Читать книгу Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе - Артур Конан Дойл - Страница 16

Шерлок Холмс взял стоящий на углу каминной полки пузырек, затем вытащил из обтянутой сафьяном изящной шкатулки шприц для подкожных инъекций. Длинными нервными пальцами он надел на шприц иглу и закатал левый рукав. Окинув придирчивым взглядом свою мускулистую руку и запястье, испещренные шрамами и следами от уколов, он точным движением ввел иглу и нажал на крошечный поршень. Удовлетворенно вздохнув, Шерлок вновь откинулся на спинку кресла.

Трижды в день в течение многих месяцев я становился свидетелем подобной процедуры, но так и не мог к ней привыкнуть. Напротив, с каждым днем меня все сильнее раздражало это неприглядное зрелище. А больше всего я злился на свое безволие и отсутствие смелости. При всем моем негодовании, я ни слова не говорил ему. Сколько раз уверял я себя, что завтра обязательно побеседую с Шерлоком о его пагубной страсти, и всякий раз меня что-нибудь останавливало. Хотя, если сказать честно, от разговора меня удерживало не нечто абстрактное, а простая трусость. Шерлок подавлял меня, и в этом не было ничего удивительного. Весь его облик, манера поведения не оставляли никаких надежд тому, кто рискнул бы читать ему нотации. Я чувствовал себя перед ним безропотным мальчишкой. Его волевая властная натура, снисходительная манера общения, его поразительный опыт – все это вкупе с другими выдающимися качествами делали меня робким и напрочь отшибали всякое желание перечить ему.

И все же в тот день, после обеда я вдруг почувствовал, что не могу больше скрывать свое раздражение, и решил сделать Шерлоку выговор. Трудно сказать, что больше способствовало моему отчаянному порыву, – то ли бутылка вина, прихваченная к обеду, то ли методичное упорство, с которым Шерлок уничтожал себя.

– Ну и что мы принимаем сегодня? – задиристо спросил я. – Морфий? Или кокаин?

Шерлок оторвался от лежащей на его коленях старинной книги, безразлично посмотрел на меня и вяло ответил:

– Кокаин. – Немного помолчав, он продолжил: – Семипроцентный. Хотите попробовать?

– Нет уж, спасибо, – огрызнулся я. – Не хватало еще издеваться над собой наркотиками. Я и без этого предостаточно потерял здоровья в Афганистане.

Мой возмущенный тон вызвал у Холмса лишь легкую усмешку.

– Возможно, вы и правы, Уотсон, – ответил он. – Я не исключаю, что кокаин отрицательно сказывается на физическом состоянии. Однако я обнаружил, что он невероятно стимулирует мыслительную деятельность и очищает ум. По сравнению с этими свойствами его отрицательное побочное действие можно назвать не стоящими внимания.

– Но посудите сами, – с горячностью воскликнул я, – какой ценой вы добиваетесь этого “очищения”?! Мало того, что вы убиваете себя, вы привыкаете к этому!

По-видимому, я был слишком возбужден, чтобы сдерживать себя. Я хлестал Шерлока словами, стараясь заставить его отказаться от наркотиков.

– Или вы не знаете, что адские снадобья, которые вы с таким диким упрямством поглощаете, приводят к изменениям в тканях?! Пройдет совсем немного времени, и вы свалитесь! Но самое обидное, что вы все это прекрасно понимаете! Игра не стоит свеч, Шерлок. То просветление, о котором вы говорите, сведет вас в могилу прежде времени. И я сейчас говорю с вами не как ваш товарищ, а как врач, которому небезразлична ваша судьба. Скажите мне, с какой такой целью вы размениваете свой талант и свои силы на сиюминутное и чрезвычайно опасное удовольствие?

К моему удивлению Шерлок нисколько не обиделся на мои слова. По крайней мере, в его облике не произошло никаких внешних изменений. Он с тем же безучастным видом продолжал смотреть на меня. Более того, мне показалось, что он обрадован возможности поговорить со мной.

– Мой дорогой друг, – начал он, сложив кончики пальцев и уперев руки в подлокотники кресла. – Меня разрушает не кокаин, а бездействие. Дайте мне проблему, над которой можно поломать голову – и я снова приду в норму. Положите передо мной загадочную шифрованную запись, ошеломите меня невероятно сложной задачей и вы снова увидите, на что я способен. Я не могу жить без умственного напряжения, таково уж свойство моей натуры. Именно повинуясь ей, я и занимаюсь своей профессией, которую, можно сказать, сам и создал. Я – единственный в мире, Уотсон. Уникум.

– Единственный в мире кто? Частный сыщик? – недоуменно спросил я.

– Сыщик-консультант, – поправил меня Шерлок. – Последний и лучший из могикан. Когда Лестрейд, Грегсон или Ателни Джонс чувствуют, что зашли в тупик, – хотя, впрочем, это их естественное состояние, – они сразу же бросаются ко мне. Я, специалист-профессионал, знакомлюсь с деталями преступления и даю свое заключение. Славы я не ищу и мне безразлично, появится ли мое имя в газетах или нет. Меня интересует сам процесс раскрытия преступления, мне важно ощущать мощь моего таланта, видеть, как под его напором рушатся самые хитроумные уловки. Вот что мне необходимо и что составляет всю прелесть моей работы. Да зачем я вам все это говорю? – он сокрушенно покачал головой. – Вы и сами видели, как я применяю свои методы на практике. Вспомните дело об убийстве Джефферсона Хоупа.

– Я хорошо понимаю вас, – сочувственно произнес я. – Признаться, ваши методы произвели на меня ошеломляющее впечатление. Кое о чем я даже написал в своей книжке. Название у нее, правда, несколько претенциозное. «Этюд в багровых тонах». Согласен, немного попахивает мелодрамой.

Шерлок уныло кивнул.

– Я видел ее. Сказать по правде мне не с чем вас поздравить. Расследование преступления – это точная наука, что-то вроде математики. И подходить к ней следует точно так же, сухо и бесстрастно. Я, например, не могу себе представить человека, который с театральной экзальтацией декламирует таблицу умножения. Вы же перемешали мои методы с романтическими чувствами. Ну и какой получился эффект? Да такой же, как если в рассуждения о пятом постулате Евклида ввернуть слезную любовную историйку.

– Но в том деле действительно была любовная историйка, – возразил я. – Я же не мог игнорировать имеющиеся факты.

– Вам следовало бы это сделать, – наставительно ответил Шерлок. – Или хотя бы не ставить на них акцент. Единственно, что в этом деле поистине заслуживает особого внимания, так это проведенный мною удивительный анализ следствий, который и позволил добраться до причин преступления, а затем и раскрыть его.

Критика Шерлока меня разозлила. Мне казалось, что в своем коротеньком произведении я приложил немало усилий, чтобы угодить ему. Но еще больше меня разозлил его поразительный эгоизм. Шерлок, похоже, укорял меня за то, что я не посвятил ему и его неоценимой деятельности каждую строку книжки. За все те годы, что мы прожили на Бейкер-стрит, я не раз замечал, что за всеми нравоучениями Шерлока скрывается элементарное тщеславие. Она явственно просматривалась даже за его сдержанной манерой поведения. Я счел за лучшее отмолчаться, и принялся массировать ногу. Рана от прошедшей навылет пули афганца давно зажила, но при внезапных переменах погоды давала о себе знать тупой ноющей болью.

– Похоже, слухи о моих методах дошли до континента, – сообщил Холмс, немного помолчав. Он стал набивать свою любимую вересковую трубку. – Во всяком случае, недавно со мной связался Франсуа де Виллар, довольно толковый французский сыщик. Возможно, его имя вам известно. Нет? – Шерлок бросил на меня любопытный взгляд. – Виллар очень недурен. У него есть интуиция, и он умеет ей пользоваться, но, при этом, совершенно отсутствует тот перечень знаний, который необходим для достижения высшей степени мастерства. Он останется умелым, но ремесленником. Вершин искусства раскрытия преступлений ему не достичь. Так вот что касается того дела, по которому он со мной консультировался. Оно довольно любопытно и имеет отношение к одному завещанию. Я напомнил Виллару два похожих – одно имело место в Риге в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году, второе – в Сент-Луисе, в семьдесят первом, и он, видимо, сумел кое-что уяснить. Да. А сегодня утром я получил от него письмо с выражением признательности за оказанную помощь. Почитайте, если хотите, – с этими словами Шерлок щелчком отправил ко мне смятый лист почтовой бумаги, по внешнему виду явно иностранного производства. Я мельком взглянул на него. В глаза мне тут же бросилась череда эпитетов: «великолепно, удивительно, гениально». Пылкий француз, явно восхищенный Холмсом, не скупился на восторженные похвалы.

– У него тон школьника, потрясенного познаниями своего учителя, – произнес я.

– Возможно, он несколько переоценивает мою помощь, – согласился Шерлок. – Виллар и сам многое умеет. Он способен наблюдать и делать выводы. Как я уже сказал, ему не хватает лишь знаний, за ними он ко мне и обратился. Кстати, он сейчас переводит на французский одну из моих брошюр.

– У вас есть книги?

– А вы не знали об этом? – Шерлок удивился не меньше меня. – Хотя, да, – тут же спохватился он. – Они слишком специальные. Вот, посмотрите, – он подал мне небольшую брошюру, озаглавленную «Исследование пепла различных сортов табака». В ней я рассматривал сто сорок видов пепла сигарного, сигаретного, а также трубочного табака. Есть в книге и цветные фотографии, из которых сразу видна разница между ними. Для криминалистики мой труд имеет необыкновенную ценность, во множестве дел пепел является одной из главных улик. К примеру, если вы определили, что убийца курит индийский табак, это значительно сужает круг подозреваемых. И не стоит думать, что пепел от табака одинаков. Для тренированного глаза пепел, оставленный индийскими сигарами, отличается от сигаретного пепла не меньше, чем картофель от капусты.

– Вы обладаете поразительной способностью замечать незначительные детали, – заметил я.

– Это потому, что я хорошо представляю их значимость, – ответил Холмс. – Вот еще одна моя работа, на этот раз об определении роста по ширине шага. Кроме того в ней я уделяю много внимания использованию гипса для сохранения отпечатков обуви. А эта любопытная книжица – о влиянии профессии на форму руки. В ней также много фотографий. Ладони кровельщиков, моряков, резчиков пробки, композиторов, ткачей, а также шлифовщиков алмазов. Трудно переоценить ценность этой книги для сыщика с научным складом ума. Она незаменима в случаях, когда сыщик хочет представить себе портрет преступника. Однако, я вижу, что вас утомляет моя разговорчивость. Простите, когда дело касается моего увлечения, я становлюсь излишне болтливым.

– Напротив, – возразил я вполне искренне. – Все, что вы рассказываете, представляет для меня огромный интерес, особенно теперь, после того, как я имел возможность убедиться в действенности ваших методов. Однако сейчас вы говорите о наблюдательности, а не об искусстве делать выводы из увиденного. Но я так полагаю, что вы не делаете различия между этими понятиями, первое подразумевает второе и наоборот.

– Здесь вы не правы, – возразил Холмс, вальяжно откидываясь на спинку кресла, и пуская в потолок густые сизые кольца. – И вот вам пример. Наблюдательность подсказывает мне, что сегодня утром вы были на почте, а дедукция помогла узнать, что вы отправили телеграмму.

– Правильно, – усмехнулся я. – Все так и было. Только непонятно, как вы об этом догадались. Дело в том, что я не собирался идти на почту специально, просто зашел туда по дороге. И никому не говорил, что был там.

– Мне не составило труда об этом догадаться, – ответил Шерлок, довольно улыбаясь. – Все настолько просто, что тут даже нечего объяснять. Хотя именно из него вы лучше поймете разницу между наблюдательностью и дедукцией, то есть искусством делать выводы. Так вот. Что касается наблюдательности, то она говорит мне следующее – на ваших ботинках имеются маленькие красноватые капельки. Это – глина. На Уилмор-стрит, как раз напротив почты сняли асфальт и положили землю, так что войти в здание почты и не испачкаться просто невозможно. Причем, глина там особого цвета, подобной ей нет во всей округе. Вот и все, что касается умения наблюдать. Остальное – уже дедукция.

– Она вам и рассказала про телеграмму?

– Ну, разумеется. Во-первых, утром вы не писали писем, я бы это обязательно заметил. Марки у вас есть, но вы их не отрывали. Открыток также не брали с собой. Отбрасываем второстепенные факторы и делаем единственный и правильный вывод – вы зашли на почту, чтобы отправить телеграмму. Больше вам туда идти, как я полагаю, незачем.

– Ну, положим, что здесь вы правы, – согласился я. – Пусть будет так просто, как вы говорите. Только мне хотелось бы усложнить задачу. Вы не против, если я подвергну ваши теории более серьезным испытаниям?

– Напротив, – ответил Холмс. – Я буду этому чрезвычайно рад. Ваши строгие проверки помогут мне избежать лишней дозы кокаина. Говорите, я готов решит любую задачу.

– Вы как-то обмолвились, что каждый предмет, если конечно им длительное время пользовались, носит на себе отпечаток личности своего владельца и что тренированный наблюдатель вполне может составить его портрет по одной только вещи. Недавно у меня появились часы. Так не будете ли вы любезны, рассказать мне кое-что о характере их бывшего владельца?

С этими словами я подал ему часы. Признаюсь, я сделал это не без некоторого злорадства, поскольку считал, по крайней мере, для себя, подобную задачу неразрешимой. Меня частенько охватывало желание поддеть самолюбие Шерлока, уж очень нестерпим был его неуемный апломб, так что в душе я радовался неожиданно представившейся мне возможностью преподать зазнайке Холмсу достойный урок. Держа часы за цепочку, Шерлок внимательно рассмотрел их, сначала невооруженным глазом, затем, взяв лупу, принялся внимательно изучать циферблат, а потом – крышку. Наблюдая за его эволюциями, я едва сдерживал улыбку. Наконец Холмс щелкнув крышкой, закрыл часы и подал их мне.

– Об их владельце могу сказать не очень много. Часы совсем недавно почистили, поэтому кое в чем я не совсем уверен. Некоторые предположения есть, но нет уверенности.

– Совершенно верно, – согласился я. – Душа у меня пела. Наконец-то мне удалось стать свидетелем провала всеведущего Холмса. – Перед тем, как перейти ко мне, часы в самом деле были вычищены. Только по мне между чищенными часами и нечищеными нет никакого различия. Ну, хорошо, что же вы все-таки можете мне сказать?

– Из того немногого, что я увидел, кое-какие выводы сделать можно, – задумчиво ответил Холмс, уставясь неподвижным взглядом в потолок. – Если я не ошибаюсь, то часы принадлежали вашему старшему брату. А он получил эти часы от вашего отца.

– Это вы поняли по надписи на крышке часов? Да, там есть буквы «Г.В.».

– Совершенно верно. Судя по дате, часы приобретены пятьдесят лет назад. Инициалы затерты, следовательно, они принадлежали вашему отцу. Насколько я помню, вы говорили, что отец ваш давно умер, значит, часы находились в руках вашего брата.

– Пока все правильно, – кивнул я. – А что еще вам удалось выяснить?

– Брат ваш был человеком неаккуратным и безрассудным. В юности он подавал большие надежды, но растратил по пустякам и свой талант, и оставшиеся ему деньги. Преимущественно он жил в бедности, хотя иной раз ему и везло. Правда, периоды, когда у него водились деньги, были непродолжительными. В конце концов, он попросту запил. Что еще? – Холмс пожал плечами. – Ваш брат недавно умер. Вот, пожалуй, и все.

Пораженный услышанным, я вскочил с кресла и в волнении заходил по комнате.

– Я никогда не думал, что вы опуститесь до такого, Холмс, – с горечью воскликнул я. – Вы навели о моем бедном несчастном брате справки, а теперь делаете вид, что все это якобы рассказали вам старые часы. И вы хотите, чтобы я вам поверил?! – я был искренне возмущен бестактным поведением человека, которого я считал своим другом. – Знаете, кого вы мне сейчас напоминаете? Шарлатана, обычного заурядного мошенника!

– Значит, я не ошибся, мой дорогой доктор, – он немного помолчал и мягко продолжил: – Да, я должен был бы иметь в виду, что мой бездушный анализ способен поранить ваши чувства. Однако уверяю вас, и даже клянусь, если хотите, что никаких справок о вашем брате я не наводил. К чему мне это? О том, что у вас был брат, я узнал только сейчас, точнее, когда взял в руки эти часы.

– Я поверю вам только в том случае, если вы расскажете, как вам удалось узнать факты. Откуда они стали вам известны? Или вы обо всем догадались?

– Нет, я никогда ничего не додумываю. Вам может показаться странным, но за всеми моими умозаключениями стоит железная логика, порой убийственная и безжалостная. А догадка – она губительна для способности логически мыслить. В данном случае мне повезло – информации я имел крайне мало, оставалось только делать предположения. Но, судя по вашей реакции, все они оказались правильными. Только уверяю вас, если вы будете видеть ход моих мыслей, вы поймете, что ничего неожиданного в моих выводах нет. Например, я сказал вам, что ваш брат был человеком неаккуратным. Вот, посмотрите на доказательство – обратная сторона часов поцарапана, а крышка в двух местах помята. Это говорит о том, что часы носили вместе с другими металлическими предметами: ключами, монетами. А теперь посудите сами – можно ли назвать аккуратным человека, столь безалаберно относящегося к часам стоимостью в сотню фунтов? Нет, этот человек не только неаккуратный, но и бесшабашный. В молодости же он был талантлив. Это определенно, потому что никогда родители не подарят бесталанному отпрыску столь дорогую вещь. Что вы видите в моих рассуждениях сверхъестественного? Ну и простая логика подсказывает, что если у юноши есть часы такой ценности, то, значит, он не беден. Правильно?

Я кивнул, показывая, что слежу за его рассуждениями.

– В ломбардах приемщики вещей часто пишут номер квитанции на задней стенке часов, так удобнее и надежнее, чем вешать ярлык, который могут потерять, а то и вовсе подменить. Так вот, на часах имеется много номеров, по крайней мере, я насчитал четыре. Каков вывод? Ваш брат постоянно нуждался. Второй вывод – эпизодически у него заводились деньги. Иначе как бы он выкупал свой залог? А вот доказательство того, что ваш брат вел не слишком трезвый образ жизни – возле отверстия, куда вставляется ключ, многочисленные царапины. У непьющего человека на часах подобных царапин нет, но у пьяниц они есть всегда. Ваш брат заводил часы вечером, по возвращению домой. Смотрите сами – вот следы его нетвердой руки.

– Поразительно, – сказал я. – Все просто. Простите меня, Холмс, я был несправедлив к вам. Мне следовало бы иметь больше веры в ваши невероятные способности. Простите за любопытство, а чем вы сейчас занимаетесь? Расследуете что-нибудь?

– Нет, – уныло ответил Шерлок. – Отсюда и кокаин. Не могу жить без напряжения. Да и зачем вообще жить, если мозг не занят работой? Посмотрите в окно. Каким унылым и подавленным кажется мир. Мрачное, беспросветное существование. Этот желтый туман, клубящийся на улице… Вы можете представить себе более удручающее зрелище? Какова польза от всех моих способностей, доктор, если я не могу применить их? Преступники измельчали, преступления пошлы и примитивны. Я не живу, я прозябаю. Да и вся наша жизнь вообще превратилась в сплошное убожество.

Я открыл было рот, чтобы ответить на эту тираду, но внезапно послышался стук в дверь и в комнату вошла наша хозяйка с визиткой на маленьком подносе.

– К вам молодая дама, – возвестила она, подходя к Холмсу.

– Мисс Мэри Морстан, – прочитал Шерлок. – Гм, ее имя ничего мне не говорит. – Хорошо, миссис Хадсон. Пусть она войдет. А вы, доктор, не уходите. Я бы предпочел, чтобы вы послушали наш разговор.