Читать книгу Мужчина, которого она полюбила. Реальная сказка - Ася Тургенева - Страница 16

10-го марта. Это случилось 10 марта – событие, которого вы, дорогой читатель, наверняка ждали весь предшествующий этой главе рассказ. 10 марта Варя и Егор впервые увидели друг друга воочию.

К завкафедрой, непосредственному начальнику Варвары, обратился знакомый с «Мосфильма» с просьбой посоветовать специалиста по Октябрьской революции и Гражданской войне 1917 года. На новую картину искали историка-консультанта. Не долго думая, профессор предложил Ивановой сопровождать проект. Он знал, что ей не помешают лишнее деньги, что она ответственная и, самое важное, компетентная и талантливая. Варвара сначала отпиралась, хотя глаза её моментально загорелись. Но Иванова, подвластная гипертрофированному чувству ответственности, как всегда, сомневалась в своих силах. Под натиском начальника она сдалась.

Теперь по вечерам Илье приходилось наблюдать одну и туже картину: обложившись книгами и конспектами, Варвара сидела на полу, постоянно что-то читая и записывая. Она готовилась к экранизации мало кому известного романа «Лебединая песнь».

Действие в книге происходило уже в после военное время, а это уже была не совсем Варина вотчина. Но сценаристы, данной им волею, переписали историю таким образом, что герои то и дело возвращались воспоминаниями в прошлое, нарушая хронологию сюжета. К тому же, по словам второго режиссера, Варвару посоветовали как «человека любознательного и не по годам образованного». Когда же она еще и заявила, что читала книгу, приятно удивленный режиссер окончательно утвердился в симпатии к молодому специалисту. Поэтому было принято решение, что Иванова будет консультировать группу весь съемочный период.

Что ж, следует сказать несколько слов о «Лебединой песне» Ирины Головкиной. Для фильма, к слову, выбрали второе название книги «Побежденные». Биографию белогвардейского движения, оставшегося в СССР после Гражданской войны, внучка композитора Римского-Корсакова Ирина Владимировна Головкина (в девичестве Троицкая) начала писать в 50-х годах прошлого века. Во многом это автобиографическая история, история автора и её близких. На долю писательницы выпало множество испытаний, которые она и описала в единственном произведении. Субъективный, но от этого не теряющий эмоционального накала, печальный рассказ об обреченных людях поразил Варвару невероятно и при первом, и при повторном прочтении. Она стала жить этой историей, и к ней пришло чувство железобетонной уверенности, что все не случайно, не случайно молодой режиссер Никита Петров решил снимать этот самиздат времен перестройки, неслучайно позвал её.

Варя ездила в архивы, пересматривала в интернете кипы газет того времени, попросила Петрова достать кадры старой хроники. Она выискивала любую, хоть малейшую информацию о романе и его прототипах. Они с Петровым даже слетали в культурную сто лицу к внуку Головкиной. Он рассказал им, как бабушка училась в гимназии Стоюниной, как её «вычистили» с третьего курса института» в 1930 году и как она сожгла записи мужа, опасаясь обысков. Более всего Варваре запомнились слова потомка о жизненной позиции его дворянской бабушки. Они как-то расставили все на свои места: «Было бы неправильно сказать, что она никогда не жаловалась, но все-таки она придерживалась таких взглядов, что никаких неприятностей не должно быть заметно. Она всегда приводила в пример литературных героев, которые вели себя так, как будто ничего не происходит. Ей, например, очень нравился майор Мак-Наббс в произведении Жюля Верна «Дети капитана Гранта», который никогда не волнуется, в самых критических ситуациях сохраняет полное хладнокровие и находит выход. Бабушке такое поведение очень нравилось».

– Понимаешь, они с одной стороны умершие, хотя еще и живы, – тараторила Варя, сидя у Марка на кухни. – Но с другой стороны, какая все же сила духа, особенно у Аси Бологовской, это главная героиня. А князь Дашков… Вот знаешь, он чем-то похож по типажу на Эшли из «Унесенных ветром», но в отличие от последнего вызывает у меня симпатию. Хотя, все они конечно люди не нашего времени и не того. И Елочка, и Миша… Вырванные с корнем. Потерянные. – Варя отпила горячий чай и закусила эклером. – Чего ты лыбишься?

– Во-первых, я понятия не имею, кто все эти люди, включая какого-то Эшли из «Унесенных ветром». А во-вторых, с возвращением Иванова. – заявил Звонарёв с абсолютно довольным выражением лица.

– В смысле? – спросила удивленная Варя.

– А так, ничего. – махнул рукой Марк.

Первый съемочный день назначали на 10 марта. Накануне Варя полночи ворочалась, вскакивала, чтобы перечитать сцену в сценарии, вспоминала все ли они обсудили с художником по костюмам и судорожно перебирала в голове множество мелких, но очень важных, деталей. А Илья только и твердил: «Спи. Варя, спи». Утром он встал раньше обычного, чтобы накормить Варю завтраком и собрать ей с собой бутерброды. Она в это время носилось по квартире, собирая блокноты и книги.

– Ты уверена, что тебе это все сегодня понадобится? – спрашивал Безобиднов.

– А вдруг, – отвечала Варвара.

Первую сцену, первую в графике, но не по сценарию, снимали на натуре, на берегу реки, с которой дул ужасный мартовский ветер. Варя, чтобы «выглядеть приличнее», вместо пуховика надела весенне пальто, и безжалостный ветер продувал его насквозь, пытаясь при этом сорвать шаль, обмотанную вокруг шеи. Киношники напоминали цыганский табор. Лесопосадку рядом с площадкой заполонили автобусы и вагончики, служащие гримерками и костюмерными. Разбили палатку «Буфет». Между высоченными березами стали появляться провода, прожекторы, куча каких-то арматур и конструкций, название которых Варя не знала. На краю обрыва курили в белогвардейской форме двое мужчин, а рядом сидел парень на черном большом ящике и болтал по мобильному телефону. Варю такие картинки забавляли. Все ей было ново. Она рассматривала происходящее глазами ребенка. Только дети могут искренне удивляться и бесстрашно познавать мир, признавая, что чего-то не знают.

Варя продолжала рассматривать со спины двух мужчин в офицерской форме, которые о чем-то беседовали на берегу. Оба были высокие, но один худой, а другой широкоплечий. Худой сутулился, а широкоплечий держал осанку, как будто действительно всю жизнь носил форму. У сутулого волосы были темно-русые с пеплом, а у статного – светлые. Вдруг оба повернулись, реагируя на голос режиссера. И Варя поняла, что все это время внимательно изучала актера Ермакова-младшего и актера Петра Орлова. От удивления она открыла рот и выронила рук сценарий, но быстро опомнилась и начала гоняться за листами, подхваченными ветром. Со стороны догонялки выглядели весьма забавно.

Варя потянулась за последним листом, но его прижал большая мужская нога в черном армейском сапоге. Через секунду рядом с ногой появилась крупная мужская ладонь.

– Вы обранили, милая барышня? – спросил Орлов, подавая Варваре лист и улыбаясь, как улыбался бы друг старшего брата, глядя на забавную младшую сестру товарища.

– Я не барышня, – недовольно отрезала Иванова, убирая с лица шаль, которую ей в лицо «плюнул» ветер. – Спасибо.

– Петр, – без доли смущения представился Орлов.

В это время к ним как раз подоспел режиссер, и Вари появилась секунда, чтобы перевести дух и прийти в себя после забега. Разобравшись с шарфом, сценарием и приструнив волосы, она увидела, что передней стоят два популярных, уже названных актера, и режиссер Петров.

– Варвара, знакомься. Наши герои Петр Орлов и Егор Ермаков. А это, – показал Никита на Варю, – историк-консультант нашей картины. Ну, что, друзья, разобьем тарелочку? – на этом режиссер снова куда-то побежал, крича «Вася, где наша тарелка?».

– Пойдемте, Варвара, положим начало нашей большой работе, – Орлов сделал шаг в сторону, пропуская Варю вперед.

«Нарцисс» – подумала Варя.

– Что значит бить тарелку? – спросила она вслух.

– Перед началом съемок принято разбивать тарелку с названием картины. Осколки раздают членам группы на память.

– Своеобразная интерпретация русского суеверия, как отличительной черты нашего менталитета. – саркастически заключил Егор. Варя впервые услышала голос Ермакова, который все время молчал.

– Правда, прежде чем разбить тарелку, – продолжал Орлов, – нам надо снять первый кадр. Это тоже традиция. А еще, когда весь материал будет отснят, надо собрать все осколки снова вместе. Если тарелочка соберется, то иметь фильму успех. А если не соберется…

– То будет нам всем п…ц, – снова встрял Ермаков.

Варя смутилась.

– Егор, – с наигранным возмущением сказал Орлов. – С нами дамы.

– Прошу прощения, – спокойно ответил Егор, смотря на Варю, у которой щеки стали красными то ли от ветра, то ли от стеснения. – Но здесь вы и не такие слова услышите.

После первого удачного дубля Петров громко долбанул белую тарелку, исписанную черным маркером, о штатив камеры. И множество незнакомых Варе людей кинулись в рассыпную собирать осколки. Немного опешившая Варвара отошла в сторону.

– Что же Вы, Варя, не берете не сувенир? Вы теперь тоже часть группы, – Орлов появился из неоткуда, протягивая Варе небольшой осколок тарелки. – Держите.

– Спасибо. – поблагодарила удивленная Варя.

Весь длинный съемочный день Орлов «вырастал» около Варвары, принося кофе, показывая киношную еду, рассказывая про «местные порядки». Иванова чувствовала себе неловко. И трудно сказать, что было первопричиной: Орлов-мужчина или Орлов-актер, т.е. компания невероятно красивого мужчины или компания «человека из телевизора». Но закончилось все тем, что поздно вечером, когда рабочий день и следовавшее за ним застолье были окончены, Никита сказал: «Петя, раз уж ты сегодня весь день опека нашего консультанта, то отвези девушку домой. Ты же на своей». «Только не это» – подумала Варя. Орлов, конечно же, согласился.

Теперь, рассматривая Петра за рулем купейной «Мазды», можно о нем и поговорить. Петр Орлов пришел в актерскую профессию, по общим меркам, поздно, когда ему было под 30-ть. Но на то он и Орлов, чтобы ломать стереотипы, не видя преград. До этого Орлов перепробовал разные «роли». В 17 лет поступил в мореходку. Бросил её и напросился на танкер. Через год сошел на берег, поступил на ин. яз. Переехал из родного города, переведясь на третий курс в престижный ВУЗ мегаполиса. Закончив с отличием университет, изучив три языка, уехал за границу работать моделью. Сделал карьеру, которой многие бы позавидовали. Посмотрел мир. Вернулся, получил актерское образование и тут же был принят в труппу драматического театра, а первую роль получил, еще учась в институте.

По отношению к Орлову люди делились на две половины: первую он раздражал, вторую – восхищал. Одни поверхностно считали его самовлюбленным красавчиком, другие – талантом с богатым внутренним миром.

Природа действительно наградила Петра Орлова великолепными внешними данными. Выразительные скулы, волевой подбородок, высокий рост, спортивная фигура, осанка. У него даже уши были идеальной формы, послушно прижатые к черепу. О таких мужчинах вздыхают миллионы девушек у экранов. Орлов, в силу позднего старта, пока не был так знаменит, как Ермаков. Хотя выглядел он его ровесником. Его фамилию знали заядлые театралы и преданные поклонницы. Но к моменту знакомства с Варварой Орлова уже начали узнавать на улице, а до первой славы было рукой подать. Не даром в «Побежденных» ему досталась главная мужская роль – князь Олег Дашков.

– Я музыку включу. Ты не против? А! И давай перейдем на ты. – сказал Орлов, протягивая руку к дисплею.

– Не против и давайте, т.е. давай, – робко ответила Варя.

Ей казалось, что Орлов уже выжал педаль газа в асфальт, проломив кузов. А он, как ни в чем не бывало, болтает тут о музыке. «Интересно, это он выпендривается или всегда так ездит» – размышляла Варя. Даже Марку, который безбожно гонял, относительно зная ПДД, до Орлова было далеко. Из колонок полилась украинская речь:

Стань мені самою,

Саме тою піснею.

Будую світ і розламую

Кожного разу після.

Лишись на першому,

На своєму місці.

Ця подорож вже завершена,

А швидкість ще двісті…

– Кто это? – заинтересовано спросила Варя.

– Это украинская группа. «Бумбокс» называется, – Орлов ткнул пальцем в плейлист на дисплее, где было написано «Дитина – Бумбокс». – Нравится?

– Неплохо, – впервые улыбнулась ему Варя.

Руту не шукай – твоя вона,

Не даруй речей, даруй сина,

Як тобі, не знаю,

Припасти до душі?..

Річ одну ти знати повинна:

Ні на що це зовсім не схоже,

Я немов маленька дитина,

Що без тебе жити не може.

– Барышня, наверно, слушает классику, – сказал Орлов о Варе в третьем лице, ожидая абсолютно конкретной реакции.

Варвара недовольно хмыкнула.

– Решил сделать контрольный выстрел, – усмехнулся Орлов. – А так я с первого раза понимаю. Хотя слово «барышня» абсолютно безобидное.

– Из твоих уст оно звучит как диагноз.

– Да ладно?

– Как будто я сбежавшая психичка или зверек какой-то неведомый.

«Боже, что я несу! – Подумала Варя, договорив последнюю фразу. – Я же его совсем не знаю. Что он об мне подумает? А, пусть думает, что хочет. Бесит». У Вари порозовели щеки. А с лица Орлова по-прежнему не сходила улыбка.

– Интересная, вы, Варвара Николавна.

– А я с Луны.

– Ну и характер.

Стоит ли говорить, что в данную минуту Варвара сама была в шоке от «своего характера». Она отвернула лицо в сторону, чтобы Орлов не видел её растерянности. На обочине мелькали огни фонарей, сливаясь в единую огненную полосу. «Так нельзя, – мучалась Варя. – Надо извиниться. Что я на него взъелась. Будет думать, что я какая-нибудь истеричка, пришибленная на всю голову».

– Прости, – сказала она.

– За что? – искренне удивился Орлов. – Вроде нормально же все. Так что ты слушаешь?

– Я Агутина люблю, – тихо сказала Варя.

– Неплохо.

– Да?

– А что тебя удивляет?

– Просто у нас, кажется, считается немодным слушать «русскую попсу».

– Ну, во-первых, Агутин – не совсем попса. Во-вторых, не каждую «русскую попсу» знают за рубежом. А его знают, можешь мне поверить, как class musicians from Russia. У него свой стиль. И потом, у меня вот, например, есть друг, музыкант, так он просто фанатеет от аранжировок Агутина.

«А ты танцуй, дурочка, танцуй» – звучал «Би-2», создавая шумовой фон их разговору. Варя отвлеклась и начала подпевать.

– Так значит, не только Агутин, – заметил Орлов.

«Щеки горят» – подумала Варя.

– Конечно, не только. У меня плейлист, как советская энциклопедия. Найдется все.

– Историк-меломан.

– До меломана мне далеко. Так, от настроения зависит.

– «В ней что-то чудотворное горит, и на глазах её края гранятся. Она одна со мною говорит, когда другие подойти боятся. Когда последний друг отвел глаза, она была со мной в моей могиле и пела словно первая гроза иль будто все цветы заговорили».

– Это ведь Ахматова? – спросила Варя, и в её голосе прозвучали нотки удивления.

– Да, Анна Андреевна.

Варя впервые увидела лицо Орлова без улыбки. Но это была крошечная доля секунды.

– Кофе хочешь? – спросил Орлов.

– Кофе?

– Скоро будет заправка со сносным кофе. Да? Нет? Не знаю?

– Хочу – выпалила Варя.

На пустой заправке скучала дама-кассир. «Ой, это вы!» – воскликнула она, подняв голову на Орлова, заказывающего кофе. «Это я. А это вы?» – шутливо ответил Орлов. Пока дама осыпала Орлова комплиментами, восхищаясь каким-то сериалом, Варя тихо стоял в сторонке, рассматривая витрину. О сериале она даже не слышала, не то что видела. Оторвалась от витрины Варвара только, когда услышала, что надо насчитаться за кофе. Попыталась дать Орлову денег. Попытка успехом не увенчалась.

– Тебе не надоедает такое внимание? – спросила Варя, садясь в машину.

– Его не так много, как ты думаешь. И, потом, это часть профессии. Знаешь, я не верю актерам, которые говорят, что не мечтают о популярности, славе. Зачем тогда все? Сиди тогда в каком-нибудь Задрыпинске, играй в областном ТЮЗе и радуйся жизни. Мы работаем ради зрителя. Не будет их – не будет наших зарплат, в конце-концов. Есть, конечно, особые кадры, которых хочется послать на… послать куда подальше. Знаешь, такие, которые подходят к тебе: «О, ты ж этот, чувак из телека. Давай сфотаемся». В остальном, это очень приятно. Кому неприятно, когда его хвалят? К тому же, вот кофе нам дополнительный в подарок дали.

– В подарок?! – недовольно спросила Варя.

– Шучу. Она не хотела брать деньги. Я бросил их в коробку на благотворительность. Слушай, как тебе живется такой?

– Какой такой?!

– Такой правильной.

– С переменным успехом, – отрезала Иванова.

– Кстати, запомни, пожалуйста, на будущее, что я способен угостить девушку кофе.

Варя второй раз увидела лицо Орлова без улыбки. «На будущее» резануло ей слух.

Варвара искренне удивилась, когда Орлов объявил «Конечная. Спасибо, что воспользовались услугами наших авиалиний». Удивилась, потому что все пошло против выдуманного её самой «плана». За два часа дороги из пустого Петр превратился в любопытного. Они всю дорогу о чем-то говорили. Вроде не о чем, но, вместе с тем, обо всем. Напоследок, опустив стекло, Орлов цитировал на прощание Злобина: «Спи, моя красавица, спи, моя царица. Не кричит, не мается – спит ночная птица. На покой отправится мыслей вереница. Спи, моя красавица, спи, моя царица».

Взлетев по лестнице, Иванова открыла дверь квартиры. Прокралась по темному дому, и поняла, что никого нет. Улыбнулась. В эту ночь она моментально заснула. Ей снились непонятные, но красивые сны.

На этом предисловие нашей истории заканчивается. Начинается жизнь. У каждого из героев она своя. Длинная или короткая. Как у каждого из нас, наполненная перипетиями, маленькими победами и большими потерями. Главный парадокс: каждый живет свою, но завися от других и задевая их на поворотах.