Читать книгу Убит заочно - Асаф Мер - Страница 9

Оставшуюся часть дня я провел, выискивая других приятелей Кэзо, и далеко за полдень мне удалось отыскать Лутация и Порция. Лутаций был долговязым юношей со светлыми рыжеватыми волосами и прыщавым лицом. Его друг Порций был немного выше и крепче. У него были каштановые волосы и торчащая клочками бородка, отрощенная, по моим предположениям, для того, чтобы безуспешно скрыть еще более многочисленные прыщи.

Вначале казалось, что им нечего добавить к рассказу Друсуса. Они тоже заметили, что за время зимних интеркаларис Кэзо замкнулся и ослаб; а с недавних пор они и вовсе потеряли связь с ним, когда он перестал ходить в их привычные места. Никто не следил за тем, чем он занимался, и не мог дать никаких намеков или подсказок.

Однако же когда Порций сказал, что Кэзо и Друсус были закадычными друзьями, я воспрянул духом. «А последнее время они много времени проводили вместе?» – спросил я.

«О, да, – сказал Лутаций. – Они всегда и везде ходили вместе, то и дело перешептываясь. Я имею в виду – не только в колледже, но и после занятий».

«Я слышал, как они говорили о каком-то клубе, где часто бывали, – сказал Порций. – Он расположен на Кливи Инфериор и называется «Битый череп». Это элитная таверна, маскирующаяся под логово распутства для увеселения богачей, которые хотят отвести душу без реального риска. Он упоминал одно имя. Дайте подумать… Что-то иностранное, думаю, гелликанское».

«Нет, уверен, ассириканское, – ответил Лутаций. – Зимаксис. Точно».

«Да, ты прав, Гай Лутаций, – сказал Порций. – Это точно был Зимаксис».

«А вы бывали в этой таверне?» – спросил я.

Оба покачали головами. «Это заведение не для нас», – сказал Порций. «Слишком дорогое», – добавил Лутаций со вздохом.

«Вы замечали что-либо странное в поведении Кэзо зимой?»

Они переглянулись. «Ну, его здоровье слабело, это точно, – сказал Лутаций. – Думаю, это началось прошлой осенью. Хотя со временем все только ухудшалось. Он исхудал, побледнел. Появились темные круги под глазами. Он ушел в себя, начал пропускать занятия. Мы навещали его несколько раз, но ничем не могли поднять его настроение».

«Не знаю, что это была за изнуряющая болезнь, – сказал Порций, – однако я точно знаю, что его отец нанимал лучших в Эгретии магистери карнеум, но даже они не смогли помочь. Вообще Кэзо отказался общаться с ними, хотя мы, как могли, пытались убедить его, что это для его же блага».

«Я считаю, – сказал Лутаций, – это не была никакая лихорадка. Ему просто разбили сердце».

«Вы с ним всегда были такими слюнтяями», – сказал Порций.

«Романтик и слюнтяй – это разные вещи!»

«Почему вы считаете, что ему разбили сердце?»

– я попытался вклиниться в их дебаты.

«Однажды он рассказал мне, что встретил девушку, – сказал Порций. – Ее звали Махатикса – митзрана с другой стоны Гор Мауретании. Она была экзотичной, грациозной и очень привлекательной. Я особо ее не видел, но помню, что Кэзо знал толк в женщинах, хотя и не умел выбирать их среди своего сословия». Порций что-то пробормотал в знак одобрения, и Лутаций продолжил. «Думаю, я видел ее труппу на улицах около месяца назад, как раз перед новым годом. Они устанавливают обычную палатку мимов и часто передвигают ее с места на место. К ней еще прикреплен летающий флажок с изображением сфинкса. Они выступают возле доков и Цирка Магнус на Кампус Цивикус».

Мне показалось, что остальная часть нашего разговора с Порцием и Лутацием не относилась к делу, поскольку друзья постоянно перебивали друг друга, переходя на отвлеченные философские темы. Я поблагодарил их и попросил связаться со мной, если они вдруг вспомнят что-нибудь стоящее внимания. Я заплатил за наше вино, так что у меня было чувство, что они действительно сообщат, если что-нибудь вспомнят.

Теперь меня интересовало расхождение в версиях, предложенных Порцием с Лутацием и Друсусом. Действительно ли Друсус ничего не знал о занятиях друга, что привели к его смерти? Или он знал обо всем, но пытался ввести меня в заблуждение? Был ли он сам замешан и пытался теперь скрыть это? Или это два юноши склонны просто преувеличивать невинные события? Учитывая то, что мне было известно о Друсусе и, в частности, о его семье, нужно было больше доказательств, чтобы обличить его во лжи.

* * *

Перед тем как взяться за «Битый череп», решил отыскать Махатиксу. Я не сомневался, что с Кливи Инфериор у меня ночью проблем не будет, так как это большей частью тихий район. Мне было интересно, смогу ли я что-нибудь узнать об этой загадочной женщине, покорившей сердце Кэзо.

Я зашел домой, быстро переоделся и пошел «на ощупь» в район доков. Поскольку был Аврилис, смеркалось довольно рано, а мне не хотелось оказаться на Кампус Цивикус в полной темноте. Какое-то время я шел среди людей, спешащих закончить работу и пойти домой. Этой ночью Фортуна улыбнулась мне, так как почти сразу я увидел толпу людей, собравшуюся возле силосов Форума Пискариум, посреди которой стояла палатка труппы мимов, а на ней развевался флаг с изображением сфинкса.

Я подошел поближе и остановился сзади, наблюдая представление. Это было довольно грубое шоу, впрочем, как и собравшаяся толпа зрителей. Эти люди не были ценителями изысканной Гелликанской драмы с хитросплетениями гордых характеров и неотвратимостью судьбы. Представление было построено вокруг шаблонных персонажей и абсурдного сюжета – легкомысленный старый хозяин, молодая жена-мегера, ее любовник-сосед и вездесущие рабы, которые все замечают и посмеиваются за спинами хозяев. Частые сцены за занавесками и оголение грудей под свист толпы. Однако они были довольно хороши в своем деле – лучше, чем многие такие труппы.

Несмотря на маски, я смог выделить около семи человек, играющих разные роли. Двое из них были женщины, обе молодые. Ни одна уважающая себя эгретская труппа не выпустила бы женщину на сцену, однако эта труппа не была ни эгретской, ни особо уважаемой. Думаю, в ней было еще несколько человек, но всего не больше десяти.

Между первой миниатюрой и следующей, во время смены декораций, труппа предлагала другие развлечения, чтобы не потерять толпу: обычные дети выполняли акробатические номера и играли на флейтах, нескладный здоровяк поднимал их всех вместе над головой. Я, конечно, не был уверен, но, похоже, темнокожая красавица, исполнявшая Танец семи платков, и была Махатиксой. Ее тело искрилось в лучах заката, переливающегося на гладкой коже, в то время как платки скользили по ее изящным изгибам, струясь за ней в движении танца, и в конце легко опадали подобно осенним листьям. Ни один мужчина в толпе не отвел от нее глаз, пока она танцевала, хотя более опытные, даже раскрыв рты, стали крепче сжимать свои кошельки. Она удалилась в палатку, унося за собой последний платок, развевающийся на ветру. Каждый из мужчин-зрителей издал что-то среднее между вздохом и стоном, как вдруг остальная труппа быстро вышла на сцену и начала следующую миниатюру.

Я дождался окончания представления. Народ начал рассеиваться, а актеры и танцоры ходили вокруг с чашами, собирая пожертвования. Я встал ближе к девушке, и когда она подошла, назвал ее имя, будто знал ее ранее. Она подняла глаза, я улыбнулся в ответ. Положив в ее чашу целый сестерций, я сказал: «Это за чудесное шоу». Она улыбнулась, а я достал серебряный динарий и, держа его между большим и указательным пальцами, добавил: «А это станет вашим после того, как мы поговорим о Кэзо Квинктиусе».

Она засомневалась. «Симпатичная девушка наедине с незнакомцем – вряд ли это хорошая идея, – ответила она. – Такие истории редко имеют счастливый конец для девушки».

«Меня зовут Феликс, некоторые называют Феликс Фокс. А вы – Махатикса, великолепная танцовщица митзрана, похитившая сердце Кэзо. Так что теперь мы знакомы, – улыбнулся я. – Но чтобы вы были абсолютно спокойны, возьмите с собой того силача из вашей труппы. Я с удовольствием угощу его кубком вина, только пусть сядет за соседний столик, чтобы мы могли поговорить».

Похоже, это убедило ее в отсутствии каких-либо злых намерений с моей стороны. «Подождите здесь», – сказала она.

* * *

Она помогла труппе упаковать вещи и через несколько минут вернулась, одетая на этот раз в приличное плиссированное платье и накидку. Ее сопровождал громила, чье имя, как я позже узнал, было Харкхуф.

Дойдя до ближайшей таверны, мы сели за боковой столик и усадили Харкхуфа за соседний. Я заказал вино для нас и пиво для здоровяка. Его хмурый вид улетучился, как только пышногрудая девица поставила перед ним большую кружку с пивом, и я понял, что он нас не побеспокоит.

«О вас мне рассказали друзья Кэзо Квинктиуса – Гай Лутаций и Гией Порций, – сказал я, предвкушая ее реакцию на новость о его смерти. – Вы виделись с Кэзо последнее время?»

«С тех пор, как мы вернулись, нет. Мы провели всю зиму в Геллике и вернулись всего несколько недель назад к фестивалю Анны Перенны. Так как поживает Кэзо?»

Длинная пауза заставила ее нахмурить идеально изогнутые брови. «Жаль, что именно мне приходится сообщать вам эту новость, но Кэзо скончался. Позавчера утром он был найден мертвым в своей постели». Она вздрогнула и укуталась глубже в свою накидку.

«Он чем-то болел зимой?»

«Ему действительно было нехорошо, но его семья не знает, что за недуг это мог быть». Говоря это, я смотрел ей прямо в глаза. Лукавства в них не было. Казалось, она была искренне удивлена и опечалена смертью Кэзо.

«А какова ваша роль в этом всем? – спросила она. – Вы платите за эту беседу, а значит, сообщаете мне эту новость не по доброте душевной. Видно, что вы заинтересованы, но не пытаетесь меня поразить своим богатством. Думаю, вы сыщик, нанятый отцом Кэзо. Значит, в его смерти есть что-то странное. Вряд ли вы можете подозревать меня, ведь меня не было в Эгретии всю зиму!»

Я невольно улыбнулся. Девушка была умна и не боялась это демонстрировать. «Вам не о чем волноваться. Меня и вправду нанял Корпио, патер. О вас мне рассказали Порций и Лутаций, как я уже говорил. Я всего лишь пытаюсь воссоздать картину жизни Кэзо, чтобы слегка умерить горе его отца. От Друсуса я также слышал, что Кэзо был влюблен в вас. Могли бы вы рассказать о ваших отношениях?»

«О, это был всего лишь летний роман, – начала она. – Прошлой весной мы однажды выступали на другой стороне города для более почтенной публики. Хотели проверить, сможем ли мы таким способом заработать больше денег, чем квадрансы и семисы от портовых грузчиков. Мы даже подготовили не простое шоу мимов, а выборочные сценки из приличных драм. Но все равно для этого нужно было собрать толпу. И когда я начала свой Танец семи платков, вигилес решили разогнать нас. Вероятно, их позвал какой-то старый заносчивый зануда, проходивший мимо в тот момент. Кэзо, скорее всего, был среди толпы, поскольку он последовал за нами сюда. Вначале он показался мне очередным ненормальным, из тех, что волочатся за мной повсюду. Но он был довольно настойчив, очарователен и очень хорош собой…

Я, конечно же, ему отказала, но он почти каждый день возвращался с цветами, украшениями и другими подарками. Он казался таким наивным, еще совсем мальчишкой, и это было так мило… В общем, однажды я позволила ему угостить меня ужином. Потом еще раз. Мы разговаривали, гуляли. Понимаете, я ни от кого не завишу – я не раб труппы. Дйати, наш хозяин, не имеет ничего против. Главное, чтобы я приходила на представления, собирала толпу и помогала с палаткой».

Помешав пальцем осадок в своем кубке, я дал знак принести нам еще вина. Я видел, как Харкхуф за спиной у Махатиксы опрокинул очередную кружку пива и без стыда ущипнул за ягодицы проходившую мимо обслуживающую нас девицу. Девица была молода, кокетлива, с пышными формами, но ее привлекательность не могла даже сравниться с красотой сидящей напротив меня женщины. Я провел пальцем по столу, оставив мокрые следы, и посмотрел в ее сверкающие черные глаза.

«И так продолжалось все лето и до поздней осени. Мы проводили время, убегая от привычной жизни, много гуляли. Ему нравился островок, на котором стоит Фарос, – и близко, и в то же время далеко. Там мы могли уединиться. Конечно, он не мог ходить со мной на официальные мероприятия – его семья не одобрила бы этого. Но в неформальной обстановке мы встречались с его друзьями и другими людьми нашего возраста. Я познакомилась с Лутацием и Порцием – они мне понравились. Я также видела Друсуса, но он показался менее приятным – слишком категоричен, слишком горд историей своего рода, чтобы не осуждать нас. Мы с Кэзо вместе ходили на интермедии и игры, закрытые поэтические вечера, в таверны с более непринужденной обстановкой. В Эгретии много всего происходит ночью – нужно лишь знать места и людей.

Он пытался давать обещания, которые не смог бы сдержать, – о том, что женится на мне однажды. Я изо всех сил старалась разубедить его. Его семья никогда не допустила бы этого, он бы никогда не смог стать частью нашей жизни, а я никогда не согласилась бы сидеть взаперти, как какая-то эгретская матрона. Но он не слушал. Он все повторял, что однажды придумает, как все устроить, и плевать на общественный строй.

Я, конечно, пыталась охладить его пыл, хоть и безуспешно. К счастью, отец отправил его на Кеброс. Кэзо дулся и ругался, но все-таки поехал, покорившись воле родителя.

Зимой моя труппа гастролировала по Геллике. Мы посетили Гераклион, Эфемезику и Фрилию. Вернулись весной на судне. Последние несколько недель я его не видела, и мне было интересно, появится ли он снова. А теперь вы приходите и говорите, что он мертв…». Она опять вздрогнула.

«Вы, должно быть, расстроены». Я положил свою правую руку поверх левой руки Махатиксы в знак сочувствия. Вероятно, она привыкла к такого рода жестам со стороны мужчин и даже не глянула вниз. К тому же флиртом она тоже зарабатывала на жизнь, поэтому не убрала свою руку. И я не буду себе льстить, что мог ее заинтересовать как мужчина.

«Скажите, – решил я продолжить разговор, – вы же митзрана, не так ли?» Она кивнула, и я продолжил: «Ваши люди чрезвычайно интересуются загробной жизнью. Они даже сохраняют тела умерших для жизни после смерти. Проявлял ли Кэзо интерес к этой теме?»

«Вовсе нет, – сказала она. – Он больше интересовался светской жизнью; о многом мечтал, но был недостаточно решителен, чтобы достичь чего-то помимо заурядной карьеры купца в отцовском деле».

Продолжая держать свою руку поверх ее, я осторожно пододвинул ее ближе к себе, глядя ей в глаза. Когда она коснулась следов винного осадка, оставленных мною на столе, я ощутил легкое тепло, идущее от ее рук, краем глаза увидел их блеск и мерцание и почувствовал едва уловимую нотку свежести после дождя.

«Довольно, – сказал я. – Какой смысл лгать? Мы оба знаем, что он интересовался этими вопросами и делился с вами». Отпрянув, она попыталась выдернуть руку, но я крепко держал ее запястье. «Прошу вас, давайте решим все культурно. Если вы оглянетесь, то увидите, что Харкхуф уже довольно пьян благодаря моей щедрости. Попробуете кричать и звать на помощь…»

Вытянув правый указательный палец, я опустил его в слегка светящийся винный след сбоку и провел им через ее запястье, коснувшись винного узора с другой стороны. Я убрал свою руку. Попытавшись убрать свою, она поняла, что привязана к столу сверкающим узором, крепко удерживающим ее запястье.

«Я всего лишь обычный гражданин, сидящий напротив чужеземки. А вы, с другой стороны, не сможете убрать руку со стола, пока не перестанете лгать». Посмотрев в ее глаза, я увидел слезы отчаяния, к которому примешивался страх. «Прошу вас, не бойтесь. Я не причиню вам вреда. Мне всего лишь нужно знать, что было опущено в вашем рассказе».

Она снова попыталась выдернуть руку, но безрезультатно, оглянулась на Харкхуфа, но тот что-то невнятно бормотал себе под нос. Сдавшись, она села удобней, выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза.

«Я не лгала, – сказала она жестко. – Все, что я сказала, – правда».

Узор стал немного ярче. «Вы что-то опустили».

«Да, опустила. Думаю… Думаю, мне просто не понравилось, в каком направлении начал двигаться Кэзо в прошлом году, и я пыталась отдалиться от него. Понимаете, я испугалась. Мы виделись после его приезда – за несколько дней до нашего отъезда из Эгретии. Однажды вечером он повел меня в эту маленькую таверну на Кливи Инфериор. Вначале я думала, что мы просто встретимся там с его друзьями. Это довольно спокойный район, где живут многие влиятельные купцы. Но, оказавшись там, мы сразу пошли в дальнюю комнату – за всеми столиками и танцовщицами. Мы спустились в подвал и уже там встретили некоторых людей. Комната была полна дыма и освещалась лишь тусклыми масляными лампами. Кажется, там был Друсус, но я не уверена.

Мы сели с одной стороны стола. Кэзо ничего не говорил, лишь велел мне ждать и смотреть. Через какое-то время музыкант, которого не было видно, начал играть на лире что-то звериное, немелодичное. Сквозь дым засветилось что-то красное, и вошел низкий лысый человек в странном балахоне с темной пудрой вокруг глаз. Он говорил о вечной жизни, о богатстве и бедности, о нарушении естественного порядка и о получении того, что по праву принадлежит им.

Если честно, я подумала, что он какой-то ненормальный, самозванец. Он пытался выдать себя за одного из митзран, но он явно таковым не являлся. Ни один человек, исповедующий наши традиции, не стал бы говорить такое. Однако Кэзо был одурманен. Он ловил каждое его слово и все говорил об испытаниях на верность, которые нужно пройти, о том, что только избранные будут возвышены и посвящены в эти знания, когда, наконец, будут достойны. Дошло до того, что я больше не могла выносить этого, и решила уйти. Кэзо хотел остаться, мы поссорились, и я одна пошла домой.

После этого случая я перестала с ним общаться, по крайней мере пыталась. Он был все еще одержим мною, но только тогда я поняла, что это на самом деле было, – одержимость. Он ни разу не извинился за то, что отпустил меня ночью одну домой, а только пытался убедить меня пойти с ним туда снова, чтобы обрести «светлое будущее», как он это называл. Я пыталась избавиться от него, так как ничего этого не хотела. К счастью, я вместе с труппой уехала из Эгретии в Геллику сразу после ссоры и с тех пор его не видела».

Я посмотрел на стол. Узор побледнел, пульсировал медленно и спокойно. Она говорила правду.

«А кто был этот мужчина? Вы знаете его имя или что-либо о нем?»

«Я почти ничего о нем не знаю. Видела его всего однажды, после чего отказалась ходить туда. Позже Кэзо сказал, что его зовут Зимаксис».

* * *

Я шел домой медленно, погруженный в размышления. Махатикса рассказала все, что знала, – в этом я был уверен. Закончив допрос, я чувствовал себя виноватым, что было для меня непривычно. Я плохо обошелся с ней и предложил помочь донести Харкхуфа к их жилищу. Никогда не позволяйте красивой женщине плевать вам в спину, как говорил мой отец.

Вначале она отказалась и больше не хотела иметь со мной никаких дел. Пытаясь улучшить ситуацию, я дал понять, что поверил в ее сказку о Зимаксисе, и уверил, что выведу его на чистую воду. Все оправдания и щедрая плата за беседу, казалось, слегка смягчили ее мнение обо мне, хотяя сам я слабо верил в свои слова.

Я опять предложил ей дотащить Харкхуфа, но Махатикса посмотрела на него с отвращением, выбила из-под него стул и громко сказала: «Пусть эта свинья спит тут на полу! Охранник из него оказался никудышный, так что он заслужил все, что с ним произойдет». Сказав это, она еще раз пнула его в бедро.

Я проводил ее до жилища труппы, таща за ней тяжелую тушу Харкхуфа. Несмотря на отвращение, она все же остановилась, чтобы помочь мне. Такие труппы держатся вместе как настоящая семья, так как знают, что помощи больше ждать не от кого. Совместные усилия по транспортировке пьяного охранника несколько улучшило ее отношение ко мне, и я расстался с ней, не получив плевка в спину.

По пути от гостиницы я размышлял над всеми вопросами, возникшими в тот день. Кем был этот загадочный Зимаксис? Обладал ли он действительно реальной силой? Или предположение Махатиксы о том, что он самозванец, верно? Если он и наложил на Кэзо убившее парня заклинание, как ему удалось все скрыть от магистров Коллегии Инкантаторум? Как мне обличить его? Имеет ли Друсус к этому отношение или он невиновен?

Действовать нужно осторожно. Свои уловки я могу практиковать лишь в паршивых тавернах на чужестранках с плохой репутацией, но это не то, что подействует на таких, как Друсус или даже Порций и Лутаций. Если бы с ними случилось подобное, это точно грозило бы судом, что вряд ли порадует Корпио. Что касается Зимаксиса, нужно будет установить его личность и статус. Если он и впрямь занимался некромантией в стенах нашего города, у него должны быть очень влиятельные патроны.