Читать книгу Все истории. Кроме романов - Аше Гарридо - Страница 11

Случаются и в наши дни истории настолько невероятные, что остается только дивиться Провидению, позволяющему нам, грешным, подглядеть малый уголок тайного узора. Он запутан, однако, таким образом, что и увидевший не сразу разберется, что к чему, а разобравшись – не поверит глазам. И нет ничего страшного в том, чтобы рассказывать подобные истории, ибо непосвященный примет их за басни и выдумки, подивится и забудет.

Но тех, кому предназначено высшее, эти истории могут озадачить и подвигнуть к размышлениям, способным вывести на уготованный путь.

Итак, скажу, что со времени благотворного вочеловечения Сына Божия минуло 1357 лет, когда в нашем славном городе, прекраснейшем среди всех итальянских городов, произошли события, не привлекшие ничьего особенного внимания и оставшиеся незамеченными, но весьма поучительные для тех, кому дано слышать голос предназначения и верить ему.

Поздним вечером в середине мая упомянутого года в дом славного медика и чрезвычайно ученого человека, имя которому было маэстро Маццео делла Монтанья, постучался один из жителей нашего города, по имени Руджьери, сын весьма богатого купца Ламберто Руффоло.

Молодой человек выглядел до крайности удрученным и едва смог произнести несколько слов приветствия. Маэстро Маццео, хоть и досадуя, что его оторвали от ученых занятий, однако растроганный несчастным видом посетителя, предложил ему присесть в кресло. Но Руджьери, внезапно упав перед ним на колени, порывался целовать руки медику, а когда тот не дал рук, припал лицом к его домашним туфлям. «Она умерла, умерла!» – восклицал он беспрерывно.

– За это не пристало благодарить врача, юноша! – возмутился маэстро Маццео, безуспешно пытаясь вырвать из рук Руджьери полы своей одежды. Его восклицание, достигнув слуха молодого человека, заставило того замолчать. Растерянный, он несколько мгновений оставался безмолвным и неподвижным, а потом поднял голову и пробормотал смущенно:

– Я не благодарить вас пришел, а… – тут, запнувшись, Руджьери опустил глаза и принялся разглядывать носки домашних туфель, которые он только что пылко целовал. Медик ждал, и Руджьери, сам не вынеся тишины, с решимостью отчаяния продолжал: – Я пришел умолять вас о помощи и – не отпирайтесь! – я знаю, что вы способны помочь. Я жить не могу и не хочу теперь, когда угасло сияние ее глаз…

Признание вызвало новую вспышку гнева у маэстро Маццео.

– Я не торгую ядами! – сурово ответил он. – Обратитесь к аптекарю или лучше – к тем злонравным женщинам, имена которых всем известны, а на самом деле имя им одно на всех: ехидны смертоносные…

Руджьери покачал головой, отрицая догадку врача. Теперь его голос звучал устало и тускло, без выражения, и такими же стали его глаза.

– Я не прошу у вас яда. Вот, – молодой человек вынул из-за пазухи пузырек темного стекла, – я запасся им загодя, еще во вторник, когда увидел мадонну Катерину утром в досточтимом храме Санта Мария Новелла… это была последняя наша встреча… я понял, я почувствовал это…

– Мадонну Катерину? – перебил его медик. – Вы говорите о покойной Катерине ди Гизольери?

Руджьери кивнул.

– Я должен рассказать вам…

– Я не нуждаюсь в ваших рассказах, юноша, но если уж без этого не обойтись, сядьте-ка в кресло и выпейте вина, а потом говорите себе… – проворчал маэстро Маццео.