Читать книгу Благородная империя - Атеро Виртанен - Страница 2

Император Хинрейв, сорок второй правитель Лангорской империи, славился не только исключительным свободомыслием, но и своеобразным подходом к международным делам; как и его предшественники, он всегда говорил с позиции силы, но, в отличие от прошлых владетелей Нигили Синвера, обычно стремился не к войне, а к компромиссу, и добивался своего за столом переговоров.

Молодой и харизматичный император вызывал у подданных одновременно и любовь, и недоверие: злые языки укоряли его в слабости и отсутствии жесткости, а жесткость лангориты уважали больше всего. О Хинрейве спорили много, любой указ вызывал восторг у одних и осуждение у других; в одном они сходились – после него Империя уже не будет прежней.

Тилур Терну Сиккафур Шеркен цер Секкин очень удивился, когда Хинрейв вызвал его к себе в Комнату скорби, знаменитый тронный зал в Нигили Синвер, откуда императоры, как считалось, видят все страдания своих подданных. Несмотря на то, что Терну был офицером Кровавой стаи, личных войск лангорской монархии, Хинрейв, не питавший особой страсти к войне, очень редко пользовался своими гвардейцами, предпочитая им дипломатов и торговцев.

В коридорах, по которым сновали лангориты и рабы, Терну встретил jekkenihore – генерала – Гердшера Аффери, тоже направлявшегося в Комнату скорби. За пять циклов, прошедших с Секкинской войны, генерал, Первый командующий Дикой орды, поучаствовав во множестве жестоких сражений, совершил тысячу подвигов и собрал все мыслимые и немыслимые награды. Теперь под его руководством находились все сухопутные силы Лангорской империи, вся авиация и весь флот, а отвечал он только лично перед императором.

Вместе они быстро добрались до тронного зала, расположенного на самой вершине огромного небоскреба. Тяжелая автоматическая дверь впустила их внутрь. Комната скорби представляла собой огромный зал с увешанными экранами стенами; через них правитель мог наблюдать за всем, что происходит в Хорд Лангоре, имперской столице.

Пол и стены, разработанные лучшими инженерами державы, содержали особый голографический модуль, единственный в своем роде. Комната выглядела как цветущий сад с молодыми деревцами; в центре зала на возвышении обычно находился широкий трон, временно опущенный сейчас под пол. В дальнем конце тронного зала расслабленно прохаживался статный Хинрейв. Заметив гостей, он на мгновение скрылся в тени деревьев, но скоро появился снова.

– Вы пришли! – удовлетворенно сказал император, выходя из-за голографических ветвей. – Добро пожаловать в Комнату скроби.

Терну пожурил себя, что не поздоровался первым.

– Император, – кивнул он, – вы вызывали нас.

– Да, действительно, – подтвердил Хинрейв. – Как вы понимаете, не просто так. Я хочу сообщить вам нечто очень важное… Пока что только вам.

– Что же это? – поинтересовался Аффери.

– Преемник, – ответил император и улыбнулся. – Всякому лангориту известно, что трон Нигили Синвера передается не по крови. Как ни печально, моим отпрыскам, если они у меня когда-нибудь будут, никогда не стать правителями, поэтому, как мой предшественник, славный император Фенхорд, подобрал меня на улицах Дрё Серно, так и я избрал фёрхиллура из детей улиц.

Древнюю практику эту основал еще Синвер; свидетель гибели великих государств, он видел корень упадка в отдалении правителя от подданных и потому установил, что каждый властитель должен однажды побывать в грязи, чтобы, возвысившись затем над ней, знать ее источник.

– Великая мудрость, – сказал Аффери.

– Синвер не стал бы императором, если бы не был мудрецом, – согласился Хинрейв. – Так или иначе, мой выбор сделан. Мурин, иди сюда!

Из дальнего уголка призрачного сада к ним выбежал совсем молодой – циклов двенадцати – кахтар, облаченный в традиционный имперский костюм «орниг фернур» – длинный черный тренчкот с шарфом и воротником, темно-красный камзол с вышитым угловатым орнаментом, перчатки со стальными когтями и тяжелые сапоги.

– Мурин Кейлору Нириккихор зин Йероффиен, фёрхиллур Вайгерис цер Нигили Синвер, – учтиво поклонился он. – Ходите под Звездами, благородные тилуры.

– Встреча с вами – честь для нас, – сказал Терну. Аффери склонил голову в знак уважения.

– Ага, – Мурин почесал шею, – Хинрейв-риву, что сказать?

– Взаимность, – произнес император, – это главное, Мурин.

– Понятно! – кивнул фёрхиллур. – Для меня это тоже честь, благородные тилуры.

– Ладно, иди, – император потрепал принца по голове, и тот скрылся за дверью. – Шендор Аффери, тилур Шеркен, вы – командующие Дикой орды. Защита Мурина с этого момента – ваша прямая обязанность. Я полагаю, мне нет нужды объяснять вам детали.

– Sint himmur, – сказал Аффери, – мы сделаем все, что в наших силах.

– Превосходно, можете быть свободны, генерал… Шеркен-риву, останьтесь.

Генерал покорно удалился, хотя на морде его читалось легкое недовольство. Когда Аффери покинул комнату, император щелкнул пальцами, и голограмма сменилась: сад исчез, и тронный зал в мгновение ока превратился в смотровую площадку, с которой были видны даже самые дальние окраины Хорд Лангора.

– Император?

– Ты ведь был в Секкине, верно? – серьезно спросил Хинрейв.

– Sint himmur, khergen, на третьем восточном направлении.

– Я слышал, вы верите в семь принципов. Это так?

– Да, император, – твердо ответил Терну.

– Жаль.

– А вы нет?

– Император Синвер, несомненно, был великим лангоритом. Во всем, что касается политики и войны, его авторитете непоколибим, все же за свое правление он не проиграл ни одной битвы. В то же время я ощущаю сильную… неуверенность в правильности нашего курса. Поэтому я хотел поинтересоваться, что вы думаете по этому поводу, – с каждым словом тон императора становился все серьезнее.

– Это лестно, khergen, – сказал Терну, – но я всего лишь гвардеец. Мое мнение ничего не решает. Вероятно, генерал более…

– Генерал – военный, он не покидает штабов, а вы бываете среди лангоритов и знаете, чем дышит Империя. Это мне и нужно. Кроме того, я знал вашего отца и глубоко его уважаю. Славный был офицер.

– Да, очень, – Терну в задумчивости взглянул на пол. – Мне до него далеко.

– Все еще впереди, – сказал Хинрейв, – вы не можете отказаться, тилур Шеркен. Мы идем по ошибочному пути. Поспорьте со мной и убедите меня, что я не прав.

– Если вам так угодно, император.

– Проблема, тилур Шеркен, такова: в течение многих веков наша великая держава строила политику на семи принципах. Возмездие, справедливость, месть… Красивые идеи, но очень жестокие. Они, словно паразит, питаются нами, заставляя нас вновь и вновь ввязываться в борьбу; многих войн, в которых мы участвовали за последние триста циклов, можно было бы избежать, если бы не принципы.

– Но наша гордость была бы ущемлена.

– Вот именно – гордость! Из-за нее мы всякий раз поддавались на провокации, и тысячи сынов Империи уходили к Звездам. Когда я занял этот трон два цикла назад, меня потрясло количество войн, которые мне оставил мой предшественник. Вы даже не представляете, сколько потребовалось труда, чтобы их разрешить.

– Смерть за флаг – мечта лангоритов, – сказал Терну, – «величие стоит крови». Семь принципов утверждают порядок, и даже вам, благородный khergen, не дозволено их менять. Если в них перестанут верить, Империя умрет.

– Я люблю Империю, тилур Шеркен, – с горечью в голосе произнес Хинрейв, – но есть в ней нечто, что меня безмерно печалит. Это бессердечие. Мы покорили море, небо, саму природу, но боимся сделать последний шаг, чтобы завершить это завоевание: перестать обрекать самих себя на гибель. Прекратить войны. Мы можем победить смерть, и тогда весь мир станет нашим… Но пока что мы с ней на одной стороне.

– Вы говорите, как человек. Наши враги не остановятся, пока не уничтожат нас всех; как бы мы ни ценили жизнь, Империя всегда важнее, чем один лангорит или даже миллион. Враг воспользуется любой слабостью и нанесет удар, когда мы не будем готовы. В этом опасность.

– Знаете, когда я еще не был ни императором, ни фёрхиллуром, меня воспитывали в Доме сирот в Гинвур Ланнори; я помню, чему нас учили. «Ты никто, твоя жизнь ничего не значит. Ты живешь ради чести и Империи». Это внушают каждому, я уверен, и вам тоже, и мы верим в эти максимы, поклоняемся семи принципам, как идолу. Когда Фенхорд отправил меня в Секкин, я видел, с каким блеском в глазах наши солдаты, простые молодые лангориты, надежда и будущее Империи, бросались под пули и кидались на вражеские штыки. Я восхищаюсь их героизмом, их подвиги не должны быть забыты, но страшно и несправедливо, что им пришлось умереть из-за нашей недальновидности. Вы правы, пока война не закончена, сложить оружие не получится… но все еще можно изменить.

– А что вы собираетесь сделать?

– Я откажусь от старой имперской политики, – мечтательно сказал Хинрейв. – Мы заключим мир со всеми соседями, закрепим границу и прекратим экспансию, откажемся от вечной вражды. В конце концов, все войны – ради мира. Первый шаг уже сделан: люди допущены в Кайлур, и это только начало. Переговоры будут продолжаться. Естественно, мы не допустим падения лангорского престижа, но кровопролитие окончательно прекратится, и вот тогда враг больше не будет угрозой, и мы окончательно изживем семь принципов.

– Вера в принципы нужна державе.

– Но она также вредна и опасна. У Империи много проблем, которые мы сможем решить, если прекратим воевать безо всякого повода. Несколько недель назад я был в Синно и Нурвине и своими глазами увидел страшную нищету, в которой живут тысячи людей и, как ни печально, лангоритов. Это и есть наш настоящий враг.

– Khergen, от принципов невозможно отказаться. Это же воля самого императора Синвера! Они слишком глубоко укоренились, с ними ничего нельзя сделать. Слишком большой риск, огромные ставки. Никто не знает, чем это кончится.

– Не попробуем – не узнаем, – улыбнулся император. – Это дело потребует тщательной подготовке. А риск… Перемены тоже стоят крови.

Терну хотел было возразить, но Хинрейв жестом остановил его.

– Я учту ваше мнение, тилур Шеркен. Мне нужно поразмыслить. Никому не говорите о нашем разговоре, это должен быть… сюрприз для всех. Окончательное решение я объявлю через четыре дня, в День войны. Вы свободны.

– Как угодно, – кивнул гвардеец и поспешил к двери.

Его удивило нежелание императора продолжать спор, но он решил, что у того, должно быть, есть более важные дела или более глубокое понимание проблемы. Для Терну принципы были не просто правилами поведения – на них держался весь мир, и тилуру Шеркену очень не нравилось, когда кто-то начинал покушаться на его веру.

Отойдя немного от двери, он заметил, как внутрь вошел высокий лейвор средних лет в очках, длинном темном плаще и белой рубашке с красным галстуком. Они перекинулись безразличными взглядами, и незнакомец исчез за дверью. Терну не придал этому значения и направился вперед по роскошному коридору, в конце которого, на лестничной площадке рядом с лифтом, ждал генерал Аффери с сигаретой в зубах.

С ним рядом стоял, сложив пальцы домиком, давний друг тилура Шеркена, Фуркум Мурдикин, владелец и главный управляющий корпорации Xergreiv Khorgest, одетый в бежевый деловой костюм. Военный и бизнесмен о чем-то беседовали вполголоса, но, увидев Терну, прервали разговор.

– О, Терну, здравствуй, – Фуркум коснулся двумя пальцами виска и резко поднял их вверх, словно бы изображая выстрел, но в другую сторону; таково тисури, традиционное лангорское приветствие, – какая неожиданность.

– Удивительная, – улыбнулся Терну и ответил тем же.

– О чем говорили? – мрачно поинтересовался Аффери.

– Политика… ничего особенного.

– Понимаю, – генерал подозрительно взглянул на него. – Время не ждет. Lumur merkat, tilaurren.

– Lumur merkat, – попрощался Фуркум, Терну промолчал; Аффери зашел в лифт и вскоре совсем пропал из виду.

– О чем он? – спросил Мурдикин, глядя ему вслед.

– Император вызывал меня в Комнату скорби, – ответил Терну. – Больше не скажу.

– Тайны? Заговор? Какая интрига!

– Нет там ничего хорошего, – вздохнул лейвор, – я услышал много грустных вещей.

– Ой, не искушай Звезды, все будет в порядке, – захихикал Фуркум. Глядя на него, Шеркен понимал, почему они стали друзьями. Мурдикин всегда был оптимистом; война, казалось, совсем его не изменила, и что бы ни происходило, он так и оставался добродушным тикку с неизлечимым насморком.

– Ловлю на слове. У тебя же есть убежище на случай чего?

– Само собой.

– А что ты делаешь в Нигили Синвере?

– О, – Фуркум открыл свой портфель и показал другу толстую стопку документов, – куча всяких проектов. Между прочим, трон покупает треть нашей продукции, представляешь. Ты знал, что вся электроника в Комнате скорби – разработка Xergreiv Khorgest?

– Не удивлен. Продай со скидкой?

– Я бы рад, только больно это дорогое удовольствие. Даже у меня самого в Сейно Ривури нет такой голограммы.

– Что же нынче нужно трону? – полюбопытствовал Терну.

– Они хотят кольцо Кихори рядом с Хорд Лангором.

– Серьезно? Я думал, после Аннори их уже не строят в городах.

Двенадцать циклов назад ускорители частиц, разработанные Ривтенкиву Кихори, ученым из столичного Храма истин, изменили мир; так называемые «кольца Кихори» использовали микроскопические черные дыры как источник энергии для получения антиматерии; стоимость ее производства значительно снизилась, а объемы возросли. До полного перехода на антиматерию еще было далеко, но новое топливо уже проникло повсюду; само собой, у Дикой орды тоже был к ней интерес, однако Верховная ставка умела хранить тайны.

И все же у прогресса есть цена: трагедия в городе Аннори, уничтоженном взрывом такого кольца, стоила Империи миллиона жизней. Расследование причин катастрофы не принесло результатов, но с тех пор к Кихори и его творению стали относиться с недоверием.

– Они очень хотят, – Фуркум покачал головой, – а я всего лишь бизнесмен. Если объективно, Хорд Лангору нужно это кольцо, слишком он прожорлив, потребляет, как Нораввурикен и Ферогратоу вместе взятые… Пока что об этом проекте никто не знает, ну, кроме нас с тобой. Это, видишь, государственная тайна.

– Будет много недовольных.

– Разве бывает иначе? Теперь уже и кашлянуть нельзя, чтобы кому-нибудь не помешать. Я уже предвкушаю, сколько макулатуры надо будет разгрести. Как бы еще экотеррористы какие не завелись.

– Маловероятно, – сказал Шеркен. – Никто не решится подрывать Империю, а если и попытается, «Вороны» не позволят.

Подразделение «Ворон», главное ведомство разведки, отвечало за безопасность и искоренение внутренних врагов; оно верно служило кергену Фенхорду, который его и создал, и активно участвовало в борьбе за Секкин. «Вороны» следили за всем и все видели; при сорок первом императоре одно их название наводило ужас на повстанцев и мятежников по всей державе, и никто не мог укрыться от их всепроникающего взгляда. Их-то трудами и очистился дважды имперский Секкин.

– Я надеюсь… Ой, мне пора, – Фуркум взглянул на часы. – Императорский совет заседает через три минуты.

– Lumur merkat, – попрощался Терну. – Ходи под Звездами.

– Ах, да, – Мурдикин протянул лейвору какую-то бумажку, – послезавтра в Сейно Ривури состоится прием, император обещал прийти. Вы тоже приглашены, Шеркен-риву. Инвестируйте время с умом.

– Благодарю покорно, Мурдикин-риву, – Терну спрятал приглашение в карман.

Распрощавшись с другом, Шеркен вошел в лифт и вскоре оказался в фойе небоскреба. Снаружи, как и всегда, лил дождь; климатическая аномалия над Хорд Лангором возникла несколько веков назад, и с тех пор дожди шли днями напролет, а прекращались редко и всегда ненадолго; происхождение аномалии, несмотря на все старания лангорских ученых, так и осталось тайной.

Терну подошел к своему беспилотному автомобилю и бросил последний взгляд на Нигили Синвер; километровый небоскреб величественно возвышался над огромным мегаполисом, символизируя власть императора и могущество державы; красная подсветка и черные стены – национальные цвета державы – придавали ему мрачный вид.

Верхнюю часть императорской резиденции украшал гигантский медиафасад, на котором гордо сиял лангорский флаг – прямоугольник цвета крови с двумя черными диагональными полосами; в центре полосы вливались в сектора разделенного на шесть неравных частей круга, расположенные на расстоянии друг от друга; углами сектора касались круга поменьше. Этот знак, называемый нуркеном, символизировал единство пород лангоритов.

В машине было тепло и уютно; автомобиль тронулся с места и, мягко разогнавшись, отправился в Рину Читари, поместье рода Шеркен на окраине Хорд Лангора. Дорога предстояла долгая и скучная, поэтому Терну прислонился мордой к окну и задумался, глядя на мокрые улицы столицы.

Ему в голову сразу полезли неприятные мысли. Сошел ли Хинрейв с ума? Каким будет его наследник? Что произойдет через четыре дня? Вопросы роились у лейвора в голове, но он не мог сосредоточиться ни на одном; больше всего его волновало, что решит император.

Терну верил в предначертание и принимал судьбу со смирением; неизвестность не вызывала у него страха, но сейчас ему стало не по себе: лейвор никогда не слышал, чтобы императоры не верили в семь принципов; он не считал, что способен предсказать будущее, но был совершенно, абсолютно уверен, что отказ от ни не сулит ничего хорошего.

У старинных дверей Рину Читари его ждал Махама, его личный раб, прислуживавший ему с самого юного возраста. Махама был уже сед, но бодр духом и крепок телом; несмотря на то, что он был всего лишь хессенсейкуром – рабом, неспособным сопротивляться воле хозяина – Терну относился к нему снисходительно и дружелюбно, Махама отвечал взаимностью и, как знал тилур Шеркен, в его верности господину скрывалось много больше, чем пьянящее воздействие феромона, который Терну применил в самом детстве и против своей воли.

– Добро пожаловать, хозяин, – сказал он, открывая дверь, – я ждал вас.

Рину Читари представлял из себя ветхую внешне усадьбу с двумя флигелями для прислуги, доставшейся уже в порабощенном состоянии от Вирагона, отца Терну; большинство рабов Шеркен-старший сдал в аренду местным промышленникам.

Стены этого старого здания, твердо стоящего уже пять веков, повидали немало великих правителей и славных схваток. С тех пор его много раз ремонтировали и перестраивали, но атмосфера тех времен таинственным образом сохранялась, хотя внутри это уже было технологичное и комфортное современное жилище. В некотором отдалении от здания из земли выступал небольшой металлический купол, где размещалась домашняя обсерватория.

К усадьбе прилагался обширный надел, стоивший роду крови и пота, на котором еще при Вирагоне работали десятки рабов и имелись целые селения; сейчас рента с него и акций нескольких влиятельных корпораций составляли основу дохода дома Шеркен.

Отмахнувшись от предложенного Махамой ужина, лейвор поднялся в свою комнату на втором этаже и опустился на кровать, безупречно выглаженную безымянным кибердворецким, работающим в подвале, и аккуратно застеленную старым слугой. Над простой кроватью тилура Шеркена в крыше было сделано большое круглое окно, через которое он мог наблюдать за небом.

Дождевые тучи закрывали звезды, но Терну наслаждался и ими: их плавный ход и постоянная смена форм завораживали и успокаивали. Начиналась гроза. Шеркен решил, что уже пора отходить ко сну, прочитал пару страниц из разговоника по языку гэр, о котором не имел ранее никакого понятия, и закрыл глаза.