждение, и требовал немедленно к себе горе-специалиста. С ужасом, Денис осознал, что за эту бесконечно долгую ночь одна половина отлично структурированного в голове отчета перепуталась хуже новогодних гирлянд, а другая пала невинной жертвой его короткой памяти. «Опять как школьник на экзамене», – с тоской подумал молодой человек, обреченно собираясь в соседний корпус. То, что Юрий Владимирович постоянно будет присутствовать (а может и не один) при этой публичной порке, делало ожидание неизбежного еще тоскливее. И теперь уже казались такими далекими, словно принадлежащими другому, светлому миру, чудесный прозрачный взор, серебрящиеся искрами надежды.

«У страха глаза велики», – говорит старая поговорка, не утратившая актуальности за все годы своего существования. Ведь мир был перенасыщен проблемами и бедами, рядом с которыми мальчишеские страдания Дениса могли бы занять первые места только с конца. И не только у него это выдались нелегкими и это утро и начало трудового дня.

За десяток километров от учреждения, на другом конце города, такой же молодой, но очень способный специалист угрюмо смотрел на собственную неразрешимую задачу. Его проблема двумя почерневшими телами расположилась на прозекторских столах в здании судебно-медицинской экспертизы. И озабоченность юноши была вполне понятна – ведь в эти самые минуты по скорбному поводу областной прокурор созвал срочное совещание. Собравшиеся за широким полированным столом слушали гневную речь начальника, отводя глаза от пустующего кресла его первого заместителя, известного неумеренным влечением к алкоголю, развлечениям и вождению в нетрезвом виде с нарушением всех мыслимых правил. Среди недобросовестных слуг закона он лидировал с большим отрывом, но и многие иные были не без греха – и от того в словах руководителя нравоучительной злости было значительно больше чем сострадания. Разумеется, в официальной версии, скоро будут звучать уже куда более воздержанные отзывы.

Мужчина, натужно дыша, прервал обличительный, хоть и конфиденциальный, монолог, чтобы связаться с экспертом. И после непродолжительного разговора ему стало значительно легче. Правда, ненадолго.

– Так значит, смерть наступила до столкновения? – недоверчиво, но с надеждой переспросил грубый офицер. В его голове уже пронеслись оправдательные аргументы. Смерть от сердечного приступа, повлекшая столкновение со стеной потерявшего управление транспортного средства, производила куда более благоприятное впечатление, чем… чем то, что он небезосновательно подозревал.

– Сердце что ли? А ты как это определил, гений? «На глазок»? – не давая специалисту продолжить, сыпал вопросами с привычной ему прямотой суровый начальник.

Он привык не злоупотреблять довериям к жизненным сюрпризам. И ему очень не понравилась повисшая после резонного интереса пауза в эфире.

– Сердце, точнее то, что от него осталось, здесь ни при чем, – задумчиво-отстраненно наконец ответил эксперт, – Тела получили сильные повреждения… Не совместимые с жизнью.

– Да неужели?! – рявкнул офицер, но на этот раз специалист сам не дал ему продолжить:

– У обеих жертв я констатировал глубочайшее поражение всей костной ткани, – торопливо сказал судмедэксперт, – Но это не следствие механических травм или полученных ожогов. Если они действительно находились в машине, и управляли ей вплоть до столкновения, значит… что-то убило их за секунды перед аварией.

Терпение, которым и в обычные дни характер областного прокурора был не слишком обогащен, иссякло. Впереди были долгие разбирательства, доклады о происшедшем «наверх» и прочие малоприятные процедуры. А тут еще этот мальчишка дурит ему голову своими загадками:

– Значит так, – скрежетнул зубами заслуженный офицер, – Или ты прямо сейчас озвучиваешь мне суть всей этой твоей болтовни, или…, – он не окончил фразу, но его молчание было не менее угрожающим.

– Понимаете, – оглядываясь на трупы, тоскливо проговорил судмедэксперт, – в этом-то и проблема…

– У тебя два часа, – оборвал его прокурор, и отключился.

Золотой медалист и лучший ученик курса был принят на работу с распростертыми объятиями. Он выгодно отличался от замкнутых, злоупотребляющих алкоголем и цинизмом, врачей, составляющих подавляющую часть работников этой сферы. Энергичный и точный в выполнении своих обязанностей, любознательный и смелый в решениях, Тимур за два года снискал себе репутацию «палочки-выручалочки» для следственных действий и оперативной работы. Его заключения всегда были безошибочны, а знаменитые «теоретические предположения» еще до получения лабораторных результатов помогли раскрыть немало дел по горячим следам. Вполне ожидаемо, что осознание собственной значимости породило в юноше некоторое тщеславие, и даже почти профессорский апломб. Который только что был безжалостно посрамлен двумя корпулентными мужчинами, чьи оскаленные черепа нагло щерились ему в лицо, словно дразня: «Ну, что скажешь, «академик»?

– …, …! – ответил Тимур.