Читать книгу Третий вариант - Артём Яковлев - Страница 4

Ира.

Обычных ощущений сдавливания от растущего давления почти никаких нет. Немного тянет в ушах и временно возникают непривычные шорохи, плохо сочетающиеся с непрерывным головокружением.

Так глубоко иду впервые. До этого, глубже десяти метров нырять никогда не приходилось. Но Сашка успокаивал, что с таким оборудованием на какую глубину опустят, на той и можно работать, разницы никакой. У меня были сомнения, но я промолчал.

Не прошло и нескольких минут, а барометрическая глубина уже почти сорок, мой личный рекорд побит вчетверо и скоро должна быть остановка. Я снова потянулся к коммуникатору:

«Глубина сорок. Немного темнеет. Вокруг сгущается синяя жуть». Фраза получилась неадекватно пугающей. Просто рывок от остановки произошёл нежданно-негаданно. Перед остановкой меня никто не предупредил, а самому следить за глубиной было некогда, набирал текст. Когда меня тросом дёрнуло, палец проскочил мимо «м» и ткнул в «ж». Вместо «муть», вышло «жуть». Буквы похожи, я этого тогда не заметил и передал сообщение наверх в не отредактированном виде.

Но теперь чтобы сделать свою ошибку не настолько драматичной, я торопливо добавляю:

«Остановка. Всё нормально. А как у вас?».

Сергей, мой оператор, не отвечая на вопрос, тихо похвалил:

«Молодец» – и тут же добавил – «Твой Сашка уже тридцать минут сидит на дне и молчит».

Я представил себе, как брат уселся где-то на твёрдое дно, плотно закрыл рот с торчащими оттуда трубками и решил немного помолчать…

Я мысленно увидел как это будет выглядеть, это показалось потешным! И я, если бы это только было возможным, непременно бы расхохотался. Это был какой-то комик и на моего реального брата совершенно не был похож. Сашка наверняка занялся чем-то полезным, воспользовавшись возможностью делать что-то на своё собственное усмотрение, без излишне беспокоящего контроля!

А Сергея я успокаиваю:

«Всё в порядке, не парься, он всегда был такой, отзовётся ещё. Пока будет связь, буду сам писать письма, чтобы вы там не скучали».

«Да, Ира, забыл тебя предупредить» – поспешил вставить Сергей. – «Когда будем травить канат, компенсатор переведи на самый минимум. И, если не включал, лучше пока не трогай».

Да я и сам забыл о компенсаторе, воротнике вокруг места крепления шлема. Это приспособление, добавленное в скаф, служит для регулировки и поддержания требуемого уровня плавучести. Когда необходимо повысить плавучесть, из баллона высокого давления в этот ошейник дополнительно подаётся немного поплавковой жидкости. Ошейник раздувается, и гидронавт в такой спецодежде становится легче. И окружающая, более плотная, вода своим весом, начинает сильнее выталкивать его кверху.

Где-то возле дна мне достаточно будет немного повысить свою плавучесть, и мне не придётся тащить этот скаф по неровной и заиленной поверхности дна. Но двести пятьдесят кил никуда не денутся, как-то таскать их всё равно придётся. Инерция и всё остальное, обрушатся на меня всей своей мощью.

Сашка раньше уже плавал снаряжённым в бассейне. Говорит, чувствовал себя словно океанский танкер в тазу…

Трос опять вздрогнул и начался очередной спуск. Меня вновь за пояс потащило вглубь. Правой рукой, как учили, крепко держусь за трос, контролируя своё сцепление с ним. Серая долька судна на поверхности давно исчезла, покрылась быстро густеющим светлым туманом. При спуске мимо скользит вода и крупинки взвешенного в воде простейшего биологического разнообразия. Ещё отдельные мелкие жемчужные пузырьки газа вихрятся вокруг руки. Груз на конце троса тяжёлый и я проваливаюсь вниз просто каким-то метеором.

После прохождения третьей остановки я ещё легко мог различать свои руки в светлых перчатках. Но с каждым разом вода всё заметнее темнеет и мрак сгущается. Видимость падает. После четвёртой на всякий случай включил подсветку приборов на руках: пузырькового шарика на правой и коммуникатора на левой. Перчатки скафандра светлые и тоже с подсветкой. Вокруг подсвеченных частей засиял внешний оранжево-белый слой изделия.

Мимо пронеслась стая каких-то рыб. Раньше я считал, что вся жизнь в океане сосредоточена лишь у поверхности. Там есть щедрый свет, там кислород и жизнь, годная для питательного обмена… Впрочем, для океана и двести метров – это всего лишь тонкий поверхностный слой.

Шедший сверху световой поток становился ещё более бедным. Воспользоваться своим, запасённым в аккумуляторе светом, я решил уже на пятой остановке. Так, на пробу!

Щёлкнул и остолбенел! В тот миг, замерший почти до безжизненности мир, в одно мгновение ожил. Опять добрый десяток рыб, вынырнувших у меня из-за плеча, ослепительно сверкнул боками и, рассыпавшись в разные стороны вверх, растворился в тёмной воде. У меня аж дух захватило! Это было что-то нереальное! Как бесшумный фейерверк в вечернем небе!.. Я, словно увидев привидение, остолбенел, опасаясь пошевелиться! Не ожидал такого сильного эффекта.

Осторожно пошевелил плечами. Но осмотревшись вокруг и не увидев больше ничего любопытного, я фонарь всё-таки выключил. Приберёг свет до другого случая.

Коммуникатор на руке вздрогнул и на дисплее появилось сообщение от Серёги:

«Что у тебя? Не молчи».

Я приучил его, что постоянно нахожусь на связи. Пишу и пишу обо всём, что происходит со мной при спуске. Пришлось Серёге сразу ответить:

«Всё в порядке. Включил прожектор. Рыб здесь видимо-невидимо!»

Тут же пришёл ответ:

«Алёнка интересуется, как себя чувствуешь.»

Надо же как он назвал Алёну Викторовну – Алёнка!.. И этой Алёнке интересно было как себя чувствует утопленная ею подопытная свинка Ира…

А действительно, как я себя чувствую?

Прислушался к своим внутренним ощущениям.

Про дыхание даже вспоминать не хотелось. Тема эта слишком болезненная и не годная к обсуждению. Попытаться сделать самостоятельный вдох очень хочется, но мне он заказан… Самому дышать водой? Бр-р-р!.. И, к тому же, при такой попытке насилия, во-первых, собьётся дыхательный ритм, задаваемый автоматом прокачки, и программа с процессором начнут подбирать иную ритмичность. А чтобы такого и в дальнейшем избежать, она, эта программа, увеличит дозу обездвиживающую лёгкие. Так, по крайней мере, мне объясняли, почему я не должен сопротивляться этой принудительной вентиляции.

В лёгкие насосом неторопливо будет продолжать накачиваться кислородсодержащая эмульсия. Потом, на «выдохе», также неторопливо будет выкачиваться эта эмульсия уже обеднённая для последующего обогащения в фильтре и нового запуска в оборот. Лёгкие от действия растущей дозы всё меньше будут подчиняться мне и всё больше будут зависеть от программы.

Но действие этой гадости и этой программы может отменить только тот препарат, который они зовут «отрыжкой». Пять минут после нажатия кнопки необходимо, чтобы препарат начал действовать. И я снова смогу дышать, если, конечно, успею самостоятельно за этот короткий период избавиться от фторуглеродной эмульсии в лёгких. Но это будет только в какой-то экстремально аварийной ситуации. Лучше пережить такое уже на судне, в наркозной нирване и под наблюдением этих фей, с умелыми ручками… Чтобы я не нажал на аварийные кнопки случайно и в неподходящий момент, доступ ко всем им заблокирован программно и для двух последних, ещё и физически. Пока давление снаружи будет выше нормального атмосферного, откинуть крышки для их включения не удастся. Но «рубильник». – это исключение. Им можно воспользоваться, если программа будет убеждена, что без этого мне никак!

Вода с глубиной помалу холодеет. Мои ноги уже заметно стынут. Но это ерунда! Руки, туловище и голова пока ещё в тепле.

Боли нигде нет. Всё нормально. Почти всё… Немножко беспокоят неприятные ощущения в горле от пучка засунутых туда трубок, и где-то за левым ухом чешется. И достать это место рукой теперь смогу не скоро.

Выдаю Сергею на коммуникаторе ответ:

«Ощущения почти сносные. Похолодало. Мёрзнут ноги. И вестибулярный аппарат не справляется с точкой, откуда я могу вести отсчёт направлениям. Переверни меня сейчас вверх тормашками, вы не поверите, буду чувствовать себя точно так же».

«Вы не поверите…» – стало на этом этапе чем-то вроде кусочка разговорного жанра. Добавил, чтобы для самого себя казаться ближе к своим друзьям.

«Ха-ха» – вполне серьёзно прислал свой ответ Сергей. А, когда трос снова пошёл вниз, он добавил:

«Держись. АВ советует включить обогрев… Связь скор… может оборва… ави… том…р…».

Дисплей моргнул последний раз и замер в ожидании продолжения такого же бессмысленного текста.

«АВ» – это, по-видимому, Алёна Викторовна. Опять она…

К тому же эта наша подводная связь вот уже и «оборва». А без связи я, словно бы без рук!..

Дальше придётся как-то решать всё самому. Но это всё, опять-таки, временные трудности! До дна на 377, где сейчас сидит на камне Сашка и действует связь, осталось примерно метров сто. Или чуть больше. Две остановки, и я почти уже там, на месте.

Описывать для верхних было теперь нечего. И я стал наблюдать для себя.

Мгла вокруг становится плотнее. Пальцы ослепительно белых перчаток там наверху, здесь виделись лишь светлыми облачками, засвеченными яркой зелёной подсветкой на предплечьях и концах пальцев. Несколько минут, до самой остановки на трёхстах, я почти ничего другого не видел. Сверху, откуда опускался трос, было что-то похожее на чёрное грозовое облако, почти совсем не пропускающее свет. А ниже всё было ещё хуже. Густая непроглядная чернота.

Когда стоянка на трёхстах подходила к концу, посмотрел вниз и увидел какие-то блики. Будто прошла волна по поверхности…

Почему волна? Что там внизу подо мной может волноваться и светиться? База? Дрон? Или мой напарник решил поглядеть, не сойду ли к нему я с ярко освещённой поверхности?

Я помахал в ту сторону рукой. Привет, братишка!

Саша.

Пока с судна увлечённо занимались Ирой и никто не пытался оживить уцепившегося за точку на базе дрона, я, по счастью временно оставшийся без присмотра, решил заняться самостоятельной навигацией на этом мрачном клочке твёрдой поверхности. Хотел определить размеры и конфигурацию предоставленного нам с братом «загона» для испытаний. По счастью, опыт таких исследований у меня уже был.

Площадка на дне, ограниченная полого уходящими в глубину склонами, оказалась достаточно большой. Склоны были совсем не крутыми, как я ожидал, их вполне можно было считать немного наклонным продолжением площадки. Только в одном месте, возле единственного крупного камня на этом «островке», склоны круто уходили сужающейся расщелиной в глубину. А кромки расщелины демонстрировали многометровую шапку иловых отложений.

При моём приближении от сдвига воды произошёл обвал. Небольшое облачко мути вдруг взвилось вверх и тут же унеслось вниз в расщелину. Я тоже почувствовал, как меня медленно двинуло водой в том направлении. Удержался и вернулся назад.

Ил на этом нашем островке устилал дно очень неравномерно. Были места, совсем лишённые отложений. Например, в центре, где была база дрона. Под стойками базы был песок и различные камни от серого до шоколадного цвета. Впрочем, это могло быть результатом самого десантирования. База с дроном, когда спустились, разметали лёгкие осадки на дне в разные стороны.

И базу дрона десантировали очень даже удачно, он находилась почти в центре площадки, на самой высокой её точке. Я уходил от этой точки на расстояние до двухсот метров. И прошёл круг, до отмеченной ранее россыпи камней у центра, минут за восемьдесят. Ира, когда я вернулся, уже ждал меня, на боку плавая возле дрона. Тоже, как видно, решил разминаться.

Но первым меня всё-таки заметил оператор дрона. Оживший прожектор быстро облизал всю площадку между нами и саданул мне по глазам. Я прикрыл их рукой. Не хотелось терять ориентацию, я вынужден был постоянно контролировать поверхность скалы под собой.

У дрона камера была совмещена с прожектором. Тот продолжал слепить мне глаза, значит с судна внимательно смотрели на меня. Вероятно, хотели определить адекватен ли, не пришла ли пора вытаскивать меня обратно на борт. И я помахал рукой этому прожектору и луч медленно опустился вниз.

Зато Ира, используя наши секретные слова-знаки, сообщил, что мной недовольны. Для этого он употребил такие сильные слова, как «единорог» и «олень». Фраза, в общем-то, для посторонних получилась безобидно красивая:

«Ты немножко задержался, единорог. Всё стадо наших оленей без тебя скучает».

Рогатых, означающих отрицательное отношение, мы обычно упоминали немного более скрытно. Например, «козлик» или даже мягче: «овчинка». То, что Ира назвал практически открыто, дважды употребив рогатых, говорило о его личном отношении к этому делу. Испугался, вероятно.

Когда я включил общую связь, Лёха тоже ругался, но не так сильно:

«Ну разве так можно, Сашунец? Мы тебя чуть не потеряли».

«не было чего волноваться я осмотрелся» – длинно ответил я для всех.